#фэнтези
#фэнтезирассказы
#эльфы
#темныеэльфы
Призрачные кони сперва примчали в сны жителей деревни. Стремительные и свободные, они словно летели над землёй вместе с ветром, бесшумно высекая из воздуха искры. Страшные и гипнотизирующие, будто сошли с изображающих ад картин – кости, видимые сквозь призрачную плоть, чуть светились зеленым, как фосфор. Невозможно было оторвать взгляд от них -- сильных и свободных.
Во снах может многое привидеться, но где и когда было, чтобы у всех один и тот же сон возник? Да еще и повторялся ночь за ночью. Неудивительно, что стали грешить на темное колдовство.
В деревне, собственно, имелась своя колдунья ‒ Сагаха, Маленький Олень, так она представилась. Настоящего имени этой невысокой гибкой женщины никто не знал. Самые старые жители деревни рассказывали, что пришла она чуть ли не из-за Голубичных гор, из городов на границе Ридда, где можно встретить людей со всего света. В любом случае, пришелица была непохожа на местных – высокая, слишком белокожая, да черты лица четче, острее, чем у остальных. Также говорили, что когда Сагаха пришла в деревню, было ей на вид столько же лет, сколько и теперь. Может, сорок, а может, и все пятьдесят. Тогда на женщину тоже смотрели косо, но пришлая на удивление быстро нашла общий язык с соседями, помогала всем хворым, обнаружив обширные познания в свойствах трав. Да и у жрецов, что с инспекцией однажды прибыли в деревню, никаких подозрений не вызвала. Позволили ей остаться, хотя по-настоящему своей Сагаха не стала. Бежали к ней по всякому поводу – болезнь убрать, удачу привлечь, домового ублажить, если поссориться умудрились.
Рассказывали ‒ по вечерам, когда совсем темно, и девки к ней молодые приходили за приворотами. Сагаха кому-то отказывала, а кого-то принимала со всей душой. Сама она держалась нелюдимо, в ответ на слова могла и нагрубить. Деревенские не жаловались – кто еще захочет к ним в знахарки пойти. Храма и жрецов тут отродясь не было. Глушь она глушь и есть, а без ведуньи в деревне худо. Даже само присуствие Сагахи являлось благом. Дожди шли вовремя и ровно столько, сколько нужно, урожаи были на диво хороши, а лесное зверье не смело больше приближаться к стаду.
Вот и отправились к Сагахе за помощью. Ближайший город – далеко, да пока там аудиенции добьешься у какого-нибудь колдуна, а тем паче, жреца – конец света придет.
Жила Сагаха на краю деревни, чуть поближе к уходящей на запад тропе, что вилась между болотом и лесом. Туда и направились староста, его жена и пара мужиков что покрепче голосом, чтобы выслушать, да на всю деревню проорать так, чтобы слышно было, что сказала Сагаха.
***
Альтелле спалось плохо. Несколько раз она просыпалась, ворочалась в постели и вновь проваливалась в темную пучину, то ли совсем без сновидений, то ли заполненную какой-то вязкостью, с уродливыми лицами и мерзкими голосами, вызывающими не отвращение, а жалость. Сны часто предупреждали Альтеллу о будущем. Но в этот раз она не могла ни управлять повторяющимся видением, ни объяснить его.
Утром пришли люди из деревни ‒ рассказали уже о своих снах. Только тогда начало появляться понимание. И страх. Много усилий стоило Альтелле скрыть его, чтобы, излучая уверенность, расспросить получше. Впрочем, деревенские сами ничего не понимали, были напуганы и просили помощи.
‒ Сколько продолжаются эти сны? – спросила она, прикладывая титанические усилия, чтобы голос не дрожал и не предал ее.
‒ Дак уже с две недели как. Сначала только малышня их видела. Теперь все.
‒ Так, ‒ сердце бешено колотилось, Альтелла старалась его унять, – а что вы чувствуете в момент сна?
‒ Кони красивые, ‒ произнес староста мечтательно. Жена тоже задумалась, закивала, а на лице у нее появилась улыбка, взгляд устремился в пустоту. Да что там жена! Два амбала залыбились, вспоминая призрачных коней.
‒ Но страшно, ‒ тут же сказал староста, – страшно и при этом красиво. И манит к себе. Поутру понимаешь, что это неправильно, не так. Сердце болит от предчувствия нехорошего. Помоги, Сагаха, только ты у нас есть. Сама понимаешь, никто не озаботится нашими проблемами, пока мор не начнется. Да и то…
Староста махнул рукой. Не так давно мор нашел на деревню Гнилуш. В соседних мора не было, а в Гнилушах был. Прислали и колдунов и жрецов, и отряд воинов. Людей собрали в одном большом строении и просто сожгли. Также все здания предали огню, вместе с домашней скотиной. Потом колдуны приступили к работе, чтобы зараза с этой земли не распространилась дальше.
‒ Так что просим, Сагаха, подсоби. Скажи нам, неразумным, что вообще эти сны значат.
‒ Вы видели лошадей, ‒ медленно сказала Сагаха, ‒ а псов?
‒ Каких псов?
‒ Больших, больше Тата, что на цепи у кузнеца Перкина сидит, – ответила Сагаха, помимо воли впадая в состояние транса, ‒ огромные, дикие, хищные псы, что подчиняются только Охотникам. Они быстры и никому не убежать от них. Белые одни, и только уши у них красны, как еще теплая кровь малиновки. Зеленые другие, светящиеся, словно болотные огни, светом не сильным, но ядовитым и режущим глаза смертных. Черно-угольные третьи, лишенные глаз, но видящие все.
Закончив монолог, Альтелла бессильно облокотилась на спинку стула.
‒ Дивные? Охотники? Нечистая Пара? – спросил староста, и в голосе его слышалось как удивление, так и ужас, ‒ Разве они не были изгнаны? Разве смеет Неблагой Двор появляться в землях Единого? Да и Благой тоже.
‒ Единого? – Сагаха окончательно пришла в себя. – Вы… мы ведь сами всегда говорим, что нам не познать никогда до конца всей мудрости и желаний Единого? Да и на самом деле нет никакого Благого и Неблагого двора, нет Благих или Неблагих Дивных – это все выдумки людей. И Пара одна. Не чистая, не нечистая. Королевская
Староста лишь махнул рукой. Ему было наплевать на Дивных.
‒ Как же нам быть? Ты уверена, Сагаха? Что нам делать? Если то, что ты говоришь, правда, мы должны сообщить жрецам Единого.
‒ А если Сагаха ошиблась? Кто примет сказку за истину? – затараторила жена старосты. -- Что нам скажут жрецы? Ты же сам знаешь, лучше не обращать на себя излишнее внимание. Как нас накажут за ложь? А если… если тоже начнут подозревать в связи с нечистью?
‒ Сначала проверю все сама, ‒ сказала спокойно Сагаха. ‒ Я ничего не чувствую. И сны странные мне не снились. Так что, возможно, и ошибаюсь. Если верить легендам, пока в сны вслед за призрачными конями не придут псы, время есть.
‒ Это все, что ты можешь сказать?
‒ Дайте мне несколько дней. За это время я смогу узнать больше.
По лицу старосты было видно, как он разочарован и испуган. Чуть поклонившись, он направился к выходу. За ним потянулась и его благоверная, а также два амбала, оставшиеся на этот раз без работы.
Альтелла, проводив их, закрыла дверь и буквально сползла на пол, обессилев. Закрыв лицо руками, она сидела так некоторое время. Размышляла. Долго искали ее, надо сказать, – хорошо спряталась. Все же ‒ нашли. Даже не смогла сдержаться, чтобы не выдать информацию о Псах. Значит, сила ее народа уже действует исподволь.
Альтелла вспомнила свою молодость, свои дни при Дворе. Четвертая по руку Королевы на пирах – какая честь! Одна из первых в загонщицах. Как прекрасно было мчаться в свите Охотников, слушая лай псов. Смеяться, и смеяться, и смеяться, радуясь своей силе и власти. Чувствовать близость Пары, непередаваемое ощущение, которое не выразить человеческим языком. Да и в любым языком. Ибо как передать восторг перед существами столь прекрасными, великими, священными? Радость от того, что просто находишься рядом.
А потом… Все поменялось. Как же быстро иногда крутится Колесо, и как больно, когда на твоей душе появляется кровавая колея от него. А ведь тогда, поначалу, ей казалось, что ее проступок пусть и значительный, но стоит только повиниться, и все будет по-прежнему. Не поверила поначалу, когда объявили наказание. Как? За что? Так же нельзя!
Поверить пришлось. Принять не смогла, не хватило сил отвечать за себя.
Альтелла опустила руки и посмотрела в окно на быстро сгущающиеся сумерки. Она хорошо спряталась в прошлый раз, и убежать было легко. Так почему бы не повторить? В конце концов, о ней просто забудут. Кому нужна оступившаяся Дивная, почти утратившая свою силу.
Если она сбежит, то её сородичи в гневе могут уничтожить деревню. Жаль, тут живут неплохие люди. Весьма глупые и невежественные, но добрые сердцем. В любом случае чем-то приходится жертвовать. А спокойствие и безопасность одной из Дивных всяко стоит больше, чем жизнь даже десятка таких деревень.
Альтеллла произнесла заклинание, открыв невидимую доселе дверь прямо в стене дома. Никто бы не догадался, что тут вообще может быть подобное. Альтелла усмехнулась. Да, смертные вполне могли представить себе тайную дверь. Но никак не комнату в тонкой стене.
Дверь закрылась за Дивной, когда та прошла в помещение. Там стоял лишь кованный сундук, да на гвозде висела черная уздечка, усыпанная сапфирами: камни стали светится изнутри, как только Альтелла подошла. Женщина сняла уздечку и судорожно сжала в руках, словно впитывая силу от вещи, последний раз греясь теплом воспоминаний. Теперь даже эту единственную вещь из прошлого придется оставить.
Просто бежать сейчас было бы бесполезно. Нужен план, чтобы обхитрить преследователей.
Альтелла чувствовала себя так, будто вывалялась в грязи. Но уже ступив на эту дорогу, иначе не могла. То, что она задумала, было, если верить книгам Дивного народа, не так уж и сложно. Считалось это вещью мерзкой, и тот, кто пробовал подобное, уже не мог жить среди своих соотечественников. Слишком велико было отвращение к нему.
Заснула она в эту ночь не сразу ‒ пару часов проворочалась без толку. Забытая давно магия давалась с трудом, но Альтелла смогла проникнуть в детские сны. Она просмотрела их, очень осторожно, нежно. Пока, почти уже совсем отчаявшись, не нашла то, что искала: Итка, девчонка-приемыш семьи кузнеца, идеально подходила. Смущало лишь то, что все же дочь кузнеца, пусть и приемная, а сам кузнец не является магом. Перкин, добрый малый, был на удивление простодушен. И, всю жизнь работая с огнем и железом, не понимал их слов.
Много раз, заходя к нему в кузницу, Альтелла слышала, как огонь пытается что-то сказать кузнецу, а тот был глух, хотя в его крови Альтелла чувствовала силу. Перкин был кузнецом уже в пятом поколении, и уж точно среди его предков маги имелись.
В любом случае, Альтелле ничего не оставалось, как надеяться на дочь кузнеца.
2-я часть
Как и всех сновидцев, девочку тянуло к видениям сна, но и пугали они ее преизрядно. Альтелла с легкостью приняла вид призрачной кобылы и легко смешалась с несущимся табуном. Только вот ее кости не были видны – просто слабо мерцал полупрозрачный силуэт лошади. Альтелла пробежала немного, а потом вернулась к девочке, которая, еще не проснувшись, стояла на покрытом мхом холме и во все глаза смотрела на лошадей.
Альтелла аккуратно, чтобы не спугнуть, подошла к ребенку и наклонила голову. Глаза Итки стали еще больше, и девочка охнула от восхищения, увидев перед собой красивую светящуюся лошадку с серебряной гривой и золотыми глазами. При этом вовсе не страшную. Впервые в жизни девочка во сне осознала, что спит. Итке было всего лишь восемь. Она слышала рассказы об ужасах окружающего мира, сама живя в любящей семье. Покрикивал иногда Перкин, ворчала его жена Арика, но Итка была уверена — с ней точно ничего страшного не случится. Тем более во сне. Без страха она погладила особо ярко светящееся пятно на голове призрачного существа и обнаружила, что мех прохладный, очень приятный на ощупь. И, когда кобыла покорно легла возле девочки, приглашая ее сесть, Итка не медлила долго. Она залезла на спину лошади, вцепившись в гриву. И они, сначала медленно, потом все быстрее, понеслись вместе с табуном.
Итка не сразу решилась открыть глаза. А когда открыла, закричала от восторга. Они бежали под полной луной. Девочка ощущала себя частью табуна, она уже не держалась за гриву, так как знала – никуда не упадет. Даже когда кобыла резко взвилась вверх и поскакала по воздуху, Итка не испугалась – она была восхищена. Потом они стали подниматься все выше и выше, и Итка уже с трудом различала табун на земле. Девочка заволновалась, попросила спуститься. Это оказалось бесполезно. Итке стало трудно дышать. Может, от страха, а может, от того, что резко похолодало. При каждом вздохе грудь изнутри кололи сотни ледяных иголочек. Итка закричала что есть мочи, и боль в груди стала совсем невыносимой. А потом перед глазами все потемнело.
***
Прошло уже больше недели, а Сагаха не появлялась в деревне, и староста опять решил пойти к ней. На этот раз один и под покровом ночи, чтобы не смущать деревенских. Дверь избы ведуньи была открыта. Прежде такого никогда не случалось. Войдя, староста обошел весь дом. Никого. И печь не топлена уже, судя по всему, давно.
Староста остановился в недоумении. Неужели сбежала? Так и знал он, что нельзя доверять чужакам.
Староста задумался, а потом хмыкнул. С другой стороны, теперь можно попробовать вызвать жреца Единого и рассказать ему, что виновата во всем пришлая ведьма. А то, что столько лет не сообщали о незарегистрированной знахарке – так из города приезжала инспекция жрецов и Сагахе никаких претензий не высказала. Видать, и их загипнотизировала, ведьма проклятая.
Честно признаться, именно подобное несколько лет нашептывала на ухо старосте жена. И то, что чужачка всегда чужачкой останется, и то, что странная она – как бы и сама не из Дивных, мало ли, что их вот уже сколько десятилетий не видели. И что их первая задача – охранять своих односельчан, а перед Сагахой никакого долга нет. Даже учитывая то, что она подлизывалась к деревенским, спасая людей и скот.
Все это умом понимал староста, но уж больно сладко да мягко было жить, не страдая от мора скотины, от волков и медведей, от потравы полей, от людских хворей.
Теперь же пришла пора вспомнить все, что говорила жена по этому поводу, и проявить мудрость. Признать, что он, как староста деревни, готов ради общего блага даже поступиться своей мужской гордостью.