Александр Снегирев - самый харизматичный персонаж современной русской словесности. Его роман «Вера» получил в 2015 году «Русский Букер». С ним беседует Анна Аркатова, поэт и переводчик (Москва)
* Продолжение. Начало ЗДЕСЬ
-- Ты веришь в бога?
– Да, и даже во многих. Мы живем в мире, полном богов, многие из которых живут среди нас. Музыканты, футболисты, звезды Инстаграма. Я серьезно. Чем они не боги, если мы буквально молимся на них? И каждый из нас может быть богом. Но на этом пути есть препятствия: зависть – одно из них. Есть и покруче комплексы.
Так или иначе, любого писателя колбасит. Думаешь, Достоевский не понимал, что с ним происходит? Особенность писателя в том, что ты свои состояния способен наблюдать, отслеживать, видеть и использовать для дела. Все равно что самому себе делать операцию – есть прецеденты. Такое свойство ошибочно принимают за цинизм или расчетливость. При всем при этом мной очень легко манипулировать. Я легко ведусь на похвалу.
– Родители постарались?
– Трудно сказать, хотя, когда мама умерла шесть лет назад, я… жутко признаться, но, как бы это сказать… выдохнул. Бывает, у человека такая власть над тобой, ты так сильно любишь его, что становится легче, когда он уходит.
– Детство твое ничего такого не предвещало – в смысле творчества?
– Я рисовал сколько себя помню, окончил художественную школу, вел дневник с десяти лет. Потом рассказы писал уже лет с двадцати, практически не выдумывая ничего. Типа, встретил двух тeлoк – написал рассказ. Погуляли с друзьями – написал еще один. Меня перло от всего. Постоянно. И это происходит до сих пор.
Я не считал свои поделки литературой. Я был способным рисовальщиком, хотел поступать в Строгановское. Но родители сказали: что это за профессия, художник? Бородатый алкаш вечно без денег. И я поступил в Московский архитектурный институт. Но мне там было неинтересно, рисовали мало, и я на втором курсе перевелся в Университет дружбы народов на политологию.
– А почему на политологию?
– Да мне все равно было куда, а на политологию не было конкурса – и название интриговало. Не жалею совершенно. Учеба дала мне бесценный навык – умение ставить себя на место другого. В политике, если не умеешь понять позицию оппонента, лучше менять профессию.
Понять – означает выяснить причины, почему другой человек совершает те или иные действия. И когда разбираешься в этом, начинаешь сочувствовать даже злодею. Потому что он стал чудовищем не просто так, а по какой-то причине. И узнав причину, начинаешь чудовище жалеть. Подчеркиваю – жалеть, а не принимать его точку зрения. В прозе, где ты то и дело меняешь точку обзора, это дико полезно. Если этим навыком не владеешь, то мир твоих книг будет одномерным, ханжеским и совсем не похожим на мир, в котором мы живем.
– С таким опытом человек должен быть очень счастлив в семейной жизни.
– Я счастлив потому, что рядом со мной единомышленник. У нас с Олей совпадают взгляды буквально на все. Тут нам реально повезло.
– Ты это сразу понял, когда познакомился с ней?
– Нас познакомила моя подруга, которая меня некоторое время зачем-то осаждала. Потом она опустила руки и сказала – вот Оля, присмотрись. А сама она от этой Оли просто тащилась, рассказывала про нее невероятные вещи. Увидев Олину фотографию, я подумал, что она не в моем вкусе, но при этом почему-то очень притягивает. Нас жизнь года два сводила, пока мы не закрутили роман. С тех пор вместе тринадцать лет уже – и ни дня не скучали.
– В одном из рассказов твоя героиня – видимо, Оля – восклицает: «Я лучшая в мире жена, лучшая в мире любовница и лучшая в мире мать – и к тому же еще кормлю всю русскую литературу». Это так?
– Оля – прототип многих моих героинь. Я то и дело наделяю одну из своих героинь какой-нибудь краской ее характера. Семейная жизнь – она как бизнес, как соавторство – приходится работать, чтобы просто ужиться, создавать систему взаимных сдержек и противовесов. Надо выполнять какие-то условия – звонить, если задерживаешься, ночевать дома. Нельзя вот купить просто билет и умотать в… не знаю – в Челябинск!
– А разница в возрасте не смутила?
– Меня это никогда не смущало. Не потому, что я таких широких взглядов. Просто я поздний ребенок у родителей. Им было за сорок, когда я появился. Представь, какие у нас дома были компании. Дети их ровесников были предыдущим относительно меня поколением, так что я всегда чувствовал себя немного старше, чем я есть. Со сверстниками мне было скучновато. А про девушек моложе себя я вообще ничего не понимал. Поэтому с Олей и в этом смысле все совпало. Мне даже нравится, что между нами троими – мной, Олей и ее дочкой – ровно по десять лет.
Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал и читай:
"Что скрывается за ангельскими ликами дам прошлого?"
(с) "Лилит"