У нас есть определённое непонимание западного общества. Того, как оно устроено, его сложности. И это непонимание носит фундаментальный характер. Связано оно вот с чем. Сложность западного общества – это сложность институциональная. Когда тебе продавщица в американском магазине улыбается, это не личность тебе улыбается - это тебе система улыбается. Сложность нашего общества носит характер неформальных связей и социокультурных отношений. Поэтому в западном обществе, чтобы преуспеть среднему человеку, нужно быть проще общества. Быть винтиком. А у нас нужно быть сложнее общества и уметь, как сёрфингист, плавать на волне неформальных отношений. Поэтому наше образование должно быть литературоцентричным.
И очень хорошо Джон Ле Карре сказал Иосифу Бродскому, с которым они дружили. «Ты знаешь, Джозеф, русские поняли о психологии значительно больше до Фрейда, чем после Фрейда, потому что у вас, у русских, был замечательный психологический роман XIX века». Поэтому мы очень часто ошибаемся по поводу Запада. Реже ошибаемся по поводу Востока. Мы его лучше чувствуем. Но, тем не менее, наша картина Запада и Востока адекватнее, чем их картина России.
"Пришло на ум, почему англосаксонский вариант европейской цивилизации делает такой гигантский акцент на естественно-научные области знания. Это облегчает им задачу задвинуть гуманитарное и социальное знание в тень, маргинализировать и опошлить его. А это требуется для того, чтобы спокойненько, с чистой не душой, а чистой бездушностью игнорировать различия культур, ментальностей и цивилизаций. Ср. по контрасту всегдашнее главенство гуманитарных предметов в китайской цивилизации." Андрей Парибок.
Я никогда не забуду, лет 25 назад в Институте научной информации, где я работал, приехала немка. Она писала диссертацию. Я точно не помню формулировку, но смысл был такой: анализ того, как в России используют вещи, которые не приспособлены для этих целей. У неё был пример. Она заходит в бухгалтерию. А в бухгалтерии цветочки выращивают. Бутылка 2-литровая разрезается и получается цветочный горшок… Или скажем это уже пример в пандан - замок на сарае, чтобы не капала вода, опять же, я отрезаю бутылку, прибиваю гвоздем, вот. И у неё масса таких примеров набралась. Можно ещё вспомнить передачу «Очумелые ручки»...
Цивилизованный человек использует вещь для того, что она предназначена, варвары используют по-другому. Мне это пересказали - если бы я присутствовал там лично, я бы ей рассказал историю, как мне отец объяснял, как мы выиграли войну. Он был лётчик. Он говорит, - если у немцев ломался мотор – всё, привет! Они уже не летят. У нас мотор функционирует, но дребезжит. Что мы делали? Проволокой заматывали и вперёд. Никто не разбился. Разбивались по другой причине...
У нас действительно скудная жизнь, которая заставила нас быть очень изобретательными. И использовать вещи так, как мы это делаем. И это, опять же, рождает непонимание с обеих сторон. Но, тем не менее, мы их лучше понимаем, чем они нас. И в этом наше преимущество.
И здесь ещё важная вещь. Дело в том, что мы их не хотим переделывать. Вот как живёте, так и шут с вами! А они хотят нас переделать. У нас же вот эта поговорка «Назови хоть горшком, только в печку не ставь», работает. Они же постоянно пытаются назвать нас горшком и сунуть в печь.
"Глава внешней политики ЕС Боррель заявил , что «"Европа — это сад. Мы устроили сад…Остальной мир, большая часть других стран мира – и вы знаете это отлично — это не совсем сад. Большая часть остального мира – это джунгли, а джунгли могут совершить вторжение в сад.» Черчилль понимал положение Европы куда лучше, чем Борель. В 1914-м он заявил: «Мы не молодые люди с чистой совестью и скудным наследством…Мы захватили себе совершенно непропорциональную долю богатств мира. Мы получили, что хотели, территориально, и наше безмятежное наслаждение огромными и блистательными богатствами, приобретенными в основном нaсилиeм, в основном охраняется силой, которая другим часто кажется менее резонной, чем нам»." Джозеф Масад.
"Джунгли - это устоявшийся биоценоз, это сложная саморегулирующаяся система с обратными связами, любое вмешательство в которую делает только хуже.
А сад это монокультура, где всё неугодное объявляется сорняками и беспощадно удаляется. Сад это тюрьма растений, это биоценоз, разрушенный в угоду избранным растениям. Сад не может существовать без садовника и без притока удобрений извне, из другого, естественного биоценоза." takoe-nebo.livejournal.com
Со второй половины XIX века у нас начинают развиваться две интерпретации русской истории, но они обе западноцентричные: либеральная и марксистская. Обе эти интерпретации навязывали русским реалиям и понятийный аппарат, и представления, которые отражали совершенно иной чужой опыт. И русская интеллигенция, и часть русского дворянства рассматривали Россию, смотрели на Россию западным глазом. Но вообще в России произошло то же, что произошло во многих странах, которые втягивались в орбиту капиталистической системы: кризис национальной идентичности.