"Девятилет­ний Шарль ре­шил взять судь­бу в свои ру­ки и отправился на прослушивание". Детство Азнавура

Источник фото: biographe.ru

Сын бед­ных ар­мян­ских эми­г­ран­тов и пред­ста­вить не мог, ка­кое бу­ду­щее его ждет: вра­чи го­во­ри­ли, что петь он не смо­жет, но он стал ме­га-зве­з­дой фран­цуз­ско­го шан­со­на. А не­взра­ч­ная внеш­ность, дет­ский раз­мер ту­фель и рост 160 сан­ти­мет­ров не по­ме­ша­ли бли­ста­тель­ной карь­е­ре в ки­но и шум­но­му ус­пе­ху у жен­щин. Что­бы до­с­тичь вер­ши­ны сла­вы, ему по­тре­бо­ва­лось 25 лет.

Не ну­жен мне бе­рег ту­рец­кий

В 1922 го­ду в гряз­ном пор­ту Стам­бу­ла тол­па ар­мян, бе­гу­щая от ту­рец­ко­го ге­но­ци­да, про­рва­лась на италь­ян­ское суд­но, го­то­вя­ще­е­ся к от­плы­тию в Гре­цию. Сре­ди них бы­ли Ми­ша Аз­на­ву­рян и Кнар Ба­г­да­са­рян, гру­зин­ский ар­мя­нин и ар­мян­ская тур­чан­ка, бу­ду­щие ро­ди­те­ли Шар­ля Аз­на­ву­ра. От не­го­с­те­при­им­но­го бе­ре­га Тур­ции они от­пра­ви­лись к бе­ре­гу Гре­ции, а за­тем и Фран­ции. Но за­дер­жи­вать­ся там они во­все не со­би­ра­лись: в их го­ло­вах про­ч­но по­се­ли­лась «аме­ри­кан­ская меч­та» о бы­ст­ром сча­стье. Ждать ви­зы при­шлось це­лый год. Cла­ва бо­гу, у же­ны ока­зал­ся та­лант по­всю­ду на­хо­дить чуть ли не род­ст­вен­ни­ков, и без по­мо­щи Аз­на­ву­ря­ны не ос­та­лись.

К то­му же Па­риж был так пре­кра­сен ве­с­ной: за­пах жа­ре­ных каш­та­нов, ме­ло­дии ста­рой шар­ман­ки, Се­на – цве­та ко­фе с мо­ло­ком. Так что, ко­г­да аме­ри­кан­цы на­ко­нец-то вы­да­ли им дол­го­ждан­ную ви­зу, эти не­по­нят­ные ар­мя­не уже ни­ку­да не хо­те­ли уез­жать. Да и за­чем? Ми­ша, об­ла­дая кра­си­вым ба­ри­то­ном, не­пло­хо за­ра­ба­ты­вал пе­ни­ем на эми­г­рант­ских ве­че­рин­ках, а 22 мая 1924 го­да в кли­ни­ке Тар­нье на свет по­я­вил­ся его сын, ко­то­ро­го се­мей­ст­во еди­но­душ­но ре­ши­ло ок­ре­стить Ша­ну­ром.

«Ша­нур? - не­удо­мен­но под­ня­ла бро­ви си­дел­ка. – А Шарль вам не по­дой­дет? Это все-та­ки как-то бо­лее ци­виль­но...»

Сча­ст­ли­вая мать кив­ну­ла го­ло­вой, и Шарль Аз­на­ву­рян тут же за­шел­ся в гром­ком за­хле­бы­ва­ю­щем­ся кри­ке.

Уве­ли­чив­ше­е­ся се­мей­ст­во по­се­ли­лось в 20-ме­т­ро­вой ком­на­те в цен­т­ре Ла­тин­ско­го квар­та­ла. На кол­че­но­гом ко­мо­де сто­я­ли таз и кув­шин с во­дой, ко­то­рую на­би­ра­ли на ле­ст­ни­ч­ной клет­ке, за за­на­ве­с­кой на скри­пу­чем ди­ва­не спа­ли ро­ди­те­ли, а Шарль с се­ст­рой - ва­ле­том на склад­ной ме­тал­ли­че­с­кой кро­ва­ти. Ту­а­лет был эта­жом ни­же, а на ле­ст­ни­ч­ной клет­ке сто­ял ста­рый ди­ван­чик, на ко­то­ром под­ро­с­ший Шарль ча­с­то за­си­жи­вал­ся вме­сте с при­шед­шим с ра­бо­ты от­цом. Гос­по­ди, ка­кие чу­де­с­ные пла­стин­ки при­но­сил ему отец: Эдит Пи­аф, Мо­рис Ше­ва­лье, Шарль Тре­не. Ми­ша все­гда счи­тал се­бя ар­ти­стом и да­же иг­рал в са­мо­де­я­тель­ном те­а­т­ре. Ко­не­ч­но, вре­ме­ни по­с­ле то­го, как он от­крыл пер­вый в Па­ри­же «кав­каз­ский» ре­с­то­ран, не хва­та­ло, но те­атр все­гда был для Аз­на­ву­ров (те­перь их фа­ми­лия зву­ча­ла на фран­цуз­ский ма­нер) свя­тым де­лом.

Шарль с се­ст­рой Аи­дой за­ча­с­тую иг­ра­ли тут же, за ку­ли­са­ми, по­ка ро­ди­те­ли бы­ли на сце­не. Од­на­ж­ды, не­за­дол­го до на­ча­ла спе­к­та­к­ля, трех­лет­ний Шарль при­от­крыл за­на­вес и ока­зал­ся ли­цом к ли­цу со сво­и­ми пер­вы­ми зри­те­ля­ми. Что­бы пуб­ли­ка не ску­ча­ла, маль­чик ре­шил про­чи­тать сти­шок по-ар­мян­ски, чем вы­звал одо­б­ри­тель­ные ап­ло­дис­мен­ты. Пер­вое вы­сту­п­ле­ние Шар­ля так вдох­но­ви­ло его, что он твер­до ре­шил стать ар­ти­стом.

Ма­лень­кий ар­тист

Ми­ша от­пра­вил сво­их де­тей в те­а­т­раль­ную шко­лу. Сю­да ча­с­то при­хо­ди­ли ре­жис­се­ры, что­бы по­до­б­рать де­тей на ро­ли в те­а­т­раль­ных по­ста­нов­ках, но вско­ре 9-лет­ний Шарль ре­шил взять судь­бу в свои ру­ки: маль­чик от­пра­вил­ся на про­слу­ши­ва­ние к ме­сье Пье­ру Юмб­лю, глав­но­му ру­ко­во­ди­те­лю те­а­т­ра «Пти Монд», ста­вив­ше­му дет­ские спе­к­та­к­ли. В ко­ри­до­рах те­а­т­ра кри­к­ли­вые ма­ма­ши во всю глот­ку об­су­ж­да­ли ге­ни­аль­ность сво­их от­пры­сков, и вот, на­ко­нец, вы­зва­ли Шар­ля. От­дав пар­ти­ту­ру пи­а­ни­сту, маль­чик при­нял­ся гром­ко от­би­вать че­чет­ку... а че­рез три дня по­лу­чил при­гла­ше­ние на вы­сту­п­ле­ния в «Пти Монд».

До­ма на­ча­лась су­ма­то­ха: «кав­каз­цу» сро­ч­но ну­ж­ны бы­ли чер­ке­ска, кин­жал и са­по­ги, и вот в по­с­лед­ний чет­верг пе­ред Ро­ж­де­ст­вом 1933 го­да он вы­ско­чил на сце­ну те­а­т­ра в за­жи­га­тель­ном на­ци­о­наль­ном тан­це. А спу­с­тя не­ко­то­рое вре­мя ре­жис­сер, при­шед­ший в дет­скую те­а­т­раль­ную шко­лу, взял маль­чи­ка за под­бо­ро­док и спро­сил, уме­ет ли он под­ра­жать аф­ри­кан­ско­му ак­цен­ту. Шарль за­бор­мо­тал на ло­ма­ном фран­цуз­ском, ста­ра­тель­но про­пу­с­кая «р», и вско­ре, на­ма­зан­ный чер­ным гри­мом, в те­а­т­ре на Ели­сей­ских по­лях иг­рал не­г­ри­тен­ка в пье­се «Эмиль и де­те­к­ти­вы», а в те­а­т­ре «Ма­ри­ньи» - юно­го Ген­ри­ха На­варр­ско­го.

Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал и читай:

Джо Дас­сен: доктор наук, эрудит и красавец. Детство, юность и первая любовь будущей звезды

На­та­лья Вой­чен­ко (с) "Лилит"