Часть 7
Для ребёнка, который всю жизнь, не считая неудачного опыта с приёмной семьёй, провёл в детдоме, оказаться в пятнадцать лет в общежитии – было равнозначно досрочному освобождению. Правда, за что я была приговорена к восемнадцати годам, я не знаю до сих пор.
Выпусти птичку из клетки, и она обязательно вляпается в беду. И я встревала и не раз. Детдом – это такое место, где за тебя всё давно решено, тебе не нужно ни о чём думать. Приходи по графику в столовую, на учёбу, в спальню – будешь более или менее сыт, обучен, одет.
Я почти не застала того времени, когда воспитанники сами стирали свою одежду. Были случаи, когда в наказание тебя оставляли наедине с тазиком холодной воды и куском мыла, но я, если честно, сама всего раз такое видела. В остальных случаях нам выдавали одежду, потом мы складывали её в тряпичные мешки и отдавали в постирочную. Оттуда нам в этих же мешках возвращали уже чистые вещи.
Смена постельного белья по графику – раз в неделю. За тем, чтобы меняли нижнее бельё, следили только лет до пяти – дальше уже сами. Были, конечно, те, кто в силу определённых диагнозов, был склонен к свиноподобному образу жизни, но их было немного и за ними следили более тщательно. Не от большой любви, а просто потому, что потом проблем не оберёшься – разведут какую-нибудь заразу, устроят эпидемию – заведующей и персоналу надают по шапке.
Первую неделю в общаге я почти ничего не ела. Потому что мне настолько сорвало крышу от неведомого чувства свободы, что я потерялась во времени и совершенно забыла про еду. Заваривала кипятком гречку перед сном – вот и вся еда за сутки. Бесконечно пила чай. Он казался мне таким вкусным, после этих помой, которые заваривают в огромных чанах на весь детдом.
Естественно, были проблемы с организацией, именно поэтому я осталась почти на две недели в общежитии без денег и без возможности купить себе еду.
Спасибо тёте Насте, когда она приехала с Женькой ко мне в общагу, устроила разнос, и мне быстро оформили какие-то выплаты, выдавали сиротский паёк – крупы, макароны, сахар, соль, ещё что-то по мелочи.
Потом мы с Женькой и её мамой пошли в магазин, закупить мне продуктов. И это был мой первый самостоятельный поход за покупками. И тут всплыл ещё один провал всей системы – детдомовцы совершенно не приспособлены к жизни среди обычных людей.
У меня не было чувства денег, я не понимала, какой у меня бюджет, на что его нужно тратить, какие вообще цены в магазинах и как мне выживать на ту сумму, которую мне выдавали раз в месяц.
До сих пор помню лицо тёти Насти, когда я в руках притащила целую охапку всякой всячины совершенно не понимая, что это и нужно ли оно мне. Но яркие упаковки, названия, которые были на слуху – попробовать хотелось всё.
Если бы не тётя Настя, я оставила в том магазине все свои деньги и даже не смогла бы полностью оплатить все товары. Только есть мне целый месяц было бы совершенно нечего, одни конфетки, сухарики и газировка и прочая химозная белиберда.
В комнате общежития нас было четверо. Нам выдавали постельное бельё, полотенца, кто-то из девчонок привозил или покупал своё. Меня устраивало и то, что было. Во всяком случае выглядело оно всё намного приличнее, чем я пользовалась до этого.
Первое время я никак не могла привыкнуть к тому, что мне больше не нужно вытираться воняющим сыростью полотенцем. В детдоме сухим полотенцем я вытиралась только в день, когда их меняли. Всё остальное время оно, как и у многих, было похоже на мокрую половую тряпку грязно-серого цвета и источало мерзкий запах сырости и плесени. Потому что места для всех на сушке не хватало, и особо одарённые сбрасывали чужие полотенца, чтобы повесить свои. Сушить их на батарее или где-то в другом месте было запрещено.
Мне предстояло научиться быть самостоятельной, ответственной. Обычно процесс обучения этому к пятнадцати уже полностью заканчивается, а у меня он только начинался.
Я постоянно ждала команды – менять бельё, идти в столовую. Но здесь этого не было. Испачкал – стирай в любое время. Проголодался – приготовь и поешь. Наверное, в том, что я пошла в кулинарный техникум, были и свои плюсы – я хотя бы начала учиться готовить.
Чистить овощи, перебирать гнильё, мыть посуду – это были все умения, которыми я могла похвастаться на кухне.
Месяц, наверное, я прощупывала эту новую реальность, смаковала вкус свободы в будни, а в выходные снова возвращалась в эти серые стены, где меня теперь встречали взгляды полные ненависти. Нет, никто меня не гнобил, просто я отбилась от стада, а этого очень не любили в нашем дружном коллективе воспитанников детдома.
Были девчонки, которые подходили ко мне где-то в коридорах и просили рассказать, каково там, за забором. Я рассказывала довольно сухо, чтобы не спровоцировать ещё больший поток зависти. Но и моих не слишком эмоциональных рассказов хватало, чтобы в других зажглась искорка надежды и начинала маячить цель.
Знаете, любой даже самый обычный бытовой эпизод, типа принятие горячего душа не по графику, заваривание быстрорастворимого супа не в обеденное время, для детдомовца был словно история космонавта, побывавшего в открытом космосе. Это как если бы вы всю свою жизнь слушали тарахтящее радио, а потом увидели цветной телевизор.
В детдоме ты только слышишь про жизнь, представляешь её, складывая пазл из кусочков, которые удаётся где-то подсмотреть, подслушать. И только появление собственного опыта проясняет эту картинку, расставляет всё на свои места, и ты видишь, как твои фантазии отличаются от реальности.
В комментариях к прошлым частям кто-то писал, что я в слишком негативном ключе вспоминаю свою жизнь в детдоме. Говорят, это свойственно зажравшимся детдомовцам, которые привыкли жить на всём готовом.
Вы знаете, было и что-то хорошее, что-то светлое. Но, как правило, всё это было очень эпизодически, как вспышка яркого света, а потом снова всё заволакивало каким-то густым тёмно-серым туманом.
Была у нас замечательная учительница, которая на свои деньги покупала нам ручки и карандаши. Знала, что за утерю канцтоваров с нас три шкуры спускали, и знала, что не потерять эти ценные предметы было нереально – их просто воровали друг у друга, не потерял сам, значит, обязательно утащит тот, кто потерял или у кого так же украли.
Её звали Мария Викторовна. Она была довольно молодой и очень доброй. Жалела нас, старалась дать хоть немного тепла и любви. Но, одно дело, когда ты выкладываешься для одного осиротевшего ребёнка, а другое – когда этих детей несколько десятков в час.
Мы быстро сели ей на шею, стали пользоваться её добротой. Не со зла. Просто, когда ты привыкаешь, что тебя бьют, а потом находится человек, который не бьёт, то ты начинаешь прощупывать границы в поисках ещё каких-то уникальных умений этого человека. И вот он просто сначала отказался тебя бить, а через какое-то время ты требуешь от него шоколадный торт по случаю дождливой погоды.
Правильно говорят – дай палец, руку отхватят. Это очень чётко описывает почти всех детдомовцев. Потому что мы привыкли жить в моменте: ешь сейчас, проси сразу много, потому что потом ты получишь лишь дырку от бублика.
Мария Викторовна ушла от нас через полгода. Её довели обнаглевшие вконец старшеклассники.
Было немного грустно, но, мне кажется, никто до конца не понимал, как многого мы лишились.
Через месяц моей адаптации в общежитии я впервые слетела с катушек, вкусив настоящую свободу. Наверное, у меня замечательный ангел-хранитель, а возможно, мне просто везёт по жизни. Потому что все эти приключения прошли для меня практически бесследно.
_______