Я уверен, что Большой театр всегда сам выбирает. Не человек выбирает, что вот он здесь будет кем-то, а только Большой театр выбирает. Каждый год туда приходит огромное количество людей служить: и в администрацию, и артистами, и обслугой, но в истории, за 30–50 лет, остается всего несколько имен.
Я один раз, когда уже был одним из «колонн» Большого театра, решил прервать это; я все-таки смалодушничал и подумал: ну, сколько можно бороться там за что-то, поменяю-ка я свою жизнь. И меня тут же жизнь остановила очень сильно. Я очень хорошо помню: когда случилась травма (это был 2003 год), я понял сразу, что не надо было шутить с Большим театром.
Но ведь и балет я не выбирал. Я выбирал сцену, и очень много лет, уже даже учась в хореографическом училище, если честно, я не отдавал себе отчет, что я буду тем человеком, который играет роль в этом костюме. Для меня все время балет был чем-то таким красивым, феи, какие-то превращения.
И вдруг в один прекрасный день – я подрос, мне уже было лет 14–15, – вдруг я понимаю, что я буду тем «дяденькой в трико», который стоит все время сзади и «крутит тетю». Это было разочарованием. А я уже был полностью «там». Я стал присматриваться ко всем. Я постоянно ходил во все театры, я стал присматриваться к артистам и понял, что их очень много, артистов действительно много, но все видят только «тетю». Практически никто не обращает внимания на «подпорку» в виде этого «дяди в трико».
Тогда я про себя подумал: «Не-не-не-не-не. В моей жизни так не будет. Даже если я буду стоять сзади – будут смотреть только на меня». Это было сложно, потому что если тебе попадалась партнерша действительно яркая – это всегда был дуэт. Если хоть на «волосок» ниже классом, то я всегда перебивал, и меня все время ругали, что я эгоист, что я задавливаю. Но для того чтобы к этому прийти, готовиться надо было в самом начале пути
И вот с самого детства я знал, что буду в самом главном театре, в Большом. Только в Большом! У меня других целей никогда не было.
Мне подарили открытку, когда я поступил в хореографическое училище в Тбилиси. Мне кто-то из родственников подарил открытку Большого театра (она у меня до сих пор сохранена). Они тогда продавались в Союзпечати, с видом Большого театра, снятого с «Метрополя», как бы так чуть-чуть сверху на этот скверик и на колонны, ну и там какие-то пожелания, что удачи и что-то там такого. И вот с первой секунды я сказал: «Я буду главным вот здесь». Главным – и все! И мне вот эта искусственная жизнь в театре безумно нравилась. Я никогда не хотел этого в жизни, но мне нравилось в эту жизнь входить, быть там среди этого всего. Я думаю, что выдуманнее истории, чем в балете или опере: и то, как себя ведут артисты, – не бывает!
Но у меня не было шанса увидеть в детстве все что по-настоящему там происходило это из-за кулис. Мне казалось – там сказка. Меня только это восхищало. Поэтому я и хотел быть на сцене.
Я ведь рос один. Я все время был один. Все были в детском саду – дети, а я был домашний ребенок. Взрослым было не до меня. Мама работала, отчим работал. Няня все время готовила, стирала, убирала – ей было вообще не до меня. Она про меня вспоминала, когда меня надо было покормить, положить спать. Пока меня кормили, она мне читала какую-нибудь очередную сказку. Пока я должен был уснуть, она опять что-то читала.
И потом мама была у меня реалисткой. Меня не обманывали про «капусту», мне не говорили про «аиста» – мне сразу говорили: ты родился. Мне объясняли, как родился. У нас с детства были договорные всегда отношения, что это можно, а это нельзя, это стоит денег. Никогда мне не рассказывали, что вот сейчас придет дед Мороз и под елочкой будет что-то. Мама объясняла, что «дед Мороз» это она, что она купила вот это. Это стоит денег. И как-то... не потому что меня лишали этой сказки – меня не обманывали, и у меня не было иллюзий.
А в театре был мир иллюзий. И мне это нравилось! Этот как в анекдоте про попугая: «Семья выезжает в Израиль и берет с собой попугая. Им говорят: животное нельзя с собой. Попугай говорит: да хоть чучелом, хоть кем, но отсюда надо валить». Вот так и мне было все равно кем, лишь бы только на сцену.