Про первого мужа в народе хорошо сказано, мол, он от Бога, а вот про первую жену что-то никто ничего такого примечательного не сказал, но то, что первая жена навсегда остаётся в каком-то привилегированном положении, примеров жизнь подкидывает массу.
Бессилья слеза
С Аннушкой мы встретились в Питере, когда я приехала к дочке погостить. Знала, что моя бывшая одноклассница Аннушка там живёт, мы с ней в соцсетях давненько нашли друг друга, общались, и вот в этот приезд Аннушка пригласила меня к себе в гости, на выходные, я так поняла, пока её ненаглядный дед уехал с дружками на рыбалку. Он у неё – генерал в отставке. И квартира у них генеральская.
Я шла и боялась, думала, насмотрюсь на чужие хоромы, в свою деревенскую убогость и возвращаться не захочу, кощунственно, конечно, моё сознание работало, да уж как работало, целило, будто подлая пуля в самый висок.
А встретились с подружкой, и богатство её рассматривать не пришлось, открыла мне Аннушка дверь, обнялись, душевно вроде, а глаза-то у неё, смотрю, все в слезах. Сразу охи, ахи, что да как? А она, ничего не говоря, взяла меня за руку и повела в спальню. Смотрю, кровать широченная, а на ней шубка норковая небрежно так брошена.
Мне как-то не по себе стало, ну, думаю, Анюта, не дала опомниться, сразу хвастаться начала, сбывается, видно, то, о чём я больше всего печалилась. Только вот слёзы её как-то не вписывались в эту радужную картину.
Ради приличия начинаю шубку рассматривать и хвалить осторожно, а она вдруг эту шубку подхватила и бросила на пол, а сама прям в голос заревела:
- Сил моих больше нет всё это терпеть! Ушла бы, да только куда? Да и возраст не тот, чтобы менять что-либо… Посоветуй хоть ты мне, что делать?
Я, понимая, что стою между добром и бедой, всё-таки никак не могу догадаться, чего от меня ждет моя заплаканная подруга. А она своё:
- Сколько в нём жестокости, сколько упрямства… Ведь мог бы всё это сделать, чтобы я не знала, так нет, он будто мстит мне за что-то. А за что? За то, что когда-то бросилась безоглядно спасать его… Жизнь скоротечна, один шаг до старости, да какой уж шаг, миг… Беречь бы друг друга надо, а он…
Я, ничего не понимая, слушала её и хлопала глазами. В какой-то миг она сообразила, что я пребываю в растерянности и протянула мне бумажку, которую достала из кармана шубки.
- Читай! Вслух читай!
Начихала Верочка
Я развернула листок и, напялив на нос очки, прочитала: «Верочка, я купил светленькую, если тебе не понравится, напиши, я куплю коричневую».
- Какой он слепец! – опять заплакала Аннушка. – Верочка там с молодыми любови крутит, а он тут из кожи лезет, чтобы угодить ей…
- А кто такая Верочка? – робко спросила я.
- А разве я тебе не сказала? Так это же моего благоверного первая жена. И прожила-то с ним три года всего, сыночка ему родила да и увинтила к матери в Кострому. Сначала обещала вернуться, письмами его тешила, а он ей деньги слал. Да только вскоре понял он, что начихала его Верочка на эту лесную заставу, да и на него – тоже. А как понял, так и завертелся вьюном, запил, закуролесил, осознал, что слеп был, на молодость её позарился, а она на его кошелёк. Да если бы не я, не видать бы ему тогда полковничьих погон, а потом и генеральских…
- Ты замуж за него вышла?
- Да если бы… Сначала я у него сиделкой была, уборщицей и поварихой в одном лице. Я ведь там, на заставе, в библиотеке работала, послали после института. Знаешь, как в молодости, родители одно говорят, а гонор требует романтики. У меня же красный диплом был, я могла в нашем городе остаться, замуж бы вышла, детей нарожала, всё было бы по-человечески. А с ним просвистела свою молодость, он ни о каких детях со мной и слышать не хотел, у него же Верочка, а у Верочки – Мишка, которого он считал обязательным каждое лето вывозить к морю, а Верочка, естественно, при них. Я еду в отпуск к матери на дачу в земле ковыряться, а они отбывают к морю. Мама, бывало, ругала меня, что позволяю мужу проводить отпуск с первой женой, а я ничем переспорить её не могла. Всё правильно: зачем я там ему? А у Верочки талия, а у Верочки грудь и попа…
Но подходило к концу лето. Наконец, заканчивалось это безумие, он приезжал к нам на дачу счастливый, весёлый, помолодевший, маму мою заваливал подарками. Наступал миг нашей первой после отпуска близости, такой простой и привычной, будто там у него и намёка ни на что не было, и я таяла, опять впускала его в свою душу… Понимала: это судьба, злая, яростная, но судьба, и никуда мне от неё не деться.
- А что Вера-то так и не вышла замуж? – поинтересовалась я.
О чем печали?
- В том-то и дело, что не вышла, Мишка уж теперь женатый, хороший парень, ничего не скажу, две дочурки у него, здесь живут, бывают у нас. Он ко мне нормально относится, особенно всё потеплело, когда дед решился, наконец, брак со мной зарегистрировать, это уже здесь произошло, в Питере, представляешь, сколько лет я была ни девка, ни жена. Теперь-то я уж поуспокоилась, если что, стены эти за мной останутся, а больше мне ничего и не надо…
-Так о чем тогда ревёшь?
- А вот это?
- Ну и что «это»? Не на последние, надеюсь, он купил? И тебе купит…
- Да мне-то зачем? У меня есть. И не одна. И побрякушек разных полно, а счастья нет, вместо него статус «вторая жена».
- Ты и второй женой живёшь лучше, чем тысячи баб первой. Заелась ты, Аннушка, вспомни, как в детстве мы с тобой мечтали по юбке-плиссировке иметь, у Наташки Логиновой была, а у нас нет, каким жестоким и несправедливым казался тогда мир… А сейчас о чём печали? Фиг с ней с этой шубой, всё равно ведь он прожил жизнь с тобой, и никуда от тебя не денется, одиночество тебе не грозит. Плюнь, не печалься, не надо… Чаем-то, может, напоишь?
Аннушка всплеснула руками и увлекла меня на кухню, в своё роскошное бабье царство. И там, позабыв про шубу, а заодно и про генерала, мы с ней окунулись в воспоминания о нашем далеком детстве, когда не было ни горя, ни ревности, когда казалась нам наша жизненная даль голубой и безоблачной.
Дорогие читатели! Буду благодарна за лайки, комментарии и репосты!