В студенческие годы решили мы с товарищами отправиться на Урал. Захотелось нам, молодым и смелым, испытать себя в условиях тайги. Не имея больших денег, к поездке готовились целый год. Копили деньги и прикупали необходимое: палатку, спальные мешки, консервы, удочки и прочее. В назначенный день сели на поезд и отправились в долгожданное путешествие.
Всего, включая меня, нас было три человека: я, Роман и Михаил. И это путешествие оказалось для нас первым в нашей жизни. Уже через два дня мы находились на месте и двигались по запланированному маршруту вдоль реки Чусовая. Невероятные по своему величию и красоте места завораживали. Горы, извилистая река и чистый воздух кружили голову. По пути мы встречали туристов и небольшие палаточные лагеря.
Наконец мы добрались до места, где планировали провести целую неделю. С одной стороны река, с другой лес. Здесь все красоты тайги открывались перед нашими глазами.
Мы разложили вещи, палатку. Обойдя территорию вокруг, обнаружили несколько старых делянок, а вернее сказать, то, что от них осталось: части бревенчатых стен в поросшей травой и мхом земле. Михаил предположил, что в этих делянках проживали трудармейцы, сосланные на лесоповал в период ВОВ.
— Помните, как наш историк рассказывал о людей, ссылаемых в трудовую армию? Настрадались жильцы этих мест. Дикие условия жизни на грани отчаяния и голода, — задумчиво пояснил Михаил. Простояв в тишине ещё несколько минут, словно почтив память людей проживавших ранее здесь, мы вернулись к палатке.
Не могу сказать, что отдых проходил гладко. Одни только непривычные для нас, городских жителей, тучи комаров и мошек чего стоят. По незнанию и неопытности происходили казусы. Одним из особенно неприятных стал случай, когда Роман утопил часть снастей и едва не утонул сам. Я, вытаскивая его из воды, промок и промерз до самых косточек. Отчего на четвёртый день прибывания на реке, почувствовал недомогание, в виде температуры, озноба и слабости. И этом случаи мы тоже опростоволосились. Оказалось, что и аптечки у нас нет. Посовещавшись, товарищи решили отправиться в ближний посёлок и закупить необходимые лекарства. Они ушли в полдень, а я, оставшись один, задремал в палатке.
Проснувшись в сумерках, я ощутил звенящую тишину вокруг. Ни шума воды, ни звуков леса. Казалось, исчезли даже комары, беспрестанно жужжащие все эти дни. Неожиданно в палатке стало невыносимо холодно. В одно мгновение температура опустилась до минусовой. От моего дыхания возник пар, а по телу побежали мурашки. И вдруг я осознал, что нахожусь в палатке не один. Медленно повернув голову, я увидел сидящего рядом человека. Им оказался подросток лет тринадцати. Его одежда смотрелась необычно: рваный грязный ватник и шапка ушанка. На ногах огромные сапоги, явно снятые с чужих ног. Мальчик выглядел худым и изнеможенным. Ничего не говоря, он сидел, поджав под себя ноги и смотрел в пустоту.
— Ты кто? — с трудом смог произнести я, выбираясь из спального мешка.
После вопроса он посмотрел на меня, как будто обрадовавшись моему возникшему интересу к нему.
— У тебя есть хлеб? Я очень голоден, —умоляюще спросил он.
В ответ я махнул головой в сторону тканевого мешка, лежащего в углу палатки. Мальчик, не отрывая от меня взгляда, притянул его к себе.
— Бери всё, что хочешь, — сказал я трясущимися губами. Моё тело пронизывал холод, отчего я слышал клацанье своих зубов.
Мальчик достал хлеб и с жадностью принялся глотать, не прожёвывая. Нащупав в мешке тушёнку, он вопрошающе посмотрел на меня.
— Я же сказал, бери, всё, что хочешь, — повторил я.
С каждой секундой мой страх возрастал. Трудно сказать, что не так было с моим гостем в палатке, но определённо что-то не так. Я точно знал, что нависшая тишина и холод связаны с ним.
Наскоро открыв тушёнку, мальчишка принялся поглощать её содержимое прямо руками.
— Где твои родители? — не выдержав увиденного, спросил я.
— Мамка ещё в прошлом месяце померла, а батя, говорят, вчера отдал Богу душу. Мужики сказали, привалило его на смерть на лесоповале. А я не поверю, пока сам не увижу. Сказали, где прикопали. Завтра пойду смотреть.
Ничего не понимая, я, указывая на мешок с едой, сказал:
— Бери ещё.
— Можно? — не веря своим ушам, спросил он.
— Тебе нужнее, — ответил я.
Как вдруг лицо мальчишки искривилось, и его стошнило прямо передо мной. Вытирая рукавом серые губы, он тихо пробормотал:
— Прости!
Внезапно снаружи палатки раздался громкий и жесткий голос:
— Ян! Ты где, проклятый мальчишка! Вот я тебе задам!
Испуганно вздрогнув, мой гость прошептал:
— Мне пора идти, — и пулей выскочил из палатки.
— Подожди! — хотел я остановить его и бросился следом.
Выбравшись наружу, я замер от увиденного на месте. Всю территорию вокруг обволакивал туман. Вдоль реки, будто растворяясь в этом тяжелом тумане, с трудом передвигая ногами, проходили люди. Они шли один за другим, совершенно не обращая и не замечая меня. Устало шагая, они спотыкались, но все равно продолжали свой путь. Прозрачные, как и сам туман, люди выглядели понурыми и уставшими. Их худые тела не скрывали даже старые одеяния. Их поток, проходящий мимо меня, не имел конца и края. Люди в тумане шли и шли. Тихо и тоскливо, передавая мне свое отчаяние. Их призрачные души наполнили моё сердце неописуемой болью и горечью. Напомнив мне о тех страшных временах, о смертях и бедах людей. Опустившись на колени, я заплакал. Это последнее, что я помню...
Очнулся от пощёчин по лицу. Открыв глаза, в свете луны увидел сидящих на корточках надо мной друзей.
— Дружище, что с тобой? Плохо стало? — испуганно спросил один из товарищей.
Вскочив на ноги, я закричал:
— А где Ян? Куда подевались трудармейцы?
- Тише, тише. Нет здесь никого! Мы вернулись и нашли тебя на берегу, — поспешил успокоить меня Роман.
— Я видел их. Сотни людей шли вдоль берега. Они были здесь! — не унимался я.
– Друг, да у тебя жар, отчего и привиделось. Пойдём в палатку, мы купили лекарства. Выпьешь, станет легче, — убеждали меня друзья, уводя в палатку.
Приняв лекарства и немного придя в себя, я рассказал ребятам о том, что произошло со мной в их отсутствие. О знакомстве с мальчиком, об истощенных и измученных трудармейцах. Роман и Михаил сочли мою историю бредом, возникшим в результате сильного жара.
Уже наследующий день мы собирались домой. Перед уходом, я выложил оставшиеся сухари и тушёнку у стен делянок. И оставил записку: «В память о Яне и всех покоившихся здесь трудармейцах!»
Невозможно сказать, произошло ли это на самом деле, или было игрой моего воображения в агонии. Только этот случай наложил на меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. Научив помнить прошлое, чтобы жить и ценить настоящее.
