Прошло несколько месяцев. В розовом мире Арин как раз закончил описание приключений Ода и Лёсика. Эти приключения не касались непосредственно розового мира эльфов, но глубокий интерес эльфов к тому, что происходит в других мирах, не был праздным. Они всегда старались понять, что делали неправильно жители других миров, почему там происходили катаклизмы. Историю борьбы с паучихой Гордыней и историю фиолетового мира Арин читал своим согражданам вслух каждый вечер и никого эти истории не оставляли равнодушными. Склонные к театральным действам эльфы даже решили сделать спектакль о приключениях Ода и Лесика. Астор в последнее время все чаще наблюдал за звездами их движением, а Кос решил, что он попробует написать пьесу, ведь эльфам нужна пьеса для постановки – нужна, и Кос наконец применит свой талант. Арин согласился, чтобы Кос писал пьесу, втайне сердца Арин хотел и сам придумать что-то похожее на пьесу, и даже пытался начать писать, но в итоге у него получался все тот же исторический опус о том, что произошло в розовом мире. Арин рассудил, что, наверное, он не сможет писать одновременно и то, и другое и отставил эту идею.
И вот Кос взялся писать. Неделю или две он ходил по полям: то к реке пойдет и смотрит на ее воды, то пойдет к горе мудрости, а то и пойдет в сторону владений королевы океана мыслей.Что он писал и как у него получалось, сказать трудно. Просто однажды после того, как Арин прочел эльфам очередной отрывок из летописи, к нему подошел Пус, внук Астора и Асти. У него уже была своя семья, прелестная эльфина Паля и чудный малыш Пор. Пуш попросил Арина поговорить с ним. Арин отошел, удивляясь секретности, а Пуш сунул в руку Арина стопку исписанной бумаги и произнес только:
«Почитай, пожалуйста!» - он быстро отошел, словно опасаясь, что Арин вернет его и заставит объяснить, что это и о чем, почему Арин должен это прочитать.
Арин, действительно, хотел его окликнуть, но что-то в поведении Пуса его остановило. Арин пожал плечами, и положил данную ему стопку исписанной бумаги. Он пошел было домой, но вспомнил Пуса и вернулся, надо же было забыть рукопись. Арин поискал глазами Пуса, но Пус уже ушел. Арин взял рукопись и пошел домой. Дома они с Алией уютно устроились за столом, они любили вечером поговорить, как кто из них провели день. И хоть они почти весь день были вместе, они все равно вечерами разговаривали, и оказывалось часто, что одни и те же события они видели по-разному, не противоположно, а именно по-разному. А когда соединяли вечерами свое видение, то у них получалось как бинокулярное зрение, то есть они видели событие более объемно и видели часто почему и отчего произошло то или иное событие.
Алия налила им холодного чая и спросила Арина:
«К тебе Пус подходил, у него было такое смущенное выражение лица, а еще очень решительное. Что ему надо от тебя?»
«Он рукопись принес, просил прочитать.»
«Тогда читай, не медли. Он наверняка ждет твоего отзыва, что ты ему скажешь.»
«А может вместе прочтем, ты мне поможешь понять все, объемно.»
«Он дал тебе и просил прочитать тебя, надо уважать его желание. Если хочешь читать со мной, то спроси его, что он скажет.»
«Тогда я завтра спрошу, и мы вместе прочтем».
«Представь, чтобы ты дал рукопись и ждал, что скажут, а тебя бы спросили, мол, можно я буду читать с женой, а пока я читать не хочу. Как ты бы себя чувствовал?»
«Мне было бы обидно, я бы разочаровался в таком эльфе.»
«Не разочаровывай Пуса. Он тебе доверился.»
Арин только кивнул. Алия поразительно умная и чуткая эльфина. Там, где Арин мог с налету наломать дров, она всегда давала добрый, очень правильный совет. Алия отошла в сторону, села за свой конец стола, где лежали выкройки. Арин отошел к своему столу, там лежала бумага и пишущие палочки, Если Арин ночью вдруг вспоминал, что что-то не дописал, то он вставал ночью и дописывал. А теперь он будет иам сидеть и читать.
Арин взял рукопись и прочитал то письмо, которое было обращено к нему:
«Уважаемый Арин!
Я чувствую огромное волнение, я пошел на самовольство, я знаю, что пьесу про нашу – эльфов жизнь, вы всем советом поручили написать Косу. Я не пытался оспорить ваше решение, и сейчас не оспариваю. Просто, когда я пришел домой, то почувствовал непреодолимое желание написать пьесу. Я решил, что ничего плохого не случится, если я начну писать, у меня не получится, и я удовлетворив свой писательский задор, заброшу это мое делание. Но забросить не получилось. Наоборот, сложился сюжет, в мыслях моих ожили герои. Так получилось, что я написал пьесу. И вот принес ее вам, прочесть и дать ваше суждение. Я знаю, что пьесу пишет Кос, но ведь, если будет две пьесы, то это тоже неплохо. У нашего театра будет репертуар. Впрочем, смотрите сами.
С уважением Пус.
Арин углубился в чтение. Читать было интересно. А главное он узнавал и события, хотя они были немного завуалированы, и эльфов. Насколько пьеса, написанная Пусом, действительно была пьесой, была ли вы ней художественная ценность, Арин не мог бы сказать, Ему это действо просто нравилось. На следующий день, после прочтения отрывков из летописи, Арин сказал эльфам:
« У нас большое событие: Пус написал пьесу. Кос наверняка тоже напишет пьесу, но так получилось, что Пус написал пьесу раньше. А когда напишет пьесу и Кос, то у театра будет два автора и две пьесы – репертуар.»
Арин оглядел не стронувшихся с места эльфов и вопросил:
«Нам надо прочитать пьесу всем или только тем, кто будет над ней работать?»
Пус уже подлетел к Арину и спросил:
«Вам понравилось? Честно?»
Арин немного смутился:
«Мне понравилось, но я не специалист, я не могу тебе сказать, что хорошо, что плохо, как и где что исправить. Наверное, когда пьесу начнут ставить, тебе надо будет участвовать и помогать. Может что-то придется дописать или поправить. Но мне твоя пьеса очень понравилась.
Пус развел руками:
«Так это еще не все? Я уже чувствую себя усталым и выдохшимся,» - он тяжело вздохнул.
«Это пройдет. Сколько раз я описывая события думал, что больше не напишу ни строчки, но время шло, и я опять начинал писать.»
Пус радостно посмотрел на Арина. А Арин тем временем уже спрашивал эльфов:
«Нам будут нужны режиссер и артисты. Мы пытались ставить пьесы, написанные людьми об их мире. Наверное, это не очень получалось, а теперь есть своя пьеса, про нас. Я думаю, что и режиссеры, и актеры у нас есть, просто им надо собраться и всем вместе прочесть пьесу. А всему обществу будет интереснее пьесу посмотреть, что там и как, когда будет дан спектакль.»
В ожидании пьесы эльфы уже сгруппировались на тех, кто хотел ставить спектакль и участвовать в этом действе, и на тех, кто не стремился участвовать в спектакле. Да, да, гордыня у эльфов отсутствовала, потому они не старались участвовать в постановке любыми путями, но уже ранее они определились, у кого есть способность перевоплощаться, а у кого этой способности нет. Актерская группа начала ставить спектакль.
Поразительно, Кос расстроился. Он два месяца ходил, придумывал пьесу, и
не смог придумать даже сюжет. А когда начали ставить пьесу Пуса, он несколько дней сидел на берегу и смотрел на воду. Потом он пришел к Арину, сказал, что Арин его разочаровал, и хотел даже уйти из розового мира, но дверь в мир видимых эмоций была заблокирована. Кос вернулся из подземелья, если бы не Каля, то Кос остался бы в подземелье, но Каля пошла вниз и строго поговорила с Косом. Она была так похожа на учительницу, что Кос ее послушался и вернулся из подземелья. При этом он все-таки чувствовал обиду, а еще у него появилось желание прийти на репетицию и покритиковать пьесу Пуса. Он пришел, его приняли не очень охотно, ведь это не его пьеса. Но Кос сказал, что он тоже автор и хочет, чтобы его пьеса не повторяла пьесу Пуса. Его впустили. Репетиция проходила трудно, актеры неопытные, режиссер и помощники без большого опыта, да и пьеса видимо требовала доработки. Скромный Пус, когда дело касалось критики его детища либо смиренно слушал и торопливо поправлял, либо яростно бросался защищать свою пьесу. На начальных этапах на репетиции царили разброд и шатания. Поразительно, что чистый и светлый Кос почувствовал себя в своей тарелке в этом не самом уютном и доброжелательном месте. Он словно получал какую-то энергию от не самых дружеских высказываниях актеров, режиссера и Пуса. Кос вдруг явно захотел писать, он пошел домой и у него стала получаться злая комедия про тех, кто собрался ставить спектакль. Две недели Кос работал буквально, не выходя из своего домика. А когда он вышел, то почувствовал какое-то изменение в атмосфере. В основном эльфы вели себя дружески и по-доброму. Но если раньше они вели себя так потому, что для них это было естественным, то теперь они словно заставляли себя относиться к ближним дружески и по-доброму. Подготовка к спектаклю шла полным ходом, каждый день были репетиции, спектакль постепенно со многими поправками начинал получаться. И может все получалось бы лучше, если бы не все более нервная обстановка. Эльфы словно в какие-то минуты переставали быть самими собой, но словно ими начинали руководить какие-то сущности, которые неведомо откуда проявлялись в их личности. Эльфы сначала думали, что это на них так влияет то, что им приходится надевать на себя личину героя, чужую психику, принимать чужое понимание жизни… Но вскоре и те эльфы, которые не были заняты в спектакле стали замечать, что в голове время от времени появляются такие неправильные мысли, что сами же эльфы пугались этого.
Тем временем намечен уже был день премьеры. Эльфины даже специально в домах выращивали маленькие цветочки, чтобы, как в большом мире, дарить артистам цветы. И все те дурные мысли, которые довольно часто появлялись в головках эльфов, отступили, и наши эльфы погрузились в приятное чувство безмятежной радости. Казалось, все те, неприятные мысли ушли - это был мимолетный морок и богее ничто не предвещало тех гнетущих перемен, которые были на пороге мира эльфов.
Начало спектакля назначили на полуденное время. Розовое солнце ласково освещало домики-цветы эльфов. Сцена была украшена гирляндой из цветов. Эльфы выглядели еще более нарядно, чем обычно. Действо началось. Вдруг, когда зрители были все равно увлечены захватывающим действом спектакля, внезапно слетел вниз самый спокойный эльф Доз и, встав в вызывающую позу прямо посредине сцены, произнес:
«Что вы смотрите эту бодягу? Только время зря теряете. Ах, Од, ах Лесик! Все это шелуха! Бабки надо делать, бабки!» - он резко повернулся к артистам, небрежно повел рукой в сторону зала, -За билеты деньги надо брать…»
Затем он схватился за голову, закрутился как при большой боли, потом поднял глаза и с недоумением посмотрел на сцену, на зрительный зал:
«Но я же не играю в спектакле. Почему я здесь? Что со мной? Почему так больно?»
К нему тут же подошли Гер и Дон, они увели Доза со сцены в сторону, уложили и дали воды. Доз лежал, держась за голову. Потом что-то в нем изменилось, он поднялся, схватил за грудки ближайшего эльфа Лена, приподнял его и угрожающе произнес:
«Короче, кто в доме хозяин? Ты понял, сявка?» Лен слегка взмахнул крыльями и с удивлением смотрел на лицо Доза. Тут Доз опять опустился на колени и схватился за голову:
«Больно, очень больно!»
Эльфы практически не болели, но доктора у них были: Гер и Дон они смазывали эльфам ушибы соком зверобоя или подорожника. Раньше таких состояний, как у Доза, у эльфов никогда не было, Гер и Дон были смущены. Может он где-то головой стукнулся, они читали в человеческих книгах, что бывает сотрясение мозга. А может, что другое с Дозом приключилось. Они бы обязательно поспорили между собой, что это за болезнь, но больной вел себя неадекватно и рассуждать времени не было. Ни синяков ни шишек у него не было. На голове не было вообще ни одной царапины, а он жаловался на голову. Они попробовали на всякий случай смазать Дозу голову соком подорожника, но не помогало, затем они соорудили носилки и отнесли Доза в домик солнечного зайчика, рассудив, что солнечный зайчик видит душу, он наверняка поймет, что у Доза с головой. Гела на месте не было. Он отправился в очередной раз поговорить с братом своим к двери в мир видимых эмоций. А там время бежало совсем иначе, чем в розовом мире. Поэтому домик Гела был свободен и в нем очень хорошо дышалось. Вскоре Доз пришел в себя, к вечеру его отпустили домой.
Ночью соседи Доза проснулись от совершенно неожиданных звуков. Из дома Доза неслась разудалая песня:
«Бывали дни, веселые»…
Сонные эльфы просто не понимали, что происходит. Они собрались невдалеке от дома Доза и удивленно переглядывались:
«Что происходит? Что это?»
«Ничего не понимаю, почему он так кричит?»
В городке розового мира не издавались законы типа: «гражданский кодекс» или «уголовный кодекс». У них были традиционные правила поведения, причем законодательно их никто не оформлял, просто «так было принято». Наверное, у нас общество эльфов назвали бы высокоморальным, а эльфы даже и не задумывались, что можно жить как-то иначе. Они стояли, переглядывались, и удивлению их не было предела. В конце – концов, Лен, который был ближним соседом Доза, сделал предположение:
«Может, он все еще болеет?».
Подошедший Арин оглянулся и поискал глазами:
«А где Гер или Дон. Если Доз болен, то тут должны прийти врачи.
В это время подошел Гер и невежливо стал проталкиваться к домику Доза:
«Сейчас он у меня заткнется».
Он подошел к домику Доза и резко открыл двери. Через пять минут эльфы стали свидетелями невиданного ими ранее зрелища: Доз и Гер выскочили на улицу и яростно, по-настоящему, тузили друг друга кулаками. С ужасом наблюдавшая за схваткой жена Доза - Энна растерянно шептала:
«Это не Доз, он так не может делать, он заболел. Надо что-то делать. Надо созвать консилиум».
В какую-то минуту Доз остановился и схватился за голову. Гер не отступил и ударил Доза по голове, после чего Доз схватил Гера за горло и начал душить.
Это было ужасно, и храбрый Дон кинулся на спасение Гера. Остальные эльфы тоже словно сбросили оцепенение и схватили кто Доза, кто Гера. Растащив их, они долго не могли
утихомирить драчунов. Пришлось искать веревки и связывать и Доза, и Гера. Оставив возле них четырех самых крепких эльфов, остальные разошлись по домам, но уснуть удалось немногим. Это был не страх, это была тревога. Сначала заболел Доз, затем Гер, что же делать? Утром соседи Доза увидели, как он сидел возле дома и плакал. Гер сидел невдалеке, низко опустив голову, лицо его было очень раскрасневшимся. Сторожа сидели рядом на лавочке и спали.
Энна с утра побежала к Арину. Она то тихо плакала, то быстро-быстро рассказывала всем, какой Доз хороший, и как странно он заболел.
Арин не знал, что делать. У них никогда не бывало даже такого, чтобы эльфы ссорились сильно, а, уж, драк, да еще таких, чтобы душить… Арин стал искать в своих книгах подобную ситуацию. Он уже к этому времени столько всего прочитал, что помнил не только истории про эльфов, но и истории, произошедшие в других мирах, о каких было написано в книгах. Он знал, что в человеческом мире бывает так, что люди дерутся и даже убивают друг друга. Он знал, что у людей есть тюрьмы, полиция, законы, судьи, но он также знал, что наличие всех этих государственных учреждений не излечивает людей от жажды убивать, воровать, драться… Как неожиданно нравы человеческого мира проникли в мир эльфов… Жаль, солнечный зайчик улетел помогать Лесику. Надо обратиться к Олеону и Униане. Но как? Арин знал, что обычно, когда возникали проблемы, жители горы Мудрости сами приходили на помощь. А пока надо принять меры. Дозу стало лучше в домике солнечного зайчика, значит, их с Гером надо поместить туда. Арин вышел к эльфам. В числе соседей Доза нашел восемь добровольцев, которые согласились вести заболевших в дом к зайчику. Гер просил не вести их с конвоем, мол, они осознали все и сами полетят, в тюрьму. Арин чуть было не согласился с Гером, но насторожили его слова о тюрьме, значит, Гер не вылечился, а только делает вид, хитрость свойственна преступникам.
Ни Доз, ни Гер не сопротивлялись, но другие эльфы боялись, что приступ может вот-вот опять начаться. Когда дебоширов завели в домик солнечного зайчика, там с ними остались их жены: Энна и Лю. Неожиданно для всех Сорн, закрывая их, произнес:
«Надо бы замок навесить и охрану поставить. Бандит должен сидеть в тюрьме. Я еще все их дела раскрою». Арин озабоченно воззрился на Сорна. А тот, словно не замечая, жестко произнес: «Добровольцы есть?» Эльфы, поежившись, отступили: от Сорна веяло какой-то жестокостью, уверенностью. Рядом с ним, казалось, и солнце не грело.
Когда Арин вернулся в хранилище к своим книгам, он увидел, что возле книг ходит его маленький сын Улий и палкой бьет по полкам. «Сынок, что случилось? Почему ты стучишь палкой по книгам?»
Улий резко обернулся и замахнулся палкой. Арин смотрел на него с невыразимым удивлением и с глубочайшей любовью. Казалось, всем сердцем он искал в глазах этого ребенка своего прежнего Улия. Минуту Улий стоял с занесенной палкой, потом он отбросил ее и подбежал к отцу:
«Папа, папа, ты привел меня в свое хранилище, как хорошо, я так люблю читать твои книги. Мне так нравится перелистывать их страницы. Я ничего- ничего не порву, я ничего не испорчу. Папа, честное слово, я очень рад, что ты взял меня с собой».
Арин с горечью и тревогой вгляделся в глаза сына: неужели и он заболел? Как это страшно. Как узнать, что происходит, и что делать, чтобы не заболели все эльфы. Арин присел возле Улия: «Сынок, ты не здоров, скажи мне, что ты чувствуешь, вспомни, как ты сюда попал?» Улий очень честно взглянул в глаза отцу:
«Нет, не помню. А как я сюда попал?»
«Ты подумай, сынок, хорошо подумай, может, все-таки вспомнишь?»
Улий отошел в сторону и сосредоточенно засопел, затем он пошел в уголок и сел. Он выглядел очень расстроенным. Арин смотрел на сына с ожиданием, но малыш молчал. Затем Арин стал перебирать книги: не то, не то, не то. Он закрыл глаза и провел рукой по корешкам книг, но вот он почувствовал какой-то ток под рукой. Тогда он взял эту книгу, и открыл глаза: книга описывала, как обращаться к помощи других миров. Арин открыл книгу на середине: «Обращение к высшим силам – молитва. Обращение к высшим силам своего мира – мысленный не прекращаемый призыв о помощи». Арин задумался, может, вместе с пятью – шестью эльфами думать об Олеоне и Униане? Магическое число – семь. Надо чтобы нас было семеро!
Улий подошел к отцу: «Папа, я очень старался вспомнить, как я попал в библиотеку, но все словно в тумане. Я только помню, что я играл с другом Зимом, а потом я вдруг почувствовал к нему какое-то презрение, ненависть, я возненавидел его, но больше я возненавидел тебя, прости, я сам не знаю почему так получилось, мне очень стыдно за эти чувства. Я ненавидел тебя, за твои книжки. Это был не я, а будто кто-то другой оказался в моей голове. Я не знаю, как это получилось, мне очень стыдно тебе это говорить, но ведь ты меня любишь, и ты поймешь меня, я всегда очень любил и уважал твои книги. Я не знаю, что со мной было, может, я заболел?» - Улий взволнованно смотрел на отца.
«Ты заболел, сынок, расскажи поподробнее, что ты чувствовал?»
«У меня в голове кто-то сидел и говорил обо всех плохо, он велел мне делать плохо, я чувствовал, что делаю плохо, но почему-то был словно злобно рад этому, и продолжал это делать. Папа, прости, я делал, что он приказывал».
Арин вдруг почувствовал, как в нем вспыхнул гнев, ярость затопила его разум, ему так хотелось закричать:
«Ах, ты, гнусный щенок, ты решил порушить дело моей жизни? Книги – тлен, но они меня кормили, при их помощи я дурил весь этот глупый народец и держал их в повиновении!»
Арин вдруг почувствовал, что в руке его оказалась тяжелая палка, еще чуть-чуть, и…
«Папа, папа! Что с тобой? Папочка опомнись не надо!» - отчаянно закричал Улий.
Арин почувствовал головную боль, и осторожно сел на стул:
«Сынок, я, кажется, тоже заболел». Он подошел к дверям и выглянул на улицу. Половина эльфов вела себя как обычно, но другая половина вела себя вызывающе: они задирали друг друга, высказывали неприятные слова, в двух местах возникли драки. Арин, молча, глядел на это все. Ужас пронзил его сердце:
«Олеон, Олеон, где ты, приди!» Он отправил Улия домой, а сам собрал книги с полок и развернул шкафы так, чтобы их не было видно через окна, затем он спрятал книги в шкафы, завесил их, чем мог. Арин сделал внутри задвижку на двери с секретом и лишь после этого он вышел из библиотеки и впервые закрыл двери библиотеки от эльфов. Душа его болела. Был вечер. Эльфы привычно расходились по домам, но обычная тишина не наступила, городок гудел.
Арин сел перед окном, любимая Алия спала, Улий уснул тоже. Приступ больше не возвращался, и малыш к вечеру успокоился. Арин слушал непривычно шумный ночной городок: «Сколько из них к завтрашнему дню сумеют остаться в своем уме? Как отделить агрессивных от спокойных. Да, тяжело властителям земных миров, недаром они окружили себя армией, полицией, тюрьмами. Олеон, Олеон! Где ты? Нам нужна твоя помощь, очень нужна. Олеон, ты всегда приходил на помощь в трудную минуту, почему ты молчишь?» Арин засмотрелся на звезды, потом опустил голову, хоть бы солнечный зайчик вернулся. Так спокойно, когда он рядом. Арин задумался. Проснулась Алия, она подошла к Арину и как-то жеманно повела бедрами, Арин с удивлением посмотрел на нее.
«Ты на меня совсем не смотришь», - ее губки надулись, глаза стали хитрыми, - «ты меня не любишь. Совсем».
Арин внимательно посмотрел на нее и тихо-тихо позвал: «Алия, родная, где ты, выгони ты из головы эту кокотку. Она, как и почти все женщины земного мира, смотрит на мужа как на чужое существо, но мы-то эльфы знаем, что по существу мы едины, просто мы двойное существо: эльф и эльфина. Посмотри на меня, Алия». Арин нежно взял ее за руки. Он словно передал ей прикосновением кусочек своей души.
Алия тихо села рядом:
«Мне больно голову. Арин, мне стыдно, я вела себя как-то нехорошо, у меня были странные мысли, я почему-то хотела тебя «сделать». Хотя я не понимаю, что это значит».
Арин еще раз прикоснулся к любимой: «Понимаешь, это эпидемия какая-то странная, словно кусок чьей-то личности входит в нашу голову и начинает активно хозяйничать в наших мыслях и направлять наши дела. Надо стараться контролировать себя и мысленно прогнать чужака из своей головы, тогда, хоть приступы и бывают, но все-таки разума уже не теряешь».
Эльфина оперлась на локти и любящим взглядом посмотрела на Арина:
«Ты прикоснулся ко мне, и эта враждебная женская личность ушла из меня, но откуда это все берется? Ты говорил, что у Улия был приступ?»
«Да, малыш чуть было не уничтожил книги в библиотеке, а ведь он всегда их так любил. Я думаю, пора сходить к горе Мудрости и вывесить пред ней белый флаг, а на нем написать «ПОМОГИТЕ». Для вызова Олеона и Унианы нужно, чтобы семь эльфов, хотя бы пять минут мысленно призывали Олеона и Униану, а я с трудом могу следить за своими мыслями сейчас, надо успевать прогнать чужую личность, я даже не решаюсь спать, так как во сне он может одолеть меня».
Алия кивнула и предложила:
«Будем спать по очереди. Ты же сумел своей любовью вернуть мою личность и прогнать квартирантку. Я тоже смогу тебе помочь, мы же с тобой едины. Ты уже полночи просидел, теперь я посижу. А утром у тебя будет очень сложный день: надо будет учить эльфов чувствовать, когда квартиранты пытаются завладеть личностью и объяснить, как давать отпор. Раз мы смогли, то и они смогут».
Арин с радостью смотрел на любимую:
«А ведь ты права, моя прекрасная. Мы начнем бороться с недугом, а потом, может, научимся, как от него совсем избавиться». Арин прикоснулся щекой к щеке эльфины и пошел спать. Алия смотрела на звезды. Вдруг ее словно закорежило. На лице ее ярко отразилась внутренняя борьба, и все же через полчаса Алия выглядела по-прежнему милой, спокойной, только маленький лоб ее слегка взмок от прошедшей борьбы.
Утром Арин и Алия заняли самый большой общий домик и стали приглашать эльфов побеседовать. Первые же эльфы, с которыми поговорили Арин и Алия стали добровольными их помощниками, они находили эльфов, которые были в своем разуме, и приводили их к Арину.
Через неделю положение на улице было таково: половина эльфов держались своих мыслей и своего разума, а половина была с отклонениями от нормы. К сожалению, их было невозможно было сагитировать, так как не получалось улучшить момент, когда они находились бы в своем разуме. Если в начале болезни свой разум еще выходил на поверхность личности, то через день два он, если не проявлялось должного сопротивления, оказывался полностью порабощен. Арин с болью смотрел на эльфов, потерявших разум: они придумали какие-то трубочки, которые с упоением сосали и жалели, что нет настоящего табака. Они ходили к маковому полю (куда эльфы старались не ходить) и, сорвав лист, делили его, жевали и сосали. Это называлось у них «балдеть». Между собой они были агрессивны, возбуждены, часто злы и крикливы. Каждый день они устраивали драки. Странно вел себя Сорн. Он собрал дружину из десяти эльфов, и они следили за порядком. Арину казалось, что в этой толпе «балдеющих» эльфов, навести порядок вообще невозможно, но не таков был Сорн. Он очень жестко заставлял буйных эльфов не трогать эльфов спокойных. Именно действия Сорна позволили нормальным эльфам жить в этой обстановке.
Арин с пятью добровольцами решили отправиться в поход к горе Мудрости. Они приготовили из лепестков лилии большой плакат, на котором было написано одно: «Помогите!» и пошли к горе Мудрости.
Когда они вышли из городка, то Сорн со своими помощниками уже не защищал их, так как он остался в городе. Именно тут Арин испытал унижение, трое, обсосавшихся маковых стеблей, эльфов начали преследовать Арина и его спутников. Преследователи кричали всевозможные глупости, старались пообиднее что-то сказать. А когда увидели, что Арин и его спутники не обращают внимания на их преследование, они оббежали эльфов, прячась за стеблями и, выскочив перед Арином и его спутниками, начали бить их палками. При этом они радостно хохотали и визжали, явно получая от экзекуции удовольствие. Арин и его спутники сначала опешили, но потом постарались вырвать из рук нападавших палки и отбросить в сторону, но сумасшедшие эльфы опять хватали палки и накидывались на путников. Тогда сподвижники Арина не стали отбрасывать палки, а продолжали держать их в руках. Теперь нападавшие стали осторожнее. А когда, защищаясь, один из эльфов случайно ударил нападавшего по голове, остальные отбежали и стали опять дразниться. Арин подошел помочь упавшему эльфу.
На него смотрели разумные глаза эльфа: «Арин, ты представить себе не можешь, как я страдаю, оттого, что этот урод сидит в моей голове и командует моим телом. Я узнал, что такое гордыня, ненависть, жадность, жажда власти, льстивость, желание напакостить из-за угла. Мне мерзко». Арин взял его за руку:
«Иля, старайся бороться с ним в своих мыслях, разделяй, где твои собственные мысли, а где чужие, тогда постепенно ты сможешь его одолеть. А пока идем с нами, Иля, иначе твои собратья по несчастью еще и тебя поколотят».
Иль поднялся и, хотя на голове у него была огромная шишка, он улыбнулся ударившему его эльфу:
«Если бы не твой удар, я бы доселе искал, кого побить или где мак сорвать. Спасибо».
Но время торопило эльфов. Им надо было подойти к горе Мудрости и просигналить флагом. Арин очень надеялся, что Олеон или Униана смотрят на город эльфов и на ту часть склона горы, куда простые эльфы еще могут взойти.
Когда они развернули транспорант, то ничего не изменилось. А эльфы ждали час, два, три. Приближался вечер, Арин уже хотел собрать друзей и идти с ними в обратный путь, как вдруг на дороге они услышали шум. Это вернулись те сумасшедшие эльфы, но вернулись они не одни, теперь их было около пятнадцати, в руках у них были палки. Они злобно ухмылялись и, казалось, полны были нетерпения побить Арин и его спутников. Недоумение в глазах Арина сменилось ужасом, эльфы всегда были хрупкими, они никогда не дрались. Однако трусости в них тоже не было. Помня предыдущую битву, эльфы, сподвижники Арина, побежали и сломали себе палки, у кого их еще не было, и встали в круг. Иля тихо инструктировал:
«Самые большие задиры это Ур, Гин, Сай и Глот - они вожаки, а остальные их слушаются и делают то, что задиры им велят. Если их выбить, то с остальными справиться будет легче».
«Это мы должны будем их бить»,- грустно удивился Арин.
«Иначе они могут нас не только побить, но и убить. Ур уже давно поговаривает, что хочет стать киллером».
«А что это такое - киллер?»- спросил Осип.
«Киллер – это профессиональный убийца. Он отнимает жизнь у эльфа».
«Но как это вообще можно делать?»
«Драться тоже нельзя, но ведь бегут драться, с палками».
Арин и его друзья стали теснее, флаг с просьбой о помощи висел прикрепленный на двух розах и не затруднял военные действия эльфов. Потасовка началась.
Через час и нападавшие, и защищавшиеся изрядно устали, они были мокры, одежда порвана, у большинства багровели синяки и вздувались шишки. Ярость атакующих сумасшедших эльфов не утихла, хотя Гина и Сайя вывели из строя. Они отошли, а Ур кричал что-то бессвязное, он тряс своей палкой, остальные подвывали ему, потирая свои ушибы, но не нападали.
Арин с грустью оглядел свое войско: у Арона был подбит глаз, у Кина опухло правое ухо, Гису рассекли кожу на голове, а у Лада текла из носа кровь, Иля растирал ушибленное плечо, а Осип сильно хромал. Сам Арин чувствовал, что ему очень больно вертеть шеей, и болела челюсть. Он осознавал, что им долго не продержаться.
Арин посмотрел на гору мудрости, потом перевел глаза на сподвижников:
«Думаю, что сейчас настал тот самый крайний случай, когда эльф, который еще не собирается стать мудрецом, может взойти на гору Мудрости. Это разрешено только в крайнем случае, сейчас этот случай пришел».
Арин повернулся всем телом, посмотрел на противников:
«Сейчас они отдохнут и опять накинутся на нас, но мы второго часа битвы можем не выдержать. Надо уходить вверх». Усталые вымотанные эльфы ступили на заветную тропу. Через одну минуту спустился густой туман, они шли наощупь, держась за руки. Арин шел первым, дорожка шла то вверх, то вниз. Сырость была теплая и ласковая. Где-то вдалеке они услышали воинственные крики нападавшего Ура, но наши герои отдалялись, отдалялись, и вскоре стало слышно лишь их собственное размеренное дыхание. Почему-то по тропинке, хотя она должна была идти строго в гору, идти было не тяжело, путь продолжался уже где-то два часа, а все чувствовали себя лучше. Усталость становилась меньше, а синяки и ушибы почти не чувствовались. Эльфы чувствовали себя, отдохнувшими, посвежевшими. Настроение было бодрым, душа наполнялась радостью. Когда эльфы отпустили руки друг друга, никто потом и не вспомнил. На секунду туман впереди разорвало, и Арин увидел впереди идущего по тропе эльфа, у него была согбенная фигура, белая одежда закрывала его до пят, длинные, седые волосы его развевались, хотя ветра не было. Страх вошел в сердце Арина, он почувствовал, как екнуло внутри. Эта фигура была ему очень знакома, с ней были связаны неприятные воспоминания. Арин шел, оглядываясь кругом, но туман затянул опять все вокруг, что-то враждебное почудилось ему за этой непрозрачной белой стеной. Тропинка разделилась надвое. Арин остановился и услышал: «Иди туда, куда подсказывает сердце, и друзья твои пойдут туда, куда подскажет им их сердце». Голос был мягкий, добрый без сюсюканья. Арин смело ступил на тропинку и пошел вперед. Сзади послышалось хихиканье. Он прошел еще несколько шагов и оглянулся: там никого не было. Арин почувствовал такое горе, что душа его, казалось, распалась на части. Но он все равно продолжил свой путь в выбранном направлении: вперед и вверх. Надо было дойти, надо было продолжать искать помощь. Он шел долго час или полтора. Вскоре рядом замаячила знакомая страшная фигура. А перед ними стояла стена, в стене была дверь.
Арин остановился. Фигура рядом остановилась тоже. Он подошел к двери и постучал. За дверью не было ни звука. Арин отступил шаг, тогда фигура эльфа подошла к двери и, явно пародируя Арина, с кривыми ужимками и хихиканьем постучала в дверь. Затем она повернулась к Арину лицом. Злоба искажала его черты. Вглядевшись, Арин отшатнулся: это было его лицо. Но сколько мерзкой злобы, низости, зависти было написано на этом лице. Арин удивленно смотрел на это существо.
«Узнал, узнал,» - обрадовано захихикало существо, - « Я - это ты. Понял? Это я не пускаю тебя на гору Мудрости».
«Почему? Потому, что ты так мерзок?»- Арин смотрел на существо вдумчиво и спокойно.
«Ага», - обрадовалось существо,- «ты так мерзок».
Арин в какую-то минуту стиснул кулаки и рванулся к этому чудищу. Почувствовав его злость, чудище радостно поширело и разрумянилось в щеках. Оно даже не выставило вперед руки, оно с вожделением ждало, когда Арин ударит его. Арин остановился:
Что происходит? Оно очень хочет, чтобы я ударил его, но почему?
Арин отошел в сторону и сел прямо на землю. Ребус, заданный ему горой Мудрости, был не прост, и ответом на него не могла быть обычная драка. Если существо живет у подножия горы Мудрости, то, значит, оно здесь нужно. Тогда почему оно так походит на меня? Арин повернулся к чудищу, которое как-то обмякло и стало жалким, но от этого не менее гнусным: «Почему ты похож на меня? Что ты здесь делаешь на горе Мудрости?»
Чудище, кривляясь, кивало головой, ерничало и хихикало, но Арин не сердился: просто, манера у существа такая. Присмотревшись, Арин решил, что это эльф, а когда Арин решил, что это эльф, то чудище в эльфа и превратилось. Он сел рядом с Арином и радостно сообщил:
«Я - это ты. Ты меня сюда и привел».
Арин опять рассердился:
«Что ты говоришь? Тебя с нами не было. Ты не можешь быть мной. Я не такой, я не мерзкий, я хороший!»
Радостно насторожившаяся фигурка эльфа – чудища была похожа на собаку, увидевшую в руке хозяина желанную кость. Он опять стал выше ростом и шире в плечах. Ноющий голос эльфа - чудища продолжал раздражать Арина:
«Так ты не такой? А не ты ли, когда Оле отправлялся в мир людей, думал, что он не справится, погибнет, так как он слабее??» - Эльф с гадливой улыбочкой заглянул в глаза Арину, - «А сам ты идти не вызвался, может, ты струсил?»- в глазах чудища было ожидание.
Арин честно постарался вспомнить, как и о чем он тогда думал, лицо его посветлело:
«Мы же тогда решили, что Оле пойдет в мир людей, а я потом с зайчиком пойду в развалины замка Ода».
«А в развалины- то ты не пошел»,- почти пропел страшный эльф, - «В развалины пошел Од».
«Но это было лучшее решение. Од сильнее, и он не погибает в чужих мирах».
«Все ты говоришь правильно. Но очень странно, что ты всегда командуешь эльфами: одним идти сюда, а другим идти туда, но сам-то ты никуда не идешь ты рискуешь другими, находишь добровольцев. Ты бы и сюда не пошел, если бы знал, как это опасно. Почему у тебя для опасных дел всегда находятся другие?»
Арин отшатнулся, его словно по лицу ударили, этот вопрос он иногда и сам себе задавал… Он вспомнил, как они провожали Уни в океан Мыслей, как Лесик и Од уходили в мир людей, а затем в мир видимых эмоций. Сейчас он пытался понять: в самом деле, ли он боялся? Совсем близко от его лица образовалось лицо чудища-эльфа:
«Ты сам себе не хочешь признаться, что ты не такой уж хороший. А я это ты».
Арин опустил голову: это наваждение, надо закрыть глаза и не слушать его, надо думать совсем не о нем, а о том, как открыть эту дверь. Арин попытался сосредоточиться, но ноющий пронизывающий мозг голос чудища не давал покоя.
«Почему я его слушаю?»- думал Арин,- «почему он так мне противен? Очень хочется его ударить…» Арин открыл глаза. Чудище выжидающе смотрело на него.
«Чего он ждет? Почему он привязался ко мне?»- Арин внимательно поглядел на чудище. Затем он вскочил и подбежал к дверям, он стал торопливо стучать и дергать двери. Ответа не было, казалось, дверь срослась с окружающей стеной.
Чудище, ерничая, стало тоже стучать в дверь, подражая Арину. Арин сел и внимательно стал глядеть на чудище. Вдруг, внутри у него что-то начало становиться на место. Он со все большим вниманием следил за чудищем, доброта вспыхнула в глазах Арина. Чудище притихло, село в сторонку и начало ныть пронзительным, гнусавым голосом. Арин чувствовал, как в душе у него устанавливается мир, растекается покой. Ему стало очень и очень жаль это чудище. Он вдруг ясно увидел, что чудище – это его Арина плохие черты, которые в зачаточном состоянии, помогали ему отталкиваться от темного, что норовило появиться в его сердце. Возможно в какой-то мере именно они послужили фундаментом для выращивания его хороших черт. «Он - это я»,- вспыхнуло в мозгу Арина. Арин встал, и мысль потекла по всему его телу, она проникла в руки, ноги, установилась в животе и зажглась в сердце. Арин подошел к чудищу, осторожно взял его за руки, очень нежно заставил того подняться на ноги. Чудище теперь смотрело на Арина с робкой радостью, в нем уже ничего не было собачьего. Арин осторожно провел ладонью по его голове и прижал к себе в добром дружеском объятии. Удивительное чувство силы проникло во все его клеточки. Арин восхитился этим моментом, и на секунду закрыл глаза. Когда он открыл глаза,
чудища уже не было. Арин подошел к двери, она распахнулась. Он ступил за порог и увидел поляну, на поляне стояли каменный стол, стул и лавочка.
На стуле сидел Олеон, он радостно улыбнулся Арину; «Ты первый». Он указал рукой на лавочку. Когда Арин сел, Олеон сказал: «Твои друзья еще никак не могут принять самих себя». В глазах Олеона светилось глубокое понимание.
«Они так же борются со своими плохими чертами?» - спросил Арин.
«У каждой хорошей черты есть ее темная тень и иногда хорошие черты превращаются в свою противоположность. Мы оцениваем наши черты и стараемся развивать одни, отрицая другие. Но часто, хоть мы и стараемся не выращивать черты – тени, они растут вместе с теми чертами, которые мы взращиваем. Причем, чем больше мы их отрицаем свои темные черты, тем больше они растут», - Олеон успокаивающе посмотрел на Арина, - «придет время, ты все поймешь. А мне надо бы мысленно помочь твоим друзьям, им очень тяжело приходится: трудно себя понять и принять».
Олеон углубился в себя. Арин сидел тихо, стараясь не мешать ему, потом он понял, что надо сосредоточиться и думать о друзьях. Он словно видел, как Осип угрюмо насупился и не хочет признавать свое второе я. Арин со всей доброжелательностью мысленно разговаривал с Осипом, желая ему, присмотреться к своему второму я, понять его и принять. Почувствовав сдвиг, Арин обратился мысленно к Арону, затем к Кину, Гису и Ладу. Труднее всего было Илю. Он начал драться со своим худшим я, тот сразу вырос до очень большого роста и отогнал Иля от стены. Чудище догнал Иля до перекрестка тропинок и встал на перекрестке, угрюмо сжимая кулаки. Арину было жаль Иля. Он посмотрел на Олеона: «Помоги ему».
«Он может помочь себе сам, только так. Эльф, не принявший себя, не может взойти на гору Мудрости».
«Но как-то его подбодрить можно?»
«Можно! Приди к нему мысленно и скажи, чтобы он шел назад в городок эльфов и помогал Сорну».
«Да, конечно»,- Арин мысленно оказался рядом с Илем, сказал ему, что он решил отправить его назад в город.
Иль указал на свое второе я – чудище, ставшее огромным и тяжелым: «Как вы его одолели?»
«Ты вскормил его своей ненавистью и злостью. Он не пойдет за тобой в теле, но на тонком уровне он всегда будет рядом. Тебе, просто надо подумать хорошо и ты многое поймешь»,- Арин со всем добром посмотрел вслед уходящему Илю и опять перенесся мыслями к Олеону. Несколько минут Арин молчал, собираясь с мыслями: «Как это у меня получилось?»
«Ты очень хотел помочь ему, тебе было его жаль»,- Олеон повернулся к Арину,- «все находятся в заблуждении, да и нам с тобой не вся истина открыта, мы с тобой просто поднялись на ступеньку выше, а может мне это только кажется, мы ведь очень ловко обманываем себя». Арин удивленно смотрел на Олеона. Олеон повернулся к стене: открывались двери: первая, вторая, третья, четвертая и пятая. Эльфы вошли почти одновременно. Но что с ними стало? Они выглядят уверенными, в глазах мудрость и доброта. Они словно выросли, не став громче, они стали значительнее.
Арин смотрел на них с чувством глубокой радости. Он повернулся к Олеону:
«Они все прошли испытание!»
«Конечно, мы ведь вместе их отбирали».
Словно молния сверкнула в мозгу Арина:
«Ты всегда был со мной?»
Олеон успокоительно тронул Арина:
«Я всегда с вами. Разве ты не знаешь? То, что вы прошли стену воссоединения хорошо, но перед нами стоит очень сложная задача: нам предстоит пойти в океан мыслей. Украдена королева океана мыслей, и там теперь все спуталось. Мысли рождаются в головах у одних, переходят в поток мыслей других и порабощают их личность. Мне кажется, что там вообще наплыв мыслей из чужих миров. Надо срочно разобраться и помочь».
Арин серьезно взглянул на Олеона:
«А ведь сейчас-то меня внутри никто не тревожит. Я чувствую себя спокойно. Как только мы вошли в туман, чужие мысли перестали биться в моей голове»…
«Все метаморфозы, которые случились с вами, вы обдумаете и осознаете не сразу, но время не терпит. Я немного расскажу вам, что и почему, а уж потом будем решать, что делать. Вы не задумывались, мало кто знает, что сколько миров, столько и океанов мыслей. Все эти океаны соприкасаются в своих высших и низших точках. Мы - жители миров, очень разные: эльфы, гномы, люди, великаны, но все разумные обитатели миров умеют мыслить, и у нас существует общеземной океан мысли, а возможно есть и общегалактический океан мыслей – это я предполагаю, но не знаю точно. Практически, между океанами миров есть границы, но в
человеческом мире сейчас происходит что-то страшное: многие из людей желают друг другу зла. Этого зла накопилось в их океане столько много, что уже прорвалось даже в наш океан».
«А что же у них нет королевы океана их мыслей?»
«У них есть король, но он заперт в каком-то замке, находится в осаде, если не в плену, он не может больше управлять мыслями людей. Когда-то, когда у людей были только мечи да щиты, если накапливалось много злых мыслей, то люди воевали, они оборачивали ненависть и гнев друг против друга и убивали. (А мертвые по закону должны забрать свои злые мысли из общего океана) Океан мыслей постепенно очищался. В последний раз у них столько много людей погибло, что, уж, должны бы понять и перестать злиться. Они уже напридумали такое вооружение, что даже Землю могли бы расколоть, тогда погибли бы все миры, поэтому войну высшие силы не допускают. Теперь их океан мыслей настолько переполнен злом, что переливается в другие океаны, в том числе и в наш. Если заполнится наш океан злом полностью, то мы начнем убивать друг друга. Нашу королеву мыслей, внедрившиеся злобные мысли уже захватили. Потом злом начнет заливать красный мир, желтый, коричневый, фиолетовый, мир добрых снов, мир видимых эмоций и все - все другие»,- Олеон слегка охрип, говоря такую длинную речь.
«Это на земле столько миров?»
«Да, даже больше: я упомянул о радуге миров также, о мире возрастающей любви, а есть такие миры, о которых я ничего не слышал».
Осип решительно поднялся, он выглядел особо одухотворенным:
«Глубокоуважаемый Олеон, веди нас к океану мыслей, мы постараемся найти нашу королеву и поможем освободиться королю океана мыслей людей».
Арин нерешительно приподнялся, но затем уверенно выпрямился:
«Олеон, мы одни ничего не сможем сделать, наш мир должен обратиться к другим мирам за помощью. Есть же более мудрые существа, например, в мире возрастающей любви или в мире добрых снов?»
Кин вскочил со светящимися глазами:
«А я знаю, что надо сделать, надо, чтобы мир добрых снов накрыл мир людей, они увидят добрые сны, и им станет стыдно».
Гис сидел, уперевшись лбом в ладони, а потом поднял на Олеона глаза:
«А там, в людском мире, они все время бьют друг друга?»
Олеон покачал головой:
«Нет, они скрывают свою злость за кислыми улыбками и вежливыми словами. В том-то и беда, что, научившись морали внешне, они не научились морали внутри, в душе».
Кин наивно раскрыл глаза:
«А разве лучше, чтобы дрались, чем, чтобы вежливо улыбались?»
Олеон жестом смирения поднял ладони вверх:
«Когда дерутся, уничтожают больше тело, когда злятся, уничтожают больше душу. И то, и другое приводит к уничтожению, нельзя сказать, что лучше: уничтожить тело или уничтожить душу. Ведь, когда человек дерется, он уничтожает не только тело, но и душу, а когда злится, то вслед за душой заболевает и тело, то есть своей злостью он уничтожает себя. Давайте оставим философские вопросы для более спокойных времен. А сейчас нам надо обсудить, что мы можем сделать для предотвращения гибели розового мира эльфов».
Эльфы задумались.
Арин поднял руку, все воззрились на него:
«Я считаю, что нам одним не справиться, надо просить помощь у мира возрастающей любви, там смогут помочь, но у них правило такое есть: они приходят на помощь только когда их зовут, правило свободной воли. Мы должны попросить их о помощи. Олеон, мне кажется это надо поручить тебе. А мы должны будем пойти в океан мыслей и научиться изгонять оттуда непрошенных гостей. Очень важно будет найти нашу королеву океана мыслей и уже с ее помощью помочь королю океана мыслей людей».
Олеон утвердительно кивнул:
«Униана уже находится на пути в мир возрастающей любви. От того успеет ли она встретиться с жителями этого мира или она прежде состарится и умрет, зависит успех дела. Мне идти в мир людей опаснее, так как я уже состарен, и я могу не успеть, что-то сделать, поэтому пошла Униана. Мы с ней сделали специальный состав, которым она дышит, чтобы замедлить старение, но все равно ресурса хватит не больше, чем на месяц. Ты помнишь, Арин, что эльфы мгновенно стареют в людском мире за одни сутки».
Арин кивнул.
«Но если Униана не достигнет мира восходящей любви, то пойдешь ты, Арин. Ты лучше всех знаешь историю взаимоотношений наших миров».
«Да, учитель»,- вдруг вырвалось у Арина.
«Теперь относительно океана мыслей. Раньше он делился на струйки, одна струя есть мысли одного эльфа. Они не смешивались, и было не просто попасть из мыслей одного эльфа в мысли
другого, но теперь все смешано. Нет безопасных струй, в мыслях любого эльфа можно натолкнуться на ненависть, ярость, гнусность, жестокость. Есть и еще одно: в океане мыслей злая часть субстанции может превратиться в любого из нас, поэтому утром вы можете проснуться в том же месте и с теми же спутниками, с которыми вы накануне засыпали, но затем, вдруг, начнут происходить странные метаморфозы. Так вот думайте, что у меня, например, восемь пальцев на руке, тогда, если субстанция начнет строить себя по вашим мыслям, то она и сделает восьмипальцевого эльфа».
Осип возразил:
«Прости, но мне кажется, что пальцы не всегда видны, а, положим, третий глаз, его видно сразу».
Олеон улыбнулся:
«Просто наши лица уже хранятся в памяти, а вот на руки, на количество пальцев никто специально внимания не заостряет и как это выглядит, в наших мыслях не отпечаталось, поэтому предлагаю все же руки».
Арин же думал о своей возможной миссии и спросил:
«Олеон, наш путь не будет близким и быстрым, как мы узнаем, дошла ли Униана до места или нет».
Мы с ней договорились, как мы будем сообщаться, но я не буду это разглашать, так как через ваши мысли, это может узнать злая субстанция и помешать нашему сообщению».
Гис тряхнул головой:
«Ты говоришь, что они могут превращаться в близкие нам образы, и в то же время говоришь, что они прибыли из океана мыслей людей, разве они могут превращаться в мысленные образы эльфов, гномов?»
Олеон развел руками и сказал:
«Я попытался просмотреть океан мыслей духовным взором, потом много думал об увиденном, пытался понять, но я не был там, я мог не все рассмотреть: что-то может оказаться проще, а что-то и гораздо хуже. Надо быть готовыми ко многим неприятностям, но и задача у нас жизненно важная: спасти мир эльфов. Риск велик. Надо держаться вместе, когда войдем в океан мысли».
Эльфы шли по дороге, ведущей вниз под горку. Туман окутал их, и каждый видел лишь плечи рядом идущих товарищей. Через два часа развиднелось. Солнце уже начало садиться, и они решили устраиваться на ночлег на краю океана мыслей. Ночь быстро окутала розовый мир, казалось, даже у неба уже стал не прежний розовый оттенок, в нем становилось все больше гневно красного.
Утро было нежно розовым. Мягкий свет проникал во все видимые эльфам уголки океана мыслей. Арину казалось, что лицо его кто-то щекочет, он открыл глаза: перед ним стояла очень красивая эльфина и щекотала его лицо паутинкой. Арин с большим удивлением воззрился на незнакомую эльфину
«В чем дело? Я тебе не нравлюсь, котик?»- она сделала призывный жест и плотно скользящим движением провела рукой по своему телу. Арин заметил на ее ручке шесть пальчиков, и уже не обращая на нее внимания, встал и огляделся по сторонам. Поблизости не было никаких других цветов, но ведь он помнит, что его товарищи укладывались спать в соседних бутонах. Он растерянно обернулся к эльфине:
«Где мои товарищи?»
«О чем ты, котик? Я - твой лучший товарищ»,- она попыталась опять приблизиться к нему, но Арин ответил ей вежливым предложением искать другого котика, который был бы более молод, а, значит, не женат. Арин взлетел над поверхностью цветка и покружился над ближней площадкой: ни цветов, ни товарищей, даже место не было похоже на то, где он ложился спать. Арин взлетел еще выше: стало светлее. Вдруг он увидел эльфа, который сидел и читал книгу. Он подлетел к нему. Эльф поднял голову.
«Привет»,- Арин опустился рядом с ним,- «кажется, мне повезло, ведь ты это я»,
Эльф неожиданно злобно закричал на Арина:
«Ты это я? Ты это я! Нет, ты не я. Ты не впускаешь меня в свои мысли, но теперь я с тобой посчитаюсь!»
Он схватил свою книгу, которая вдруг стала расти и превращаться в молоток, и замахнулся им на Арина. Арин быстро вспорхнул еще выше и очутился рядом с другим эльфом, тот тоже сидел и читал книгу. Теперь уже Арин не решился бы так дружески заговорить со своим мысленным двойником. Он обернулся и увидел того первого эльфа, который продирался вверх, не выпуская из руки молота. Едва лишь встав на ноги, он занес руку с молотом и двинулся на Арина. Арин пытался придумать, как ему защититься от этого эфемерного эльфа, но в это время второй мысленный эльф вскочил, отнял у первого молоток, а самого его прижал к себе. Первый эфемерный эльф растаял. Второй эльф несколько минут стоял, покачиваясь, потом он обернулся к Арину. Он шел к Арину, а тому хотелось закрыть глаза, ему казалось, что сейчас происходит непоправимая ошибка. Арин смотрел, как тяжело ступает этот эльф, он вовсе не был похож на мысленного эльфа, так тяжел был его шаг. Он подошел к Арину, провел руками по его лицу, одежде, потом щипнул и сам же ойкнув, произнес:
«Настоящий! Я часть твоей личности, которую ты выделил, чтобы охранять твои мысли от вторжения чужих, чтобы они не поработили твой ум и твое поведение. Двери в твои мысли вот здесь. Он указал рукой на розовевший вход. Арин внимательно посмотрел на руку: шестипалый, не настоящий. И тут же лицо охранника исказилось ненавистью, он схватил Арина за горло и начал душить.
Арин ощутил, что испуг холодит сердце, он чувствовал, как сильные руки сжимают его горло, как темнеет в глазах и мутится сознание… Впрочем, нет, сознание не мутится, да и настоящей боли он, Арин, не чувствует. Словно внутренним оком, он наблюдал картину удушения со стороны.
«Может, я уже умер, поэтому вижу все со стороны?»- Арин попытался потихоньку пошевелить пальцами - шевелятся. Он приоткрыл глаза. Страж старательно давил на горло. Арин вспомнил: «Мысль – это фантом, она имеет физических сил лишь столько, сколько им дает реальный человек. Значит, если он, Арин допустил, что страж схватил его за горло, то он поверил этому». Он, было, поверил, что его сейчас задушат, хорошо, что тело тоже обладает разумом, и оно не допустило, чтобы случилось убийство. Арин рассердился и сбросил с себя насевшего охранника, затем повернулся и взлетел вверх. Он опять увидел похожего на него эльфа, который читал книгу. Это было уже слишком.
«Однако мысли мои идут по кругу, по кругу двигаюсь и я»,- опечалился Арин. Он читал, что люди часто ходят в своих мыслях по кругу, переживая свои обиды или удачи, но, что он, Арин будет бессмысленно двигаться по кругу, он не думал.
Арин, не дожидаясь, когда уже этот эльф схватит его за горло, осторожно облетел его и полетел в дверь, которая была за спиной эльфа-фантома. Сзади он услышал злобный смех. Но какая-то внутренняя уверенность вдруг проснулась в нем:
«Нет, мне никто не сможет сделать плохо». Он выпрямился и представил в своих руках солнечный меч, который быстро у него в руках и появился. Теперь, когда на его пути встретилась туго натянутая сеть, он одним махом разрубил ее. Его подняло волной и выплеснуло в верхний слой. Ему навстречу подлетел эльф- копия он сам: серьезный, сосредоточенный, но Арин не торопился приближаться, разговор они начали, находясь весьма далеко друг от друга. Однако эльф-фантом не делал попыток убить Арина, покорить его или обмануть. Он сказал, что он пытался найти Арина в мутных мыслях других: людей, эльфов. Но океан мыслей сейчас взвихрен за счет того, что идет приток злых мыслей людей, океан мыслей наступил на берег, наши путешественники думали, что они еще на земле, а фактически они были уже в океане мыслей.
Арин спросил:
«А где мои товарищи?»
«Олеон и Осип уже встретились со своими двойниками из океана мыслей, сейчас они пошли на помощь Кину и Арону. Гис сам справится, он уже понял, что может быть сильнее самых страшных страшилок океана мыслей, а вот Ладу надо помочь, он запутан в сеть, и его собираются скормить чудовищу».
Арин схватил за руку Арина второго:
«Пойдем, поможем Ладу».
Он увидел, как его двойник нерешительно огляделся вокруг.
«Моя вечная нерешительность»,- посетовал мысленно Арин, но он не злился. Он мысленно придал себе смелости и уверенности.
Арин второй выпрямился:
«Конечно, идем и скорее!»
Они пролетели несколько слоев вниз и чем ниже летели, тем гуще и темнее становилось пространство, воздух становился черно-синим. Они остановились невдалеке от ворот замка. Он возвышался за пределы верхней грани неба этого слоя, у ворот извивались темные гады, покрытые чешуей, разевающие свою зубастую пасть при виде каждого, кто проходил в замок. Эти подобия змей и те, кто входил в замок, испускали какое-то зловоние и, как ни странно, имея крылья, они не могли летать.
Арин второй обернулся к Арину:
«Я полечу туда первым, постараюсь войти в двери». Он на секунду промолчал, словно задумался, и добавил: «А, если меня съедят, ты же придумаешь меня снова».
«Нет,»- Арин покачал головой, - «жертвовать просто на авось не стоит. Нам, думаю, лучше воспользоваться крыльями и подлететь к какому-нибудь окну».
Арин второй улыбнулся:
«Да, и я полечу первым».
«Мы полетим вместе. Пойми, когда ты у меня на глазах, я в мгновение ока могу придумать, что я самый-самый сильный, и тогда ты всех победишь». Они взялись за руки и взлетели, гады, которыми заполнялся двор, не заметили их присутствия, но аромат чистоты их встревожил, они
зашевелились, начали активно ползать, натыкаясь друг на друга. Способные выть начали издавать утробные звуки. На порог вышел, похоже, их главарь. Он был когда-то человеком, но, видимо, он
придумал себе соединение со змеем. У него были человеческие руки и ноги, но его голова была покрыта сухой змеиной кожей. Глаза горели ненавистью, а под длинным плащом угадывался хвост. Чудище стоял и повелительно смотрел на своих встревоженных подчиненных, под его взглядом они успокаивались. Он зловеще улыбнулся и вернулся в замок. Арины, найдя маленькое оконце, осторожно протиснулись через него внутрь замка. Арин первый даже не понял: то ли оконце это было раньше, то ли это он его придумал. Некоторое время они блуждали по коридорам замка, но, в конце концов они вышли в большой зал. В полу большого зала было углубление, в котором к столбу был привязан Лад. А в непосредственной близости от него бесновался страшный зверь. Это было чудовище, похожее на огромного крокодила, но обладавшее гибким телом и длинной шеей. С каждой минутой расстояние сокращалось. За преддверием убийства наблюдал чудище-хозяин. Он каждые две-три минуты слегка отпускал цепь, и злобная пасть приближалась к эльфу все ближе и ближе. Если бы Лад был выдуманным, Арин придумал бы ему силы, много сил. Но вместо этого Арин придумал, чтобы механизм отпускания цепи заклинило, поняв, что с механизмом не все ладно, чудовище с проклятиями полез распутывать цепь. Арин придумал, что веревка, которой связан Лад гнилая и расползается, а рядом с Ладом оказалась лестница. Но Лад стоял как оглушенный, он не почувствовал, что веревка спадает с него. Арин второй быстро подбежал к Ладу и сильнейшей своей рукой выдернул Лада из ямы. Зверь рванулся за исчезающей едой, а его хозяин упал в яму. Пока зверюга доедал чудовище Арин второй бегом уносил Лада все выше и выше, за ним едва поспевал Арин первый. Они пролетали все более высокие уровни, становилось все светлее, и уже было легче двигаться и дышать. Наконец они достигли высоких слоев океана мысли, здесь струи мыслей еще сохраняли свою индивидуальность и сияли добрым светом, они были наполненными солнцем. Наконец они влетели в струю мыслей Арина. Сразу же Арина первого и Арина второго охватило ощущение защищенности, дома, уюта. Они опустили Лада на придуманные тут же лепестки целебных цветов, появились и укрепляющие соки. Арин первый начал заниматься Ладом. Арин второй тронул Арина за плечо:
«Не думай об этих чудищах, я чувствую, что это чудище вот-вот появится в струях твоих мыслей. Мне придется бороться с ним».
Арин первый повернулся к Арину второму:
«Прости, но мне трудно соответствовать вашему миру, я не могу не думать о них. Но я сделаю так, чтобы тебе не пришлось биться с ними. Смотри!» Арин первый указал Арину второму в сторону. Там появился большой аквариум, а в нем за стеклом бегала маленькая копия того страшного зверя из глубин и соразмерный ему хозяин-чудовище.
Арин второй подошел к стеклу и прижался лбом:
«Ты хочешь их понять?»
«Да, чтобы знать, как вернуть их в исходное место обитания, поэтому тебе придется их потерпеть, в течении струй моих мыслей. Как ты чувствуешь, Арона и Кина уже выручили из беды, или им тоже требуется помощь?» - Арин первый уже напоил Лада целительным соком, и тот спал крепким сном. Арина первого волновало то, что его друзья находятся неизвестно где. Он задумчиво посмотрел на Арина второго:
«А что если попытаться настроиться на мысли Осипа или Олеона?»
Арин второй сел и сосредоточился, его облик весь источал сильное напряжение, он словно слушал то, чего Арин первый слышать совершенно не мог. Потом он повернулся к Арину и сказал:
«Ура Олеон разговаривал с Унианой, она попала в нижние слои мира возрастающей любви и сумела там объяснить, что происходит в океане мыслей Розового мира эльфов.
В мире возрастающей любви сейчас готовят срочный десант в мир людей для уменьшения напора негативных мыслей. Если кто-то из людей уже не способен чувствовать любовь, то их придется запереть в зеркальный шар, который будет все их мысли и пожелания возвращать им же самим».
Арин первый с удивлением посмотрел на Арина второго:
«Как это запереть в шар»?
«Человек будет по-прежнему жить среди людей, никто не смеет отнять его жизнь, но вокруг него строится мысленная отражающая сфера, и все его мысли будут моментально возвращаться к нему: злые мысли - злом, а добрые - добром. Чем больше он будет злиться, тем больше будет лететь в него зла, тем больше он будет испытывать боли. Боль хороший учитель, рано или поздно человек начинает понимать, что он что-то делает не так. А если он ничего понять не пожелает, то сам себя сожжет своим злом».
«Но ведь они добрыми должны быть - жители мира возрастающей любви»?
«Так они зла никому и не делают. Злом будет, если человек продуцирует зло на весь мир, а ему позволяется в злобе изливаться до бесконечности, и мучаться от его злобы будут совсем другие. Все мы из-за таких отрицательных мыслителей мучаемся. Закон воздаяния: что послал, то и получил».
«Послушай ты умнее меня, неужели у меня внутри тоже такие мысли живут?»
«А ты думаешь, как? Ведь фактически ты связан со всеми эльфами своими корнями, а значит, и мыслями вы обмениваетесь, сами того не замечая. Эльфы всегда друг друга жалели и защищали. Но вы живете в одном из земных миров, а значит, и вы ответственны за то, что творится в этих мирах».
Арин первый провел по лицу рукой:
«Неужели где-то придумывают монстров страшнее тех, с которыми мы уже встретились?»
«Придумывают, но в том мире почти все жители живут в зеркальных сферах. Тамошние обитатели быстро получают за зло злое, за добро доброе. И за одну жизнь, как правило, научаются желать добра, а еще за две-три жизни закрепляют это умение».
«А с ума у них многие сходят?»
«Сходят, а душа-то все равно учится, даже если разум помутился. Олеон передает тебе привет и говорит, что скоро они явятся все в твоем потоке мыслей».
«Ах ты, мудрец, так это ты у Олеона все узнал и мне говорил, а я-то думаю, как это я вдруг таким умным стал?»- Арин первый дружески подал Арину второму руку. Они подошли к Ладу. Лад спал, но веки его дрожали, глаза под веками были неспокойны.
«Если бы я мог помочь ему»,- с глубокой сердечной горечью произнес Арин первый,- «мне так его жаль».
Кто-то коснулся его плеча:
«Он сам, когда проснется, победит всех монстров. Может он станет еще крепче, чем мы. Личность, прошедшая большое потрясение и сохранившая себя, дорогого стоит. Недаром говорят: «За одного битого двух небитых дают».
Арин первый быстро оглянулся, перед ним стоял Олеон. Почему-то захотелось обнять Олеона и прижаться к нему, но Арин первый не сделал этого: он увидел рядом с Олеоном носилки, на них лежал растерзанный Кин, Арон и Осип поставили носилки рядом с постелью Лада.
Арин вопросительно взглянул на Олеона и. получив утвердительный кивок, тут же начал придумывать удобную постель и заживляющие соки для Кина. Арин второй как заправский врач приступил к лечению. Кин едва дышал.
«Если он поверит, что его смогут вылечить, он сможет выздороветь, иначе он погибнет».
«Он поверил, что монстры его порвут, и они его порвали? Но почему он не поверит, что мы его вылечим?»
«Вас двое он будет считать, что он бредит, если будет видеть вас двоих ».
Арин второй замахал рукой на Арина первого, чтобы тот не мешал лечить:
«Ты только думай, что я гениальный доктор и я все смогу»,
Арин первый поставил мысленно ширму и установил стулья. Эльфы сели. Олеон оглядел погрустневшие лица друзей:
«Вы уже знаете, что помощь идет?»
«Да»,- Арин первый поднялся как школьник, - «меня волнует, где Гис».
Олеон сосредоточился, пытаясь найти Гиса, потом вдруг расхохотался:
«Ребята, а Гису надо помочь!»
«Ему плохо? Ему надо помочь!»
«Он придумал, что все эти звери - овцы, а он пастух, и он гонит их домой. Думайте, что он их пастух, думайте».
Оказывается, трудно думать так, как приказано. Мысли все время сбиваются, хочется думать наоборот, мысли ускользают в сторону. Все время ловишь себя на том, что думаешь уже не то, что нужно. И все же эльфы старательно пытались представить Гиса сильным, умелым и очень главным пастухом. Олеон с полчаса следил за происходящим где-то там далеко, затем встревожено произнес:
«Гису тяжело, ему надо помочь. Осип, Арон, за мной!»
Арин первый потянулся за ними, но Олеон обернулся к нему:
«На тебе Лад и Кин лечи».
Арин первый потихонечку выглянул из-за ширмы: «Ну, как?»
Арин второй устало обернулся:
«Спят. Теперь все должно быть хорошо. Лад начинает отходить от шока, а у Кина уже начинают затягиваться раны».
Арин продолжал думать о себе как о величайшем докторе, у которого были специальные лекарства, способные поднять умирающего эльфа. Арин второй благодарно взглянул на Арина первого:
«Ты молодец. Мы с тобой прекрасно воевали, теперь прекрасно лечим».
«Отдохни»,- предложил Арин первый, ему стало жаль Арина второго, и тот почувствовал такую усталость, что моментально упал в кресло, которое Арин первый предусмотрительно придумал только что.
«Я мог бы и не отдыхать»,- слабо оправдывался мысленный эльф.
Но Арин первый строго сказал:
«Даже, если ты будешь сейчас прыгать вокруг них, их главным лекарством будет сон, а когда они проснутся, тогда ты должен будешь быть сильным, свежим, чтобы поднять их на ноги. Вылечи их так, чтобы мы могли пойти на помощь Олеону и Гису».
Арину и самому надо было поспать. Он подошел к аквариуму и кинул зверям по мухе. Кажется, можно уснуть на придуманной постели. Арин первый рухнул, ему показалось, что он уснул, не успев положить голову на подушку. Проснулся он оттого, что кто-то на него упорно смотрел. Он повернул голову: на него смотрел жуткий монстр, Арин второй был связан, а Лад и Кин лежали с открытыми глазами, и ужас веял, казалось от каждой клеточки их тел. Арин первый посмотрел на счастливое выражение морды монстра, на свои стянутые жуткими ремнями ноги и руки. Он попробовал сосредоточиться, но настойчивый взгляд монстра не давал ему покоя. Арин прикрыл глаза и зло подумал:
«Я сильнее вас всех, я самый сильный. Вы только раздулись, а на самом деле вы маленькие. Я могу раздавить вас пальцем. И тут сильный удар обрушился на его голову. Монстр рычал:
«Открой глаза! Я научу тебя, о чем надо думать»!
Арин первый почти потерял сознание, но одновременно он вдруг ощутил удивительно ясный прилив сил, и уже не зло, но радостно утвердил в своих мыслях:
«Я сильнее всех вас вместе взятых, а вы – вы меньше мышей, и ремни ваши гнилые, и гипнотизировать вы не умеете больше». Арин первый с трудом открыл глаза. Арин второй уже схватил ставших маленькими монстров и сунул их в аквариум. Следом Арин первый подумал:
«Я великий гипнотизер. Я сниму гипноз страха с моих товарищей».
Арин второй достал, откуда-то из-за спины хрустальный шар и закрутил его перед глазами ошалевших Кина и Лада. Через час Кин и Лад уже сидели за столом и пили горячий целительный напиток. Сила возвращалась к ним просто на глазах.
«А теперь»,- Арин первый протянул руку в сторону аквариума, и монстрики превратились в пепел. Арин первый встал, встали Лад и Кин. Арин второй вдруг повернулся к Арину:
«Олеон спрашивает, выздоровели ли вы, и просит нас прийти ему на помощь».
Арин первый утвердительно кивнул:
«Пошли, ребята, дело не ждет. Только не будьте легкомысленны. Океан мыслей сейчас опасен, как никогда. Арин второй, я думаю, надо захватить их мысленных помощников. Ты для меня оказывал неоценимую помощь. Они тоже будут прекрасными товарищами».
Арин второй радостно кивнул:
«Обязательно!»
Наши герои собрались и вышли из уютного мирка, созданного для них мысленной работой Арина первого. На удивление быстро появились Лад второй и Кин второй. Они выглядели очень мужественными и крепкими, намного крепче своих первоосновных эльфов. Это несколько смутило Арина первого, он понял, что Кин и Лад переоценивают свои силы. Но времени не было, они взлетели, полет их был недолог, но очень быстр. Вскоре они увидели впереди Олеона, Осипа, Арона, Гиса. Они шли за довольно большим стадом змееподобных существ. Картина была так неестественна, что Арин первый остановился сам и остановил товарищей. Арин первый чувствовал опасность. И тут они увидели, что за первым стадом идет другое грозное стадо змееподобных существ. Теперь было видно, что это змеи ведут эльфов в своем окружении в плен.
Арин первый обернулся к друзьям:
«Подождем, надо понять, что здесь происходит».
Но было поздно: он увидел, как их окружает толпа змееподобных существ. Они очень внимательно ловили взгляд Арина первого, Лада, Кина. Арин первый напрягся, он почувствовал, как в его ум внедряется чья-то злая воля и внушает покорность и страх. В это же время Арин второй уставился в глаза окружавшим их монстрам. Началась борьба. Арин первый всеми силами сохранял мысль, что он сильнейший в мире гипнотизер, но силы его истекали:
«Лад, Кин, помогите мне. Ваши мысленные копии должны уметь гипнотизировать».
Лад и Кин сурово обернулись на него:
«Ты еще не покорился? Придется тебя взять и вести силой, сопротивляться нельзя, они очень сильны и очень страшны».
Арин первый понял, что, если он будет сопротивляться, эти чудища могут внушить его товарищам, убить его, и то, чего не смогли сделать эфемерные чудовища, сделают его близкие друзья. Он велел Арину второму максимально ослабить гипнотическое влияние чудовищ на его друзей, а сам тихо покорно двигался в заданном направлении.
Постепенно он заметил, что Лад второй и Кин второй начали подрастать и сильнеть, тогда он обратился к своим друзьям:
«Мы идем в самое логово этих гадов. Может это даже лучше, что они приведут нас туда сами, но я прошу вас, сделайте своих вторых антигипнотизерами, иначе змеи лишат вас воли».
Лад и Кин тихонько кивнули. Змеи шли слишком близко, и они боялись показать им, что гипноз ослаб, и эльфы опять сами мыслят. Прошло несколько часов. Арин первый попросил Арина второго мысленно связаться с Олеоном. Арин первый не верил, что мудреца Олеона змеи смогли загипнотизировать. Олеон поднял руку и показал свои пять пальцев, затем сжал их в кулак. Арин первый радостно кивнул. Он очень боялся в трудную минуту оказаться без поддержки мудрого Олеона. Их ввели в большую камеру и заперли вместе, но возле каждого из них посадили змея с колокольчиком. Змей ритмично покачивал перед носом Арина первого своим колокольчиком. Арин первый с трудом оторвал взгляд от блестящей звякалки, привязанной к хвосту змея, и поднял голову. Он поймал на себе упорный взгляд Арина второго.
«Они же меня опять гипнотизируют. Стоит только перестать наблюдать за мыслями, как эти змеи стараются овладеть сознанием».
Змеи сидели и перед Осипом, и перед Ароном, и перед Гисом. Змеи равномерно двигались перед эльфами, словно исполняли какой-то ритмично усыпляющий танец, эльфы и не заметили, как попали под воздействие танца. Арин первый с раздражением посмотрел на змея, перед его лицом опять выплыла морда змея, он упорно ловил взгляд Арина первого. Но теперь уже эльф решил погипнотизировать змея: он внушал этой эфемерной гадине, что его колокольчик не звенит, а сам гад превратился в маленького червячка. Змей вдруг начал уменьшаться, затем резко увеличиваться, потом опять уменьшаться и затем увеличиваться. Арин первый и Олеон уменьшали змеев, а Осип и Арон, будучи загипнотизированными, видели змеев большими. Кин и Лад не понимали, что происходит и не вмешивались. Арин первый придумал, как призвать их на помощь: надо, чтобы змеи на несколько минут оглохли и ослепли. Арин первый сосредоточился, и через пять минут тихонько свистнул, змеи не отреагировали. Тут же Арин первый окликнул: «Лад, Кин, думайте, что они маленькие как червяки». Змеи начали уменьшаться. Вскоре оковы были сброшены, а Осип и Арон разгипнотизированы. Гис, когда отошел от гипноза, был столь возмущен тем, как его загипнотизировали, что решил теперь всех этих тварей, которые попадутся на его пути, уничтожать. Легко только говорить, но работа по уменьшению с последующим распылением змеев была очень тяжела. Вскоре Арин первый, Кин, Гис очень устали. Пот тек градом. Один только Олеон был спокоен, и казался совершенно бодрым. Вдруг он резко побелел и тихо прошептал, словно про себя:
«Я так и знал».
Арин первый встревожено подошел к Олеону, но прерывать его мысли не стал. Да и змеи несколько присмирели, уже не лезли в комнату, а лишь слышно было, как они шуршат за стеной. Олеон был очень бледен, его дыхание становилось прерывистым, неровным, его пальцы то сжимали, то разжимали ткань одежды и вдруг ослабли. Его глаза были закрыты, он лежал как неживой. Арин первый тут же подумал, что он очень хороший врач.
Арин второй подошел к Олеону и осторожно послушал сердце. Затем он успокаивающе прикоснулся к руке Арина первого:
«Он должен поспать, он был в великом напряжении. Все остальное наладится».
Пришлось Арину с товарищами придумывать прочнейшие стены и тяжелые двери с хитрыми запорами, чтобы змеи не смогли к ним попасть. Приходило время сна, спать решили по очереди. Ночь прошла без тревог, день начался с лучей солнца. Двери остались прочными, а в стенах появились оконные проемы, и через них солнце разбудило наших героев.
Олеон уже проснулся, но выглядел очень усталым. На вопросительные взгляды друзей он пояснил:
«Я никак не мог понять, почему люди все думают образами змей. Логично людям думать образами людей. Почему они отождествляли себя со змеями? Сначала я думал, что пара чудаков, захлебываясь злостью, вообразили мир, в котором они – змеи, эти змеи победили людей. Но когда мы их стали уничтожать, они вместо того, чтобы исчезнуть, неожиданно начали увеличиваться в количестве. Я попытался мысленно объять океан мысли людей: там тоже находятся очень много воображаемых змеи. Многие люди воображали себя злыми, хладнокровными огромными змеями. Понимаете, у людей есть способность разговаривать друг с другом на расстоянии, при помощи всяких приспособления. Они придумали умные машины, через них соединились в одну сеть. Так вот началось все с невинной игры, где забавные милые змеюшки побеждали глупых толстых плохих людей. Это было смешно. Потом змеюшек стали делать все более и более агрессивными. Они уже не просто побеждали людей, но убивали их. А далее они стали теми жуткими монстрами, каких мы видим здесь. Игру пустили в сеть, и люди сами не заметили, как прониклись враждебностью к людскому роду и начали сами себя уничтожать, а вместе с собой и все разумные миры на земле».
«Но ведь ты что-то сделал»?- спросил Арин первый.
«Я запустил им вирус. Теперь, когда они хотят посмотреть очередное уничтожение змеями людей, у них включается ролик о необходимости людям любить друг друга, что только общение
человеческое дает настоящие счастье и радость. Я, конечно, не понимаю в их технике, но я сумел убедить одного хорошего программиста».
«Вирус – это поломка?»- Кин выступил вперед, - «а что будет, когда они ее исправят»?
«Люди успеют пообщаться друг с другом без ненависти. Это придумал не я один, я помогал ангелам из мира восходящей любви. Они продолжают следить за сетью общения людей, они помогут этому программисту. Сеть общения – это так прекрасно, но люди сделали ее местом нахождения всяческих ужасных существ и местом распространения агрессии. Они культивируют там злобу ярость ненависть, а прикрывают это все милой игрой».
Арин первый с ужасом представил себе это:
«Но ведь так они все миры, которые на земле расположены, погубят».
Олеон развел руками:
«Земные миры должны будут доказывать, что имеют право на существование. Что они могут правильно отнестись к ненависти, злобе, агрессии».
«Значит, мы погибнем»,- Кин опустил голову и отошел в сторону.
Арин первый задумался: что-то тут не так. Олеон явно что-то не договаривает. Арин первый вышел на середину круга:
«Эльфы, зачем бояться того, что случиться когда-то в будущем. Если мы сдадимся сейчас, то обречем себя и своих сограждан на мучительную гибель, причем физически-то мы можем уцелеть, а духовно погибнем. Помните, как мы приняли свое второе я, некрасивое, наполненное пороками, но мы стали лучше и сильнее от воссоединения с самими собой. Надо понять, отчего растет в мирах плохое, рассмотреть его, найти корни, тогда зло перестанет губить мир, а займет свое место в страшных сказках. Мы попытаемся мысленно блокировать то, что порождает весь этот ужас, ведь мы находимся в океане мыслей, и главное средство победы здесь - сильная мысль. А пока, прочь уныние, надо выполнять то, для чего мы сюда пришли. Мы должны очистить океан мыслей эльфов и найти нашу королеву».
Осип тихонько перебирал в руке край рубашки. Он встал и неожиданно для всех произнес:
«Думать о бедах не значит решать их, нам надо думать, как выбраться отсюда, а общие стенания непродуктивны. Оставим это на потом, когда будем дома рассказывать о своем путешествии. Пора браться за работу. Работа трудная, но ее никто кроме нас не сделает. А сейчас надо срочно обыскать это здание, пока змеи немного утихомирены. Нам надо найти королеву океана мыслей. А не найдем здесь, будем искать в других подобных сооружениях. Наша задача найти ее».
Объединившись по двое, они обошли все здание, но королевы океана мыслей не нашли. Внизу в подвале было темно, черные тела змеев, полуобездвиженные в результате прекращения притока питавших их мыслей, лежали рядами. Время от времени то один змей, то другой поднимали голову, осматривались, шипели, злобно посматривая на пришедших эльфов. Некоторые даже пытались подняться, чтобы накинуться на эльфов, но сил у них не хватало. С трудом эльфы уменьшили змеев и стали сводить их в пыль. Когда змеи были уничтожены, внизу стало светлее. Но невдалеке виднелся еще один подобный замок. А дальше стояли еще замки…
Через две недели эльфы были вымотаны. Они прошли уже восемь жутких змеиных бастионов. Все восемь были осмотрены сверху донизу, во всех змеи были уничтожены, но нигде так и не было обнаружено и следа королевы океана мыслей. Наши герои стояли и рассматривали девятый бастион. Все казалось, было таким, как всегда. Неожиданно врата открылись, и навстречу нашим героям выполз передовой отряд гадов. Изумленные эльфы попытались их уменьшить, но или силы у эльфов были уже на исходе, или змеи несколько изменились, не успели эльфы оглянуться, как их уже взяли под белы руки и потащили внутрь здания.
Внутри здания было на удивление светло. Главный большой змей сидел на троне и глядел на них веселыми лупатыми глазами. Арин первый повернулся к Арину второму: «Разгипнотизируй нас, мне этот змей очень нравится, а так быть не должно».
Наших героев как дорогих гостей усадили в кресла, и начались удивительные танцы змей. Танцоры были украшены шелковыми разноцветными поясами, звенели нежным звоном колокольчики. Змеи - танцовщики двигались удивительно грациозно и красиво. Все полоски на их поясах были чудных сочетаемых цветов, а сами танцы напоминали собой радугу – живую радугу.
«Зачаруют»,- переживал Арин первый,- «загипнотизируют нас своими танцами, и мы никогда уже отсюда не выберемся, ничего не сможем сделать, сами попали к ним в пасть».
Он прикрыл глаза, но музыка, чудная музыка заполнила его слух, его голову, его существо. Он покосился на сидевшего рядом с Осипом Олеона. Олеон улыбался и хлопал в ладоши. Арин недоверчиво покосился на ладони Олеона, на его пальцах были накручены четки.
«Все ясно»,- решил Арин,- «придумываю такие же четки себе, и углы на бусинках поострее, чтобы чувствовать реальную боль». Ладоням было больно, но прелесть танцев все возрастала. Арин первый придумал такие же четки Арину второму и своим друзьям, но острые грани причиняли им боль, и они сгладили их. В какую-то минуту Арин увидел в танцзале не змей, а эльфин, он узнал среди них даже Алию. Он прикрыл глаза, открыл - нет, это была Алия. Он щипнул себя, ладони уже болели от острых граней четок, но это все равно была Алия. Она была поразительно красива в этих ярких экзотических тканях, она была ярче, чем обычно, ее глаза смотрели на него с любовью и нежностью. Ему захотелось встать и идти с ней танцевать. Она приостановилась напротив него и призывно протянула руки. Арин не понял, как сорвался с места, он обнял эльфину, и они закружились в танце. Вскоре со своими женами рядом кружились Осип, Арон, Кин, Гис и Лад. Какими красивыми были здесь их эльфины. Арин и узнавал, и не узнавал их. Он пытался сохранить остатки критического восприятия окружающего, но странно, он не терял разум и при этом был счастлив. Он чувствовал себя так, словно в него вливались какие-то свежие силы. Вдруг он увидел, что Олеон сидит рядом с главным змеем, но это уже не змей, а красивая женщина - эльфина. Она встала, и начала пригрошнями кидать в зал сияющие лучи. Арин вдохнул сияющий свет и ощутил желание спать, сон нахлынул, навалился, и глаза, как Арин ни старался, не открывались.
Когда Арин проснулся, было светло. Солнце ласкало лучами все его длинное сильное тело. Он оперся на руки, открыл глаза, и ужас пронзил его. У него больше не было мягких рук эльфа, его тело превратилось в тело змея, у него теперь были сильные хваткие лапы, похожие на руки, но не руки! Сзади, за спиной было что-то непривычно тяжелое, он повернул голову, это оказались крылья, но какие же они были нелепые, после эльфийских… Сердце Арина сжалось, не хватало воздуха. Вот сейчас он проснется, он схватил грубые четки, которыми не давал себя околдовывать, и самым острым шипом ткнул себе в ладонь. Было больно, но не привычной болью эльфа, боль чувствовалась по-другому. Арин осмотрелся: рядом лежали Осип, Арон, Кин, Гис, Лад – все они превратились в змеев, но Арин их сразу же узнал. Кин и Лад еще спали, они были ослаблены, а Осип, Арон и Гис были мрачно задумчивы. Арин попробовал подняться на задние лапы. У него получилось, он стоял и качался, переминаясь с лапы на лапу. Потом он вдруг рухнул на четвереньки и со слезами в голосе (змеи не плачут глазами) попросил:
«Разбудите меня, пожалуйста».
«Мы все хотели бы проснуться»,- ответил Гис. В дверях началось движение: в комнату вползали Олеон и главный змей замка. Арин поднял голову и посмотрел на Олеона с отчаянием безысходности.
Олеон вполз на возвышение и бодро оглядел приятелей:
«У меня для вас несколько новостей. Первая: в мире людей компьютерная игра «главный змей» изъята из продажи и изымается у владельцев. Это постарались жители мира снов. Они заполнили этими гадами сны людей, и те, дабы спать спокойно, вынуждены были изъять игру из обращения. У их врачей даже появился диагноз «змеефобия». Теперь новость похуже, но сначала я представлю вам нашу королеву океана мыслей. Да, да, не удивляйтесь, она заколдована, расколдовать ее можно будет, лишь вернув ей венец. А теперь не сердитесь на меня, но заколдовали вас в змеев по моей просьбе. Только в таком виде мы сможем безопасно проникнуть в океан мысли людей. Длительным насаждением змеиной сущности в своих мыслях, люди не только породили множество змей в своем океане мыслей, но и разбудили главную змею океана мысли - Стану. Стана была когда-то захватчицей – жестокой правительницей мыслей людей. Она во множестве насылала людям дурные мысли – мечты о власти, об убийствах, о воровстве, издевательствах, презрении и гордыни. Господь неоднократно посылал на землю пророков, даже сына своего послал. Пророки стремились отвратить людей от зла, они создали не одну религию, которая учит людей добру. Сын Божий создал светлые религии во всех мирах и это Он создал мир восходящей любви, который постоянно помогает людям тянуться к хорошему. Но так получается, что всегда находится какой–нибудь злодей, который соблазняет людей сворачивать с пути добра. Стана, она как бы одна личность, но как бы и не одна. Это дух, который овладевает теми, кто безоглядно отдает себя злу. Обычно она живет в каком–нибудь одном существе, причем выбирает в кого вселиться очень придирчиво. Находит она себе всегда много последователей, которые даже, если дух её уснет, продолжают черное дело: поворачивают людей к худшему. Плохо приходится мирам, когда просыпается Стана, ибо она уже давно является большим сгустком зла. Десятикратно возрастает сила ее последователей. Содрогаются миры. Со Станой сейчас бьются ангелы из мира возрастающей любви, а наша задача, проникнуть в океан мира людей и помочь ангелам из мира возрастающей любви победить Стану. Отнять у нее и вернуть венец королеве океана мыслей».
«На нижних уровнях нашего океана мыслей осталось много змеев»?- Осип любил вносить ясность.
«Достаточно, но мысли эльфов легкие, светлые так глубоко не опускаются, а без подпитки эти змеи постепенно погибнут сами».
«А мы в эльфов потом превратимся»? – Лад произнес вопрос, который мучил всех эльфов.
«Наверное, да»,- Олеон улыбнулся, - «если вы этого потом захотите. Сейчас нам удобнее всего быть в обличии змеев. Мы должны привыкнуть к новому телу, научиться летать, ловко ползать, прятаться, иначе нас могут распознать. Отправляться же в океан мыслей в виде эльфов губительно для нас». Олеон уже не шутил.
Гис поднялся на задние лапы:
«У нас нет времени. Ангелы уже борются со Станой, поэтому привыкать к змеиному телу будем во время путешествия в океан мысли людей! А пока я умею шевелить хвостом и могу им больно ударить»,- Гис сильно стукнул хвостом по колонне,- «поторопимся, здесь мы еще находимся в океане мыслей эльфов, надо лететь. Только так мы успеем помочь. Летим»? Он направился к выходу.
Олеон церемонно раскланялся с королевой океана мыслей. Вот наши эльфы уже в полете. Полет к границе между океанами мысли продолжался целую неделю. Не смотря на свое змеиное обличие. Эльфы не опускались в нижние слои океана мыслей, а скользили почти по поверхности. Поскольку в верхних слоях были мысли добрые, ласковые, нежные, то эльфы – змеи пугали обитателей верхних слоев океана мыслей эльфов. А в океане мыслей людей они на поверхности его увидели чудных прелестных змеек, которые удивленно шипели, глядя на змеев – эльфов. В верхних слоях были, конечно, нормальные добрые, любящие мысли людей, но в друзьях у них иногда были и змейки. Теперь эльфы узнали, что в мире людей есть настоящие змеи. Что это животное считается мудрым, не нападает первым, что есть даже год, посвященный змее. Было ясно, что змейки несколько беспокоились, что их объединили с жуткими змеями – обитателями нижних слоев океана мыслей людей. Еще неделю летели эльфы по океану мыслей людей. Огромен океан мыслей людей. Наконец начали попадаться первые бастионы змеев. Змеи без обширной мысленной подпитки людей были теперь вялыми, но злость их, казалось, плыла от них волнами по всему пространству океана мыслей. Все мысленное пространство было отравлено злобой. Мимо первого бастиона эльфы пролетели быстро, ловко увернувшись от бастионных охранников, следующий бастион им встретился еще через сутки. От бастиона до бастиона все более и более сгущались ядовитый туман. Эльфы поднимались выше, но и вверху туман злобы появлялся клочками, он был едок и ядовит. На одном из привалов, разглядывая свою начинающую трескаться кожу, Арин задумчиво произнес:
«А плыли бы мы эльфами, мы бы уже сгорели в этой злобе».
Олеон внимательно осмотрел Арина:
«Пора, кажется, слизью покрыться».
Пришлось придумывать слизь. Две следующие недели они летели покрытые слизью, причем ее слой приходилось постоянно добавлять. Наконец издалека они увидели черный шпиль. Это был всего лишь шпиль, но от него веяло такой холодной ненавистью, презрением, что, казалось, он просто физически отталкивал эльфов. Все встреченные змеи были покрыты язвами, их сжигала собственная ненависть. Они шипели друг на друга и кидались на любого из своих собратьев, стоило только ему зазеваться. Укусы изъязвляли, но не убивали, видимо, Стана не поощряла убийства между воинами в своем лагере. Однако, даже слюна, капнувшая на голую кожу, наносила язву. Олеон и эльфы – змеи утолщили слой слизи, они держались теперь строго рядом, плотным строем. Когда они подплывали к цитадели, Осипа и Арин змеи все же поранили. Тогда Лад предложил придумать по краям строя мысленных змеев – маскировку. Теперь плыть стало безопаснее: на придуманных эльфами змеев кидались, раздирая их встреченные змеи, но наши герои продвигались вперед без потерь. Маскировочные змеи не уступали в ярости змеям нападающим, поэтому подлетающая к замку когорта выглядела вполне обычным отрядом, так думали наши друзья.
Замок был огромен, мрачен, он нависал над окружающими слоями мыслей и вспарывал мечеподобными шпилями чистые струи верхних слоев мыслей. Входы в замок терялись в зловонной глубине. Ее чернота была так беспросветна и так угнетала ужасом, который несся из нее, что даже ступить рядом было страшно. Местные, замученного вида змеи, видимо, челядь, сторонились провалов у стен замка. Казалось, эта чернота при всей ее отталкивающей смрадной сущности, тянет их к себе. Время от времени то один, то другой змей вдруг проваливались сквозь
непрочный жидковатый пол. Прослойки являвшиеся полом, отделявшим нижележащие более темные слои, были непрочными жидковатыми. Сразу после провала раздавался жидкий, чавкающий звук, и следовал вскрик неимоверного ужаса. Кин остановился, Лад тоже, Арин, налетев на их спины, был тут же повергнут долу своими собратьями. Со стороны казалось, что они
бьют и загрызают собрата, который неловко наступил на чужой хвост. Но они просто устроили мини совещание. Решено было с разгона, помогая себе крыльями влететь в одно из окон замка, там найти Стану и попытаться, если не победить ее, то хотя бы, ослабить.
Разогнавшись, эльфы – змеи влетели в ближайший проем. Внутренние стены замка мерцали темно красным, бурым, зеленым, фиолетовым цветом. Вырисовывались фигуры змеев, людей, эльфов, гномов и многих других существ, которые заселяли землю в разных ее мирах и, чьи мысли, видимо, были разумными. Не успели эльфы оглядеться, вдруг раздался скрипучий страшный голос: «И кто это к нам пришел? Ха! Ха! Ха! Сам Олеон, а с ним его миленькие эльфики. Я живую плоть не ем. Я питаюсь мыслями, страстями, страхами, ужасами, гордостью, ненавистью. Чем же вы меня будете угощать?» Казалось, что-то пустое и жуткое проникло к ним в головы и грубо перебирало их мысли. Эльфы угнетенно молчали. Вся их маскировка здесь оказалась ни к чему.
«Я чувствую запах живой плоти, я чувствую привкус страха, растерянности, но я хочу ужаса, безысходности»,- ее голос превратился в страстное шипение. Комната стала уменьшаться, на стенах стала выступать склизкая на вид жидкость. Стены вовсе не были ровными, каменными или железными, они напоминали собой живое тело изнутри, с пробегающей по нему дрожью и бугрящимися под пленкой мускулами.
«Ну, что же вы, я сейчас вас раздавлю, а вам надо возненавидеть этого неудачника Олеона, который втянул вас в эту гибельную историю или начать презирать Арина, он – напыщенный дурак, всю свою жизнь заведовал библиотекой, но так ничему и не научился. Ха! Ха! Ха!» Арин почувствовал растерянность и оглянулся на друзей; что они действительно о нем думают?
Вперед вышел Гис, он протянул лапу и произнес:
«Я люблю тебя, Арин»!
Затем подошел Осип, он положил лапу на лапу Гиса;
«Я люблю тебя, Арин». Затем подошли Кин, Лад, Арон, и от их искренних слов у Арина на душе стало чисто и спокойно.
Он обеими лапами захватил огромное, пятикратное лапопожатие друзей и произнес:
«Я очень люблю вас, друзья мои! Мы верим в Олеона, с ним наша надежда и любовь»!
В ту же минуту Олеон подошел к друзьям и повернул их лапы так, что тела змеев – эльфов и лапы как бы составляли собой пирамиду:
«Я тоже люблю вас, друзья мои, и верю в нас».
Что–то зашипело со всех сторон, и окружавшее их тело казалось, разорвалось от внутреннего взрыва. Их забросало вонючими, жгучими ошметками. Замок исчез. Змеиная челядь растерянно бегала по округе. Часа два они даже не кусались между собой, все искали свою повелительницу, а потом они собрались в отряд и дружно направились в одну сторону. Посмотрев им вслед. Наши эльфы продолжили очищаться от ошметков эфемерного тела Станы. Что делать теперь? Где искать венец королевы океана мыслей? Где Стана? Как ее одолеть? На эти вопросы эльфам еще предстояло найти ответ. Через две недели поисков усталые эльфы – змеи увидели еще один замок столь же мрачный, черный, с теми же провалами у стен. Вокруг него суетились все те же змеи, так же с криком они проваливались, и тот же чавкающий звук сопровождал их гибель. Но вот встретили наших героев совсем по-другому. Лишь только эльфы приблизились к башне на расстояние примерно полкилометра, как послышался яростный стон, заходили ходуном мечеподобные шпили, заволновались стены, завибрировали окна. Потом прозвучало что-то похожее на звук трубы, зовущей в атаку. Все змеи, построившись рядами, грозной тучей полетели на эльфов. Шелест перепончатых черных крыльев заглушил звуки голоса Олеона. Он стал подстегивать товарищей хвостом, раздумывать было некогда. Они встали в пирамиду, и по команде Олеона повернулись к внешней стороне хвостами. Было очень страшно. Но Олеон что-то говорил, говорил, и эльфы услышали:
«Мы не боимся их, мы не видимы для них». Они торопливо стали повторять за Олеоном эти слова, как заклинание. Олеон же поглядывал куда-то назад, там показалась кучка змеев, очень больших, сильных крепких. Теперь Арин понял, что задумал Олеон, он тоже твердил с друзьями, что они невидимы, а частью своих мыслей он придавал могущество. Силу и добрую ярость тем, выдуманным змеям. Когорта, посланная Станой, пролетела мимо эльфов – змеев, не останавливаясь. Всю свою злобность она обрушила на выдуманных Олеоном и Арином змеев – силачей. И те, и другие змеи были порождением мысли. И те, и другие змеи были реальными жителями океана мыслей. Битва была трудной, тяжелой, грозной. Слышались и стоны, и предсмертные хрипы, в ход шли ужасные челюсти и грозные хвосты. Битва продолжалась целые сутки. Эльфы – змеи мысленно поддерживали свою армию. Когда битва закончилась, они обернулись к замку – Стане, ее уже и след простыл. Опять начались длительные мучительные
поиски. На привалах Олеон был задумчив. Арин подходил к Олеону, садился рядом и ждал, что тот поделится своими мыслями, где и как искать Стану, но Олеон был молчалив и невесел. Лишь в начале второй недели на привале он попросил эльфов подсесть поближе и начал говорить:
«Мы сейчас находимся в завоеванном Станой океане, вы, думаю, поняли, что подобным образом, как мы с ней бились последний раз, мы с ней можем биться бесконечное число раз, но результатов не добьемся, только измучаемся и потеряем уверенность в победе. Сама же она будет ускользать от нас. Я попытался обратиться к Униане, чтобы она попросила совета у ангелов мира восходящей любви, но Стана поставила отражающий мысли экран. Она, как и все злые, не поняла принцип действия отражающего шара, про который я вам рассказывал, принцип возвращения посыла. Мне отражающий экран начал возвращать добро. Я становился сильнее и сильнее, но я постоянно концентрировался на поиске помощи, я сумел истончить экран и пробился все-таки к Униане. Униана сообщила мне, что Стана и есть этот замок, но там находится лишь центр Станы, фактически она распространилась на весь океан мыслей. Поэтому так тяжело дышать сейчас в океане мыслей. Каждая битва эльфов со Станой заставляет ее концентрироваться в одном месте, но потом она опять распространяется, хотя ее объем становится меньше. Униана сказала мне, что ангелы любви готовят большой зеркальный шар для пленения Станы, а нам надо ее найти и завязать бой с ней. Причем заходить нам надо будет на нее со всех сторон, чтобы она не убежала, как в предыдущие разы».
Не мудрено, что эльфы проиграли первые сражения, ведь они никогда не бились даже между собой, а тут такой страшный противник – Стана. Все же эльфам помогали – подсказывали добрые силы, они очень хотели, чтобы восстановился порядок, мирное и светлое течение жизни. Прошла неделя, и по сгущающемуся зловонию Арин, Олеон, Гис, Кин, Лад, Осип, Арон поняли, что Стана близко. Они осторожно придумывали всяческие холмики, горки, даже туман, чтобы подойти ближе. Что же они увидели? Прекрасная поляна, чудесный белый замок, он был такой сияющий, что даже змеи – охранники не подходили близко. Все в этом замке было гармонично, светло, но не радостно. Казалось замок, и его обитатели молят о пощаде, помощи.
«Что это»?- Кин удивленно повернулся к Олеону,- «она так переменилась или это мираж»?
Олеон молчал. Теперь уже Арин тревожно обернулся к Олеону:
«Что будем делать»?
Олеон вздохнул:
«Придется действовать по ранее принятому плану, а если это не она, так ведь никто ее убивать не будет, и вреда ей от шара не будет тоже». Они стали расходиться попарно: Арин с Ладом, Гис с Кином, Осип с Ароном, Олеон остался один. Он тут же придумал себе семь Олеонов, и который из них настоящий различить было трудно. Эльфы – змеи разошлись по окружности вокруг замка и стали двигаться к центру. Зловоние все возрастало. Вдруг, когда до замка оставалось буквально тридцать шагов, пространство искривилось. Все эльфы – змеи оказались в вязкой едкой массе. Кольцо вони, окружавшее белый замок, разорвалось, захватив в себя пленников, и опять соединилось невдалеке от белого замка. Эльфы были близко один от другого, но тягучая, едкая жидкость обездвижела их, и они не могли соединиться в пирамиду, которая дала им победу в прошлый раз. Их тела медленно разъедал желудочный сок Станы.
Она уже чавкала, предвкушая пир:
«Я, конечно, живую плоть не ем, но придется попробовать, надо же мне как-то вас уничтожить. Смогу ли я переварить ваши кости, кожу, волосы – все такое жесткое. Нет, мысли есть гораздо приятнее».
Стана так торжествовала, что не заметила, как над ней вспыхнул шар – мысленный отражатель. Да, это был тяжелейший момент для эльфов – змеев, но именно в этот момент ловушка для Станы захлопнулась. Олеон почувствовал, что шар уже опустился на Стану, и начал окликать эльфов: «Друзья мои! Мы не можем сделать пирамиду, как мы ее делали в первый раз, но ведь мы в океане мыслей. Давайте сконцентрируемся, не смотря на боль, представим себе, что мы опять стоим в «пирамиде любви».
И вновь теперь уже мысленно вперед вышел Гис и протянул лапу:
«Я люблю тебя, Арин»!
Затем подошел Осип, он тоже положил свою лапу поверх лапы Гиса:
«Я люблю тебя, Арин, я люблю вас, Гис, Арон, Кин, Лад, Олеон»! Его голос дрожал, но удивительное, светлое непоколебимое мужество было и в голосе Осипа, и во всем его облике.
Подошли Кин и Лад:
«Мы любим наш розовый мир, мы любим всех эльфов, наше розовое солнце и наша любовь растет».
Подошел Арон:
«Я люблю вас всех: Арин, Кин, Лад, Гис, Осип, Олеон! Я ни о чем не жалею. Я верю, что мы сюда пошли не напрасно»!
И вот горячие (змеи не бывают горячими, но почему-то у Арина поднялась температура) лапы Арина сжали лапы друзей, его голос прерывался от боли:
«Я вас всех очень люблю. Я верю, что все наладится, нам помогут. Гибель страшна, но страшнее, когда гибнешь ничего не сделав, чтобы жил твой мир, твои близкие. Мы действительно делали мир лучше. Мы погибаем не зря. И вот Олеон, делает пирамиду из их лап. Воображение их было столь сильно, что какая-то сила вышвыривает их из тягучей, едучей жидкости, их крутит и вертит, бьет друг об друга. Несколько часов беспамятства (эльфы ведь не были супергероями, не смотря на крепкий дух, тела их все-таки могли потерять сознание на грани жизни и смерти).
Поразительна все-таки духовная сила Олеона. Он собрал тела эльфов вместе и выставил защиту из пятидесяти змеев – Олеонов, они отражали смертоносные стрелы, которые летели в сторону эльфов из огромной тучи, она только не плыла по небу, а как бы находилась в вертикальном состоянии. Один ее край уходил далеко вниз в землю, а второй возвышался на два – три слоя выше Олеона и почти упирался во что-то чуть-чуть сияющее, какая-то сфера висела над Олеоном и его товарищами, над Станой. Олеон понял, что зеркальный шар, отражающий мысли, накрыл и Стану, и эльфов – змеев. Он был несколько удивлен тем, что сфера такая жесткая, но потом решил, что Стана ведь не обычное существо, ее мощь может разрушить простой шар – отражатель. Но неожиданно в шар попали и эльфы, неужели им теперь придется жить в этом шаре, возможно даже погибнуть от зловония Станы. Олеон не мог даже попросить помощи у Унианы и Мира возрастающей любви, так как иначе он мог бы повредить зеркальную сферу. Что же делать? Олеон снабдил свою охрану зеркальными щитами, поручив им защиту от нападений Станы. Затем он обратился к друзьям, их раны были столь велики и обширны, что Олеону даже показалось, будто он не сможет их вылечить. Когда нельзя вылечить, надо облегчить боль, со всей свойственной ему безграничной добротой, Олеон стал выхаживать своих дорогих соратников.
Через несколько часов друзья начали приходить в себя. Странно, недалеко была Стана со всей ее суперконцентрированной злостью и ненавистью, а они себя чувствовали так, словно их завернули в кокон доброты. Даже воздух был свежим и ароматным.
Арин тихо произнес:
«Я чувствую себя так, словно, я дома, а это все просто снится мне». Он открыл глаза, посмотрел на Олеона, поднял к глазам свою змеиную лапу. Грустно вздохнул, и бодро добавил: «Но мне почему-то все равно очень хорошо».
Вслед за ним стали подниматься и другие эльфы – змеи. Забытое ощущение доброты и любви здесь рядом со Станой казалось невероятным, но оно было. Почему-то было очень легко, очень радостно. Стана, поняла, что эльфы – змеи почему-то неубиваемы. Мало того до нее донесся аромат их любви, который для нее был сущей отравой. Тогда она решила, что пора от них уходить. Возможность передвигаться будто и не ограничивалась, но сколько бы она ни бежала, ни волновала мысленное пространство, она не чувствовала притока свежей питательной злости. Она попыталась послать злобный призыв, но он яростно ударил ее же саму. Стана в возмущении послала еще более мощный призыв, но получила соответствующий удар. Ее распирала ненависть, злоба. Черная туча оформилась в жуткого дракона. Он яростно бегал внутри шара и посылал ненависть, злобу и презрение, которые, немедленно возвращаясь, ударяли его же самого. Стана серьезно испугалась, она уже не в первый раз была побеждена, но ведь сейчас не было на земле ни великого пророка, ни святого человека, которые раньше ограждали ее и умудрялись посадить в ее душу доброе зерно. После чего она усмирялась и жила какое-то время тихо, на дне океана мыслей, пока не расставалась с той частью новоприобретенной личности, которая пыталась склонить ее жить в любви и добре. Ведь не эти же жалкие эльфы ее могут вразумить. Она вовсе не собиралась уходить в смирение, схватка с эльфами – хорошо, теперь она их всех захватит и подчинит. Но, что это? Опять будто по голове и по телу кувалдой бьют. Как больно! Бежать, бежать отсюда, что было сил бежать. Стана бежала, ее страшные прыжки свели бы с ума кого угодно, но не наших эльфов – змеев. Шар тянул их перемещаться вместе со Станой, но они потихоньку сделали свой маленький отражающий шарик внутри большого шара, заключавшего Стану, иначе, они бы уже были сожжены ее ненавистью. Она бежала несколько часов, остановилась, послала злобный призыв, когда она опять получила ответный удар, она взвыла и обернулась к эльфам. Это они. Они придумали ей такую муку, что и сказать-то нельзя. Это от них она не может убежать, они все время преследуют ее и делают ей больно.
Она собрала все пространство в себя и со всех сил ударила по эльфам, но она не видела отражающий шар, ослепленные страстями существа часто видят мир не таким, какой он есть. Эльфы видели и большой шар, запирающий Стану, и маленький шар, оберегающий их. Они видели, как искры вспыхнули на границе малого шара,
превратились в молнии на границе большого шара, а затем они услышали дикий вой Станы. В течении часа Стана лупила злобой в эльфов, но удары, которые она получала обратно, ее в конце концов обессилели. Она присмирела и, наверное, стала размышлять, что происходит, почему невозможно убежать от эльфов, как их победить. Наконец она поняла, в чем их защита: они отражали ее мысли, не позволяя ее злобе прикоснуться к себе. Стана, для которой проникновение в чужие мысли не составляло никогда труда, начала искать образы из прошлого эльфов, которые были бы дороги эльфам. Стана создала образы эльфин – любимых жен наших эльфов. Эти образы ходили вдоль границы малого отражающего шара, которым эльфы закрылись от Станы, и плакали, просили впустить их. Они жаловались, что очень голодны и показывали израненные руки и ноги. Они плакали, что Стана захватила их из розового мира, и теперь убивает, а их мужья эльфы – самые настоящие змеи, не жалеют своих жен. Стана придумала очень жалостливую картинку, но она не смогла создать эльфинам добрые лица, их шестипалые руки говорили сами за себя, а в речах их проскальзывала грубая злоба. Эльфам было очень больно смотреть, как глумится Стана над образами их любимых жен, но они прекрасно понимали, зачем она это делает. У эльфов в мыслях даже не было выходить из-под защиты их шара. Очень часто злоба, планируя сделать какое-нибудь коварство, добивается прямо противоположного эффекта. Эльфы, глядя на эти горькие призраки мысли, вспомнили жен – эльфин, детей, розовый мир. В их сердцах пробудилась еще большая благородная любовь. А в шаре она никуда не уходила, только возрастая, она все больше концентрировалась. Наконец любви там оказалось столько, что эльфы – змеи, даже не поводя крыльями, взлетели. Их шар взлетел вместе с ними, и Олеон, чтобы не разбить большой шар, державший в плену Стану, приоткрыл свой малый шар и выпустил огромный заряд любви. По темному серому пространству безысходности внутри большого шара плыло светлое, прекрасное, нежное облако. Оно светилось золотом любви, его свет грел, обнимал и лелеял. За стенами малого шара эльфов раздался дикий вой. Стана начала уменьшаться, а золото любви увеличивалось в объеме, все больше тесня Стану. Вой становился утробно животным, диким неуправляемым. Казалось, это воет неразумное существо. Стана сморщилась. Скорчилась и оказалась вполовину меньше, чем была, но вид ее был еще очень грозен. Тьма в ее середине была по-прежнему ужасающе тягостна. Она вовсе не собиралась сдаваться. И опять полетели молнии. Интенсивность их явно уменьшилась. Ярость Станы била ее же самою, умирая от чужой любви и от своей ненависти, Стана невольно присмирела. Она внимательно следила за перемещениями малого шара эльфов. Наконец она поняла, что находится в зеркальном шаре, отражающем ее эмоции и посылы. Она попыталась сдерживать свой нрав и не посылать свои гневные молнии, но натура брала свое, и она все равно дышала ядовитыми испарениями ненависти. Поскольку из всех объектов наиболее достижимыми для ненависти, казались эльфы, она наблюдала за ними с упорством хищной кошки. Внутренняя, распиравшая ее ненависть, не давала ей покоя. После целодневного затишья, оголодавшая, без подпитки чужой ненавистью, болью и отчаянием, Стана попыталась ударить эльфов своим хвостом. Хвост у Станы был шикарный: длинный, по его середине шел гребень, и по всей поверхности насажены были грозные шипы. Однако неожиданно шар оказался подобен пламени. Удар, эльфов тряхнуло, малый шар отлетел в сторону и вверх. И тут до них донесся вой Станы, ее хвост пузырился, плавился от ожога. При ударе шар выпустил из себя еще одно светящееся облако любви. Что тут началось. Стана выла, корчилась, корежилась, как от реальной физической боли. Ее вой был столь пронзительным, что эльфам пришлось зажать уши, но даже и так ее вой их сотрясал. Теперь уже эльфы – змеи и облако любви занимали почти половину большого шара. Стана вынуждена была совсем уменьшиться, она вся сморщилась. Теперь она походила на крокодила с огромной зубастой пастью, с капающей из глаз и с зубов коричневой, зловонной пеной, с неизменной ненавистью в глазах. Ее вой еще был угрожающим, но в нем начали проскальзывать жалобные, скулящие нотки. Стана поняла, что любая попытка напасть на эльфов приведет к появлению нового облака любви, которое еще сильнее потеснит ее. Она опять замерла, шли часы, но она не шевелилась.
Эльфы уже начали говорить Олеону, что, возможно, Стана погибла, или она сдалась, но Олеон отрицательно качал головой: «Стана слишком горда, чтобы быстро сдаться, она скорее уменьшится до размеров наперстка, но все равно будет ненавидеть».
«Но как тогда ее победить»?
«Победить ее невозможно. Но не огорчайтесь. Ее можно и нужно вернуть в ее рамки. Да, идет борьба, да, произошел неожиданный всплеск зла, затопивший почти весь человеческий мир, и добравшийся до мелких миров. Но взгляните на это с другой стороны. Это испытание дало нам
возможность лучше познать себя, увидеть зло в самих себе, таких будто бы хороших. К сожалению мир людей, в основном, не способен еще идти к Богу через добро, и идет через зло. То, что мы считаем злом, как вам ни покажется это странным, выполняет свою роль в эволюции душ. Жаль, что появляются время от времени существа – носители идеологи зла, тогда они могут развратить мир, повернуть его к злу, правильнее будет сказать к гибели. Но каждый раз, когда человечество (или обитатели другого земного мира) побеждают зло, изгоняют его из своих душ, из мыслей, тогда их мир сохраняется или даже восходит на более высокую ступень развития. Жизненное пространство Станы и ей подобных уменьшается».
«А как узнать, что мы ее уже достаточно потеснили? Ведь даже будучи размером с наперсток, она будет излучать огромное зло»?
«А это решать будут высшие существа. Наша задача забрать у нее венец нашей королевы океана мыслей, а может, придется помогать и другим обитателям земли, если венцы их королев тоже оказались захвачены Станой. Мы должны позаботиться не только о нашем океане мыслей, но и об океанах мыслей других миров».
Гис бодро поднял голову: «Значит, будем бороться».
«Да, а заодним залечим наши раны», - Олеон указал Гису на его облезший хвост и ожоги на задних лапах. Однако эльфам успокаиваться было нельзя. Стана что-то задумала. Она больше не обращала внимание на эльфов, она придумывала что-то похожее на лазер. Когда ее мысленная установка была готова, то она собралась и изо всех сил стала думать и дуть (ведь для мысленного чудовища это одно и то же). Черный, концентрированный узкий луч впился в поверхность большого отражающего шара. Эльфы наблюдали за Станой и просто физически чувствовали ее напряжение. Казалось, зеркальная стенка поддалась и вот-вот расколется на сияющие осколки, но снаружи кто-то провел огромной доброй ладонью по шару, стенки стали виднее. Шар, скопив черноту Станы, отправил ее обратно. В мелкие осколки разлетелся ее лазер. И казалось, целую вечность эльфы были вынуждены слушать ее непрекращающийся вой. Вы не поверите, но эльфам почему-то стало жаль ее: у них судьба светлая, добрая, они борются за жизнь миров. А Стана? Почему она оказалась созданной такой, ведь ей и плохо, и больно, погибает уже, а все равно от дурного не отрекается. Что же могло так ожесточить ее, почему Бог дал ее душе такое наказание? Олеон словно услышал эльфов, а может, правда, услышал, он объяснил:
«Предположим Стана жила в одном из земных миров. Одним из самых затягивающих пороков является жажда власти. Думаю, она очень хотела властвовать своими согражданами, но вместо того, чтобы глубоко сочувствовать болящим и страдающим, тогда она последовала тьме, и втянувшись в тьму, познала, как приятно делать больно другому живому существу, проявляя свою власть над ним. Грех до определенной степени всегда кажется сладким так темные силы влияют на психологию человека, это потом он становится невыносим для души. Недаром власть дается надолго только небольшой части людей. Тогда-то душа выбирает куда: за грехом или к Богу. Из жизни в жизнь душу учат не тянуться к греху, пробуждая любовь, или хотя бы смирение. Душа же Станы, видимо, продолжала жаждать чужой боли, крови, чужого горя и безграничной власти для себя. Вот так она и докатилась до воплощения в Стану. Это мое предположение, возможно, что-то было не так, но пути людей во тьму зачастую похожи».
«И все равно мне ее жаль»,- Лад грустно смотрел вниз, - «я знаю, что не создай мы защиту, она испепелила бы нас и съела, но я слышу, как мучается ее душа, и мне страшно за нее».
«Что происходит сейчас с ее душой, и осталось ли у нее хоть сколько-нибудь высшей части души, не знает никто».
Гис подошел к Олеону:
«Кажется, нам надо сбросить из шарика немного любви. Мы уже в самой верхней точке большого шара, и он начинает прогибаться, мы можем так его разрушить».
Еще одно облако концентрированной любви. выпущенное эльфами из своего защитного шара, повергло Стану в бешенство, ужас, злобу, ненависть, ярость – и все это сопровождалось воем боли. Боль жесткий, но умелый учитель.
Стана вдруг превратилась в женщину: у нее была темно – серая сухая кожа, стройная фигура и полные безысходного мрака глаза. Она решила пойти на переговоры: «Олеон, Арий. Осип, Гис, Лад, Кин, Арон, я посажена в этот шар. Как в тюрьму, но я не понимаю, почему вы не уходите, почему вы меня душите. Мы можем бороться долго, но ведь вы знаете, что меня все равно вам не убить, да вы и не справитесь с такой задачей, слишком добренькие, почему же вы не уходите»?
«Мы не можем уйти, мы так же заключены в шар, как и ты. Когда ты бежала, пытаясь убежать из шара, то мы невольно следовали с тобой, будучи заключенными в этот шар».
«Вот таковы они ваши хваленые светлые силы. Я, положим, мучаюсь за зло, как они говорят, а вы за ваше добро тут же в шаре сидите».
«А нам неплохо. Да еще и подлечиться надо, кто знает, сколько там, снаружи твоих прислужников осталось, с ними потом биться придется, а здесь мы отдыхаем, лечимся», - слегка поддразнил Стану Арон.
Ее мрачный голос поразил всех:
«Ты, Арон, будешь мною убит, обязательно будешь уничтожен, не будь я Стана. Я тебя, когда освобожусь, найду, обязательно найду и уничтожу».
Олеон не выдержал и вступил в переговоры:
«Я думаю, что ни к одному из нас ты не пылаешь любовью, Стана. Сообщи кратко, что ты хочешь, а мы подумаем. Что мы тебе сможем предложить и на каких условиях».
«Я хочу, чтобы вы покинули мое заточение, я не выношу этих ваших золотистых эмоций. Я готова на все, лишь бы вы ушли из этой моей тюрьмы».
Олеон оглянулся на своих товарищей:
«Я слышал, что ты у наших королев и королей океанов мыслей венцы их забрала. Отдай венцы, тогда мы попытаемся уйти из твоего шара. А иначе придется нам жить здесь вместе с тобой».
«Нет» - Стана завопила, - «нет, не отдам»!
Защитный шар эльфов постепенно поднимался вверх. С тоской Стана следила за этим перемещением, она знала, что, когда шар достигнет верхней точки, то эльфы опять выпустят золотое облако любви. Стана начала лихорадочно строить границу между светлой вверху и темной внизу частями внутри большого шара – ее тюрьмы. Она тоже умела делать отражающие поверхности. И все же она не способна была понять, что любви посильно всё. Отражающая поверхность, не смотря на все усилия Станы, подобно марле пропускала через себя любовь, задерживая малую ее часть. А поскольку вверху концентрация любви становились все больше и больше, то отражающая поверхность, созданная Станой, истончалась.
Шли дни. Эльфы уже поправились, и то, что раньше воспринималось как возможность блаженного отдыха, теперь превращалось в тягучее времяпровождение. Да и к пронзительному вою Станы привыкнуть было невозможно. Черные провальные, безысходные глаза ее могли вывести из равновесия даже Олеона, ему приходилось все чаще стараться восстанавливать в душе чувство любви. Через неделю пространство, занимаемое Станой внутри отражающего шара, составляло совсем малый размер примерно со стул. Сама Стана приняла облик кошки и, сжавшись в комок, яростно следила за эльфами. Сдаваться она все равно не собиралась. Однажды Арон, любивший изучать окружающее пространство, и успевший изучить, казалось бы, каждую клеточку на коже друзей, сидел на краю облака любви и внимательно глядел на Стану. Что-то заинтересовало его в ее необычных часто меняющихся формах. Поломав немного голову, Арон придумал какую-то клюшку, которую он создал из света любви, она в нашем мире казалась бы нереальной, но поскольку эльфы были в океане мыслей, то клюшка получилась очень добротная и качественная. Арон несколько раз попытался зацепить облака любви. Они послушно подтягивались. Испытав клюшку, Арон попробовал пропустить ее через границу, созданную Станой. Стана тут же попыталась яростно вгрызться зубами в эту клюшку. Она даже превратилась в маленького крокодила. Но она только обожгла рот, розовая то ли кровь, то ли слюна закапали из ее рта. Она взвыла уже не столько грозно, сколько жалобно. Ее вой привлек внимание Олеона. Увидав, что Арон лезет с клюшкой на территорию Станы, Олеон поспешил на помощь Арону. Когда Стана выла, она принимала различные формы: то она вытягивалась в виде змеи, то сворачивалась в кольцо, то превращалась в женщину, ребенка. Один раз она даже превратилась в 2О цыплят, они все гнусаво выли попискивая.
Арон опять засунул клюшку в отделение Станы и, зацепив что-то, дернул. Это был венец, прекрасный венец с чудесным хризолитом. Реакция Станы была столь бурной, если бы Арон и Олеон не отлетели быстро от границы влияния, она бы их убила своими молниями. Однако ее молнии застряли в облаках любви и ссыпались на тонкую границу прелестными цветами. Олеон взял у Арона венец, и, захватив очень важную (как оказалось) клюшку, они поспешили в свой зеркальный шар, рассмотреть венец.
Оказалось, что этот венец принадлежал не королеве океана мыслей эльфов. Эльфы были расстроены. Это говорило о том, что Стана очень могучая и страшная злодейка, она в предыдущее время сумела покорить не один океан мыслей. Однако не было похоже, что этот венец с головы
короля океана мыслей людей, так как он был явно меньше, чем размер головы человека, но больше, чем потребовался бы на голову эльфа. Арин потрогал венец и сделал предположение: «А вдруг это венец королевы океана мыслей гномов».
«А разве есть такой мир»?- удивленно спросил Лад, - «Од ведь жил в мире людей, у Деда Мороза».
«Да, конечно, но он говорил, что вырос у гномов, в их мире», - Арин восхищенно рассматривал хризолит. Я думал, что раз они добывают драгоценные камни, то и венец их королевы океана мыслей должен быть украшен большим количеством камней. Постойте, посмотрите, Арин поднес появившееся в руке увеличительное стекло – экран к венцу. Гладкая грань хризолита стала широкой полоской, и на ней как на картинке было видно, как гномы работают в шахте. Но их работа не походила на дружную работу товарищей: они ссорились, и время от времени таскали друг друга за чубы или бороды. Арин несколько повернул хризолит. Стало видно, как гномы идут или с работы или на работу. По дороге они ссорятся и завидуют другой бригаде гномов, так как у тех рудник богаче. А следующая картина, уж, совсем расстроила эльфов: гномы, о которых эльфы думали, что они как одна семья или, уж у гномов бригада как одна семья, но оказалось не так. Гномы разошлись по отдельным шалашам, каждый варил отдельный ужин. Олеон грустно смотрел на экран, высвечивавший жизнь гномов, а потом произнес:
«Арон очень хорошо придумал, как отнять венцы у Станы клюшкой. Она их своей волей ни за что не отдаст, можно не ждать. А в мире гномов в это время растет зависть, мир людей сотрясает злоба, а мир эльфов погрузился в серию драк и бездумности. Нам хорошо здесь было лечиться, но надо поскорее отнять венцы».
Арон кивнул, поднялся и, подхватив чудесную клюшку, полетел к границе владений. Увидев его, Стана взвыла и опять попыталась пострелять в него молниями. Арон приостановился, не решаясь подлететь ближе, он летал и кружился над границей, как раз на таком расстоянии, когда стрелы – молнии уже были не горячи и не убийственны, а теплые и мягкие. Он подхватывал их, превращавшихся в цветы, и галантно кидал их прямо Стане в лапы. Тем временем Осип подошел к другому краю границы и осторожно большой клюшкой проник через границу на территорию Станы. Мгновенно раздался яростный вой, Стана извернувшись, попыталась направить свое оружие на Осипа, но получилось, что носом своим она наткнулась прямо на светящуюся клюшку. Боль на какой-то момент нейтрализовала Стану, а через пять минут Осип и Арон были уже для нее недостижимы. В лапах у Осипа был странный комок желтого металла, словно кто-то молотом изрядно потрудился над этим предметом, смяв его в бесформенный ком. Но это был венец, только он был испорчен, изуродован, казалось, безнадежно. Эльфы поставили этот комок металла на полку, это был венец, но не королевы океана мыслей эльфов. В этой короне много металла. Скольким же мирам Стана испортила мысли, значит, поломала мироощущение – жизнь. Надо было думать, что делать.
Арин предложил: «Надо всем дружно подумать, чтобы венец выправился, тогда мы узнаем, чей это венец».
Олеон потрогал венец, попытался его рассмотреть, прикоснулся к камню и рассудил: «Похоже, что это не полностью создание мысли, а материальная вещь, поэтому, если мы будем думать о венце, то каждый из нас может создать такой венец, каким был этот, когда еще не побывал в руках у Станы. Но этот комок металла так и останется комком. Он тоже произведение мысли, но он воплощен в металл вне океана мыслей, это золото было выковано в одном из земных миров, в него были вправлены бриллианты. В бриллианте сосредоточены все цвета, поэтому видимо это либо мир людей, либо мир видимых эмоций».
«Здорово было бы встретиться с Одом, Лесиком. Прошло уже больше года, как мы с ними простились», - Арин посмотрел на Олеона.
«Это у нас прошло около года, а у них могли пройти все восемьдесят или сто лет, а может всего лишь несколько дней. Время в мирах идет по-разному, в зависимости от того, куда стремится этот мир. Так что Лесик, может, уже вырос, прожил жизнь и умер, к моему глубокому сожалению», - Олеон кивнул удивленному Арину.
«Тогда, выходит, нам на случай беды обратиться нет к кому»?- Арин повесил нос.
Олеон улыбнулся:
«Ты же большой, а переживаешь словно маленький. Од еще остался. Можем, уж, в крайнем случае, к Деду Морозу обратиться, и к Ангелам мира возрастающей любви, наконец, мы можем постучаться в фиолетовый мир, напомним им о наших общих друзьях Оде и Лесике. Мы не одни. Надо только искать, любить и верить, тогда обязательно помогут».
В разговор вступил Осип:
«По-моему, Стана прекратила выть, и пока она не поломала венец нашей королевы океана мыслей, нам срочно надо продолжить попытки отнять у нее венцы. Простите, но время не ждет».
Они с Ароном поплыли к границе между Станинным злобным мирком и заполненной любовью остальной частью большого шара.
Стана превратилась в маленького трехголового змея и внимательно следила за всем, что вокруг нее происходит. Как только эльфы – змеи приблизились к границе, две головы уставились на них,
причем каждая выбрала для наблюдения одного из эльфов, и не сводила с него глаз, а третья зорко вертелась, стараясь успеть увидеть, вдруг откуда-то еще тянется опасность. У Станы уже не было сил выть. Она только тихонько шипела, когда видела, как двигаются эльфы, но при всем этом, неукротимая злоба сверкала в ее глазах. Однако Стана следила за эльфами внимательно, и потому они попыток отнять венец не предпринимали. Они просто сидели и глядели: эльфы на Стану, Стана на эльфов. Послышалось легкое движение крыльев: это прилетел Лад. Около получаса он внимательно смотрел на загнанную Стану, потом на друзей – охотников. И, хоть именно Ладу пришлось в свое время пострадать от слуг Станы, он тогда чуть не погиб. Лад с сожалением и печалью смотрел на нее. В глазах его была грусть, а потом он проникся к ней, загнанной и жалкой такой жалостью, что не удержался и пустил на нее облако любви. Направленное движение облака любви спокойно прошло границу, выставленную Станой, но оно не обожгло ее, не убило и даже не отравило. Стана вдруг просто посветлела. Казалось, в ней происходят удивительные перемены. А Лад все смотрел и смотрел на нее с жалостью и любовью, что и делало из, казалось, падшего, погибшего существа, существо, способное к возрождению. Завороженные происходящими на их глазах переменами Арон и Осип смотрели во все глаза на Стану, не в силах вымолвить слово. Подошел Кир, он открыл было рот, хотел что-то сказать, но Осип помахал на него лапой, и тот так и застыл с открытым ртом. Стана была уже не черной той пугающей безысходной чернотой, от которой веяло мрачной вечной мукой, а серой. В ее глазах вдруг стала просверкивать нежная голубизна. А Лад все смотрел и смотрел на нее с жалостью и глубоким, всеобъемлющим сочувствием, с любовью. Подошел Олеон, увидев, что Лад теряет силы, он жестами призвал эльфов встать в круг, замкнув его на Ладе. Выполнив просьбу Олеона, эльфы почувствовали, словно током по ним идет любовь, направляется к Ладу, а он дарит ее Стане. Она стала совсем светлой, в какую-то минуту она превратилась в прелестную девушку. Несколько минут она стояла, покачиваясь и будто пытаясь осознать себя такой, какой она стала теперь, затем она сунула руку в карман и вытащила из него крошечную корону – венец королевы океана мыслей эльфов, сняла с головы корону в форме цветка, похожего на лилию, протянула это эльфам. Потом она повернулась, раздвинула стены, пленявшего ее столько недель большого шара, и ушла. Двигалась она легко и просто. Мелькнуло платье, и Станы уже не было видно. С легким звоном исчез и большой шар, пленявший их столько времени. Лад осторожно зажал в лапах маленькую корону. Олеон держал в лапе корону – лилию. Подплыли Гис и Арин. Арин держал в лапе деформированную корону, а у Гиса была корона владыки океана мыслей гномов. Эльфы внимательно осматривали корону королевы океана мыслей эльфов. Олеон внимательно рассматривал корону – лилию. Потом он оторвался от созерцания этого приобретения и сказал: «Ну, одно испытание кончилось, но мы еще не доделали все до конца. Необходимо срочно вернуть корону нашей королеве океана мыслей. Потом нам следует найти мир гномов и вернуть властителю их океана мыслей его корону, заодним надо продумать, что сделать с деформированной короной. А корона - лилия к какому миру относится – непонятно. Это надо выяснять. Времени на сборы нет, возможно, эльфы, оставшиеся в нашем мире, уже гибнут от чужих злых мыслей».
«Но куда нам плыть»?- Кин растерянно оглядывался.
«Это просто»,- Олеон улыбнулся, - «Лад, приоткрой ладонь. Лад выставил вперед лапу и слегка приоткрыл ладонь из нее тут же вышел розовый луч, и эльфы, не сговариваясь, поплыли в заданном направлении.
Путешествие до волшебного замка королевы океана мыслей эльфов прошло без особых приключений. Все тот же волшебный замок, все те же змеи вышли их встречать, но на этот раз эльфы без опаски прошли в замок. Преклонив колени, перед королевой океана мыслей, Лад поднес ей прелестную маленькую корону. Королева океана мыслей поблагодарила всех эльфов вместе, и каждому в отдельности низко поклонилась. Эльфы очень хотели принять свой обычный вид, но Олеон попросил их не спешить: «Возможно, вы думаете, что наши приключения сегодня кончились, но это не так, ведь у нас есть еще три венца, которые надо передать их владельцам, а путешествовать по океанам мыслей нам лучше в обличии змеев, да и как я понял, попав в обличии змеев за пределы розового мира, мы не стареем».
Друзья опустили головы. Лапы их тихонько гладили стол.
«Но ведь тогда мы уже никогда не сможем обернуться назад в эльфов»?- спросил или утвердил Арин.
Королева океана мыслей протянула ему руку:
«Я смогу три раза каждого из вас превратить в эльфа, а потом опять в змея, но с каждым разом характер у вас будет становиться все хуже и хуже, а сами вы внутри будете все больше приобретать сущность змея. Сейчас же вы в первом своем превращении, змеями стали лишь внешне. Есть одно ограничение: вам нельзя выходить из океана мыслей на землю в материальные миры, я не уверена, что смогу вас тогда превратить обратно в эльфов».
Эльфы сидели переглядываясь. Потом от всех сказал Осип:
«Конечно, мы очень хотели бы стать скорее опять эльфами, и жить в своем прекрасном розовом мире, но у нас появилась удивительная, я бы сказал единственная возможность побывать в других мирах. Причем, коль нам в лапы попали венцы королев океана мыслей других миров, то мы просто обязаны вернуть их хозяевам».
Олеон оглядел друзей:
«Значит, все вместе в дальнейшее путешествие»? И опять составлены были лапы в пирамиду. Не смотря на то, что приближенным королевы океана мыслей очень хотелось превратиться опять в эльфин и эльфов, королева океана мыслей, щадя чувства эльфов – путешественников, решила отложить превращение своих приближенных в обличие эльфов. После непродолжительного обеда, путешественники легли спать. Олеон собрал все венцы, и они с королевой океана мыслей долго шептались, пытаясь определиться, куда теперь направиться нашим путешественникам. Очень хотелось эльфам – змеям побыть рядом со своей королевой океана мыслей. Но ей предстояла огромная работа по очистке мысленного пространства от чуждых, не свойственных эльфам мыслей. Надо выправить те собственные мысли эльфов, которые исказились под влиянием пришельцев. А что делать с возникшим страхом, с вдруг приобретенной привычкой драться? В общем, королева океана мыслей была занята, как никто другой. Не терпели отлагательства и дела, ожидавшие эльфов. Тепло простились эльфы с хозяйками замка, повязали хозяйки на лапы им на прощание ленточки, и снова в путь. Теперь уже по направлению, указываемому желтым лучом. Они плыли в океан мыслей гномов. Путь пролегал через океан мыслей людей. Грустно было змеям – эльфам проплывать мимо этих разрушенных слоев, если светлые верхние нежно золотистые слои, заключавшие в себе прекрасные мысли, еще уцелели, то нижележащие слои отделились от верхних. В них проплескивались темные багрово-красные мысли жадности, серые мысли безысходности, синие мысли тоски и уныния и фиолетовые мысли ненависти. Однако, поднявшись выше, в верхние слои, темные мысли изменяли свой цвет на нежно-золотистый.
Олеон радостно указал на это эльфам:
«Высокую душу черные мысли смутить не могут».
Однако ниже было настоящее царство мрачности, самых темных, угрюмых тонов.
«Почему их мысли так угрюмы? Неужели их ничто не радует»?- спросил Лад.
«Радует. Они рады, когда победят товарища, а еще больше, когда унизят его своей победой. Они рады, когда кому-то плохо, хуже, чем им самим. И в то же время они жалуются на свою жизнь, что не позволяет она им возвыситься над другими и диктовать другим свою волю, купаясь в волнах восхищения и покорного послушания».
«А так разве может быть»?
«Они думают, что может. Как правило, именно того, кто оказался выше всех, больше всего и судят, забывая, что сами на его месте были бы еще хуже. А тот, кто вверху, как правило, окружен ложной преданностью, восхвалениями, и в то же время безумно одинок. Владеть властью может лишь тот, для кого власть не цель, но средство для приведения к процветанию своего народа».
«Но зачем же тогда они так рвутся во власть»?- Кин удивленно хмыкнул.
«Власть ослепляет, создает иллюзию всемогущества, хотя достаточно Богу допустить, чтобы у властителя оторвался внутри маленький тромб, и властитель – прах. Они думают, что это случайность, но это закономерность. Лишь, если к власти придет человек с более сильной душой, чем искушение власти, тогда он будет руководить властью, а не она им, он и сможет сделать много хорошего для людей».
«И его будут хвалить, возносить?»
«Не уверен, ведь то, что придет к власти человек с большой душой, вовсе не значит, что у всех душа сразу станет большой и всепонимающей. Ему придется очень много перенести всего: и хорошего, и плохого».
«Странно устроены люди»,- Лад повернул голову в сторону,- «мучают сами себя, друг друга…»
«Так они учатся добру»,- Олеон плыл вперед, не забывая внимательно оглядывать каждое плывущее навстречу существо. Кто знает, не проявят ли встречные существа агрессию по отношению к эльфам, ведь пока мир мыслей людей неуправляем. Жутко было смотреть, как темные фиолетовые ненавистные мысли окружали, светлую, радостную, как со стоном она теряла свой свет и становилась пустой, так как всю жизненную силу из нее выпили фиолетовые мысли. Однако злодейские мысли уже больше не могли полностью уничтожать светлые мысли. Из мира людей силу ненависти им уже добавляли в гораздо меньшем количестве. Чем ближе к центру океана мыслей людей подплывали эльфы, тем чаще встречали светлые мысли, они скользили в виде светлых людей или красивых цветов, животных, в виде просто светлых звенящих струи. Эти мысли очень удивленно глядели на эльфов – змеев, но, чувствуя в них светлых существ, удивлялись лишь их змеиной внешности. Вскоре темные мысли уже перестали встречаться на пути эльфов, и вдалеке показался дымкой белый замок. Он очень был похож на тот белый замок, который они видели, когда боролись со Станой. Все ближе и ближе подплывали к замку эльфы – змеи. Все ярче и ярче становился белый свет, распространяемый замком, однако веселья в замке не было. Вокруг замка собрались сильные светлые воины, один вид которых мог привести в бегство одинокую темную мысль. Но никто не противодействовал приближению эльфов, они плыли медленно, вежливо взмахивая хвостами, словно приветствуя воинов, готовые в любую минуту остановиться. Замок молчал, в его облике стало появляться что-то трагическое. Смурными становились мысли – воины, уменьшилось свечение замка. Эльфы осторожно вплывали в ворота. Навстречу им вышли мысли – охранники и проводили их внутрь дворца.
В большом зале на троне сидел невысокий по людским меркам человек с удивительно светлым лицом, с ярко-голубыми глазами. Ему можно было дать шестьдесят лет, а можно и тридцать. Эльфы, над которыми возраст не имел власти, об этом не думали, они просто видели перед собой короля океана мыслей людей. Он встал, встречая гостей: «Рад приветствовать храбрых эльфов – освободителей. Глубоко скорблю, что вам приходится носить змеиную внешность, но понимаю, что это вызвано необходимостью. К сожалению, пока у меня нет волшебного венца, и я не могу повелевать стихиями океана мыслей. Темные мысли еще во множестве разгуливают по нашему океану, а на окраинах они даже пытаются сбиться в банды, поэтому ваша внешняя маскировка дважды оправдана, хотя мне очень хотелось бы увидеть ваши настоящие лица. Я давно жду вас, очень жду».
Но радость оказалась преждевременной. Венец короля мыслей оказался сильно испорчен. Он мог в руках своего повелителя несколько усмирять темные мысли и подбадривать смелые, он расширял влияние души короля океана мыслей на больший ареал, но того прежнего влияния, когда мысль короля достигала каждый уголок океана мыслей людей и оказывала действенное влияние на все мысли, не было. Огорченно сняв свой венец, король океана мыслей людей с удивлением воззрился на белый венец – лилию. Он попросил Олеона позволить ему посмотреть этот венец. С волнением осмотрел король океана мыслей белый венец, затем произнес грустно и скорбно: «Так вот откуда пришла к нам Стана. Ведь это корона принадлежит королю океана мыслей мира доброго волшебства. Теперь этот мир, наверное, уже погиб. Он сокращался уже много лет, теперь, если в нем остались три-четыре деревеньки, то хорошо. Наверное, там погибли уже разумные существа, а те, кто остались, забыли доброе волшебство. Последний великий волшебник ушел оттуда более двухсот лет тому назад, а его сын, не унаследовал способностей отца, он правил страной, а дочь пропала неизвестно куда. Все там перессорились, не в силах пожелать добра друг другу, почти не общаются, мир похож на пустыню. Там, где разрываются полностью духовные связи между людьми, там, в океане мыслей появляются бездонные провалы, в таких-то провалах и появляются такие существа, как Стана. Может вам удастся найти их короля океана мыслей, отдать ему его корону. Они настрадались, и, может, теперь сумеют объединиться». Король океана мыслей задумался, затем, словно приняв решение, обратился к эльфам: «Я хочу вас попросить отнести мою, потерявшую силу корону в мир гномов. Вы ведь туда все равно поплывете, вам надо возвращать корону королю океана мыслей гномов. Когда-то именно они выковали короны для большинства королей океанов мыслей. В мире гномов есть волшебная скала справедливости, в нишу которой они кладут вновь выкованные венцы, именно там они насыщаются волшебной силой, потом, вы вернетесь сюда и принесете мне мой возобновленный венец. К сожалению, я опасаюсь посылать с вами моих светлых мыслителей, они все-таки жители нашего человеческого океана мыслей, в океане мыслей они родились в нем могут и погибнуть, в
отличии от вас – материальных существ. Они призрачные существа, и могут жить лишь в своем океане мыслей. Они только задержат вас в дороге и своим обличием выдадут вас бандитским образованиям, великое горе будет, если бандиты нападут на вас и захватят венцы, во тьму погрузятся наши океаны мыслей».
Эльфы попрощались с королем океана мыслей и поплыли дальше теперь согласно указующему желтому лучу. Постепенно, по мере отплытия эльфов от белого замка, струи становились все темнее, уже появлялись совсем темные мысли, но эльфов они не трогали, так как у них был вид самых заправских служителей Станы. Только сама Стана могла уловить, что от эльфов – змеев не исходит агрессия. На привалах Олеон частенько вынимал из сумки белый венец и внимательно его рассматривал. Лад часто подходил к нему и, глядя на сверкавшую в лапах Олеона белизну, тихо расспрашивал: «Неужели им нельзя помочь»?
Олеон вздыхал и гладил пальцами лап грани белого, неизвестного камня. Арин садился рядом, Осип и Арон прикасались к отточенным граням, а Гис однажды высказал мысль, которая возникала в головах у всех:
«Пожалуй, отдавать корону будет некому. Если они там уже друг с другом не хотят общаться, значит, им и корона не нужна, а то попадет в лапы какой-нибудь злодейке или злодею».
Арин покачал головой: «Если бы все было так просто. Попадет их корона к злодею или не попадет, а зло-то они производят, так и Стана появилась. Так Олеон»?
«Может быть так, а может и не так»,- откликнулся Олеон,- «она скрывает свои секреты, слишком долго она находилась под властью злой сущности, а может и сейчас опять вернулась под власть злой сущности. Зло не так просто отпускает своих жертв». Олеон повернул корону на свету.
«А мир у них должно быть был прекрасен»,- произнес Лад мечтательно,- «смотрите какая она светлая и красивая».
Вскоре они подплыли к широкой горной гряде, в которой были только узкие ворота, а еще гряду можно было перескочить через верх, но для этого надо было подняться совсем уж в самые светлые, самые золотые мысли. Лучик, испускаемый короной, уткнулся в двери и скользнул в скважину. Что-то затрещало, заходило за воротами.
Над воротами показались гномы. Они были одеты в боевые доспехи, физиономии были угрожающими:
« Кто там пытается открыть наши ворота?» - Они внимательно смотрели вдоль всей стены, осмотрели двери внизу, но не усмотрели ничего, наконец, один из них поднял глаза, он увидел змеев – эльфов. Его крик был угрожающим, затем за дверями раздался тревожный звонок, слышно было, как к дверям подкатывают какие-то упорные укрепления. Гномы высыпали на вершину гряды и стали натягивать свои маленькие луки. Стрелы запели вокруг эльфов, вскоре раздался стон, это Кина подранило стрелой. Гномы были умелыми работниками, ко всему подходили основательно, их стрелы легко находили цель и были очень острыми. Эльфы торопливо придумали себе щиты. Они не собирались воевать с гномами, хотели договориться, но гномы в переговоры вступать не собирались. Они начали подтаскивать что-то вроде камнеметательного орудия. Эльфы решили отступить. Когда они отплыли на значительное расстояние, устроили совет. Возвращаться назад было нельзя. Прорываться же к королю океана мыслей гномов, предстояло с большим трудом.
Арин высказал тревожившую его мысль: «Еще неизвестно, кто у них сейчас в океане мыслей главный, может настоящий король где-нибудь в заточении сидит». Кин сидел тихо, ему было больно, так как сейчас Лад менял ему повязку на ране.
Олеон пожал плечами:
«Гномов всегда отличало трудолюбие, но эту добродетель можно воплощать по-разному: они начали делать оружие и учиться искусству войны, они охраняют даже границы океана мыслей, чего никто пока еще не делал. Вероятно и то, что королю океана мыслей о нас даже не доложили. Просто очередные змеи подплыли к границам их океана мыслей, чужаков змеев надо прогнать или убить. Меня радует то, что у них в океане мыслей гномы живут, а не змеи, как в океане мыслей мира людей или в нашем океане мыслей. Утром эльфы придумали пару змеев посимпатичнее, вручили им в руки белый флаг, снабдили их грамотой от имени эльфов к королю океана мыслей, и стали ждать ответа. Время шло, змеи – парламентеры не возвращались. Становилось тревожно. Осип мысленно подключился к своему мысленному образу и сообщил друзьям, что парламентеров взяли в плен. Сейчас у них выпытывают, кто такие пришельцы и зачем им король океана мыслей. Странно, но они говорят, что у них нет короля океана мыслей. У них какая-то республика, поэтому, мол, змеи могут либо проваливать, либо змеи должны высказать свою просьбу главному гному. Парламентеров даже повели к нему. Странный это гном, от него не веяло ни мудростью, ни добротой, ни любовью. Змеи – посланники отказались говорить с этим гномом, что вызвало возмущение его подчиненных, парламентеров увели в пещеру, где посадили под замок.
Гис твердо поставил лапу перед собой, требуя внимания:
«Похоже, что они скоро попытаются захватить нас. Я слышу лязг ворот и боевые трубы».
Но эльфы – змеи вовсе не собирались драться с мыслями – гномами, поэтому Олеон сделал шатер невидимости, которым закрыл себя и своих друзей. Боевые гномы долго бродили по мысленному полю в поисках змеев, слышался их клич и сердитый говор. Только к ночи они ушли за свою стену. А эльфы опять держали совет.
Неожиданно раздался легкий звон, и золотое облако зависло над эльфами, маленький гном с прелестными колокольчиками на шляпе, весь одетый в одежду желтого цвета, опустился рядом с эльфами – змеями. Он расшаркался перед каждым эльфом по отдельности, низко кланяясь и позванивая своими чудными колокольчиками:
«Я прилетел к вам, господа эльфы, чтобы передать вам привет от Ониса – нашего бывшего короля океана мыслей. К сожалению после того, как власть в океане мыслей захватили приближенные Станы, и после похищения венца власти, Онис сидит взаперти. Он знает, что власть Станы не прошла бесследно. У мыслей гномов появился предводитель, он начал командовать всеми и постепенно привел всех в некоторую боязнь, особо непокорные мысли он почистил собственноручно, все мысли стали однообразными и покорными, а оставшееся пространство он заселил своими подобиями. То есть там, на земле главный гном приказывает гномам повторять его мысли до тех пор, пока у гномов не исчезнут все свои мысли из головы, иногда правда, с головой. В нашем океане мыслей это означает, что всех змеев, которые пришли со Станой, поперевыгоняли, но свои мысли гномов стали тоже очень агрессивными. На земле Исот утверждает свою власть с помощью созданного войска, а здесь мысли стали либо несамостоятельные, понурые, либо кусачие, а уже не трудолюбивые и радостные. Скоро может стать так, что гномы не захотят трудиться. Об этом Онис говорит с горечью и ужасом».
Гис, дождавшись паузы в речи словоохотливого гнома, задал вопрос:
«Как нам попасть к вам, и как нам увидеть Ониса»? Он решил не рассказывать про принесенную корону этому милому, но очень болтливому гному.
«О, это все очень и очень просто. Надо перелететь через верх горной гряды».
«А разве они ее не охраняют»? – удивился Кин.
«Они просто не видят, что вверху есть еще пространство. Тяжелые мысли не могут пробиться выше границы своего слоя, им кажется, что там потолок», - гном мило улыбнулся,- «но вы станете золотыми змеями, так как вас пронизит любовь, которая живет в верхних слоях».
«Мы готовы, собственно, мы уже изрядно посветлели, когда жили со Станой в одном отражающем эмоции шаре. Интересно посмотреть, как выглядит золотой змей»,- Лад попытался лапами нарисовать золотого змея, потом хлопнул себя по голове,- «хватит, завтра все увидим»!
«Нет»,- произнес Олеон,- «сейчас, мы полетим ночью, так как завтра гномы могут опять выйти нас искать, а время не ждет. Если гномы научатся лениться, это будет катастрофой для всей земли, так как именно их трудолюбие побуждает население во всех мирах, даже в самых ленивых – работать. Их любовь к труду была побуждающим фактором к тому, чтобы человек стал человеком и учит его уважать чужой труд. Их любовь к труду это одна из светлых эманаций, которые поддерживают мир в движении по спирали вверх. Надо торопиться».
Эльфы привыкли, что решения Олеона самые верные. Наши эльфы – змеи собрались, поставили вместо себя муляжи, чтобы гномы ничего не заподозрили, и потихоньку поднялись вверх. Звуки легкого хлопанья крыльев несколько смутили гномов, стоявших на страже ворот, но ведь ворота-то никто не трогал. Гномы угрожающе покричали в темноту, постреляли из луков и на этом успокоились. Очень тихо, скользя по пространству в состоянии планирования, спустились золотые змеи – эльфы по другую сторону горной гряды. Место было пустынное, и это было очень хорошо, так как теперь наши герои были заметны даже в темноте: они светились добротой и любовью, которыми они напитались в самых верхних слоях океана мыслей.
Олеон оглядел друзей и произнес:
«Пожалуй, нам пора становиться невидимыми». Осип и Арон дружно кивнули, а остальные тут же попытались стать невидимыми. Только легкое свечение воздуха показывало, что здесь есть наши друзья, когда будет день, это свечение будет почти незаметно. Олеон достал из кармана корону короля океана мыслей гномов, и желтый луч света пронзил темноту. Вперед! Они плыли в кромешной тьме, только желтый луч указывал дорогу, он огибал препятствия, и наши эльфы плыли за ним, по узким улочкам. Они приплыли к большой скале, казалось, что она цельная, и в ней нет ни щелочки, ни пещерки. Луч уперся в довольно большой камень. Эльфы попробовали на него нажать, подтолкнуть, долго искали так же различные потайные пружинки, которые можно было бы нажать, чтобы отвалить камень.
«А где наш провожатый»? – спросил Гис,- «он должен знать, как отвалить камень».
Эльфы пооглядывались, но гнома не было видно
«А все ли мы здесь?»- спросил Лад. Пересчитались – были все.
«Кто последний видел гнома – проводника»?- встревожено спросил Арон.
«Кажется я»,- подал голос Кир,- «он решил поразговаривать с подсолнухом, который стоит возле первого домика. Похоже, что они друзья. А поговорить он любит».
«Что же нам делать»? - они стояли перед камнем, и желтый луч беспомощно упирался в громаду камня.
Казалось, камень стал еще больше и еще тяжелей. Наконец подлетел маленький гномик, он выглядел смущенным:
«Понимаете, я не мог не поздороваться с другом, я его очень уважаю, и он всегда рассказывает мне новости, которые мы, сидя в горе, не знаем. А я рассказываю их потом Онесу. Я его единственный слуга. Меня, кстати, говорил ли я вам это, зовут Герис»
«Герис, ты опять заговорился, как нам попасть туда, за камень»,- Кир смотрел на Гереса с легким недовольством.
«Ах, да, конечно. Надо просто подумать, что он маленький, тоненький и легонький, и что легко - легко откатывается в сторону», - Герис открыл, было, рот, чтобы продолжить свою речь. Но друзья уже его не слушали, они дружно, как по команде, уставились на камень. Маленькая песчинка упала на землю. Эльфы вошли в пещеру. Сзади слышался недовольный голос:
«Господа эльфы, господа эльфы, помогите мне закрыть вход в пещеру, иначе утром его могут обнаружить прислужники Исота, тогда нам будет совсем худо».
Эльфы торопливо вернулись к входу в пещеру, огромный валун загородил вход. Эльфы взяли за лапы друг друга и во тьме, прорезаемой лишь лучом, пошли вдоль по узким расщелинам пещеры. Подошли они к огромному, черному водоему, Олеон едва успел остановиться у его края, как желтый луч уперся в середину озера. Вскоре послышался звук чьих-то очень грузных шагов. Вода беззвучно раздвинулась, и на поверхность начал выползать жуткий, зубастый, ужасный крокодил. Арин потерял дар речи, и невольно сделал шаг назад. Сердце его похолодело. Жуткий крокодил все выползал и выползал на поверхность земли, и ужас сковывал эльфов, когда они на него глядели. Крокодил подполз к Олеону, звуки приступания его лап отдавались под сводами пещеры. Маленький гном порхал перед эльфами – змеями и пытался что-то сказать, но, судя по всему, страх перехватил ему речь, и всегда болтливый, он лишь по-рыбьи открывал рот. Из глаз крокодила потекли слезы. Гис встряхнул крыльями, и все эльфы, как по команде. Взлетели под потолок. Лязгнула пасть крокодилья как раз там, где только что Олеон держал в лапе венец Онеса. Когда они взлетели, то голос гнома, наконец, прорезался:
«Я не знаю, кто это, но Исот давно обещал, что приставит к Онесу лютого охранника, кажется, он это сделал». Маленький гном опустил руки, он почти плакал. Олеон посмотрел на венец в лапе. Венец был цел, но свет его потух.
«Что это значит»?- удивленно спросил Арин. Неожиданно Олеон вытянулся, его лицо стало особенно торжественным, в нем проявилось грозное выражение могущества. Глаза Олеона стали сверкающими, а взгляд тяжелым. На крокодила упала сеть, очень толстая с жесткими твердыми ячейками. Крокодил яростно метнулся навстречу падающей сети, пытаясь на лету разорвать свою ловушку, но сеть охватила его всего. Его лапы запутались, хвост, обмотанный жесткими веревками, обездвижел, но пастью он продолжал пытаться прорвать сеть. Олеон подвесил крокодила в сети к одному из гротов пещеры. Кивком, позвав своих товарищей, Олеон вынул меч и подошел к крокодилу. Эльфы замерли. Олеон очень осторожно рассек крокодилу живот. Пена пошла изо рта крокодила, а из живота вывалился кокон. Олеон подхватил этот кокон и стал разматывать его. В этом коконе лежал гном, маленький, седой с бородкой, в чудных штанишках, веселой курточке и бубенчиками на башмачках. Он был мертв. Весь переполненный горем упал возле него маленький Герис. Его слезы катились сплошной, непрекращающейся рекой. Олеон стоял, опустив голову.
Осип тихо спросил:
«Что делать будем»? Кто-то из них придумал купель с чистой водой. Они омыли тело Онеса, Герис продолжал гладить господина по ладоням рук, по щекам.
Олеон недоуменно глядел на мертвого Онеса:
«Понимаете, короли океанов мыслей не умирают, они погибают лишь тогда, когда погибает последнее думающее существо в их мире, но как только появляется кто-то думающий, они опять оживают. Я ничего не могу понять, почему он погиб.»
Вдруг вода в водоеме забурлила, закипела, и из нее всплыл маленький бочонок, который на глазах у эльфов превратился в большую лодку. Лодка подросла и стала похожей на галеру, большая и красивая. Герис стрелой бросился к лодке, он пробежал по ней, затем полез внутрь по всем перегородкам. Подлетели к галере и эльфы. Осторожно опустившись на галеру, они услышали отчаянный крик маленького гнома:
«Его нигде нет, почему его нет? Неужели он погиб! Мой прекрасный, мой царственный хозяин! Самый лучший во всем мире» Он вышел на палубу галеры и горько заплакал, словно в такт ему качалась галера. Олеон опустил на палубу галеры тело маленького гнома, которое вынули из чрева крокодила.
Осип осторожно спросил Гериса:
«Ты так сильно плакал над телом, и мы решили, что это и есть твой хозяин, а ты ищешь его на галере, хотя до этого безутешно рыдал над телом? Где же он настоящий»?
Герис горестно замотал головой:
«Я не мог не заплакать, когда увидел его мертвое тело. А когда я увидел галеру, я подумал, что я ошибся, в коконе был не нестоящее тело хозяина, а тело, которое он придумал, чтобы крокодил съел его и больше не искал. Я был почти уверен, что настоящий он здесь, на галере». Герис любовно погладил галеру рукой: «Это его любимая галера, он сам на ней все придумал».
Вперед выступил Арин:
«Друзья, мы можем еще долго плакать, но это делу не поможет, в сказках людей описывается так называемая живая и мертвая вода. А раз она выдумана, то наверняка в мире мыслей людей есть живая и мертвая вода, надо только ее найти».
«А как ее находят в сказках людей»?- заинтересовался Гис.
«Ее приносит птица, черная такая, сейчас вспомню, точно, ворон. Он приносит два пузырька: один с живой водой, а другой с мертвой. Герой сказки захватывает вороненка и ворон приносит живую и мертвую воду, чтобы герой освободил вороненка».
«А где мы найдем ворона с вороненком сейчас, в наше время, в мире гномов»? - Лад оглядел друзей.
Герис внимательно выслушал эльфов, строго посмотрел перед собой и сказал:
«Мой знакомый ворон Карей всегда любил короля Ониса, и для его спасения он полетит в океан мыслей людей, найдет там и живую, и мертвую воду. Ждите здесь», - Герис отвязал от галеры маленькую лодочку и, прыгнув в нее, поплыл в глубь пещеры.
Из убитого крокодила черная кровь капала, Арин из любви к чистоте придумал большую бочку, в которую теперь капала черная жидкость из убитого. Эльфы расположились на галере и ждали Гериса. Вдалеке послышался шелест крыльев, и большой красивый черный ворон с Герисом на спине опустился на галеру. Он вежливо поклонился эльфам и горестно прильнул головой к мертвому телу. Затем он взмахнул крыльями и улетел. Герес горестно провел ручками по лицу:
«Наш мир начал стремительно меняться с тех пор, как убили Ониса. Я чувствую, гномы убивают друг друга не только в мыслях, но и там, в желтом мире, пространство начало уменьшаться, словно мир сворачивается. Еще чуть-чуть и мы погибнем, наверное».
Его личико сморщилось от жалости к себе к своему миру, и он заплакал. Прошел день, коротенький как заячий хвост, два, три. Безмятежно качалась галера на мутной воде, судно несколько уменьшилось, но эльфы продолжали сидеть и ждать ворона. Ворон влетел почти бесшумно, но как он выглядел: крыло было свернуто, лапы были обожжены и изуродованы, один глаз вытек, но в клюве его были два драгоценных пузырька с водой. Ворон упал на галеру почти замертво, и только последним жестом указал на тело Ониса.
Олеон, взяв пузырьки, спрыснул Ониса мертвой водой потом живой, тот встал, провел руками по лицу: «Я все видел и все слышал, но я не мог войти в свое тело почему-то. Этот крокодил был не простым животным и охранником, он был поедающим, а поедающие уничтожают не только тело, но и душу тех, кто им попался. Такие очень редки, но очень опасны. Когда я почувствовал, что он поедает мою душу, я выскочил душою из своего тела, а вот вернуться не смог, наверное, нашу связь крокодил уже успел прервать. Я добровольно покинул тело, а это и есть смерть для нас, королей океанов мыслей. Однако я сумел поднять вам свою галеру. Я надеялся, что вы придумаете мне новое тело».
«Но ведь королей океанов мыслей выдумать нельзя»…- Олеон был мягок.
«Да, да, конечно. Простите, но сейчас я хочу заняться моим другом»,- Онис подошел к умирающему ворону, он взял пузырек с мертвой водой, но тот был безнадежно пуст.
«Венец»,- потребовал он, тут же ему на голову лег венец с желтым камнем. Он опять наклонил пузырек, и брызги взметнулись над телом ворона, раны его заросли. Потом Онис взял пузырек с живой водой, и еще раз взметнулись брызги над вороном. Ворон открыл глаза, увидел живого Ониса, осторожно приподнялся. Осознав, что боли больше нет, он поднялся на лапы и очень грациозно поклонился королю океана мыслей гномов. Герис подбежал к ворону, не удержался, потрогал его и, убедившись, что тот жив, ликующе вскрикнул. Затем он тоже застыл в глубоком поклоне своему королю. Поклонились ему также и эльфы – змеи. Это был уже не просто чудный маленький гном, это был король океана мыслей. Он превратил галеру в прекрасный замок, который рос, возрастал, и серые камни скалы наконец слетели с поверхности замка. Вместе с ростом замка росло и пространство мира гномов, их океана мыслей. К вечеру перед золотым замком собрались все мысли – гномы. Каждый из них подходил к королю и рассказывал, что делал, пока король находился в изгнании. Гномы – мысли должны были отчитаться не только за то, что творили между собой, но и за неблаговидные поступки гномов в мире живых, которые были спровоцированы дурными мыслями. Онис глядел на них с молчаливой любовью и представлял им самим решать, как им выйти из греха. Имеют ли они право оставаться в мире мыслей гномов, или должны оставить своего подопечного гнома и уйти в глубь океана мыслей. Ни один гном – мысль не посмел противиться Онесу, только мысль – Исот гневливо повернулся, и перед уходом в глубину послал всем проклятие. Началось активное восстановление мыслей речушек, струек каждого отдельного гнома.
Любопытный Гис спросил: «Почему нужно, чтобы у каждого гнома была своя мысленная река»?
«Потому, что каждое мыслящее существо должно отличать свои мысли от чужих, и должно нести ответственность за них. Вот положим, к тебе попали мысли Кина, а он в это время думал о своей любимой Кани, притом с такой силой любви, что ты тоже почувствовал к ней любовь, и забыл о своей даме сердца. Или ты со своей эльфиной собрались пойти и полюбоваться на бутон, из которого выйдет ваш ребенок. Ты полон отеческих чувств, а Кин эти мысли перехватил и вместе с Кани пошли к бутону вперед тебя. Они ведь могут забрать вашего ребенка. Это я привел самые безобидные примеры. Забрать чужие мысли – это то же, что забрать чужую жизнь. Понял»?- Онис лукаво посмотрел на Гиса.
Гис отошел тихонько бурча:
«Чего не хватало. Мой ребенок, наше с Гией зернышко. Так просто и быть-то не может».
Арин, слышавший разговор, потрепал его по плечу:
«Конечно, не может, ведь наша королева океана мыслей уже все наладила».
«А если что-то такое уже произошло пока мы отнимали у Станы венцы»?
«Все может быть, но мы, эльфы, всегда умели ладить между собой, и надеюсь, сейчас все уже улажено. А ведь, наверное, очень горько потерять ребенка, у эльфов такого ведь не бывало? Нам надо не стенать о прошедшем, но думать о будущем. Ведь у нас много дел».
Герис сразу, как восстановилась река мысли, обратился к Герису земному и попросил его прийти на край океана мыслей. Смута, царившая доселе в умах и сердцах гномов, улеглась. Они вдруг увидели, что рудники их совершенно запущены, их заводики и кузни заросли паутиной. Давно – давно пора работать, а не вести споры о том, кто будет главным. Хранилище сокровищ было всегда под контролем Галлия, но Исот, стремясь всем завладеть, посадил Галлия в тюрьму. Теперь, опомнившись, гномы выпустили Галлия и вернули ему ключи от хранилища. Исота все перестали слушать, а наоборот, сторонились его, а некоторые гномы даже пытались его стыдить. Он убежал в самый дальний рудник, обозленный искал мести. А Галлий опять отправился на границу миров менять драгоценности на хлеб, одежду и другие товары, так как гномы уже давно нуждались в продуктах, одежде и обуви. У гномов неожиданно оказалось очень много срочных дел. Герис земной неожиданно почувствовал, что ему надо пойти в старый забой, куда никто не ходил попусту, а лишь для успокоения мыслей. Герис был самым спокойным гномом, за что его укоряли во время смуты, но стали уважать сейчас. Ему не к чему было успокаиваться, но его словно кто-то звал под эти своды. Герис пошел, он верил, что с ним ничего плохого не случиться. Так оно и вышло. Вначале под сводами было очень темно, его факел лишь чуть-чуть освещал вход в расщелину, в глубине которой что-то мерцало. Гномы говорили, что в руднике большой зал и много ходов, но Герис ничего этого не увидел. Он тихо пошел по неширокому сухому тоннелю. Вскоре появился голубой свет, он становился все ярче и ярче. И Герис вошел в прекрасный зал. Ярко голубые и золотистые цвета играли на стенах, создавали иллюзию сказки. Он прошел по пустому залу и подошел к скромно обставленному помещению: маленькой комнатке. Там он увидел гнома, золотистого цвета была его одежда, и даже сам лик имел золотистый оттенок. Гном этот вертел в руках большой золотистый неровный, комок, словно золотую вещь кто безжалостно скомкал, смял, изуродовал. Герис – гном подошел поближе и тихо поздоровался. Гном – мысль внимательно вглядывался в него, тут Герис понял, что у них одинаковое лицо. Гном – мысль поклонился Герису:
«Здравствуй тот, чьей мыслью я являюсь. Я счастлив, что в смутные времена ты не предал основные устои жизни гномов, мы с тобой теперь можем смело глядеть в глаза другим гномам. Я очень уважаю тебя за это. У нас есть к тебе важное поручение».
Герис – мысль, видимо, долго репетировал свою речь, и поэтому казался очень солидным. Но характер брал свое. И уже без всякой важности он добавил:
«Это венец короля мыслей человеческого мира. Когда-то все венцы выковал гном Одел, но его давно уже нет. А злая Стана сломала венец короля океана мыслей людей. Король не может начать управлять мыслями людей в полной мере, не может восстановить свою власть, а значит, в океане мыслей людей нет порядка. Помоги нам, Герис. Ты сможешь выковать венец, я верю в тебя».
Герис взял из рук Гериса мысленного венец и внимательно его осмотрел:
«Там внутри камень».
«Смотри не повреди его, это волшебный камень».
«Да, да, я помню. Я постараюсь сделать так, как ты просишь».
«Ой»,- Герис мысленный даже подпрыгнул, - «когда сделаешь венец, положи его на трое суток в нишу волшебной скалы, чтобы он набрался силы».
Герис – гном покачал головой:
«Боюсь, что это невозможно. Исот взрывал волшебную скалу, у него ничего не получилось, но лестницу, которую сделали наши предки, ведущую к нише, он все-таки разрушил. Он ненавидел все волшебное и требовал от нас только рационального мышления».
Герис мысленный горестно опустил голову и заплакал, но потом поднял глаза и попросил:
«Ты только сделай венец, а там уж будем думать, как его доставить в нишу и потом забрать оттуда».
Герис – гном согласно кивнул головой:
«Конечно, конечно, я, когда сделаю венец, сюда опять приду. Тебя позову хорошо»?
«Хорошо», - малыш Герис – мысль не мог скрыть своего разочарования, но крепился, как мог.
«Ничего страшного», - сказали эльфы, услышав рассказ Гериса, - «мы ведь не мысленные. Мы из крови и плоти, выйдем. Взлетим вверх, положим в нишу венец, а через три дня заберем. Гис говорил за всех спокойно и уверенно. Онис вздохнул и поглядел на Олеона.
Тогда Олеон сказал: «Как только мы выйдем в реальный мир в виде змеев. Мы уже не сможем превратиться назад в эльфов, мы останемся змеями. По крайней мере, королева океана мыслей не сможет вернуть нам наш облик. А если мы превратимся в эльфов перед тем, как выйти в реальный мир гномов, то у нас не хватит сил поднять венец к нише горы. А позднее мы не сможем принести его к владельцу. Я уж не говорю о том, что нам надо отнести венец – лилию, найдя предварительно их мир». Боль пронзила сердце Арина: вот, твоя возможность пожертвовать собой, ведь ты хотел, а Алия, а еще маленький Улий. Арин растерянно оглянулся.
Заговорил Лад: «Наши с Ледоной дети уже выросли. Мне не так страшно покинуть розовый мир, как вам. Тебе, Арин, тебе Гис и тебе Кир жертвовать собой нельзя - у вас малые дети. У Осипа и Арона по молодости лет еще и детей-то не было, оставить с такого возраста ваших жен одинокими, и лишить их возможности иметь детей, было бы неправильно. Нельзя идти и Олеону, ведь он принадлежит розовому миру, он его духовный пастырь. Единственный эльф, который может наиболее безболезненно уйти из розового мира навсегда это я. Но это не жертва. Я действительно очень люблю и очень жалею жителей тех миров, где правят ненависть, жадность, гнев. Я очень хочу им помочь, побыть с ними, пока они будут очищать свой мир от зла. Мне это очень интересно, меня это волнует, я хочу помогать им. Я считаю, что в мире белой лилии кто-то из нас обязательно должен будет остаться, я уже готовил себя к этому, так что я пойду и взлечу к волшебной нише, и положу венец короля океана мыслей на скалу. А еще, я считаю, надо восстановить силу венца – лилии, он ведь испорчен Станой, так как ничего не показывает».
Олеон встал, подошел и обнял Лада: «Ты прав, ты тысячу раз прав, отговаривая наших молодых эльфов идти в чужой мир, прав, считая, необходимым усилить венец – лилию, но Ледона ведь одна останется, она будет тосковать по тебе, ты о ней подумал»?
Подошел Кин: «А может Ледона сама пойдет к королеве океана мыслей, превратиться в змейку и придет к Ладу»?
«Захочет ли она»? – Олеон внимательно посмотрел в глаза Ладу.
«Она очень хорошая, она всегда восхищалась тем, как вы с Унианой вместе пошли на гору Мудрости. Я верю, что ей захочется приплыть ко мне, пойти за мной. У меня к вам одна просьба, когда вернетесь в наш розовый мир, не говорите ей, что она должна плыть ко мне, ей ведь это очень трудно будет сделать, да и я к тому времени могу уже погибнуть. Может, если она приплывет сюда, ее некому будет встречать», - Лад пригрустил,- «Ведь я пойду в реальный мир, а там опасно».
Когда корона через три дня была готова Герес – гном проводил Лада до волшебной скалы. Встречавшиеся гномы кланялись Ладу, они уже знали, что Лад это один из волшебных змеев, которые принесли венец королю их океана мыслей, Онесу. Лад подошел к волшебной скале,
на удивление легко взлетел и положил венец в нишу. Второму венцу там места не хватило. Через три дня Лад, живший прямо у подножия волшебной скалы вынул из ниши венец короля океана мыслей людей и положил венец белой лилии. На этот раз он отнес венец в океан мыслей, передал его Олеону и вернулся. У подножия скалы он заметил двух борющихся гномов. Лад узнал Гериса и Исота. Поскольку Лад был большим змеем даже для людей, то гномов он очень легко развел, подняв обоих за пояса рубашек в разные стороны.
Герис в пылу битвы не заметил сразу прихода Лада, поняв, что пришла помощь, он радостно быстро заговорил:
«Понимаешь, ты ушел, а я решил посмотреть, как тут венец, прихожу, а он тут по веревке вверх карабкается, костыли в скалу пытается вбить. А она стонет, плачет, ее же нельзя трогать – она волшебная, живая». Лад поглядел вверх: наверху на высоте около двух с лишком метров в скалу были вбиты железные костыли, из отверстий сочилась темная густая жидкость похожая на кровь. Лад опустил Гериса и попросил его позвать других гномов, чтобы знали, что сделал Исот, задержали его. Вскоре прибежали гномы, взяли Исота за руки, один из них даже принес веревку, ею они старательно привязали Исота к дереву, которое стояло невдалеке от скалы. У Лада лапы освободились, он, поднявшись на задние лапы, упираясь хвостом в землю для равновесия, начал осторожно вынимать из тела скалы костыли. Раны он смазывал целебным бальзамом, который принесли гномы прямо в ведре. Все это проходило в полном молчании. Когда последняя рана скалы была залечена, Лад осторожно опустил на землю все костыли, которые он вынул из тела скалы. Но земля не приняла эти костыли, они покатились по ней вниз до реки. Река тоже не приняла костыли. Тогда их подняло воздухом, и они оказались выкинутыми вверх, их подняло ветром настолько высоко, чтоб они направились прямо к привязанному к дереву гному. Исот в ужасе дико завизжал, но костыли его не поранили, они легли ему в карманы, на голову, на плечи. Тяжесть металлических костылей велика для маленького гнома, но, когда он попробовал сбросить потихоньку пару костылей, их опять подняло и положило на то же место уже с прихлопыванием по плечам, причем довольно сильным. Исоту было больно. Он заплакал, но гномы не торопились жалеть его, они смотрели на скалу. Многие годы она была покровительницей всех гномов и главной среди здешних скал, ее ничто не могло порушить, даже взрыв, который раньше устроил Исот, а теперь она вдруг оказалась слабой, ранимой. Гномы никогда раньше не боялись идти под землю: строили ли они рудники, рыли ли шахты, так как они знали, что великая волшебная скала их защищает, а теперь они провинились перед скалой. Как выпросить у нее прощения?
И тогда пришел голос:
«Вы должны взять каждый по камешку моему, по крупиночке хотя бы, которые от меня откололись, когда Исот наносил мне раны. Вы должны беречь их и носить всегда с собой. Лад, ты тоже возьми себе камешек в мире белой лилии он тебе поможет. Эти камешки носите всегда с собой. Весь этот год пока я буду болеть, они вас будут охранять в горах. Исот же будет носить свой тяжкий груз пока смирение и раскаяние не завладеют его душой». Откуда был голос, неизвестно, но гномы смиренно собрали все маленькие камешки, и как великую святыню понесли с собой. А Лад поднял довольно большой камешек и задумался, как его носить. Все время держать в лапе неудобно.
На помощь пришел Герис:
«Я сделаю тебе оправу и металлическую цепочку прочную тонкую, будешь носить этот камень как кулон на шее, не потеряешь. Лад как бы за одобрением обернулся к скале:
«Можно»?
Послышался одобрительный звук: «Да».
Возвращались эльфы – змеи в океан мысли людей с двумя венцами. Лад хотел, было даже сразу плыть в мир доброго волшебства, но Олеон остановил его:
« Поплывешь с нами. Думаю, что король океана мыслей людей может посоветовать тебе, что-то важное. Ведь недаром Онис не понял даже, что это за венец, а король океана мыслей людей вспомнил, к какому миру венец принадлежал и даже знал примерную историю этого мира. Он может рассказать нам многое о том, что ожидает нас в мире белой лилии, где там какие опасности могут быть. Да и мы тебя одного ни за что не оставим. Вон, у гномов Онис был живой, когда мы приплыли, но сколько бед пришлось перенести. А тот мир нам совсем не знаком. Я думаю, хоть мы и очень хотим домой в наш розовый мир, но нам придется задержаться в мире «доброго волшебства», Олеон обвел взглядом поникших эльфов: - «Может даже на год или два».
Молча придумывали себе постели эльфы, но цвета простыней у всех сегодня были унылые, лишь Лад стелил себе сияющие белым цветом простыни. Он осторожно положил перед носом прелестную белую корону – лилию и смотрел на нее: на одной из граней маленькая девушка бежала изо всех сил, убегая от большого и страшного крылатого змея. Ее ноги были изранены, дыхание прерывисто, а чудище неумолимо догоняло ее, казалось еще чуть-чуть и оно пожрет девушку. Она обернулась к чудовищу, и в последний момент сделала несколько пасов руками, от ее ладоней полетел, было, огонь, но поскольку девушка была видимо плохой волшебницей, то этот огонь закрутился возле ее ладошек и обжег ей же пальчики. Она гневно и горько закричала, а страшный змей схватил ее за одежду и взлетел. Тяжело махая крыльями, он нес девушку в здание, похожее на скалу. Двери открылись, и юная девушка была затолкнута в проем в стене, затем двери закрылись. Змей посидел, отдохнул и пошел искать себе кое-какую добычу. Он долго, но успешно ловил мышей, потом обошел кругом замка, и, убедившись, что все пленницы на месте, лег у ворот. В это время к задней стороне замка подошли двое стариков: из пролома выглянула девушка. Старики торопливо кинули ей в пролом мешочек с мукой и мешочек с рисом. Услышав шум, змей вскочил на лапы, завертел головой, а старики едва-едва успели спрятаться за ближайшие камни. Девушки за стеной ликовали: у них теперь будет, что поесть в ближайшую неделю: мучная болтушка и по горсточке риса. Дождавшись, когда змей успокоится, старики медленно, обливаясь слезами, отправились от мрачного замка. Давно они уже не видели своих двух дочерей иначе, как через пролом в стене замка. Их соседи сочувствовали старикам, но помочь не могли, а их собственные два сына томились в плену у железного воина. Он забрал их еще юношами, они еще живы, но не вернет чудовище сыновей родителям, пока они еще способны двигаться. Так было уже давно, девушек забирает змей, а юношей железный воин. Это длится уже не первый десяток лет. Большинство мальчиков погибают, а выживших железный воин отпускал из плена калеками, хотя им исполнилось не так уж и много лет. Промучив молодых людей, пять - десять лет, змей и воин отпускали своих пленников, они называли их своими учениками, прошедшими курс наук, а сами набирали новых пленников. Эта учеба была ужасом ближних деревень.
Лад повернул корону и увидел следующую картину: почему-то люди ползли по земле, они не поднимали головы, переговариваясь. Неглубокая канавка ненадежно прикрывала их. В какой-то момент к одному из них подполз скорпион и угрожающе поднял хвост. Человек замер зажмурил глаза и ждал. Скорпион же подполз ближе и укусил. Человек невольно подпрыгнул. Тут же послышались громовые шаги, к человеку подбежал огромный великан, схватил его в руку, подхватил еще двух человек и радостно урча, побежал, неся свою ношу. В это время остальные вскочили и со всех ног бросились прочь в другую сторону. Они перелезли через вал и побрели подальше от того места, где их настиг великан, усталые и измученные. В это время великан посадил пять пленников за стол, стоявший под навесом, налил им супа из камней и наложил каши из земли и ила. Он раздал ложки и встал перед пленниками, уперев руки в бока, его вид был угрожающим. Гости с ужасом взяли ложки и начали мешать предложенную похлебку. Увидев, что гости не едят, великан отошел в сторону и начал петь. Пение его было таково, что бедные пленники, давясь и отплевываясь, начали есть его угощение. Великан замолчал. Покормив гостей, великан начал укладывать их спать. Оставив гостей, великан улегся сам. Стоило только ему уснуть, как гости, отплевываясь и выворачивая из желудков его угощение, обессиленные поспешили к канавке. На этот раз они успешно преодолели насыпной вал, а затем они бегом бежали прочь от жуткого дома и его гостеприимного хозяина. А вот и другой великан идет по лесу, срывая и складывая в корзину ветви деревьев. Лад слегка потер грань и увидел, как великан с корзиной пошел к своему дому. По дороге он сел невдалеке от тропинки, ведущей в деревню, при появлении на тропке двух женщин, великан слегка посторонился так, чтобы его женщины не заметили. Шедшие следом двое мужчин, подверглись пленению. Ужас и горькие крики, не вызвали никакой жалости в великане. Мужчин ожидало что-то страшное. Проследив движение великана, Лад увидел, что великан принес пленников в дом, где, усадив за стол, начал потчевать их чем-то очень горячим, тягучим как смола. Мужчины отстранялись от жуткого угощения, в глазах их было глубокое отчаяние.
Олеон подошел к Ладу: «Наблюдаешь за жителями?»
«Горько мне на них смотреть, такое ощущение, что их горе – это их же порождение. То, что творилось когда-то для доброго, но доброе быстро кончилось, а бездушное порождение продолжает свое теперь уже губительное дело».
«Пожалуй, ты прав, но тебе следует ознакомиться и с тем, что есть на других гранях этой короны. Надо вперед продумать, как помочь им всем. Наверное, сверхсущества эти не такие уж, жестокие, просто, они не могут не делать то, ради чего созданы. Подумай».
Лад положил голову на лапы и закрыл глаза, а перед глазами все шли картины мучений людей мира доброго волшебства.
Вскоре они были в гостях у короля океана мыслей людей. Радость его и его приближенных была огромна, он взял венец из лап Олеона и с восхищением осмотрел его. Король бережно провел пальцем по свежевыкованым граням: «Они не только выковали его вновь, но и вернул ему волшебную силу большую, чем была!»
Для эльфов – змей был устроен чудесный праздник. Танцы, песни, пляски. На следующее утро король океана мыслей пригласил эльфов в свой кабинет. Он подарил каждому из них по небольшому медальону со странным камнем на цепочке. Надев цепочку, им на шею, король пояснил:
«Этот камень будет беречь вас в трудном и тяжелом путешествии, но вы должны помнить другое: не убивайте тех, волшебных существ, с которыми вы столкнетесь в мире доброго волшебства. Постарайтесь понять тех, кто создавал их в свое время, для каких добрых деяний они были созданы, и как вернуть их на правильную стезю. А тебе, Лад, мой особый наказ: ты вызовешь свою Ледону, пусть ее ваша королева океана мыслей превратит в змея, как и тебя, но там, у себя ты поставь ее главой в океане мыслей, а сам выходи на поверхность, когда надо, только ее не выпускай. Пусть, когда придет время, и душа ее затоскует, она сможет вернуться в розовый мир. Тогда уже ты останешься навечно один. Я сообщу тебе мое заветное имя, если тебе будет совсем невмоготу, позови меня, я тебе постараюсь помочь».
Лад поблагодарил короля океана мыслей людей. После обеда эльфы уже попрощались с королем и его приближенными. Золотые хвосты еще долго проблескивали вдали. А король океана мыслей людей уже принялся за свою основную работу, он выстраивал течение мыслей людей. Ему было особенно трудно в сравнении с другими мирами, так как агрессивное телевидение и компьютеризация настолько выхолостили самостоятельность мышления многих людей, что поток их мыслей только проводил дубляж того, что они видели в ящике или слышали от других людей. Эти люди не способны были сами уже даже написать письмо, прочитать книгу, решить неординарную задачу. Обездушенные, дублирующие мысли не несли в себе духовной энергии, но вносили холодную тягость в ход течения мысленных струй. С горечью смотрел король океана мыслей людей на свое хозяйство. Теперь ему необходимо найти источник, автора тех мыслей, которые так нелепо дублировались другими людьми, и дать ему свежие мысли, направленные на возрождение любви, на восстановление самостоятельного мышления. На поверхности океана мыслей был слой золотых мыслей праведников, но после пережитых катаклизмов этот слой столь истончился, что кое-где его уже даже не было видно, а это значит, что в мир возрастающей любви могли попасть мысли жадности. Ненависти, злобы и даже жажды убийства. Это могло дать непредвиденные последствия, реакцию со стороны мира возрастающей любви, в лучшем случае автор худых мыслей попадает в зеркальный шар, а в худшем он моментально получает такой обратный удар, что погибнет, не выполнив своего предназначения. Атмосфера и жители мира возрастающей любви – это живой, чарующий огонь любви. Они полны сочувствия и жалости, но грязь, которую люди копят в себе, несут и вожделеют, эта грязь не может находиться рядом с огнем любви, он выжигает эту грязь, а потому жжет и людей – носителей грязи. Поэтому жители мира возрастающей любви обычно не приближаются к людям близко, чтобы не опалить.
Венец вновь был у короля океана мыслей, больше нет могущественной Станы на стороне ненависти и насилия.
Что же наши эльфы? Они уже подплывали к границе между океаном мысли людей и океаном мысли мира доброго волшебства. На границе со стороны людей стояли посты, и стражи отстраняли все, что плыло к ним со стороны океана мира доброго волшебства. Когда эльфы подплыли к границе, желая ее перейти, стражники начали уговаривать их не делать этого:
«Там уже давно царит ужас и ненависть, боязнь и бессилие, поэтому там вы можете погибнуть».
Но эльфы знали свою миссию. Единственная предосторожность – это в начале решили войти Лад, Кир и Гис, а остальные границу переходить не стали, чтобы при опасности было, кому прийти на помощь, или если опасность не так велика, пройти немного погодя через границу и помогать товарищам.
Лад, Кир и Гис вплыли в незнакомый океан мыслей. Вскоре чувства отчаяния и бессилия стали столь сильными и всепроникающими, что друзья с трудом справлялись с горем, которое одолевало их. Лад надел корону и при помощи ее силы попытался найти хоть одну оптимистическую мысль. Кое-где мелькали мысли:
«Как хорошо, что не нас». Но они были лишь маленькими всплесками над отчаянием. Он создал небольшой дом, который несколько экранировал мысли отчаяния. Настроение самих Лада, Кира и Гиса стабилизировалось. Видно там в самом мире доброго волшебства не было ни одного разумного существа, которое думало бы стабильно добрые и счастливые мысли. Тогда, на совете эльфы решили, что Лад оставит корону друзьям. А сам пойдет на землю. Необходимо было убрать из жизни людей этого мира волшебных великанов, которые селили ужас и гибель в этом мире.
Когда Лад уже выходил на поверхность, у него в голове встало напутствие короля океана мыслей людей, что не следует убивать тех существ, которые были созданы для хорошего. Лад с грустью вспомнил:
«Постарайтесь понять, для чего были созданы эти существа, с какими добрыми намерениями» Он вышел из океана мыслей, четкой границы здесь не было, просто за ним перестали следовать мутные расплывчатые люди с неснимаемым выражением ужаса на лицах. Пустынная степь не испугала Лада, он уже знал, что разумные существа стараются не селиться и не гулять на границах двух миров. Лад бодро приподнялся на свои задние лапы и пошел прямо в мир доброго волшебства. Дорога была старая, заросшая, сразу видно было, что по ней давно никто не ходил. Лад шел и думал о том, как красива степь, а растущий рядом лес тоже прекрасен: буйный, зеленый высокие деревья, пушистые кроны. Вскоре он заметил, что дорога становится не такой заросшей, видимо ею недавно пользовались. Вдруг на голову Лада слетела прочная сеть, и он беспомощно повис примерно в пяти метрах над землей. Лад попался в охотничью ловушку. К счастью Лад был разумным змеем, он сумел по сети подняться на сук, а затем перегрызть свои путы. Настроение у Лада упало, он вспомнил, что, хоть он и золотой змей, но его могут в этом мире просто застрелить как обычное животное или как ужасного дракона, все равно убьют. Лад распутал веревки, сломал в лесу палку (довольно тяжелую) и стал идти медленно, проверяя дорогу перед собой палкой. Именно таким образом он избежал падения в жуткую яму с острыми кольями на дне.
Теперь уже он остановился и послал мысль – вопрос к Гису: «Думает ли кто-то об этих ловушках и сколько их еще у него надумано»? Лад решил немного отдохнуть. А заодним подождать ответа друзей.
Ответ был неожиданным:
«Живого разумного существа, которое бы ставило все эти ловушки, нет, но мы смотрели на грани короны и видели великана – охотника. Он, видимо, выловил всю дичь в округе, и теперь расставляет силки и ловчие ямы на тропах людей. Он людей отпускает, но их животных: кошка ли, собака ли корова или коза – их он считает своей законной добычей. Частенько он охотится близ здешних деревень. У бедных жителей не осталось даже одной лошади на три деревни. Они прячут своих последних коров в хлеву и, хотя на улице разнотравье, боятся вывести корову даже в открытый двор, постоять погреться на солнышке. Поэтому ты можешь оказаться столь желанной добычей для охотника, что он сразу тебя убьет». Лад приуныл, жаль было погибнуть, будучи столь молодым, не увидев свою прекрасную Ледону, не узнав, как там стало в розовом мире. Он почувствовал глубокую грусть. Конечно, он слышал, что люди, борясь за счастье, погибают, но у эльфов такой смерти никогда не бывало. Лад, столкнувшись с угрозой смерти один на один, опечалился. Он все же не привык отступать. Он только нарвал всяких зеленых веток, как мог, привязал их на себя, шел не по середине дороги, а по ее краю, чтобы, если Лад завидит охотника, то успеть перестать двигаться, авось охотник его и не заметит. Двигаясь потихоньку, прощупывая свою дорогу, Лад к вечеру все же вышел к краю леса, впереди были поля. На межах росла трава, но там, впереди виднелись домики, а возле домиков были маленькие участки, засеянные пшеницей.
Лад очень осторожно огляделся и тихонько вышел из леса. В это время вдруг раздался яростный крик, и огромный человек с ножом в руках бросился прямо на Лада. Что-то в Ладе включилось. Он замер. А жестокий охотник бил ножом по телу Лада, нанося сильнейшие удары, но почему-то удары не повреждали Лада. Охотник все наносил и наносил удары, а Лад каким-то образом окаменел. Он не мог сдвинуться с места, только с трудом смог скосить глаза. Тогда лишь он увидел, что камень, подаренный волшебной скалой, изменил свой цвет: из серого он превратился в золотистый и сверкал как настоящая драгоценность. К сожалению, охотник был волшебный, он не был наделен способностью думать, он только видел, что до этого золотой змей двигался, но почему-то теперь он окаменел, и его нельзя убить. Подул ветер, зашевелились ветви, и охотник
устремил свой взгляд туда. Ему показалось, что там есть дичь, и он бросился в чащу леса. По дороге бежали крестьяне, они давно знали, что в лесу не осталось даже мышек. Они в волнении торопились узнать, кто же это мог попасться охотнику. Увидев золотого змея, они остановились. Но змей не шевелился. Вскоре крестьяне осмелели, стали подходить ближе, трогать, разглядывать чудесное чудовище. Лад уже отошел от состояния камня, мысленно он от всей души поблагодарил
волшебную скалу, и сразу почувствовал себя так, словно у него силы прибавились. Однако он боялся пошевелиться. Он понимал, что люди очень напуганы и боятся всего, он давал им время, чтобы свойственное человеку любопытство преодолело страх. Через 2 часа, поняв, что змей им не опасен, люди решили уже оставить его на месте и повернулись уходить. Только ребятишки продолжали играть с каменным змеем. Когда взрослые отошли достаточно далеко, Лад осторожно чуть-чуть двинул одной лапой, потом другой и потихоньку в окружении щебечущих детей он пошел в сторону деревни. Взрослые, оглядываясь, видели, что играющие дети двигаются к деревне и не тревожились. Лишь, когда дети с Ладом подошли к самому краю деревни, оказалось, что каждый из детей хочет, чтобы новый великан шел к нему домой. Взрослые спохватились, что дети каким-то образом сдвинули этот огромный камень и притащили его к воротам деревни. Рассказы детей, что змей шел сам, еще больше встревожили взрослых. Они поняли, что появилось новое чудище, и решили всю ночь дежурить возле змея. Первыми приготовились дежурить трое самых сильных мужчин.
Лад же стоял подобно изваянию и думал:
«Если бы кто-то мог подсказать мне, как завязать с ними нормальные отношения. Они ведь меня боятся точь-в-точь так же как охотника». Мысленно он позвал:
«Олеон, Арин, Осип, Гис, Кир, Арон, помогите мне».
Когда караульщики задремали и ослабили свое внимание, пришел ответ: «Возьми в рот камень, подаренный королем океана мыслей людей, и подуй. Они начнут думать по-другому». Лад тихонько, пока люди дремали сидя у огня, поднес камень ко рту, взял его в рот, подумал, хорошо бы, чтобы доброжелательные мысли появились у крестьян. Он тихонько подул и мысленно пожелал всем людям спокойной ночи и чудесных снов. Тут же караульщики опустили головы и уснули столь крепко и сладко, как, наверное, не спали с младенчества. Тотчас же Лад услышал, как резко затрещали кусты, и кто-то кинулся к нему. Он торопливо дунул в чудный камень, пожелав охотнику уснуть на 4 года. Тот еще успел добежать до Лада, замахнуться ножом, но потом поднес руку с ножом к лицу и, упав на колени, лег рядом с ногами Лада. Было очень тихо, ночь была великолепна, и Лад тоже потихоньку уснул. Он осторожно вынул волшебный камень изо рта. Камень несколько увеличился.
Во сне ему приснился Олеон, он тревожно что-то говорил и пытался достучаться к Ладу через стекло. Когда Лад проснулся, почувствовал себя связанным. Лад осторожно окликнул мысленно своих друзей:
«Кто меня связал? Куда меня несут»?
Пришел совсем неожиданный ответ:
«По-моему, они хотят тебя съесть».
Лад почувствовал не ужас, нет, а горечь. Он дал этим людям удивительную радость, которую невозможно купить ни за какие деньги. Он впустил их в эту ночь в мир добрых снов, а они его же хотят прирезать. Его несли на руках, а Лад ждал, он потихоньку открыл глаза и присмотрелся к несущим его людям. Затем он слегка повернул голову вправо, влево и, увидев, что несут его одного, спросил, это получилось у него непроизвольно:
«А почему вы несете меня одного, что вы сделали с охотником»? Удар был достаточно сильным, но Лад сознания не потерял. Несшие его люди разбежались по сторонам дороги, и смотрели на него с нескрываемым ужасом. Лад осторожно повернулся на лапы и покосился на свою шею: его талисманы были на нем. «Видимо их не догадались с меня снять»,- подумал Лад.
Ответ пришел тут же:
«Камни снять с тебя невозможно, люди их просто не видят».
Лад приосанился, посмотрел на разбежавшихся людей и спросил:
«Так что же вы хотели со мной сделать»? люди скромно опустили головы.
«Знаю, знаю. Вы решили, что после того, как вы несколько лет не видели мяса, вы разговеетесь»…- Лад грустно оглядел несших его мужчин, - «я – золотой змей, пришел помочь вашему миру. Меня есть нельзя. А где охотник»?
Стоявший впереди мужчина решился ответить:
«Мы хотели охотника закопать и прижать его камнем. Мы бы убили его, но он - волшебное существо и по мере того, как его убивают, он теряет качества доброты, но не погибает. Мы его просто закопали. Мы надеемся, что он не выберется и умрет».
Лад покачал головой:
«Я усыпил его на несколько лет, надо отнести его в какую – нибудь пещеру. Вон там скала, там, наверное, есть пещеры, и уложим его там. Надеюсь, что сон восстановит в нем столько доброты, сколько требуется, чтобы он перестал истреблять обитателей леса и поля, а только поддерживал равновесие».
Крестьяне недоверчиво смотрели на Лада:
«Какое равновесие? Между кем и кем»?
Лад печально поглядел на них:
«Его же создали для борьбы с какими-нибудь дикими зверями, чудовищами, с которыми вы сами не могли справиться»?
«Это легенда. Это совсем даже не правда. Не нужен он нам»,- жестко сказал один из крестьян. Лад тогда повернулся и пошел назад. В гневе он не замечал, как становился больше ростом, а люди были уже значительно меньше его в высоту. Он подошел к свежему холмику и начал его разрывать. Осторожно зубами он вытащил охотника из ямы и понес его в сторону скалы.
Ни один человек не помог Ладу, но охотник, как это ни странно, не был очень тяжелым, Тропка была утоптанная, и Лад легко шел по ней один. Крестьяне потоптались сзади, но ни один человек не рискнул пойти за змеем. Гора казалась далекой, но через два дня, немного поплутав, Лад дошел до нее. На ночь он прежде, чем ложиться отдыхать посылал охотнику сны о том, что нельзя обижать людей, нельзя охотиться на домашний скот, пусть даже, эти животные ходят по лесу. В деревне же нельзя ловить скот вообще. Он убеждал охотника, что нельзя убивать животных без разбора, убивать допускается только больных животных или ослабленных, а также тогда, когда животные столь размножились, что они стали угрозой для жизни других обитателей. Лад учил охотника быть разумным хозяином леса. А в последнюю ночь, когда Лад уже собрался лечь спать, с ним мысленно связался Арин и попросил, чтобы во имя своей же безопасности Лад внушил охотнику благоговейный трепет и беспрекословное послушание золотому змею. Тогда только Лад подумал, что себя он еще защитить-то не умеет. Он интересовался, стали ли мысли взрослых, хоть чуть-чуть добрее.
Ответ был противоречив, как противоречивы люди:
«Они перестали бояться охотника, но почему-то сразу начали злиться на тебя. Их рассердило, что ты унес его. Они опасаются, что он может вернуться».
Раньше Лад думал по своей эльфийской привычке, что стоит только помочь людям, убрать зло снаружи, и разумное существо станет добрым. Но оказалось, что разумные существа, всю жизнь жившие в борьбе, в страхе, противостоянии, уже иначе жить и мыслить не могут. Потеряв один объект агрессии, люди ищут другой объект, продолжая по привычке продуцировать ненависть. Так люди становятся столь ограниченными, что не видят Божий мир во всей его красоте: ни синеву его неба, ни трепетную зелень листвы, ни торжественность вечера, ни пляску животворящего огня, ни музыку в журчании воды. Лад вдруг осознал, что задача его велика, что ни за год, ни за два, ни за десяток нельзя привести людей к тому, чтобы они не думали злыми мыслями. Духовное очищение идет очень медленно, а как очищать душу, – это еще предстояло понять. Казалось, Лад готов был опустить крылья, опечалиться и уйти обратно в океан мыслей. Но Лад знал, что положение усугубляется с каждым днем. Ему было очень жаль заблудших этого мира, он понимал, что миру доброго волшебства надо помогать как можно скорее. Лад знал, что выполнить работу можно, только начав ее выполнять, не пугаться, а идти и делать. Лад принес охотника в одну из маленьких пещерок, он уложил его на каменный пол, потом насобирал веток, листьев и уложил охотника более комфортно. Затем он засадил кустарниками вход в пещеру, взлетел вверх, сделал над пещерой специальный знак и, опустившись, пошел от пещеры уже другой тропой. Лад торопился разобраться с другими волшебными существами, которые так искорежили жизнь в мире доброго волшебства. Весь день шел Лад по лесу, и лишь к вечеру он спугнул первую птицу. Лад понял, что скоро будет конец той части леса, над которой висел рок – Охотник. Лад остановился отдохнуть и запросил друзей, какое волшебное существо терроризирует здешних жителей. Лад осторожно настелил веток на землю, а над собой согнул шатер из веток, замаскировал его и лег спать. В своем чудном сне он опять был эльфом, розовое солнце высвечивало огромные бутоны цветов, и его чудная Ледона летела к нему в чашечку цветка. Потом он вдруг стал змеем, а Ледона летала над ним и окликала:
«Лад, где ты, Лад»! Он пытался ответить, но не мог – рыдания душили его, горло перехватывало, он чувствовал, что погибает от тоски и горя. Проснулся он, оттого, что стало нестерпимо жарко. Лад открыл глаза и увидел, что он связанный лежит на горящих ветках. Лад оглянулся по сторонам, но никого не было видно ни справа, ни слева, в то же время становилось все горячее. Лад изогнулся и, передавливая себе шею об душившую веревку, посмотрел назад. Только шевеление веток сказало ему, о том, что кто-то был совсем рядом. Сзади и с боков кем-то заботливо были подложены к его ложу сухие листья, ветви и подожжены. Лад почувствовал злость, это чувство ранее не было ему знакомо. Начинало припекать даже сквозь змеиную шкуру. Лад лежал на боку и ничего не мог сделать. Злость не является хорошим советчиком в трудных ситуациях, и лишь справившись с этой странной эмоцией, Лад сумел сосредоточиться на том состоянии, в котором он оказался. Спас его волшебный камень. Лапы стали каменными, спина, шея – все окаменело, но подвижность некоторых суставов частично осталась, а сила возросла вместе с твердостью мышц. Лад пошевелился, и толстые веревки лопнули. Эльф стянул с шеи петлю, которая раньше затягивалась
на шее, стоило лишь ему пошевелиться в своих путах. Лад сошел со своего кострища и торопливо затушил костер. Лад обернулся и поглядел вокруг. Его не оставляло чувство, что за ним кто-то наблюдает. Эльф ощутил приступ жалости к этому человеку, который хотел убить его. Как же здесь боялись всего нового, необычного. Так они были напуганы, что, увидев нового гиганта, который еще никому ничего плохого не сделал, поторопились убивать его. Лад взял в рот камешек – подарок короля океана мыслей и подул. Лад усыплял своих потенциальных губителей и вводил в их сон следующие слова:
«Я – золотой змей, я пришел к вам делать добро, я пришел разобраться с вашими великанами. Мне можно доверять, Моей доброте надо верить. Моя любовь искренна, я стану другом каждому из вас. Мне надо помогать и обязательно уважать меня. Наша дружба будет вечной».
Далеко – далеко к скале зашевелились кусты. Послышался крик:
«Не надо»! И никого.
С тех пор Лад уже не ложился спать в живом теле; он сначала обращался в камень, но это не мешало ему хорошо отдыхать. Впрочем, не будем забегать вперед, Лад дождался утра и отправился дальше в путь. Прошли дни, Лад оказался совсем в другом месте. В лесу было шумно от птичьего гвалта, попадались звериные тропы лосей, оленей косуль, находились и метки медведей. Изредка появлялся волчий или лисий след. Лад, который доселе никогда не видел, чтобы живое поедало живую плоть и совершало убийство для еды, был поначалу шокирован, увидев убийство вблизи. Однако, неоднократно наблюдая сцены жизни этого мира, рассматривая грани короны – лилии, он не отворачивался брезгливо от вида крови, жизнь надо принимать такой, какая она есть. Если в этом мире не могут насытиться, не убивая других живых существ, значит, таков этап его развития. У каждого разумного существа свой путь к Богу, и у каждого мира свое представление о Боге. Сам же Лад почти не нуждался в еде, он лишь пил из ручьев воду и питался плодами деревьев. Вот тропка вывела его на большую дорогу. По ней явно ездили и ходили люди. Лад осторожно свернул на край леса. Он шел вдоль дороги, не решаясь выйти на нее, так как боялся, что люди могут попытаться еще раз убить его. Вскоре он дошел до края леса. Потихоньку по меже он добрался до края поля и залег, прислушиваясь, о чем говорят люди.
Его глазам предстала следующая картина: в деревню прибежали четыре крестьянина, все четверо были побиты, и их крик мигом собрал вокруг них всю деревню:
«Пастух, проклятый пастух опять к нам вернулся! Он увидел, что мы пасем скот, побил нас своим посохом, натравил на нас собак, а наш скот он сейчас отгоняет на дальнее пастбище».
Громкие крики горя раздались было по деревне, а потом крестьяне начали судить – рядить:
-Вот что делать и почему этот ирод вернулся опять к нашему скоту? Он ведь наш скот три дня тому назад только вернул. Животинки еле живы. Погубит скотину, и нас погубит.
-Да, и чего это он к нам опять вернулся, ведь шесть деревень в округе. Он раньше по очереди пас скотину то одной деревни, потом другой. Шел бы в Стегово, ведь в их сторону уходил, нет, вернулся.
-Теперь опять угонит всех и неделю, а то и десять двенадцать дней будет пасти скот, не подпуская к нему никого. Потом он пригонит, что останется от стада к деревне, и мы должны будем выкупить свою скотину у него хорошей едой, а то и одеждой, - запричитала одна женщина.
-А за время пастьбы у коров и коз молоко перегорает, ягнята и козлята худеют без подкормки, а то и гибнут, телята худеют; одни убытки от этого Пастуха, - подхватила вторая.
-Он только три дня тому назад вернул скот в эту деревню, и мы ожидали, что следующими страдальцами будут крестьяне другой деревни, однако Пастух почему-то вернулся. Теперь мы потеряем половину нашего стада, - горько вздохнула самая старшая из женщин.
-Но мы же не можем отнять стадо у пастуха, - маленький мальчик поднял голову к старику, который молчал горько и безнадежно.
- Пастух неумолим. Старики говорят, когда пытались крестьяне хитростью или уговорами забрать скот от Пастуха, все было бесполезно, он тогда только еще дольше пасет скот и никого к животным не подпускает. Горе-то в том, что он много гоняет скот с места на место, а с тех пор, как лев задрал у него корову, почти не гоняет животных к водопою, - сказал стоящий рядом со скорбным стариком крестьянин.
Лад стоял в сторонке и слушал стенания людей. Что же делать? Пойти искать этого пастуха или сначала попробовать подружиться с крестьянами. Время близилось к вечеру, и Лад, который ночами предпочитал спать в одиночестве, решил остаться в деревне. Когда стемнело и уже по улицам почти перестали ходить взрослые крестьяне, только молодежь, собравшись возле одной из хат, вели лукавые беседы. Лад вошел в деревню. Он встал посредине площади и достал усыпальный камешек. Лад желал людям счастливых, детских, светлых снов. В этих снах добрым существом был золотой змей. Когда Лад почувствовал, что скоро заснет сам, он на всякий случай окаменел. Засыпая, он предупредил всех спящих, что завтра, когда они проснутся, золотой змей будет в их деревне на главной площади. Лад уснул. Поскольку Лад накануне уснул позже всех, а в каменном теле он рассвет чувствовал хуже, чем в живом, то проснулся он позже всех крестьян. Собравшиеся с утра на площади крестьяне, убедившись, что перед ними камень, уже разошлись. А с золотым змеем играли ребятишки, которые тоже видели сон про золотого змея и были рады наделить желтую статую всеми прекрасными качествами прообраза. Лад прислушался и осторожно открыл глаза. На его спине сидело семь ребятишек, они радостно хлопали своими ручонками Лада по бокам, по шее и понужали его прокатить их. Лад очень осторожно приподнял голову и медленно начал двигаться. Ребятишки на его спине замерли, испуганно сжались.
Лад же потихоньку прошел круг. И осторожно остановился:
«Кто больше кататься не хочет – слазь. А остальных я быстрее прокачу».
Ребятишки настороженно сидели на спине Лада. Он сделал большой круг быстрее, затем еще быстрее и совсем быстро. Дети уже визжали от счастья. Привлеченные их смехом, подошли освободившиеся от работы их старшие братья. Увидев, что золотой змей ожил. Они бросились за своими родителями. Вскоре вся деревня опять собралась на площади, но блаженное состояние после сна уже прошло. Мужчины бежали кто с вилами, кто с топором. Лад остановился в центре площади и тихонько подул в свой теперь уже ставший большим камешек. Мужчины успокоились и смущенно переглядывались, указывая друг другу на вилы и топоры. Мол, ты чего. А ты чего?
Лад оглядел всех собравшихся и предложил:
«Я думаю, вы не будете на меня злиться и поможете мне, если я помогу вам забрать скот от Пастуха. А кто я и откуда, я вам расскажу по дороге. Мне нужно столько людей, сколько сможет пригнать скот из той дали, куда угоняет животных Пастух. Я иду вперед, пусть какой-нибудь мальчуган покажет мне дорогу, а вы идите следом». Лад поднял голову и оглядел стоявших перед ним подростков. Он заметил полный восхищения взгляд одного молодого юноши почти мальчика и протянул ему лапу:
«Идем»!
Юноша быстро провел его по улицам деревни и, когда за деревней они вышли на дорогу, Лад сказал ему, что теперь тот может возвращаться домой, но юноша покачал головой:
«Я хочу с тобой. У меня нет родителей, я один. Я буду рад путешествовать с тобой по нашему миру».
Лад грустно остановил его:
«Но это опасно – меня охраняют волшебные силы, а ты будешь беззащитен».
Однако Марис продолжал упрямо идти рядом с Ладом и просил об одном:
«Не гони меня».
Они шли уже полдня, но крестьяне так и не появились. Лад шел молча и спокойно, а Марис все оборачивался и оглядывался, хотя все напрасно. Марис смущенно стал объяснять Ладу:
«Они наверное не поверили, что Пастуха можно победить. Но они поговорят между собой, и придут, мужчины придут позднее. Лад промолчал, вечером они собрали фруктов, поужинали. Лад велел Марису залезть на дерево. Они нашли дерево с широкой развилкой, ветка была почти горизонтальная и вместительная. Марис удобно устроился на дереве, а Лад, как всегда, окаменел. Утром они опять были одни. Однако Лад заметил, что кто-то, видимо два или три человека все-таки побывали на их ночлеге, его пытались подпилить и даже отколоть кусочек ногтя. Когда Марис спустился с ветки, Лад взял потихоньку сонный камень в рот и чуть-чуть дунул в него, напоминая, что он – тот, кто пришел помочь. И что надо раскаяться и выйти из леса тем, кто там сейчас спрятался. Из леса вышли двое крестьян. Они были очень смущены и не знали, куда девать глаза. То, что они вышли, означало, что их сердца все же открыты зову доброты. Лад внимательно смотрел на них с добротой, любовью и легкой укоризной. Чувство раскаяния в крестьянах росло, но Лад не хотел довести их до слез. Он только сказал:
«Я рад, что вы все же решили идти со мной, спасать ваш скот от Пастуха. Идемте»!
Вздох облегчения был ему ответом. Они торопливо шли по следам Пастуха, надо было спешить. Стадо они настигли только к вечеру. Пастух торопился, гнал скот, почти не давая животным передохнуть, поесть, попить, он, сторожко, оглядывался по сторонам. Коровы и козы выглядели очень усталыми, загнанными. Телятки еле-еле шли, козлят и ягнят Пастух засунул в большой мешок и нес на спине.
Лад махнул спутникам, чтобы они приостановились, и достал сонный камень. Он начал усыплять Пастуха, тот замедлил шаги, потом споткнулся несколько раз, остановился и, опустившись на колени, начал заваливаться на бок. Коровы и козы торопливо стали хватать траву, телята сразу легли, козлята и ягнята вывалились из мешка. Спутники Лада быстро подбежали к ним, вытащили из мешка тех козлят, которые остались в мешке, они почти задохнулись, пришлось им оказывать помощь: словно искусственное дыхание делать. Сот и Гур чуть не плакали, откачивая козлят. Затем они бросились на поиски ближайшего водопоя. К счастью немного в стороне было озеро с прекрасной, чистой водой. Сот и Гур осторожно направили скот туда. Сразу гнать животных назад было безумием, так как животные были очень усталыми, голодными, обессиленными. Сот, Гур и Марис подоили всех коров, коз, наши герои напились молока. Решено было, что они будут дежурить по очереди. Лад же продолжал тихонько дуть в свой сонный камешек над Пастухом. Он учил его, что пасти коров и коз – это значит кормить и поить их, следить, чтобы доверенная скотина была здоровой, веселой, сытой, своевременно отдавалась хозяевам для дойки и обихода.
На всякий случай, чтобы все хорошо улеглось в голове Пастуха, он его тоже усыпил на 4 года. Оставив стадо на Сота и Гура, Лад вместе с Марисом взяли Пастуха и понесли к горе. Хорошо, что с Ладом теперь был Марис, он указал самую короткую дорогу до той единственной в этом мире горе, которая стояла посередине, и видна была из всех краев этого мира. Прошло двое суток, и они были уже у подножия горы. Лад увидел свою метку над склоном горы и стал искать рядом еще одну пещеру. Лад, занятый поисками, не сразу понял, что Марис притих и испуганно оглядывается. Юноша боялся отойти от Лада даже на шаг. Когда Лад нашел подходящую пещеру и занес туда Пастуха, то он послал Мариса за ветками, чтобы Пастух не лежал на голом камне скалы, но Марис отрицательно покачал головой, тогда Лад, решив, что Марис устал, пошел за ветками сам, но Марис от него не отставал. Лад набрал веток, Марис тоже, они вместе занесли их в пещеру. Уложив Пастуха, Лад еще час тихонько свистел ему в сонный камень о необходимости жалеть животных и их хозяев и о том, что золотой змей – волшебное существо, которое надо слушать беспрекословно. Потом Лад и Марис засадили вход в пещеру кустарником, и Лад взлетел, чтобы сделать метку над пещерой.
Вдруг раздался крик ужаса. Лад успел черкнуть лишь одну палочку из метки, стал быстро спускаться вниз. Он увидел, как связанного Мариса какое-то существо тащит в сторону от пещеры. Лад спланировал прямо на Мариса, подхватил его и взлетел. Существо отпустило веревку и бегом бросилось в кусты. Лад подхватил сонный камень и начал дуть в него, внушая существу добро. Однако тот завопил:
«Нет, нет. Не верю!» Он бросился бежать прочь. Лад удивленно проследил за ним и уже не отпуская, Мариса, стал набирать высоту, затем полетел прочь от скалы. Он летел весь остаток дня и ночь, практически до следующего рассвета. Лишь, когда рассвело, он, увидев широкую дорогу и луг, осторожно опустился на нее. Марис лежал неподвижно, едва-едва дыша.
Лад развернул веревку, растер Марису тело, принес ему воды, только тогда Марис пришел в себя. Он удивленно огляделся:
«Я помню лишь, как он мгновенно обмотал меня веревкой и потащил с собой, а потом я несколько раз приходил в себя. я чувствовал на себе эти путы и то, что меня куда-то несут, а надо мной хлопанье крыльев. Я думал уже, что погибну. Когда ты меня у них отбил»?
«Сразу же, как ты закричал. Я уже встречал это странное существо. Когда я прошлый раз подходил к скале, он попытался меня сжечь. Тогда он не смог причинить мне вреда, меня защитило волшебство, но в этот раз я не мог оставаться там, в пределах места, где он может причинить вред, ведь со мной теперь ты. Я решил, что будет проще, если я, перелечу этот лес, он не сможет нас догнать без тропинок, так я тебя уберегу». Лад нежно погладил по голове Мариса.
«А теперь, когда ты в безопасности, я должен отдохнуть, я слишком устал. Надеюсь, с тобой ничего плохого не случится». Лад окаменел и уснул. Проснулся Лад оттого, что шел дождь. Капли съезжали по его лбу, накапливались во впадинах его глаз и стекали по носу. Что-то лежало на нем легкое и не очень плотное. Лад осторожно открыл глаза: он был укрыт большими пористыми листьями тропического дерева, у его бока на мягкой подстилке укрытый такими же пористыми листьями, спал Марис. Чувство сердечной привязанности тронуло душу Лада. Он посмотрел из укрытия наружу. Была ночь. Возле его носа лежало несколько гроздей бананов. Ладу захотелось обнять своего друга – человека, но он понимал, что своей огромной лапой, еще хранившей тяжесть камня, он запросто раздавит юношу. Лад взял свой сонный камень и пожелал своему другу чудесных, ярких снов, где они были бы самыми верными друзьями. Лад уже собирался опять лечь уснуть, как снаружи послышались шаги. Какое-то большое существо, похожее на великана, подошло поближе к Ладу и Марису, и Лад услышал довольный смех. Великан подхватил Мариса на руки и хотел было бежать, но Лад подул в сонный камень и усыпил его на всю ночь. Он постарался внушить великану, что золотой змей – то высшее существо, которого надо слушать. Ладу не нравилось внушать всем, что он высшее существо, он использовал это внушение только по совету Арина и только тогда, когда имел дело с великанами, которые своей деятельностью мучили людей. Лад уже чуть не лег спать дальше, но потом на всякий случай просвистел в камень, что ни золотого змея, ни спутника его трогать нельзя никому, и лишь потом сомкнул глаза.
Утром Лад проснулся раньше всех и осторожно поднял Мариса. Юноша был очень рад оказаться полезным другу, он предложил поесть бананов. Лад с благодарностью согласился, потом он рассказал Марису, что ночью к ним пришел посетитель, которому зачем-то понадобился Марис. Юноша осторожно подошел к великану, стянул с него закрывавшие его листья и, увидев белый халат, резко отпрыгнул и прижался к Ладу: «Это Доктор».
Лад уже знал по Охотнику и Пастуху, что так по роду деятельности называют жители этого мира волшебных существ, с которыми им приходится сосуществовать, но все-таки спросил: «Кто такой Доктор, что он делает»?
«У него есть свой дом, который когда-то был больницей. Когда его пациенты погибают или же чудом уходят от него, и его больница становится пуста, тогда он идет на поиски людей, ловит их и уносит в свой госпиталь. Кормить он их не кормит, но зато поит их всяческими лекарствами, делает им различные массажи и вправляет кости так, что люди остаются калеками. По окончании курса лечения он иногда отпускает больных, но чаще находит у них все новые и новые болезни. Редко кому удается уйти из его госпиталя. Умирающих он уносит из госпиталя еще живыми и оставляет у околицы деревни, из которой он забрал человека для своего лечения. Крестьяне не любят, когда Доктор появляется в их деревне. Он, отдав умирающего человека, пытается схватить здорового для своего лечения. Поэтому Доктора просят относить больных на перекресток дорог, где их забирают родные».
Марис нерешительно посмотрел на Лада и предложил:
«Можешь ли ты помочь жителям окрестных деревень? Усыпить доктора года на четыре? Мы спрячем его в скале, а люди вздохнут спокойно». Он подошел к Доктору и вгляделся в его лицо, затем удивленно добавил:
«А ведь совсем не злое лицо. Может, он на самом деле думал, что делает людям добро»?
Лад мягко провел лапой по волосам Доктора:
«И не только он, но и Охотник, и Пастух тоже думали, что делают только доброе. Мало того эти волшебные существа были созданы волшебником, который был убежден, что делает людям очень хорошую, добрую услугу».
Марис удивленно спросил:
«Но как можно такое существо считать добрым»?
«Подумай», - ответил Лад,- «в жизни бывают всякие ситуации».
Марис подошел к Доктору поближе и долго внимательно вглядывался в его лицо, потом он подошел к Ладу и уже не так напористо спросил:
«Но ведь сейчас у него не получается делать добро. Давай все-таки отнесем его к скале».
«А ты не боишься опять попасть в лапы того существа, которое тебя тогда схватило»?
«Это не существо, это сумасшедший волшебник. Это он наделал этих нелепых гигантов. Он бы и еще делал, да говорят, волшебная книга ему больше не подчиняется, а на память он помнит только простые заклинания: как порчу напустить да как дождь вызвать».
«И что, вызывает»?
«Вызывал несколько раз, потом мужики постановили по очереди из каждой деревни носить ему еду, чтобы больше не вызывал непогоду, а то порядка нет. У нас и без него каждую неделю дождь идет. Это еще старинное волшебство действует. А когда он начинает вмешиваться, порядок кончается: то жара с сушью долго стоят, а то дожди заливать начинают. Он все опыты всякие ставит, мы к скале по одному не ходим, боимся, а он то ругается, то молится кому-то, то плачет да страшно так, может, он еще кого-то уже создал, с ним и разговаривает. Крестьяне даже видели его новых великанов, хорошо, что они у него теперь не получаются долговечными. Страшилищ видели люди в лесу таких жутких, что увидевшие их крестьяне спокойно спать долго потом не могли».
«А эти чудища безвредные или тоже могут что-нибудь плохое сделать, как Пастух или как Доктор»?
«Когда люди приходили вдвоем-втроем, то не трогали их, а одному идти так страшно, что никто и не ходил. Мы не испытывали судьбу. Но вот меня же схватил», - Марис как бы в доказательство, своих слов потряс веревкой.
Лад кивнул:
«Я за Пастуха беспокоюсь, чтобы этот волшебник ничего плохого с ним не сделал».
Марис пожал плечами:
«А что с ним можно сделать, он же спит? Волшебник, хоть и безумный, а дело своих рук ломать не будет. Наверное, с пастухом ничего не должно случиться. Стурин только может попробовать усовершенствовать его, но не сможет, заклинания-то он не помнит. Говорят, сначала добрый был, помогал всем, потом он портрет нашел, стал странным, словно и не был потомственным волшебником, с пути сбился, злой стал, всех неблагодарными называет и ворчит».
«Пожалуй ты прав», – Лад указал на Доктора, - «его надо унести к его товарищам по волшебным деяниям».
Марис внимательно следил, как Лад поднес ко рту камешек сонный. За это время сонный камешек все увеличивался и уже стал походить на дудочку. Лад начал дуть, и Марис с восторгом закружился:
«Мне так нравится твоя музыка, я чувствую, что душа моя начинает ей подпевать, она взлетает и радуется. Я так счастлив, как никогда в жизни»!- Марис слегка прикоснулся к дудочке:
«Она как-то странно появляется и исчезает. Ты как-то вызываешь ее»?
Лад не стал объяснять. Что она всегда висит у него на шее, он успел полюбить Мариса, но баловство с волшебными предметами может привести к страшным последствиям, поэтому Марис должен был сначала повзрослеть душой, прежде чем прикасаться к волшебству. Иначе недолго превратиться в безумного волшебника.
«Она всегда у меня, когда это мне нужно», - Лад передохнул и продолжил играть чудную мелодию. Он усыплял Доктора на четыре года, он внушал ему, что золотой змей - это существо, которое надо беспрекословно слушать, и еще он учил доктора быть бережным с пациентами, не навязывать своих услуг.
Потом они с Марисом стали искать дорогу к скале, а, найдя тропинку, уже вдвоем понесли волшебное существо к скале. По дороге Лад интересовался, где там, в скале живет безумный волшебник, но Марис знал только, что жилище волшебника находится глубоко внутри скалы, а про вход же никто не знает, так как волшебник строго охраняет неприкосновенность своего жилища. Они водворили в пещеру уже третье волшебное существо. Наступал вечер, и Лад предложил Марису остаться на ночь в пещере. Марис разрывался между любовью и верой в Лада и глубинным, с детства вросшим в него страхом перед обитателем скалы. Лад осторожно стал наигрывать на дудочке, и Марис остался. Они натаскали дров, разожгли в пещере небольшой костер, и Марис сам не заметил, как задремал в ногах Доктора прямо под звуки дудочки.
Лад решил не ложиться, ведь рядом бродит сумасшедший волшебник, за себя Лад не боялся, но он уговорил этого юношу остаться на ночь возле скалы, он нес ответственность, за это свое настойчивое предложение, за судьбу Мариса. Сам Лад хотел увидеть своими глазами того человека, которого называли сумасшедшим волшебником. Вдруг подул ветер, костер заплясал, заметался и успокоился, затем еще раз. В пещеру вошел человек по темной и сухой коже лица, которого было очень трудно определить его возраст, ясно было лишь, что он очень стар. Одет он был в темный со звездами халат, на ногах были изношенные сапоги, а на голове была четырехугольная шапочка. Войдя в пещеру, он остановился. Лад, молча поднялся, поклонился и выжидающе смотрел на гостя.
Гость смотрел на него повелительным взглядом: «Я – хозяин горы – великий волшебник Стурин».
«Я – золотой змей – Лад,»- ответил змей, на время, выпустив изо рта дудочку.
Стурин сделал быстрое движение, чтобы поймать дудочку, но он ее уже не видел, так же, как не видели ее и крестьяне. Затем он опять принял важный вид и произнес:
«Мне не нравится, что ты сюда пришел и приходишь снова. Зачем ты приносишь их сюда»?- он указал на Доктора.
«Прости меня»,- ответил Лад,- «сначала я просто искал для них укромное место, чтобы они могли спокойно спать все то время, которое предназначено им для сна. А теперь мне сказали, что здесь живешь ты, и я специально остался здесь, чтобы поговорить с тобой. Мне кажется, будет справедливо, если я их принесу сюда. Здесь их не будут беспокоить ни люди, ни животные. А ты заодним посмотришь, что в них придумано не так. Почему они приносят людям лишь страдания, а не облегчение. Разве я не прав?»
«Нет, ты не прав. Я их сделал добрыми и хорошими существами: Охотника я сделал, когда на страну напали дикие волки, он там долго жил, на краю нашего мира. Пастуха я создал по их же просьбам, так как им было трудно одновременно управляться дома с хозяйством, в лугах со скотиной, да еще в поле на пашне. Они хотели немного разогнуть спину, и я создал им Пастуха. Когда началась страшная эпидемия и появилась опасность, что врачи - люди будут заболевать и умирать вместе с больными, я создал Доктора. Тогда ни один из них не жаловался, что я плохое им делаю, а теперь они просто неблагодарные твари. Мои волшебные существа – идеальны, а эти людишки просто не хотят научиться понимать их. Золотой змей, ты сам волшебное существо, почему ты встал на их защиту? Что же неси сюда моих детей, я буду оплакивать их, но, тебе лучше уйти из моего мира, пока я еще не окончательно разгневался, тебя здесь ждет погибель. Великий волшебник не желает делить свой мир с кем бы то ни было»
Лад удивленно посмотрел на волшебника:
«Зачем ты так?»
«Я не желаю тебя слышать! Ты не смутишь моего покоя. Ты уйдешь, когда я перестану тебя терпеть»,- стараясь иметь величественный вид, Стурин прошел к выходу из пещеры. Лад снова взял дудочку и продолжил играть. Вдруг, у самого выхода Стурин обернулся, глаза его засверкали, и он бешено завизжал: «Твоя дудка не превратит меня в твоего раба, мои уши заткнуты! Понял»?
Лад продолжал играть. Гневно взметнулся звездный халат и пропал. Наступало утро.
Марис открыл глаза с первым лучом солнца. Он быстро вскочил и осторожно растерянно оглянулся:
«Где мы»?
«В пещере в скале», - Лад уже опять выпустил изо рта чудную дудочку. И она исчезла.
«Я все проспал»?- в голосе Мариса слышалось растерянное удивление.
«А ничего и не было. Не было никаких жутких существ, не было грома и молнии. Просто приходил человек, обиженный на весь ваш мир, и воображающий себя вашим властелином. Он стар, вид его и все поведение вызывают грусть, ибо гордыня его безмерна, а он не способен осознать свое назначение в этом мире. Может получиться так, что он так и не выполнит то, для чего его душа пришла в этот мир. Что он ответит Богу, когда явится к нему за дальнейшей судьбой»?
«Я что-то не понимаю твоих слов. Ты хочешь сказать, что у каждого из нас есть особое назначение, которое мы должны выполнять»?
«Конечно, у твоих соседей было назначение стать хорошими крестьянами, беречь и любить животных, доверенных им Богом. Беречь и обихаживать пашню. А ты все время чувствовал какую-то тоску по другой жизни, хотя ты тоже старался быть хорошим крестьянином. Видимо тебе было суждено, дождаться меня и мне помочь».
«Но я ведь мог и не пойти с тобой. Кто бы тогда тебе помогал»?
«Ты серьезно мог не пойти? Ты вспомни, как ты умолял меня взять тебя с собой, малыш. В поворотные моменты люди обычно чувствуют, куда поворачивает судьба. Только те, кто погряз в жадности, ненависти, гордыне, неприятии родителей, зависти, карьеризме могут не пойти по хорошо указанному пути. Бывает, правда, что путь, на который надо свернуть, очень тяжел, и не каждый решается ступить на него. Что ж тогда этому человеку через какое-то время судьба еще и еще раз предложит ступить на этот путь. А потом (если нет людей, в судьбе которых было бы запрограммировано сделать что-то подобное) человека через болезни, несчастья, угрозу гибели все равно направляют по заданному пути. Однако, если, свернув после первого призыва, он проходил свое предназначение сравнительно легко и быстро, то путь, принятый после сильного давления судьбы, приходится, чуть ли не проползать, преодолевая болезни, немощи, мучаясь раскаянием. Я вижу, ты понурился совсем. Пойдем, заложим вход в пещеру, и я отчеркну его. Я не хочу, чтобы Доктора разорвали дикие звери. Ему суждено спать около четырех лет».
Они спрятали пещеру Доктора, и Лад, взяв в лапы Мариса, взлетел. Они летели прочь от скалы, и не видели, как на уступ ее вышла фигура в звездном халате и гневно потрясала руками, стараясь вызвать молнии на летящего Лада. Однако Стурин сумел вызвать лишь скопление нескольких тучек над скалой и пару ударов молнии прямо рядом с его уступом. Разгневанный старик стал просто слать проклятия в след Ладу и Марису, но они проклятий не слышали, поэтому не испугались.
К вечеру они были уже достаточно далеко от скалы. Лад опустился на землю. Марис вскочил, разминая затекшие руки и ноги.
«Я так счастлив! Ты себе представить не можешь, каково это никогда не летать и вдруг лететь. Какие все поля и леса наши волшебно красивые. А небо наверху, оно кажется еще красивее, чем внизу. Как прекрасен наш мир, и как он все-таки мал! Нужно быть очень бережными к нему»,- в голосе Мариса пробились нотки глубокой нежности.
Ужин из фруктов и сон. Марис опять устроился на дереве, а Лад окаменел внизу. Когда Лад проснулся, солнце было уже довольно высоко. Он взглянул наверх, но не увидел там Мариса. Это не встревожило его, он помнил, что Марис, проснувшись раньше, мог пойти позаботиться о завтраке. Лад вышел из-под дерева, причем он дважды споткнулся об обломленные сучки, затем он увидел на земле большую связку бананов, на которую наступила чья-то огромная нога, и невдалеке лежали две расколовшиеся дыньки. Марис всегда старался найти дыньку для Лада. Лад осмотрел следы, но ничего не понял, он сходил к реке, умылся, походил по окрестностям, но Мариса нигде не было. Он в раздумье подошел к разбитым фруктам, и вдруг, словно молния высветилась в голове догадка:
«Мариса украл кто-то огромный».
Лад подхватил дыни, быстро поел и пошел по следу великана. Он то терял след, то опять находил. Лад знал, что если Марис попал к Железному Воину, то он, Лад, еще успеет отбить его, а если юноша попал к Кормильцу или к Поильцу, то возможно, что Марис уже подвергается смертельной опасности.
«Бедный мой друг, уже взрослый, но такой еще юный»,- Лад уже почти бежал. Если бы он знал, куда попал Марис, ему бы не надо было бежать по следу, он поднялся бы на крыло, но приходилось бежать. Неожиданно на его пути оказалась деревня. Раньше Лад не решился бы посреди дня заходить в деревню, но он так беспокоился за Мариса, что без предосторожности прошел через деревню. Правда, людей в деревне не было видно: то ли от своего великана
попрятались, то ли работать ушли. На пути ему попалась лишь какая-то женщина, уже в возрасте. Увидев, как по главной улице деревни бежит большой золотой змей, она пороняла ведра, вода вылилась, а она застыла на месте. Лад приостановился возле нее, поздоровался и спросил, какой великан здесь живет, и не видела ли она, как он нес к себе юношу. Женщина почему-то стала вежливо приседать, но оказалась достаточно сообразительной.
«Великан наш Тот Который Кормит. Через деревню он проходил часа два тому назад, нес юношу, который кричал и просил сообщить о нем Золотому Змею. Живет великан вон за теми двумя холмами. Господин сам увидит»,- она еще раз присела и уже не поднялась. От испуга ноги ее уже не держали. Лад искренне поблагодарил женщину и расправил крылья. Он заметил, что женщина потеряла сознание, но у него не было времени помогать ей, учитывая то, что именно его присутствие и привело женщину в столь плачевное состояние. Лад постарался скорее улететь искать Мариса.
Когда Нира очнулась и стала рассказывать селянам, как видела золотого змея, ей никто не поверил.
«Такого у нас просто не может быть»,- сказал старейшина и велел ее мужу лучше следить за женой, чтобы делом занималась, а не выдумывала, что попало. Муж на нее цыкнул. Она молча пошла домой, но ее грудь даже распирало, так хотелось всем рассказывать и рассказывать. Вечером она долго смотрела в сторону холмов, Но так ничего там и не увидела.
Когда Лад перелетел через второй холм, в низине он увидел небольшой навес. Под навесом стоял огромный стол, за столом сидел Марис. А перед столом стоял великан. Лад осторожно опустился примерно в ста шагах сзади великана, прислушался, под навесом молчали. Лад потихоньку подошел сзади к великану. Вынул волшебную дудочку и стал играть великану усыпальную. В такт мелодии великан начал слегка покачиваться, затем он закружился, сел и, будучи не в силах более удерживаться от сна, захрапел. Еще минут пятнадцать Лад играл над ним на дудочке, а потом бросился развязывать Мариса. Руки у Мариса были, естественно, свободны, но вот ноги и туловище были привязаны намертво. Лад растягивал узлы, но они не поддавались, Марис подал ему нож. Лад быстро управился и осторожно поставил Мариса на ноги:
«Идти ты сможешь? Он тебя не сильно запичкал?
Но Марис не слушал его, он обнял змея за шею и тихо - тихо шептал:
«Какое тебе спасибо, как хорошо, что ты у меня есть и что ты меня всему учишь. Я верил, что ты не бросишь меня, что спасешь, но я боялся, что он успеет закормить меня до колик в животе. Когда он схватил меня, я всеми мыслями стал просить тебя проснуться. Я начал было кричать, но он схватил пук грязной травы и заткнул мне рот. Тогда я стал молиться. Я молился всей душой, всеми мыслями. Я звал тебя или таких как ты. В какую-то минуту я потерял сознание, и вдруг увидел золотых змеев, они окликали меня:
«Марис, Марис, ты слышишь нас»?
Я ответил:
«Да, помогите мне, разбудите Лада».
Они ответили:
«Он тебе обязательно поможет, а ты, когда этот Кормилец усадит тебя за стол, нагнись низко над тарелкой, как бы тебе ни было это противно, и делай вид, что ешь его еду. Сам же потихоньку сбрасывай ее под стол, в то же время тихонько напевай ту усыпляющую мелодию, которую Лад играл для других великанов. Он вряд ли уснет, так как мелодию должна играть волшебная дудочка, но он немного осоловеет, будет не так внимателен и не заметит, как ты сбрасываешь под стол его угощение. Только не греби ложкой слишком быстро, чтобы он при смене блюд не заметил, что его еда под столом. Мы желаем тебе удачи»!
Я очнулся как раз, когда он занес меня в деревню. Я выдернул кляп и успел выкрикнуть просьбу, чтобы передали тебе, где я», - Марис осторожно погладил еще раз шею Лада, потом сел на стул, и губы его задрожали, он готов был заплакать. Лад не стал мешать ему выплакать из души ужас пережитого, такие эмоции надо выплакивать, а не отягощать ими душу, чтобы тело потом не отягощалось болезнями.
Лад подошел к Кормильцу. Он внимательно осмотрел его самого, кухонную утварь и подумал:
«Бедное несчастное волшебное существо. Тебя сделал человек с большими амбициями, мол, я вам дам кормильца, а вы ешьте и благодарите, прославляйте меня. Но гордыня затмила его разум, он не продумал до мелочей, как и из чего ты будешь готовить людям еду. В итоге из благодати ты превратился в проклятие для здешних жителей. Как только кто-то воображает, что он превзошел Бога, то его самое благое намерение превращается, как правило, в самое большое проклятие для окружающих. Однако прогресс не остановим, люди всегда будут выдумывать что-то новое, внедрять это в жизнь. Что же делать, чтобы их изобретения не стали для людей проклятием? Ведь бывают такие изобретения, что лучше бы их не было»?
Лад покачал головой: в розовом мире все было просто и понятно, а здесь… Он задумчиво достал дудочку и начал играть, усыпляя Кормильца на четыре года.
Потом Лад и Марис подняли Кормильца, уложили удобнее его и улеглись сами. Был уже поздний вечер, да и Марис еще не отошел от пережитого. Они решили, что дорогу к скале найдут завтра. Ночь они провели возле какой-то деревни.
Утром Лад и Марис позавтракали, и Марис пошел в деревню узнать, купить молока и разведать, где расположена тропинка, ведущая к скале. Когда он шел к деревне, то услышал предупреждающий свист и издалека увидел, как все жители торопливо прячутся по домам. Улица моментально опустела те, кто работал в поле, бегом спрятались в полевой избушке. Пастухи, бросив стада, бежали к своей пастушьей избушке. Марис зашел в деревню, походил вокруг всех домов, но не нашел ни одного плохо закрытого дома. Тогда он встал посреди улицы и начал кричать:
«Посмотрите на меня внимательно, жители деревни. Я - маленький обыкновенный человек, но я принес вам радостную весть: «Больше нет того, который кормит. Золотой змей победил его, и мы унесем его к скале, чтобы он там спал, а вы, наконец, сможете зажить свободно»!
Никто не ответил. Никто не вышел. Марис успел охрипнуть и расстроенный тихо пошел назад.
Лад, увидев его опечаленное лицо, слегка дунул ему в глаза:
«Не печалься, они слишком напуганы, обижены, злы. Пусть пройдет время, они научатся быть добрыми. Только добрые люди способны быть искренне благодарными и открытыми. Ваш мир называется миром доброго волшебства, а значит рано или поздно они вспомнят, как хорошо быть добрыми. А чтобы это произошло скорее надо нам с тобой усыпить всех мучителей - великанов. Наше дело не ждет, ведь каждый день они кого-то мучают».
Марис покачал головой:
«Тогда у нас в деревне нашлось все-таки три человека, которые пошли за тобой, пусть из любопытства, но пошли с нами, а здесь - ни одного».
«Не печалься, это естественно, ведь если бы ваших крестьян увидел Пастух, то он не тронул бы их, просто отогнал подальше. А здесь цена любопытству - жизнь. Вот они и боятся».
«Ты прав, ты очень прав. Золотой змей. Я хочу, чтобы, когда мы всех великанов соберем в скале, то мы прошли бы по всем деревням. В каждой деревне ты играл бы на дудочке, пока они не вспомнят, что значит быть счастливыми».
«Это очень хорошая идея, но, боюсь, что для этого нам может не хватить даже целой жизни».
Лад взлетел и сверху увидел, что недалеко, чуть сбоку от холма, на котором была построена кухня Кормильца. Лежит тропинка, которая, кажется, вела к скале.
Когда они уже подходили к скале, то увидели, что вся тропинка затянута паутиной, причем паутина была необычайно толстая и прочная. Марис, шедший сзади, оставил ношу и подошел к голове Лада.
«Такую паутину могут ткать только пауки из страны Ссор. Они там настолько друг друга ненавидят, что со временем превратились в пауков. У них в стране все оплетено паутиной, они ловят друг друга, наказывают всякого, кто осмеливается к ним проникнуть».
Лад удивленно посмотрел на Мариса:
«Разумные существа превратились в пауков, и пьют друг из друга соки»?
«А разве у людей так не бывает? Опутают человека долгами, моральными обязательствами. А когда он уже спеленат, то и тянут из него душу. Недаром же раньше говорили про человека нудящего, требующего, чтобы все было по его желанию «кровь пьет».
Лад пожал плечами:
«Я - эльф, мы так в нашем мире не делаем, но у людей подобное случается». Он внимательнее вгляделся в глаза Мариса: «Как ты то до этого догадался»?
«Говорят, до этого у нас был другой волшебник. Он был очень старенький, казалось, вот-вот рассыплется. Он мог очень много сделать, но старался не колдовать, он говорил, что колдовство и магия- это огромная сила, и что человеку, зачастую, не дано знать промысел Божий. Тот, кто пользуется магией, может нарушить Божественную линию судьбы и таким образом поломать жизнь целому миру. Он старался делать добро легкое как дуновение ветерка. Например, у старой женщины, дом которой находится далеко от родника, почти не кончалась в кадушках вода. Или у одиноких женщин, которых некому было поздравить с днем рождения, обязательно оказывались на праздник дома цветы. Наши животные были здоровы и веселы. А слепней и комаров он приучил пить росу и нектар цветов. Именно он когда-то давно возвел границу между нашим миром и миром Ссор. А еще он наколдовал вперед, чтобы, если кто-то захочет делать по-настоящему добро, то к нему бы стало приходить понимание, что делать можно, а что делать
нельзя. Я хочу сказать, что прежде, чем научиться волшебству, этот человек должен сначала научиться видеть те внутренние душевные нити, которые связывают человека с другими людьми, с Богом и с дьяволом».
«А как же ваш Стурин тогда получил доступ к волшебству»?
«Говорят, раньше он не был таким, был добрый, старался сделать что-то хорошее»…
Лад вдруг заметил чьи-то глаза, с вожделением глядевшие на него. Он оглянулся и увидел, что паутиной заплетен не только путь к горе, но и за спиной у них с Марисом путь тоже переплетен. Лад торопливо пошарил лапой по груди, неожиданно камень, взятый им на скале, раскололся, от камня отломился небольшой кусочек. Он взял руку Мариса и вложил в нее маленький осколок, затем приказал: «Думай об этом камне, как о живом благословении, и проси его помочь, бойся потерять его, он тебя всегда спасет».
Марис торопливо кивнул и зажал пальцами маленький осколок. На них уже летела петля паутины. Лад успел всунуть в рот свою дудочку, но тут же ему пришлось окаменеть. Его и Мариса скручивали – связывали люди – пауки.
Плотоядно усмехаясь, они ходили вокруг поверженных пленников и настороженно поглядывали друг на друга. Наконец самый большой и сильный попытался вонзить зубы в горло Мариса. Скрежет крошащихся зубов и дикий вой большого хищника заставили его товарищей сжаться в готовые убежать комочки. Жестом он подозвал к себе своих сподвижников и заставил каждого погрызть Лада или Мариса. Яростные проклятия полились из пастей пауков друг на друга. Разозленные, они накинулись один паук на другого паука и покусали, но полученные раны лишь чуть-чуть умерили пыл их ярости. Они бросились на Того, Который Кормит, но волшебное существо выскальзывало из их пастей совершенно невредимым. Наконец их гнев обернулся на волшебника того, кто привел их на эту охоту. Они бросились искать вход в главную пещеру, но Стурин своевременно задвинул камень, заменявший ему дверь. Однако пауки не собирались сдаваться. Один из пауков указал на верхнюю площадку, на которую выходил Стурин из своей пещеры указать паукам их будущую добычу. Они дружно начали оплетать сетью скалу, поднимаясь по паутине вверх все выше и выше, придвигаясь к площадке.
Марис тихонько окликнул Лада:
«Лад, ты жив? Нам можно шевелиться»?
Лад тихонько ответил:
«Ты лучше сильно не шевелись и береги свой камень – талисман, а я потихоньку поиграю им – попытаюсь спасти Стурина».
Нежная мелодия постепенно наполнила лес. Пауки уже не так быстро плели паутину, в их движениях исчезла быстрота разгневанного существа. В это время, не смотря на смертельную опасность, Стурин выскочил на площадку и закричал, указывая на Лада:
«Дудку, дудку у него отнимите, он своей музыкой зачаровывает вас»!
Самый большой паук был ближе всех к площадке, он сделал рывок и с расстояния метнул на Стурина паутинную петлю. Петля захлестнула, затянула волшебника. Паук дергал петлю, и вскоре она сорвала Стурина с площадки, он беспомощно повис, извиваясь, ругаясь и брызгая слюной. Паук смотрел на него с каким-то удивлением, любопытством. Он подтягивал Стурина все ближе и ближе, притянув его к себе, паук обкрутил волшебника петлями паутины. Казалось еще чуть-чуть, и он вонзит в него свои зубы. Но, повинуясь просьбе дудочки, он прикрепил петлю к скале, и с товарищами спустился к Ладу. Они освободили от паутины путников, и низко поклонившись, старший паук вдруг заговорил:
«Золотой змей. Стурин пригласил нас, помочь ему справится я Золотым змеем. Он дал нам живой воды из своего родника, и мы смогли быть в вашем мире какое-то время. Мы настолько приспособились жить там, где Господь почти не дает своего света любви, что здесь в вашем мире мы сгораем заживо, хотя мне очень бы хотелось пожить в любви. Вы себе не представляете, что бывает, когда Господь гневается на какой-то мир и перестает ему улыбаться. Сколько в этом мире взрастает злобного, гнусного, яростного. Мы уходим в свой проклятый Богом мир. Я прошу тебя. Когда мы будем уходить, играй мелодию любви и счастья, я хочу ее помнить».
Лад согласно кивнул. Пауки пошли вперед, а Лад и Марис шли следом. Прекрасная мелодия лилась и наполняла весь лес. Слетались птички, сбегались звери, они шли сбоку, сзади, рядом, прыгали по веткам. Это была удивительная процессия: рядом шли лев и косуля, леопард и зебра. У Мариса текли слезы. И светло было на душе.
Наконец показалась серая пелена. Люди-пауки обернулись, еще несколько минут постояли, прислушиваясь к мелодии, и исчезли в сером тумане. Лад еще несколько минут играл им вслед, а затем он повернулся и пошел назад. Но вскоре он увидел, как леопард лег поперек дороги. Лад удивленно остановился и огляделся: справа и слева на ветках были всякие птицы и на земле были
различные животные. Птички на ветках пытались передразнить мелодию, которую играл Лад. Несколько секунд Лад стоял в нерешительности, но затем он словно услышал голос Олеона:
«Да сыграй же ты им, мы только что упорядочили мысли животных и птиц этого мира. Пусть они послушают мелодию, они превратятся в твоих верных помощников в этом мире.
Лад согласно поднес к губам дудочку. С первыми же звуками леопард поднялся и уступил дорогу. Они шли медленно. Вдруг Лад вспомнил о Стурине: он же висит закрученный в паутине, ему наверняка грозит смертельная опасность. Лад резко ускорил шаг, в его музыке появились нотки нетерпения, но животные продолжали идти рядом, глядя на него с всеобъемлющей любовью. Лишь, когда они добрались до скалы, животные скрылись в чаще леса. Уже наступало утро, но наши герои не чувствовали усталости. Лад велел Марису посмотреть, в каком состоянии находится Кормилец, а сам взлетел и отрезал от скалы паутину, на которой висел запеленатый Стурин. Он осторожно опустил Стурина на землю. Кормилец спокойно спал, и Лад с Марисом раскутали Стурина, Марис послушал его сердце. Оно едва-едва билось.
Лад хотел, было взяться за дудочку, но Марис напомнил:
«Он заткнул уши, чтобы не слышать твои мелодии. Давай я вытащу его беруши сначала».
Но Лад отрицательно покачал головой:
«Человек должен сам сделать выбор между злом и добром, если бы он не протестовал против наших мелодий, то мы могли бы попытаться, но насильное через «не желаю», добро не спасает. Давай лучше попробуем пока посмотреть, не найдется ли у него дома, какого лекарства, могущего ему помочь».
Они уложили Стурина поудобней, и Лад, подхватив Мариса, взлетел к площадке. Они прошли внутрь скалы и на секунду остановились: в скале было темно. Когда их глаза привыкли к сумраку, они пошли глубже и глубже. Всюду было пыльно, висела паутина. Они сошли вниз и огляделись. В переднем углу висел большой портрет красивой женщины. Лад долго вглядывался в ее лицо и вдруг, словно ощутил дуновение от знакомых очертаний лица: «Стана».
Губы на портрете злобно изогнулись:
«Где мой возлюбленный раб? Или это теперь будешь ты»?- в глазах портрета были властность и ненависть.
Лад слегка отступил от портрета:
«Нет, это не я. Просто я знаю тебя, Стана, и знаю, что тебе той, которая живет в мире мыслей очень и очень тяжело быть злобной».
Лад с грустной жалостностью смотрел на портрет. Когда он отошел от портрета на пару шагов, изображение перестало шевелиться.
Марис с удивлением смотрел на Лада:
«Ты знаешь ее? Расскажешь, как ты узнал о ней, где ты мог ее видеть»?
Лад кивнул:
«Я расскажу потом, что будет нужно, пока давай посмотрим, что здесь есть еще».
Марис подошел к столу:
«Смотри, Лад, какая-то книга. Она открывается только на нескольких страницах, а под ней кровь».
Лад подошел, провел лапой по книге:
«Видимо это и есть волшебная книга Стурина. Видишь, теперь Стурин может читать всего лишь несколько страниц. Поэтому он и делать может лишь простые волшебства. Книга страдает, кровоточит из-за того, что Стурин старается насильно открыть неподдающиеся ему страницы, ее болезнь и страдание связаны с тем, что с ее помощью в этом мире был сделан отход от Божьей воли. Смотри на ее страницах буквы бледные и неровные». Лад провел лапами по книге: «Скажи мне, книга, если можно мне знать, что мне сделать с волшебными существами, которых создал Стурин»?
И вдруг заиграла чудесная музыка, книга раскрылась на середине, и Лад стал читать:
«Прочитай над каждым из них молитву о приобретении ими вечной жалости и любви в их действиях по отношению к людям, к животным. Пока же пусть они спят все четыре года. Но берегись, Стурин применит все меры, чтобы разрушить то, что ты делаешь, вплоть до убийства».
Лад низко поклонился и сказал:
«Благодарю тебя, книга». Легкий музыкальный звон раздался в ответ.
В это же время заскрипел отодвигавшийся входной камень. На пороге появился Стурин.
«Я все слышал»! - яростно закричал он, - «она играла музыку, вы посмели трогать мою книгу. Мою волшебную книгу»!- Стурин подскочил к столу и попытался схватить книгу со стола, но она не двигалась. Он дергал ее: «Я все равно ее одолею»!
От картины раздался довольный смешок:
«А ты сожги ее, Стурин! Вот и одолеешь».
Стурин упал на колени перед портретом:
«Не могу, моя госпожа. Я без нее не волшебник».
«Да ты и так не волшебник, дурак. Что же ты не гонишь их»?
«Вон отсюда»! – закричал Стурин, повернувшись к Марису.
Лад обратился к книге:
«Если хочешь, я возьму тебя с собой»,- он осторожно тронул книгу лапой, но она не сдвинулась с места, - «тогда до свидания».
Книга, казалось, шевельнула страницами. Марис и Лад вышли из пещеры. Лад осмотрелся и, взлетев, прочертил над входом в пещеру особый знак. Затем они пошли к тому, который кормит, нашли ему подходящую пещеру и поместили там Кормильца. Затем Лад с Марисом в лапах полетел опять в сторону деревень. Уже к позднему вечеру они смогли вернуться туда, где их схватили пауки. Лад опустил Мариса на землю, а сам взлетел к вершине пальмы. Там он набрал кокосов и слетел вниз. Марис вскрыл кокосы ножом, они хорошо поужинали и, окаменев, Лад уснул. А Марис залез на дерево, но он все никак не мог там умоститься. «Хотел бы я окаменевать, засыпая, чтобы никто не мог меня тронуть»,- слегка ворчливо подумал, он и тут же ветка под ним натужно треснула. В руках и ногах его появилась неподвижность. Марис быстро соскользнул на землю, подумал:
«Я окаменею на время моего сна». Окаменел и уснул. Утром Марис проснулся раньше Лада, он принес фруктов, приготовил стол и стал рассматривать чудесный камешек, который накануне дал ему Лад. Затем он пошел, набрал особой травы и сплел очень красивый маленький мешочек для камня, к нему красивую тесемочку и надел этот импровизированный медальон себе на шею. Вскоре проснулся Лад. Они позавтракали. Лад, посмотрев на Мариса, провел лапой по его шее и груди. Медальон исчез, он практически не ощущался и не был виден.
Марис грустно спросил Лада:
«Ты забрал у меня камень»?
«Нет, он по-прежнему у тебя, просто его никто не должен видеть и ощущать, даже если кто-то попытается погладить тебя по шее. Пойми, этот камень большая защита. Это не я тебе его решил дать, а он сам вырастил и отделил от себя кусочек для тебя. Береги его, никому не показывай, и ни перед кем не гордись им, чтобы не ввести людей в грех зависти. Пусть они думают, что это я научил тебя фокусу, как становиться каменным».
«Да, да, конечно»,- Марис радостно взглянул на Лада, - « а дудочка тоже всегда на шее у тебя висит»? Лукаво поглядел Марис на Лада.
Тот только покачал головой:
«Как ты быстро все соображаешь».
Шутя и вспоминая приключения предыдущего дня, они пошли по дороге.
«Кто эта женщина на портрете»?- спросил Марис.
«Она очень похожа на женщину, которая правила злом в океане мыслей. Она могла превращаться в различных животных, которых ей подсказывала ее злобная фантазия. Когда она превращалась в женщину, она становилась похожей на этот портрет. И ненавистью от нее веяло так же как от портрета», - Лад задумался.
«Вы победили ее»?- спросил Марис.
«Понимаешь, зло убить нельзя, можно попытаться убить его носителя. Но оно все равно остается в океане мыслей, надо трансформировать его в добро или хотя бы нейтрализовать».
«Вы ее нейтрализовали»?
«Я думал, что да».
«А теперь»?
«По-моему, надо нейтрализовать одновременно и то, что в океане мыслей, и этот портрет. Надо посоветоваться с моими друзьями».
«А кто твои друзья»?
«Такие же золотые змеи, как и я. Только они в океане мыслей. Оттуда они помогают мне, стараясь навести порядок в мыслях здешних обитателей. Вы – мир доброго волшебства, а мысли ваши полны ненависти и недоверия».
«Да»,- Марис опустил голову, - «мы были миром доброго волшебства, но потом наше небо перестало быть оранжевым. А деревья стали темно зелеными, с них исчезли светлые блики. Говорят, светлые блики когда-то были, но я не помню, на моей памяти, так как сейчас, было всегда».
Лад тихо сказал:
«Может, когда мы справимся с этими волшебными существами. И страх уйдет от людей. Тогда блики опять появятся. Не грусти. Марис. Людям вашего мира уже живется спокойнее, чем до того, как пришел к вам я. Верь, все делается к лучшему».
Они потихоньку обошли две деревни, стараясь не входить в них, чтобы не тревожить обитателей.
Когда же они были невдалеке от третьей деревни. Время подходило к обеду, и Марис предложил сходить в деревню за молоком на обед. Лад спрятался в лес, а Марис пошел в деревню, возвратился он с целым ведром молока и с грустным рассказом. По деревням ходит байка, что появился золотой змей, он забирает и проглатывает заживо всех волшебных существ. А когда
проглотит всех волшебных существ, то сам станет вместо них и скотину забирать для пастьбы, и людей лечить, и кормить до смерти, и всю живность истребит. Еще говорят, что золотой змей может околдовывать людей. Одного он уже точно околдовал, тот, как зверь стал, может убить всякого, на кого укажет ему золотой змей.
Лад оперся головой на хвост и развел верхними лапами:
«Воистину неистребима людская фантазия, а мысли могут ходить только по проторенным направлениям. Они настолько привыкли бояться, что готовы скорее выдумать себе страхи, чем пытаться научиться жить без страхов».
Марис с обидой посмотрел на Лада:
«Ты себе не представляешь, как наш народ ждал освобождения, как сочинял легенды о том, что придет великий волшебник и освободит всех от этих мучителей. Пришел ты. А они не желают видеть в тебе освободителя, они опять ищут чудищ», - Марис несколько минут сидел молча. Потом Лад напомнил ему, что молоко может скиснуть. Они поели, и Марис отнес ведро в деревню.
Позднее они шли по дороге, и Марис задал вопрос:
«Лад, ты так спокойно относишься к тому, что люди болтают про тебя всякие обидные небылицы. Неужели тебе не хочется бросить все, и пусть выпутываются сами»?
Лад улыбнулся:
«Я пришел сюда не для того, чтобы слушать, что они говорят, а помочь им. Неужели вы хорошее кому бы там ни было делаете только в ожидании похвалы. А если хвалить не будут, то и делать хорошее не будете? Представь себе, что тонет человек, его некто тянет ко дну. Если рядом появишься ты, то он может подумать, что это ты его топил, так как он напуган, захлебывается, его сознание помрачено опасностью, борьбой с неизвестным под водой. Но это ведь не повод бросать его на произвол рока и позволить его утопить. Когда он выйдет на берег, он может и поймет, что ты его спасал, а может и не понять, но ты-то перед своей совестью будешь знать, что ты спас человека в смертельной ситуации». Марис горько покачал головой.
Лад продолжил:
«Пойми, они сейчас как малые дети, они боятся всего. Ты же не будешь обижаться на ребенка, если ты его оттолкнул от огня, а он будет со злостью кричать на тебя или даже попытается ударить. Он еще просто не способен правильно все понять, когда он вырастет, он поймет, что его защищали».
Марис покачал головой:
«Мне кажется здесь не только это. Люди этой деревни ходили с продуктами к скале: подкормить волшебника. Мне кажется, это он наговаривает людям небылицы про тебя. Он даже обещал им справиться с тобой, если они будут носить ему более вкусные продукты».
Лад улыбнулся:
«Он чувствует, что скоро его могут перестать кормить. Пользуется моментом».
«Но ведь ты спас его, а он такое тебе делает».
«Он знает, что я не могу его убить, иначе я стану хуже, чем он. Подождем, ложь быстро распространяется, но рано или поздно всем будет видно, что это ложь».
Марис продолжал возмущаться, но вдруг притих, притих и Лад. Что-то грозное висело в воздухе.
Вдруг до них донеслось:
«Шире шаг, выше голову. Маршировать надо уметь, вы должны научиться ходить, обращаться с оружием и биться за прекрасную даму».
Лад и Марис осторожно поднялись на пригорок. Их глазам открылась жалкая картина: десять юношей почти мальчиков, исхудавших, шатавшихся от слабости, пытались маршировать. Неумолимый железный человек раздавал наиболее нерадивым оплеухи. Они падали, так и оставаясь лежать, тогда он копьем толкал упавшему мальчику в ребра, пока мученик не поднимался и не вставал в строй.
Марис тихо прошептал:
«Этим железным человеком нас пугают с малых лет. Если из рук Доктора люди, хоть с вывернутыми руками – ногами, но возвращаются, то Железный человек замучивает мальчиков до смерти. Он создал уже огромное «кладбище воинов». Он гордится им»!
Лад осторожно поднес к губам свою дудочку, что-то еще мешало ему на его цепочке. Лад осторожно начал вести мелодию о доброй отцовской любви, которая должна быть у командира к вверенным ему детям. Железный человек, услышав мелодию, резко обернулся. Он стоял, покачиваясь, а затем быстро пошел в сторону Лада.
Марис едва-едва успел превратиться в камень. Железо кинутого копья проскрежетало о бок Лада. Чем более нежную мелодию играл Лад, тем больше ускорял свои шаги Железный человек. Он уже вынимал меч. Подбежав к Ладу, он обрушил на него град сильнейших ударов. За звоном меча не стало слышно мелодии. Лад перестал играть. Он ждал, когда эта внезапно вспыхнувшая ярость пройдет.
Так и не отрубив золотому змею ни кончика хвоста, ни ногтя, разъяренный Железный человек вернулся к своим рекрутам и, яростно поглядывая на змея, продолжил муштру.
Марис осторожно подполз к Ладу:
«Может, наш волшебник ему как-то уши закрыл»?
Лад осторожно провел лапой по шее, хоть он и был каменный, но последствия ударов чувствовались. Он задел цепочку и обнаружил, что на ней висят две дудочки. Меньшую дудочку он отделил и подал Марису:
«Она выросла для тебя».
Марис взял дудочку, благоговейно поцеловал ее и предложил:
«Давай разойдемся и будем играть по очереди, а он будет бегать туда - сюда».
Лад спросил:
«А что это даст»?
«Не знаю, просто, может, если музыка не будет прерываться, она на него подействует», - Марис отошел подальше, спрятался на дереве и начал играть.
Железный человек прекратил свои экзекуции и побежал в ту сторону, откуда лились звуки. Когда он был уже недалеко от Мариса, заиграл Лад, а Марис перестал. Железный человек бросился к новому источнику музыки. Так он бегал из стороны в сторону. Ярость его все увеличивалась. В какой-то момент он, захлебываясь от злости, начал крушить мечом все ближние кусты. Марис не был столь выдержанным, как Лад, и заиграл:
«А еще больше разозлиться ты мог бы»? Ему надоело уговаривать железного человека уснуть, и он заиграл ему:
«Вставай, вставай, пора в поход»!
Неожиданно Железный человек прекратил рубить кусты, погладил ветку деревца, словно извинялся, упал и захрапел.
Лад, прекрасно понимавший, что играл Марис, сначала хотел указать тому на недопустимость играть волшебными предметами, однако, увидев результат, был очень удивлен. Марис слез со своего дерева, подошел к Ладу и сказал:
«Я подумал, что все наши добрые жесты Стурин воспринимал как величайшее зло и делал обязательно наоборот. Вот я и решил, а вдруг железный человек такой же, как Стурин».
«Тебе придется здесь сыграть ему, чтобы он не спал четыре года. Чтобы никогда не был добрым и не слушался золотого змея и Мариса, а слушался Стурина»,- Лад подмигнул Марису, - «только сядь от него чуть-чуть подальше, а вдруг он во сне перестанет воспринимать все наоборот. Как бы тогда тебе не случилось худо».
Марис согласно кивнул и снова полез на дерево. Когда он скрылся в ветвях, полилась не очень красивая, но нужная именно сейчас мелодия.
Лад подошел к юношам, которые выглядели столь слабыми, что казалось им уже не поднять меча. Они ощетинились своими копьями. Лад взлетел и вернулся к ближним плодовым деревьям, но на них не было плодов, они были оборваны юношами в те редкие минуты, когда железный монстр отходил от них. Лад отлетел подальше, набрал полные лапы плодов, и принесенная им снедь заполнила стол, сидя за которым, мальчики изредка отдыхали. Юноши смотрели настороженно. Лад сказал:
«Не ешьте все сразу, иначе вы можете погибнуть, и когда вернетесь домой к родным, начинайте питаться осторожно. Лучше всего начать с дыни и винограда. Возьмите с собой в дорогу еду, вы ведь не в силах сами лазить по деревьям». Он повернулся и пошел прочь. Они с удивлением глядели ему вслед.
«Он нас отпускает»?- спросил самый заморенный, из его ушей текла кровь. Он сел съел банан, кусочек дыни, прижал руку к животу и тихо сказал:
«Я не дойду». Он заплакал.
Ребята осторожно поели, разделили еду, чтобы взять с собой, но не решались уйти, бросив товарища. Наконец самый решительный из них подошел к Ладу:
«Золотой змей, мы слыхали, что ты очень сильный волшебник. Ты был добр к нам, и я осмеливаюсь просить тебя о помощи. Наш Луци сможет дойти до дома, ты можешь его вылечить»?
Лад подошел, посмотрел на Луци, сходив в лес, вернулся оттуда с большими листьями целебного растения, которыми обернули голову Луци. Затем Лад поинтересовался, далеко ли деревня, в которой жил Луци. Оказалось, что она рядом, Лад осторожно взял Луци в лапы и взлетел. Перелет через ближайший холм был скорым, золотой змей опустился прямо посредине улицы, держа Луци в лапах. Луци встал на свои слабые ноги двинул ногой, пытаясь шагнуть, обернулся и, заметив встревожено любящий взгляд Лада, обнял его за шею:
«Ты оказывается очень и очень хороший».- он поцеловал Лада и пошел к ближней калитке. Лад видел, как из дома выглянула женщина, как она бежала к Луци с материнской безоглядностью. Она обхватила Луци руками подобно птице, закрывая сына от кого бы то ни было. Ее взгляд остановился на Ладе, брови нахмурились. Лад взлетел и вернулся на холм.
Марис продолжал играть на дудочке, а юноши, словно завороженные, стояли невдалеке. Лад опустился на землю и заворчал на ребят:
«Ну-ка по домам живо, там матери, поди уж, все слезы по вам выплакали. Ребята неторопливо попрощались с Ладом и Марисом, поблагодарили их и направились вниз по дороге.
На ночь приятели устроились в помещении школы для молодых бойцов, созданной железным человеком, а утром они были разбужены громким разговором.
Восемь человек крестьян стояли и размышляли:
«А не попробовать ли нам его сжечь вместе с этим непонятным золотым змеем»?
Марис, услышав этот разговор, моментально вскочил и подошел поближе.
«Надо только этого привороженного от них отвести, а то живой же человек, его палить нельзя»,- сказал один крестьянин.
«А по-моему, надо их всех троих сжечь. Колдовство только через огонь можно остановить. А этот Марис, хоть с виду еще и человек, но тоже колдовскую музыку знает»,- возразил другой крестьянин.
«Вы что, они же хорошие, они нас спасли»,- ввязался молодой голос.
«Много вы молодые понимаете. Вон Железный человек тоже, говорят, хороший был, а теперь страх всеобщий стал. И Стурин был добрый когда-то, а теперь мы носим ему еду за то, чтобы он не колдовал. Все они добрые пока не обвыклись, а потом как начнут нрав показывать. Я Стурину верю, этот Золотой змей будет пострашнее всех этих вместе взятых волшебных существ. В огонь их. Всех троих в огонь»!- старый дед даже плевался от ярости.
Марис осторожно разбудил Лада. Лад, услышав, что говорят крестьяне, стал очень серьезным, подумав, он велел Марису: «Играй им страх, чтобы им так страшно стало, что все бы убежали».
Марис поднес уже дудочку к губам, когда Лад тихо добавил: «Простите нас, крестьяне, просто у меня нет времени убеждать вас, что любовь прекрасна».
Звуки дудочек были легки и едва-едва слышимы, но впечатление они произвели огромное. Крестьяне побросали все: кто сено, кто солому, кто дровишек подтаскивал, и бросились бежать прочь от этого места.
Лад и Марис взяли железного человека и понесли его к горе. Лад был очень опечален и почти не поддерживал разговора с Марисом. Только один раз, обращаясь видимо к своим мыслям, он сказал, глядя на Мариса:
«Не зря ли я тебя взял с собой»?
Марис стал активно убеждать Лада, что не зря. Лад же шел, думая о чем-то своем. К вечеру они устроили железного человека. Лад подхватил Мариса и, ни на минуту не задерживаясь у скалы, полетел вместе с ним прочь. Смеркалось. В душе Лада сомнений не было, лишь великая грусть поселилась в его сердце:
«Почему они стараются сделать мне зло? Если бы они просто обсуждали это по своим деревням, то рано или поздно это злопыхательство утихло бы. А они надумали воевать со мной. Им не нужно то доброе, что я им несу. Неужели Стурин прав, и не стоит стараться ради людей этого мира». Лад летел, механически взмахивая крыльями.
Вдруг в его голову проник зов Олеона:
«Лад, Лад, услышь меня, Лад. В океан мыслей вернулась Стана. Она пытается отнять у нас корону – лилию, но мы боремся. На крестьян не обижайся, это она им внушает злое».
Лад откликнулся:
«Олеон, я слышу тебя, здесь в скале находится портрет Станы, и он периодически оживает, в нем много злой силы. Видимо они подпитывают друг друга злобой. Оттого и Стурин, их волшебник ничего доброго сделать не может».
«Да, здесь есть взаимосвязь. Мы обратились опять к Униане, чтобы получить помощь высших сил в отношении Станы, но теперь, высшим существам придется и в мир доброго волшебства прилететь, посмотреть, что это за портрет и каково его предназначение. Берегись, Лад, зло просто так не сдается. Тебе еще придется призвать все свое мужество».
Лад согласно, утверждая для себя, кивнул. Он опустился на дорогу, поставил Мариса на ноги. Было уже совсем темно. Лад взял свою дудочку и стал играть на ней мелодии любви, доброты и дружелюбия. Он решил бороться с влиянием Станы на этот мир по-своему.
Пока Марис собрал поесть, Лад продолжал играть. Играл он самозабвенно, и всю свою любовь всю доброту и радушие вложил он в музыку. Кругом раздавался какой-то шелест, звуки шагов, но Лад не обращал внимания, Его любовь к этому миру такому несчастному, погруженному во зло и атакуемому злом, пела и плакала об этом мире в чудесной музыке. Поев, они с Марисом окаменели и уснули.
Утром он проснулся от громового рычания. Он осторожно приоткрыл глаза и увидел недалеко от своего носа грозно мечущийся хвост льва. Лад подумал о Марисе и, приподняв голову, огляделся. Марис лежал у него под боком. Вокруг них стояли 5 львов и грозно рычали на грудящихся невдалеке людей. На ветвях деревьев сидели обезьянки и злобно верещали, кидаясь в людей кокосами.
Предводителем у нападавших людей был Стурин. Однако, не смотря на все его понукания, люди не решались походить к такой странной обороне.
«Вот где нужен мой Охотник, вот где он бы пригодился! Вы капризничали, а теперь. Как мы уничтожим пришельца? Как»?- Стурин пытался толкать людей для наступления в спину, но желающих попасть льву в пасть не было.
Лад осторожно достал дудочку, Марис тоже шевельнулся, и, не сговариваясь, они заиграли любовь: любовь к миру, к земле, друг к другу, людей к зверям, зверей к людям. Отдельно для львов – благодарность и специально для людей укор. Марис осторожно оторвал дудочку от губ: «Пусть львы придержат Стурина здесь, а мы давай в пещеру слетаем и еще раз книгу посмотрим».
Лад, не прекращая играть, кивнул. Люди постепенно начали расходиться, они прятали от стыда глаза. Грозное рычание львов помогало людям решиться на бегство. Львы для придания ускорения слегка пробегали следом за уходящими людьми. Лад попросил львов продержать Стурина весь день в окружении, затем, получив их согласие, подхватил Мариса на руки и полетел в сторону скалы. Стурин, поняв, что его обманули, начал изрыгать такие проклятия, что даже у львов грива стояла дыбом, но Лад и Марис уже были на полпути к скале. Они быстро нашли вход в скалу, легко отодвинули камень, закрывавший вход в пещеру. И ступили внутрь.
Откуда-то из отверстия в высоком потолке лился белый свет, в углу стояло ложе, в стороне алтарь с портретом Станы и стол, а на столе – книга мудрости.
Лад подошел к книге, осторожно подул на нее, пыль слетела. Змей задумался, когда он летел сюда, в его голове роилось много вопросов, но теперь. Когда он подошел к Книге, многие вопросы показались ему мелкими:
«Да, ему трудно помогать людям этого мира. Но ведь никто и не обещал, что его потом будут носить на руках, да и не за этим он шел сюда, а так он справляется. Пакостит Стурин? Но ведь он с ним справляется, ему на помощь пришли животные этого мира, а это великое подспорье. Стана! Да, со Станой они тогда не смогли справиться одни, а сейчас она опять убивает свой родной мир доброго волшебства, не давая ему опомниться. Лад мысленно задал вопрос:
«Как быть со Станой»?
Еще даже мелодия в книге не начала играть, как раздался дикий хохот. Стана на портрете хохотала, она изгибалась в издевательской ироничной позе и хохотала. Заигравшая было, музыка умолкла, книга не открылась.
Лад подошел к портрету, на него повеяло торжествующей злобой. Он поднял голову и увидел, что она тянет руки и пальцы в направлении Лада. Вдруг ее руки стали расти, расти, они превратились уже в перепончатые лапы змея.
Лад слегка отступил на шаг, потом еще. Он следил за ее лапами, как завороженный. Вдруг раздалась музыка, грозная, повелительная – это открылась книга. В ней сияли слова: «Стана, твое место в портрете»! Лапы опали, укоротились. Жуткая женщина вернулась в свой прекрасный образ.
Лад поглядел на книгу и только тут он понял, что волшебная книга привязана к этому месту, потому что именно она держит Стану, творящую зло, в границах портрета. Лад низко поклонился
книге и обернулся к портрету. Он подумал:
«А если его сжечь».
Он заметил, как в глазах Станы мелькнула радость, и она стала, как будто бы плакать:
«Ах, не жги меня, а то я погибну!»
Но Лад уже понял, что жечь портрет Станы нельзя.
В это время подошел Марис. Он нес какой-то жезл, старинной работы узоры по всей длине палочки, а на набалдашнике фигура похожая на свастику. Он подошел к книге и спросил:
«Уважаемая волшебная книга, что это за жезл и почему он был так далеко спрятан»?
В зале воцарилось молчание, казалось, муха не пролетит, Стана стояла и пожирала глазами жезл.
Книга открылась:
«Это волшебный жезл великого волшебника. Им надо провести границу возле портрета, он уменьшит силу Станы, но скорее, Стурин идет. Не дайте Стане схватить жезл»!
Марис быстро подошел к портрету, и, увидев протянутую руку Станы. Очертил границу прямо по полу. Книга заиграла грозный марш. Стана завизжала подобно взбесившейся кошке. Марис подошел к книге. Он только подумал вопрос, а ответ уже был на ее страницах:
«Возьми жезл с собой, Стурин не должен его найти».
Они успели выйти из пещеры. Когда невдалеке раздался львиный рев, и Стурин слез с ближайшего дерева с палкой в руке, обороняясь от рычащих львов (Лад просил львов не убивать Стурина).
Стурин сторожко оглядел своих незваных гостей и бегом побежал в пещеру. Через минуту он выскочил, и гром проклятий, а также вполне реальная, вызванная им молния полетели вслед Ладу и Марису. Наши герои решили не лететь, но идти, при этом в благодарность львам за добрую службу они играли им прекрасную музыку, полную любви к окружающему миру, деревьям, цветам, небу, людям. Львы шли столь близко, что казалось, касались боками своих необычных спутников и слушали, слушали. Три льва были рядом. Но двух где-то не было, Лад сначала подумал, что они просто ушли по своим делам, но вскоре он увидел их обоих. Один лежал с перебитой лапой, а у второго была огромная угрожающая опухоль над глазом.
Лад сказал Марису:
«Ты лечи лапу, а я займусь головой».
«Как это»?- не понял Марис.
«Ты играй этому льву и смотри на его перебитую лапу, желай ей выздоровления. Понял»?
Марис привык не задавать лишних вопросов. Мелодия из его дудочки полилась добрая и жалостливая. Лад же занялся головой другого льва. Через два часа усталые Марис и Лад могли полюбоваться результатом своей работы. Львы выглядели так, словно им и не пришлось воевать со Стурином.
Лад спросил Мариса:
«Как ты думаешь, они голодные? Ведь они с нами уже более суток. Их надо как-то отправить поесть. Но как? Вечерело. Марис и Лад нашли дыни, виноград, поели и окаменели. Лад видел, что двое львов куда-то убежали, но вскоре они принесли целую зебру, началось пиршество.
Марис тихонько произнес:
«И все-таки я их побаиваюсь».
Лад спросил:
«Ты жезл не потерял»?
Марис потрогал жезл:
«Нет. Он здесь. Мне кажется, что он и не потеряется. Говорят, что Стурин по всему дому старого волшебника искал этот жезл, но он ему в руки не давался. А мне вот доверился. Я обещаю, что никогда и никому не причиню вреда с его помощью». Марис стал серьезным, лицо его озарилось вдохновением:
«А когда появится настоящий волшебник, я передам ему этот жезл с великой радостью».
На ночь они опять окаменели, окаменел и жезл Мариса, поэтому даже если бы львы оставили свой пост, все равно Стурин не смог бы отнять жезл у Мариса.
Утро было светлым и добрым, солнце стояло уже достаточно высоко. Марис проснулся от удивительной тишины. Он открыл глаза: на дереве сидели мартышки и не произносили ни слова, львы лежали рядом на поляне, но тоже молчали. Марис осторожно встал, огляделся и хотел, было идти за фруктами для завтрака, но глаза его остановились на нескольких банановых листьях, на которых лежали гроздья бананов и огромные дыни. С дерева соскочила обезьяна, положила еще свежесорванный кокос и мигом запрыгнула на дерево. Вскоре поднял голову и Лад. Они поблагодарили зверей, позавтракали, а затем, играя прекрасные мелодии, они пошли вперед по дороге. Когда они подходили к первой на пути деревне, то Лад попросил зверей не входить в деревню, чтобы не напугать людей. Но звери – охранники сделали вид, что ничего не поняли из речи Лада, и нашим путешественникам пришлось обходить деревню. Однако и в полях никто не работал, никого даже не было видно, деревня стояла пустая. Лад обратился к друзьям – эльфам:
«Где жители деревни»?
Ответ был непонятным:
«Напуганные Стурином жители деревни ушли к скале. Решили будить Охотника, чтобы убил зверей – охранников, да и тебя с Марисом они хотят убить. Марису нужно определиться с волшебным жезлом. Стурин, даже воет из-за потери этого жезла, хотя тот ему в руки не давался. А Стана мечется подобно пантере в клетке. Очертив ее, вы ее сильно ослабили. Ее связь с книгой несомненна. Она и ненавидит ее, и рабски зависит от ее благополучия».
Лад спросил друзей – эльфов: «Можно ли увидеть на короне - лилии историю Станы»?
Олеон ответил, что история видна очень расплывчато. Понятно лишь, что Стана, видимо, родилась в мире доброго волшебства. Потом ее почему-то видим уже раздвоившейся: одна - среди людей мира доброго волшебства, а другая – королева океана мыслей мира доброго волшебства. Затем по какой-то причине ее заключают в портрет, причем заключает ее предыдущий волшебник. А Стурин, видимо, полностью подчинен ее воле. Он всячески пытается снять границу, которую поставил предыдущий волшебник, ограничивающую эту женщину на портрете; границу он всячески расширял, но порвать так и не смог. Мешает книга. Книга – источник того его могущества, которым он держит в подчинении людей этого мира. Однако книга ему показывает лишь простейшие волшебства, поэтому он уже не может по-настоящему управлять этим миром. В то же время не показывать ему волшебства книга не может, иначе, он не будет беречь ее. Стана же
хочет получить книгу в свои руки, она считает, что сможет освободиться, если получит книгу в свои руки.
Боясь потерять власть, Стурин не дает Стане книгу. Стурин без волшебства будет быстро забыт жителями, да и Стана не будет с ним церемониться. Он чувствует это, хотя и объяснения во взаимной любви у них периодически происходят. Стана хочет заполучить книгу, но не уничтожить. Возможно, на книгу наложено заклятие ее долгой молодости и жизни, но это не вполне понятно».
Лад переспросил: «Я не понял, как все-таки Стана связана с книгой. То вы говорите, что они зависят друг от друга, то вы говорите о том, что Стурин уничтожил бы книгу, но боится отпустить Стану, то, что жизнь Станы и книги взаимосвязаны и зависят друг от друга».
«Да, все запутано. Ведь так оно и есть в жизни: часто люди терпеть друг друга не могут, а посмотришь на более высоком уровне: их души связаны, и они на самом деле просто не смогут друг без друга», - Олеон посоветовал Ладу, - «послушай легенды людей этого мира, возможно, ты сможешь что-то понять. Мы контролируем мысли животных, несколько ограничили Стану мысленную, но мысли людей по-прежнему полны тьмы, злости, страха, ненависти. Будь осторожен».
Лад шел по дороге, и мысли его все крутились вокруг Станы. Неожиданно Марис вернул его в реальность:
«Смотри, Лад»! Он указывал рукой на ближайший холм. Очертания этой крепости были знакомы Ладу, он пригляделся, точно, он видел эту крепость, когда рассматривал корону – лилию. Здесь хозяйничает Хранитель дев.
Лад и Марис решили подойти к огромному змею, который сидел на своем посту. Казалось, он не замечал друзей, но, как только они ступили на предлежащее поле, то змей угрожающе зашевелился. Лад попросил охраняющих их зверей не вступать в бой. Он достал свою дудочку и начал играть мелодию доброты и великодушия по отношению к пленницам, что они гибнут и, что змей получается не хранитель, а мучитель дев, что нужно жалеть людей и слушать золотого змея.
Услышав наигрыш про золотого змея, хранитель поднялся, схватился лапами за голову, закружился, заметался и, схватив дубину, бросился прямо на Лада. От неожиданности Лад не сразу начал каменеть, казалось, гибель неминуема. Но Марис вдруг выхватил жезл и кинулся на защиту Лада. Как только жезл оказался направлен на большого змея, тот замер и начал уменьшаться. Он стал уже совсем маленьким, когда Лад окликнул Мариса: «Не уничтожай его, дай ему лучше любви, доброты, и пусть он станет послушен нам.
Марис спросил:
«Но как? Жезл делает все сам».
«Перемени в своей душе отношение к нему, пожалей его».
В глазах Мариса жестокость сменилась на доброту. Он жалостливо смотрел на Хранителя, тот перестал уменьшаться, выражение его физиономии смягчилось. Он обвился вокруг ближайшего камня и заплакал. Слезы его были крупными, большими, они обильно текли по носу, скулам, но не скатывались на землю, почему-то они высыхали прямо на подбородке. Хранитель дев наплакался и стал рассказывать:
«Стана была недовольна тем, как развивается, наш мир, и подталкивала Стурина, чтобы он сделал, хотя бы одно на все деревни учебное заведение, где девушек учили бы хорошим манерам. В угоду Стане Стурин создал меня и приставил к учебному заведению, чтобы я набирал и охранял девушек, чтобы я не допускал их ухода домой на все время, пока они учатся. Учительницей собиралась стать сама Стана. Сначала они наняли людей, чтобы ухаживать за девушками, и закупили продукты. Я был доверенный директор и смотритель, но водить девушек в скалу учиться у Станы, оказалось хлопотно. Стане эта учеба быстро надоела: девушки ее не очень слушали, и раза два даже откровенно посмеялись, мол, сама из границ портрета выйти не может, а берется их учить.
Тогда Стана приказала, как гвоздями мне в голову вбила:
«Пусть их учит голод, болезни, одиночество, а ты будешь наблюдать за всем этим, смотри, чтобы учились до смерти»! Так я и учил их мучениями, мне было так велено, я все выполнял по ее приказу».
Лад спросил: «У тебя много там взаперти девушек сидит сейчас»?
«Восемь»,
«Они еще живы»?
«Всего второй месяц голодуют, живы еще. Я же позволяю их родным приходить кидать им пищу, так что иная и год, и два живет, с ума некоторые даже сходят».
Лад тихонько шепнул Марису:
«Добавь ему доброты, он должен начать жалеть девушек пусть от всей души пожалеет».
Хранитель дев сердито молчал. Марис сосредоточился. Что-то изменилось в Хранителе:
«Что же я сижу-то. Их ведь родимых вывести надо, да к родным развести. Они же погибают здесь сердечные». Он вскочил и бросился бегом в крепость. Его облик все более напоминал человеческий. Вскоре на пороге показались худенькие бледные девушки. Они шли кто сам, кого поддерживали, а одну из них хранитель вынес на руках. Она, казалось, едва дышала:
«Эта с предыдущего раза уйти не смогла». Словно извиняясь, Хранитель положил ее на траву. Лад внимательно смотрел на девушку. Марис осторожно протянул жезл. Неожиданно она открыла глаза и попыталась схватить жезл. Ее лицо приобрело жуткий оскал. Марис отступил, но жезл не отводил. Он сам стал похож на величественную статую: сильный, красивый, бесстрастный. Девушка словно растворилась в воздухе. Ее не стало. Другие девушки смотрели на происходившее действо с удивлением и ужасом. Марис сам не ожидал, что так получится, и с недоумением посмотрел на жезл.
Вдруг Лад хлопнул себя по лбу:
«Я вспомнил, на кого она похожа! На Стану»!
Марис повернулся к девушкам и направил жезл на них. Девушки издали вздох ужаса, сгрудились в кучку, но не бежали. Такое стояние длилось около получаса, потом они все словно вышли из состояния гипноза. Марис спрятал жезл. Лад слетал за фруктами и накормил девушек перед дорогой, дал им фруктов с собой. Потом они с Марисом присели отдохнуть. Марис был очень усталым, с трудом переводил дыхание и гневно поглядывал на скалу.
Лад, видя, что Марис неспокоен, одернул его:
«Человек, владеющий волшебной силой не должен поддаваться эмоциям гнева, ненависти, зависти, злобы, жадности. В его сердце должна царить любовь к Богу и к окружающим его людям, зверям и предметам, как к своим братьям, которым отец по большому счету тоже Бог».
Лицо Мариса начало смягчаться:
«Я понимаю. И все же. Ведь Стана создала свой фантом. Он жил среди девушек. Они думали, что она такая же узница, как и они, делились с ней пищей, жалели ее. А она питалась их слезами их горем, использовала их жалость к себе. Она питалась их душами, понимаешь»?
Лад покачал головой:
«Я понимаю, но мое предназначение убрать этих великанов – чудовищ, которые уничтожали этот мир, этих людей. Что будем делать с Хранителем дев»?
«Пусть идет сейчас с нами. Найдем того, который поит, и после этого заложим всех в скалу»,- Марис немного помолчал.
«Лад, неужели ты уйдешь отсюда, когда мы их заложим в скалу. Ведь надо разобраться со Стурином, с этой женщиной на портрете – со Станой. Я знаю, что мне суждено с ними бороться, недаром мне был дан этот жезл. Но мне будет очень трудно без тебя».
Лад призадумался и, собравшись с мыслями, сказал:
«Понимаешь, мы пошли из своего мира в океан мысли, чтобы восстановить порядок в океане мыслей. Нам пришлось воевать с той частью Станы, которая была в Океане мыслей. Мы думали, что победили ее, но теперь я понимаю, что не зря жизнь привела меня в ваш мир. Я встретился опять со Станой, только в другой ее ипостаси, я понимаю, что победить ее не просто, надо найти ее корни, очистить их, только тогда можно будет понять, что нужно сделать, чтобы повернуть ее к добру».
Того, который поит, они нашли только на четвертый день. Оказывается, он жил невдалеке от того, который кормит, но, идя от скалы, Лад и Марис пропустили тот участок дороги, который вел к владениям Поильца. Все это время Хранитель дев шел за ними, как привязанный. Он заходил в деревни, чтобы узнать дорогу или купить молока. Но в деревнях почти никого не было. Люди прятались от пришельцев. Они сидели в запертых домах, и лишь по слегка колышущимся занавескам можно было понять, что в доме кто-то есть. Однажды, из леса вышли пятеро молодых людей, которые пришли поговорить с Золотым змеем. Расстроенный Лад целых два дня не играл на дудочке, львы оставили их. Возможно, молодые люди наблюдали за Ладом и Марисом раньше, но из-за присутствия охраны не могли подойти.
Итак, вечером третьего дня на противоположный край поляны, где сели ужинать Лад и Марис, вышли пятеро юношей. Они издалека подняли руки и показали, что у них нет оружия. Подойдя ближе, они крикнули:
«Мы с миром к тебе, золотой змей».
Лад поднялся и произнес:
«Проходите, будьте гостями за нашим столом».
Юноши сели, но кушать не стали, они лишь тихонько подталкивали друг друга, словно не решаясь начать разговор. Видя их нерешительность, Лад взял начало разговора на себя:
«Мне приятно, что жители мира доброго волшебства решились подойти ко мне. Будем знакомы: Я – Лад, золотой змей. А как зовут вас»?
Самый бойкий из них ответил:
«Я – Вася, а это Иван, Юрий, Сергей и Денис. Вы, наверное, не помните, но меня и Юрия вы освободили от железного человека. Сейчас мы немного оправились и, хотя мы еще слабы, мы не могли усидеть дома, когда я узнал, что Стурин готовит вам западню»…
«Что же он мне готовит»? – спросил Лад.
«Я не знаю, но только это что-то страшное, он собрал всех мужчин, чтобы они помогали ему. Люди думают, что ты убрал злых существ, чтобы самому весь наш мир погубить. Не ходите к горе. Он очень хитрый, он придумал, как убить вас».
«Но я же в трудные минуты становлюсь каменным».
«Он сказал, что камень тоже можно разрушить. Эти его слова передавали люди из одного дома в другой. Вы спасли нас, мы знаем, что вы хороший, добрый, и посланы нам судьбой на благо. Берегитесь. Мы очень просим вас, возьмите нас с собой. Мы хотим бороться на вашей стороне. Мы хотим жить в новом мире, где не будет ни Железного воина, ни калечащего Доктора, ни самого Стурина».
Лад немного подумал и кивнул. Утром они с помощью юношей быстро отыскали того, который поит.
Он поймал трех женщин и пытался напоить их отваром пихты. После выступления дудочек Лада и Мариса, он быстро уснул Счастливые, но измученные женщины, увидев золотого змея и его товарищей, пустились наутек. Когда Поилец был усыплен по-настоящему, Хранитель дев спросил, почему не усыпляют его, но Лад промолчал, что-то заставляло его торопиться с обезвреживанием волшебных существ. Он знал, что он неуязвим для Стурина, но противостояние все равно тревожило, было неприятным. Появились тяжелые предчувствия, что-то мучило его, томило. Олеон сообщил Ладу, что люди думают о какой-то яме для золотого змея.
В это же время в океане мыслей Стана со змеями – злыми мыслями приближалась к дворцу королевы океана мыслей, где держали оборону наши эльфы – змеи. Была и радостная весть: Униана уже добралась до мира доброго волшебства и попросила высшие силы, помочь остановить Стану и вмешаться в бытие мира доброго волшебства.
И все же Лад должен выполнять взятое на себя дело. На этот раз он не стал сам тащить усыпленное волшебное существо, а поручил эту работу Хранителю дев. Тот подхватил Поильца на спину и понес. Он шел впереди. Лад решил, что если на пути вырыта яма, то эти волшебные существа, с двойным весом провалятся, и таким образом обнаружат яму. Он знал, что волшебные существа не погибнут, так как их можно убит только специальными заклинаниями. Следом шли Лад с Марисом, а уж за ними шли пять юношей. Они сторожко оглядывались, стараясь увидеть западню. Если бы Лад вырос и жил в мире, где разумные существа воюют друг с другом, он бы знал, что такое ловчие ямы, но он не знал…
Земля разошлась под Ладом и Марисом мгновенно. Они провалились на дно ямы, где были не только поставлены острые колья, но там были разложены громадные горящие камни – угли. Лад упал сразу, и его тело оказалось пробито. Мариса Лад, падая, прижал к стене ямы так, что тому немного помяло грудь, руки его оказались прижатыми по бокам так, что он не мог пошевелиться. Огонь сжигал израненного Лада, а он не мог превратиться в камень, пока не освободится Марис. По краю ямы бегали юноши, но спуститься и помочь Ладу и Марису они не могли, яма была очень тесной и горячей. Она едва вмещала Мариса и Лада.
Появился Стурин. Он прошел к краю ямы и, злобно усмехаясь, крикнул Ладу в глаза:
«Ну, спас ты этих людишек? Помог им? Да они тебя, спасителя своего, на колья и помощничка твоего тоже в яму на огонь. Я - здесь хозяин был, есть и буду».
Лад молчал, он чувствовал, как уходят силы. Все стало ненужным, кроме одного: надо высвободить Мариса, чтобы он продолжал освобождение здешних людей от зла, юноша один будет бороться со Стурином, обуздывать Стану. Лад взглянул на небо:
«Господи, помоги освободить Мариса». Теряя от боли сознание, Лад кое-как повернулся, прижимаясь боком к противоположной от Мариса стенке, и лапой придержал освободившегося Мариса, чтобы тот не упал вниз на горящие угли. Уже покидая свое тело, Лад увидел, как золотые существа с неба протянули ему руки – лучи. Он легко вспорхнул, он опять был эльфом, только никто его не видел. Эльф вылетел из тела, но он столько времени был змеем, что дух Лада – змея продолжал выходить из его тела, эта часть души Лада начала покрывать весь мир доброго волшебства. Он входил в глаза, в сердце каждого человека. Люди вдруг поняли, что сотворили. Горе и стыд, стыд и горе пали на сердца тех, кто совсем недавно рыли яму.
Марис стоял на краю ямы и горько плакал. Однако он недаром столько времени был рядом с Ладом. Лишь только Стурин начал подкрадываться к нему, как Марис выхватил жезл и направил его в сторону Стурина:
«Схватить его»!
Стурин хотел было бежать, но не мог даже двинуться. Он почему-то стал маленьким. Сергей и Денис подошли к Стурину и крепко взяли его за запястья. Стурин, хныкая, начал опять угрожать, но кто его теперь боялся?
Громко и повелительно окликнул Марис стоявших в отдалении людей: «Вы совершили великое зло, вы травили золотого змея, делали ему гадости, гнусно истолковывали все его добрые дела. Теперь-то, когда вам наконец стало стыдно, залейте огонь, вытащите его тело из ямы. Он должен быть похоронен как наш спаситель, наш герой». Марис попросил Ивана и Юрия пойти с хранителем дев и уложить в какой-нибудь пещере Поильца.
Пока вытаскивали тело золотого змея, сделали ему пелены, и люди хотели положить его тело в скалу. Марис снял с шеи золотого змея волшебный камень и чудесный рожок. Марису не хотелось, чтобы золотой змей лежал в скале вместе с волшебными существами. Он ведь был спасителем, а они мучили его народ. Лада положил невдалеке от скалы, положили в землю. А потом Марис положил вместо надгробного камня волшебный камешек, который висел на шее Лада, сверху положил его рожок и немного отойдя, протянул жезл, направив его на этот камень. Камень начал увеличиваться, расти, расти, сохраняя нишу для тела Лада. Наконец он вырос размером с небольшую скалу. Рожок оказался вмурован в эту скалу, причем таким образом, что, когда дул ветер, то чудесная мелодия любви, прощения, смирения и доброты разливалась по всей округе. На скале проступил рисунок, но не змея, а эльфа: человечка с крылышками и удивительно добрым взглядом. Чем-то он был похож на золотого змея.
Стурин был заперт в деревне, в крепком доме с решетками вместо окон. Он пытался вызвать гром и молнии, но лишь легкие облачка собирались над домом, где он был заперт. Люди после гибели золотого змея словно опомнились и вышли из-под чужого влияния. Марис хотел бы посидеть у могилы Лада, послушать успокаивающую мелодию, понять, что Лад хочет ему этим сказать. Но оставалось еще пещера, оставалась Книга, и оставалась Стана. Марис взял с собой Васю, и они пошли к скале. По дороге Марис рассказал Васе, чтобы тот берегся, так как внутри пещеры есть портрет женщины, которая имеет магическую власть над людьми, не готовыми к сопротивлению злу. Поэтому Васе лучше на портрет не смотреть и к нему не приближаться.
Вася спросил:
«А она сильно страшная»?
«Если бы. Она наоборот очень красивая, ее глаза так и смотрят в душу,»- Марис вздохнул, - «Стурин очень любил ее и делал для нее все, что мог, из того, что она хотела».
Вася несколько минут шел молча:
«Слушай, а не про нее ли рассказывал мой дед легенду. Тихонько рассказывал на ушко. Говорил, что не все знают, от чего пошли несчастья в мире доброго волшебства. Но он помнит, что когда-то в мире доброго волшебства жил очень добрый и очень старый волшебник Гурино. Во время его правления доброе волшебство было разлито в самом воздухе мира доброго волшебства. Хозяйки желали друг другу здоровья, чтобы цвели цветы, радовал урожай, чтобы не вяла красота, здоровыми и послушными были дети. Мужчины желали друг другу крепких сыновей, прочных домов, благодарной спорой работы, а также удачной охоты и все это исполнялось. У Гурино было двое детей: мальчик, который должен был стать следующим волшебником, его назвали Гурани, и старшая дочь – Стана. Сначала они росли как все дети, не осознавая, что их отец занимается необычным делом. Только росли медленнее, чем другие дети, так уж у волшебников бывает. Жили они в деревне, а в скале просто была пещера, где иногда Гурино делал волшебные опыты. Возле этой скалы время о т времени Гурино собирал зверей, чтобы понять, что не ладится в мире зверей, и как наладить их отношения с миром людей. Уже тогда время от времени хозяйки желали друг другу не всегда умного добра: то пожелают, чтобы курица каждый день неслась, а это вредно для здоровья курицы, то чтобы прическа не распадалась целую неделю, попробуй ее потом расчеши, то чтобы талия была всегда тонкой, а ведь когда в животе у женщины растет ребенок тонкая талия к больному ребенку. Да и сохранение молодости тоже только на первый взгляд исключительно важно. Ведь каждый человек в свое время рождается, живет и носит тело, данное Господом, а потом, выполнив свое назначение, оставляет изношенное тело и идет к Господу отчитываться. А если пожелать только молодости, получается, когда молодость уйдет, у человека надо отнимать жизнь, чтобы он жил, лишь, будучи молодым. Он тогда не выполнит те деяния, которые предназначены ему судьбой для исполнения в старческом возрасте. Причем женщины мира доброго волшебства и в старости были по-своему привлекательны.… Когда Стана и Гурани подросли, то дочь была в обиде и в недоумении: почему волшебству будут учить только брата, но не ее. Однако отец уговорил ее не сердиться: так было принято всегда, и у всех волшебников рождался только один ребенок – сын, ему передавались все таинства. У женщины в жизни несколько иная задача, чем у мужчины, но Стана не прекращала стенать и плакать. Когда Гурино начал учить Гурани, Стана, видя, что по ее желанию не выходит, стала просить отца, чтобы он сделал ей вечную жизнь. Гурино отказывался:
«Ты не знаешь, что требуешь. Ведь тело твое будет стареть, разваливаться от ветхости, а ты не сможешь обменять его на новое, молодое, гибкое и крепкое. Ты не сможешь очистить свою память от тяжелых воспоминаний, не сможешь поправить характер. Это же не подарок, а проклятие – оставаться в одном и том же теле всю жизнь души. Ты думаешь, что не хочешь смерти, фактически, ты хочешь лишить себя непосредственного общения с Богом, которое душа получает, когда тело ее умирает, это общение облагораживает душу, дарит ей силу и любовь, без этого Божьего дара многие очень мудрые духи переживали падение. Стана, не проси, ты не понимаешь, чего просишь».
Но однажды Стана подошла к отцу и торжественным голосом потребовала:
«Отец, я дважды подходила к тебе с просьбами, и дважды ты отказывал мне. Я подхожу к тебе в третий раз. Коли ты меня не любишь и не хочешь ничему учить, то отправь половину меня в океан мыслей нашего мира, а вторую половину оставь здесь на земле. Даже если земная моя часть умрет, то мысленная останется».
Гурино слушал ее с глубокой грустью. Он знал, что от выполнения первых двух желаний дочери он еще может отказаться, но третье желание он обязан выполнить. Взял он свой жезл и провел им по телу Станы. Раздвоилась она, половина ее улетела мысленный мир, а половина осталась на земле в мире доброго волшебства. Вскоре Стана мысленная стала королевой океана мыслей. Она была хорошей королевой, мысли у людей были добрые, радостные. Гурино был рад, что с него была снята обязанность, следить за мыслями народа. И у Станы одновременно появилось достойное занятие. Вскоре Стане мысленной (второй) была подарена и корона – лилия. Земная Стана занималась хозяйством, домом и слыла мудрой и доброй девушкой. За ней многие юноши ухаживали, но замуж она не шла. Пришел срок, и Гурино умер. Шли годы, и земная Стана стала замечать, что юноши уже обходят ее стороной, они создают семьи с другими девушками, и этим счастливы. Станой начала овладевать зависть. Она завидовала чужой молодости, красоте, привлекательности, хотя старела она много медленней, чем обычные люди, но все-таки старела. Она стала злиться обижаться мечтать, как было бы хорошо забрать молодость у тех, кто моложе. Стана вторая, она была королевой в океане мыслей, начала забирать молодой свет из мыслей молодых девушек и женщин, передавая их своей земной части, так она питала молодостью душу первой Станы. В мире доброго волшебства постепенно стало исчезать из воздуха волшебство. Молодой задор и искрометная радость исчезли из жизни людей. Люди стали состаревать быстрее, чем раньше. Все чаще слышалось пока еще дружеское ворчание, реже стали слышаться пожелания добра, да и исполняться пожелания стали гораздо медленнее и не так полно, как раньше. Дикие звери отошли от людей и стали жить отдельной жизнью. А Стане первой уже для поддержания молодости стало мало мысленного молодого света. Через свое второе я она проникла в мысли брата и стала вызнавать тайны волшебства, но поскольку жезла у нее не было, сложные творения создавать она не могла, но сравнительно простыми волшебствами она овладела. Она научилась качать из окружающих ее существ молодую энергию. Вскоре пошел слух, что рядом с ней находиться тяжело, люди стали избегать ее. Стана, видя, что люди начали избегать ее, обозлилась еще больше. Они избегали ее, а ведь у них было то, что так нужно ей. Ее не заботило, что людям самим нужна их жизнь, их молодость. Но все-таки последний рубеж еще не был перейден, она еще старалась не отнимать у людей последнее. Гурани видел, что с сестрой творится что-то неладное, постепенно он стал понимать причину ее такого поведения. Тогда Гурани стал отдавать Стане остатки своей молодости, только чтобы она не мучила детей. Он закрыл свои мысли от Станы второй, и обратился к высшим силам за помощью. Однажды к нему явился отец. Он показал Гурани наглядно, сколько людей обидела, обездолила Стана, и велел сделать рамку с холстом для портрета, нарисовать ее на нем, используя кисть, насаженную на жезл. Потом, когда портрет будет готов накрыть ее этим портретом, тогда она войдет в портрет и будет к нему привязана. Гурани было все равно жаль сестру: «А если она раскается»?
«Это сынок будет уже не при твоей жизни. И на всякий случай, чтобы она с портрета не смогла сойти, поставь заклятие на ней и на волшебной книге. Только жезла ей не давай, иначе она сможет тебя уничтожить».
Гурани так все и сделал. Постепенно молодость стала возвращаться в лица людей, дети перестали походить на маленьких старичков. Гурани время от времени разговаривал с сестрой. Сначала она умоляла его отпустить ее, говорила, что раскаялась. Потом она просто дулась, потом стала проклинать его. Однажды она замолчала. Гурани страдал, он чувствовал, что доброе волшебство в той концентрации, в какой оно было во время жизни Гурино, не вернулось. Постепенно Гурани стал возвращать доброту в отношения между людьми. Однако что-то было не так. Хозяйки как будто и желали друг другу добра на словах, но души их в этом пожелании не участвовали, а Господь исполняет только те желания, которые идут от души. Мало того, вскоре при звуках доброго пожелания на словах, фактически в душе стало появляться недоброжелательство, желание подгадить, подпакостить. Волшебство из воздуха опять начало истаивать. Долго искал волшебник причину и, наконец, нашел: зло исходило от океана мыслей. Как мог Гурани старался преодолеть влияние Станы мысленной. Гурани старался пробудить в людях добро, совершая традиционно добрые дела: он поздравлял всех с праздниками, помогал людям в горе, но главное, он сумел все-таки поставить фильтр между океаном мыслей, где царствовала Стана вторая, производившая злобу со скоростью немыслимой, и миром людей, миром доброго волшебства.
Именно в это время у Гурани появился сын Стурин. Мальчик рос совершенно не похожий на отца, хотя благотворное влияние личности Гурани все же было видно. Стурин старался быть добрым, делать людям добро. Он изучал бытовую и временную магию, но все-таки, когда он делал добрый поступок, что-то обязательно получалось не так как надо. То женщине цветы подарит траурного цвета, то напишет прекрасное поздравление в стихах, а в них звучит неприятный намек, то пустит ветер высушить белье у прачек, а порыв ветра прыснет на белье пыль, хоть перестирывай. Гурани очень переживал из-за неуспехов сына. Заметил он еще одну особенность: Стурин рос и развивался быстро, как и все люди, а волшебники росли всегда медленнее людей, чтобы стать взрослыми им требовалось гораздо больше времени. Отец старался не водить сына в пещеру. Гурани не показывал сыну портрет Станы, он боялся, что чарующее влияние греха может оказать на сына губительное влияние. Грех ведь, когда в него только начинаешь входить, всегда чарует, люди бы никогда не грешили, если бы видели сразу всю ужасную тьму греха. Гурани видел, что в Стурине нет почти ничего от настоящего рода волшебников. Гурани боялся, что после его смерти Стана подчинит своей воле Стурина и извратит, уничтожит весь мир доброго волшебства. Гурани неоднократно произносил заклятие на волшебную книгу, чтобы укрепить границу, в которой книга держит Стану. Но даже будучи прикованной к портрету, Стана очень многое могла. Когда Гурани первый раз решился наложить заклятие на сестру, в ответ Стана вторая призвала пауков – людей, но те в мире доброго волшебства жить не смогли. Однако, во избежание повторения нашествия Гурани пять лет строил границу огня и любви между мирами. Вы помните, что Гурани отдавал своей сестре свою молодость? Он не смог прожить весь век, который ему был положен, как волшебнику. Гурани почувствовал, что приближается конец, он привел сына к книге, к портрету, показал свой жезл и рассказал, что жезл Стурин сможет взять лишь после смерти Гурани. Гурани поручил сыну править миром, а сам начал приводить в порядок свои дела. Одновременно он следил, как управляется с миром Стурин. Однако Гурани чувствовал, что нет ему покоя. Стурин родился не в его род и не сможет быть хорошим волшебником – правителем. Гурани все время наставлял Стурина не вмешиваться лишний раз в отношения и дела людей.
Однажды Гурани совершенно случайно проходил мимо дверей комнаты, которую он установил, чтобы запереть портрет Станы, и услышал разговор:
«Тетушка, ты так прекрасна, так красива, от тебя исходит такое очарование, что мне трудно понять, как мог отец заключить тебя в портрет. Ведь ты - сама красота и доброжелательность».
В ответ Гурани услышал голос Станы, она выбрала самые чарующие нотки для этого разговора:
«Стурин. Тебе трудно понять, но так и быть, я скажу, пусть ты со мной потом даже не захочешь общаться. У меня горит на душе тайна, я больше не могу молчать. Я родилась раньше твоего отца. И по праву первородства правительницей этого мира должна была стать я! Я не буду говорить тебе, как твой отец добился большей любви твоего деда. Но он был подлым обманщиком. А чтобы я не возмущалась и не пыталась объяснить людям кто из нас кто, он запер меня в портрет. Я, Стурин, жертва желания твоего отца иметь власть над людьми, иметь власть в этом мире».
Голос Стурина стал хриплым:
«Тетушка. Мне ненавистно называть тебя «тетушка». Я чувствую к тебе любовь мужчины. Если бы тогда отец не запер тебя, я бы мог тебя обнять, пусть это было бы родственное объятие, но оно было бы страстным, крепким. Как он мог сотворить по отношению к тебе такую подлость. Когда я останусь один, я все исправлю».
«Стурин, я должна выдать тебе ужасную тайну. Ты не настоящий сын Гурани. Когда родился настоящий сын Гурани, его мать умерла от ужаса, только увидев его. Это было жуткое чудовище похожее на паука. У него были паучьи челюсти и лицо дегенерата. Я была уже заперта в портрете, но моя вторая половина, ее тоже зовут Стана, научила женщину, которая принимала роды, спрятать ужасного ребенка в лесу. А тебя она взяла у простой бедной женщины, у которой из-за козней твоего отца не оставалось больше жизни. Тебя – хорошее нормальное дитя, поднесла она твоему отцу. Пойми он не твой отец, а ты не мой племянник, Стурин. О, если бы я была свободна, мы могли бы быть вместе».
Гурани, слышавший весь разговор, застонал от боли. Стало понятно, почему Стурин не проявлял ни одной черты, свойственной роду волшебников. Гурани понял, что его ребенка бессовестно украли от ложа его слабой от родов матери. Именно это убило ее. Все эти годы он горевал по умершей жене, и все эти годы он прощал Стурину многое ради своей любимой – его матери.
Боль пронзила сердце Гурани. Он тихонько дошел до своего ложа, опустился на спину и увидел смерть у своего изголовья. За оставшиеся несколько минут жизни, Гурани снял с пояса жезл и заколдовал его так, чтобы жезл дался в руки только его сыну. Если же получится, что его сын погиб, или судьба не приведет его к скале – пещере, то жезл должен достаться тому, кто избавит мир доброго волшебства от чар Станы и Стурина. Вот так погиб Гурани, а Стурин стал нашим главным волшебником. Марис, ты говоришь, что рос сиротой, и поэтому некому было все это тебе рассказать. Однако никто не знает эту историю, так как я. Мой дядя, когда был маленьким, любил убегать к скале и играть возле нее. А однажды он подглядел, как открыть скалу. Гурани перестал использовать запирающее заклинание, так как Стурин, не будучи настоящим волшебником, не мог им пользоваться, ему скала не открывалась по заклинанию. Вот тогда – то мой дядя начал ходить в скалу: он смотрел на волшебные предметы, ходил по доброму ковру. Раньше в центре пещеры лежал ковер, достаточно было встать на него, и настроение поднималось. Мой дядя был в пещере, он спрятался в углу и оттуда видел и слышал, как Гурани стало известно, что Стурин не его сын. Волшебник ушел в свою спальню, а, уж, что там он делал неизвестно, дядя не смог подглядеть. Дядя всю свою жизнь был добрым и веселым, наверное, оттого что на ковре волшебном долго стоял, это повлияло на всю его жизнь. Я воспринимал его рассказ как сказку. Теперь получилось так, что я скоро своими глазами увижу портрет Станы»! – Вася тронул, задумавшегося, Мариса за плечо.
Марис повернулся к Васе:
«Твой рассказ такой интересный. Я удивляюсь только тому, что твой дядя столько много знал».
«При Гурино, да и при Гурани сначала было много людей – помощников, волшебники не прятались от людей. Только, когда Стану в портрет ввели, ограничили людям возможность прийти в дом к волшебникам. Портрет Станы Гурани людям не показывал, она ведь могла зачаровать людей, наговорить на брата всякие гадости, а люди по своей наивности могли ей поверить. А уж, при Стурине тут такая секретность стала, что и пройти мимо-то нельзя было»
Марис сел на камень:
«Знаешь Вася, ты меня так взволновал, я чувствую, что сегодня я не в силах войти в эту пещеру. Он протянул руку в сторону скалы. Вася сел рядом. Марис думал о чем-то своем, а Вася принес дрова, зажег костер. Весь вечер и всю ночь они сидели у костра и размышляли каждый о своем. Издалека доносилось пение рожка Лада, на душе становилось легко и радостно. Покой и мудрость опустились рядом, и Марису показалось, что Лад своей лапой треплет его по плечу. Обильные слезы потекли из глаз Мариса. Вася не мешал ему плакать.
Утром они вошли в пещеру. Со стола капала кровь, книга была измята. Стол Стурин перед уходом пододвинул к портрету настолько близко, что Стана, если очень потянется, могла достать до края столешницы. Этот край стола был буквально изгрызен. Марис вошел, внимательно огляделся и пошел прямо к портрету Станы. Не приближаясь вплотную, с расстояния он вытащил из-за пояса жезл и начал производить им движения, словно он по периметру очерчивал рамку портрета. Злобный вой был ответом на его манипуляции. Стана до того, как Марис очертил жезлом ее портрет, могла вытянуться из портрета по ступни, после первого очерчивания она была вкована в портрет по колени, а с каждым новым оборотом жезла, она все глубже врастала в портрет. Вот она уже в портрете по пояс, по грудь, по ключицы, свободными оставались лишь шея и голова. Стана уже не выла, она проклинала Мариса, его родителей, всех его родных, его друзей и соседей, а также будущих его детей и всех жителей мира доброго волшебства, всех живущих во всех мирах земли и вселенной. В это время словно открылась вершина скалы, и на золотых струях любви в
пещеру спустилось высшее существо: ангел из мира возрастающей любви. Он провел рукой по границам портрета, и словно золотая дымка повисла вокруг портрета. А потом началось нечто. Стана на минуту замерла, но поскольку ничего с ней не случилось, то она начала опять сыпать проклятиями с новой силой. Однако золотая дымка не пропускала проклятия наружу. Они все стали сиюминутно возвращаться к Стане. Портрет начал на глазах уменьшаться.
«Ты так уничтожишь себя, Стана»,- с любовью, как малому ребенку, с легкой укоризной произнес Ангел.
«Отец, сними эту завесу, она меня убивает»,- возопила Стана.
«Ты сама себя убиваешь, это всего лишь твоя злоба, которая возвращается назад»,- грустно произнес Ангел.
Марис, стоявший до этого в удивленном онемении, подошел к Ангелу: «Дедушка…»- нерешительно произнес он.
«Да это я, внучек. Я подобрал тебя тогда в лесу и отнес одинокой женщине, недавно потерявшей ребенка. Я заплатил ей, чтобы она растила тебя три года. Чтобы Стана не смогла тебя найти и уничтожить, я не оставлял тебя надолго в одной и той же деревне у одной и той же женщины, чтобы не пошел слух, что есть ребенок, который медленно растет. Я подбирал тебе в мамки хороших женщин, добрых жалеющих, но оставить тебя одной женщине я не мог. Каждая новая мамка думала, что ты плохо растешь, потому что тебя плохо кормили до того, как ты попадал к ней, они жалели тебя, любили. Я же не мог быть с тобой рядом, нам слишком тяжело находиться в нижнем мире. Я совершил ошибку, дав Стане двойную жизнь. Она наделала столько зла, что ее теперь не возьмут даже в верхние круги ада. Ей надо мучиться на земле. Надеюсь, ты не будешь усугублять ее мучений, но и свободы и воли ей давать не будешь. Я верю в тебя, внучек».
«Я все сделаю, как ты говоришь, дедушка. Нельзя злорадствовать, когда кому-то плохо, хоть даже ты и знаешь, что человек заслужил это наказание своим поведением. Мы должны быть милосердными. Дедушка, а не следует ли мне ослабить эту привязь. Дедушка, ты скажешь, когда можно будет снять эту завесу».
Ангел протянул руки – лучи к Марису, и тот словно окунулся в поток любви и счастья. Затем ангел погладил Васю по плечу и исчез.
Марис тихонько опустился на ближайший стул. Вася подошел к нему и низко поклонился:
«Все повторяется: мой дед и прадед служили вашему роду, а теперь я заступил на это место. Марис, что ты теперь будешь делать»?
«Я хочу, чтобы люди сами научились управлять своей жизнью, но они так долго жили под страхом, что сначала мне придется часто вмешиваться в их жизнь. Мне придется решить вопрос со Стурином, с теми волшебными существами, которых он наколдовал. Да и надо изучить, как должен вести себя настоящий волшебник», - Марис указал на книгу, - «чтобы больше-то непоправимых ошибок не совершать, а то наш мир и так потерял почти все свое доброе волшебство. Знаешь, я очень хочу, чтобы нашлось такое волшебство – оживить Лада. А еще проблема с властительницей океана мыслей – со Станой второй. Она там свободна, жестока, безжалостна и ненавистна. Это большая угроза для нашего мира».
Оставим наших юных героев, им предстоит большая и кропотливая работа по организации самоуправляемого мира, по восстановлению доброго волшебства. Вернемся в океан мыслей.
Стана вторая была упорна. Она все более яростно подступала к замку. Мысли зверей обороняли замок, что еще больше раззадоривало Стану. Она получала какое-то горячечное удовольствие от того, что все больше в океане появлялось черных мыслей. Она захватывала их связками и швыряла в сторону обороняющихся. На лету мысли превращались в змей и прилетали уже с жалами, наполненными ядом. Вслед им несся дикий хохот Станы второй, он сотрясал океан мыслей мира доброго волшебства. Гибель Лада поразила эльфов – змеев. Змеи не умеют плакать слезами, но от этого скорбь становилась еще отчаяннее. В тот момент, когда Лад погиб, все друзья – змеи почувствовали себя так, словно у них отнята была часть силы. Однако, потеря произошла не только у эльфов, что-то случилось и у Станы. Приток черных мыслей всплеснулся, а потом начал уменьшаться, а те черные мысли, которые прибывали, были уже не такими яростными и злобными, многие из них занялись поеданием самих себя. Жуткое зрелище. Но битва продолжалась. В распоряжении у Станы второй было еще очень много войска. Однако, если раньше она, осознавая все прибывающую силу черных мыслей, воевала с эльфами как кошка с мышкой, считая, что эльфы слишком слабы. Ее забавляли усилия эльфов – змеев сохранить неприкосновенными замок и корону. Она забавлялась их отчаянием. Теперь же Стане второй
стало не до шуток, не до издевательств. Она созвала к себе своих воинов и стала собирать свою силу в жесткий, яростный кулак. К третьему дню с момента гибели Лада она собрала войско и прямо с утра начала наступление. Черные мысли и мыслишки лезли на замок, заползали в щели, расшатывали камни, выкручивали шурупы из петель. Наши эльфы – змеи тоже успели надумать немало хороших мыслей. Это были добротные крепкие мысли, но их было все же слишком мало. Из мира доброго волшебства начали прибывать добрые мысли, но они были маленькие, слабенькие и не годились в воины, хорошо хоть черные мысли больше практически не прибывали. Маленьким добрым мыслям было поручено защищать щели и шурупы замка. А эльфы – змеи и их добрые мысли стали защищать самое дорогое: корону – лилию. Шло время, мысли бились героически, но их было так мало. В какой-то момент Олеон схватился за голову и тихо произнес: «Я больше не могу думать мысли. Арин и Осип сидели, схватившись за головы, и пытались выдавить еще хоть по одной крепкой мысли. Один Кин быстро и легко рисовал на черной доске мелом светлые мысли, но этого было крайне мало. Арон взял корону – лилию и надел на голову. Он пытался созвать все добрые мысли, какие были в округе, но уже никто не откликался, зато Стана вторая, увидев корону – лилию, пришла в такое возбуждение, что уже не могла спокойно наблюдать за ходом битвы. Она бросилась вперед, раскидывая своих воинов. Ее руки стали удлиняться, вскоре длина ее рук стала превышать длину ее собственного тела. Она бежала вперед, как завороженная, в ее огромных круглых глазах отражалась корона – лилия. Стана уже торжествующе выла в предвкушении владения короной, она подбегала к единственному золотому пятну, на фоне темных мыслей – воинов.
Вдруг словно золотой дождь посыпался на спины и головы всех бившихся в этом сражении. Темные мысли тут же начали сворачиваться и истаивать. Вой Станы изменил тональность, но она из последних сил старалась добежать до эльфов – змеев, вот она вскинула руки, вот они уже над головой Арина.… Нет, они над головой не Арина, но нового змея. Он опустился рядом, и эльфы – змеи сначала не поняли, что это новый змей. Опустившись, он моментально начал увеличиваться в росте. От него отлетали золотые искры – огни. Они напрочь сожгли все воинство Станы второй. Золотые искры летят везде, они залетают в самые дальние уголки океана мыслей мира доброго волшебства. Весь океан стал светлым, прозрачным, он заиграл, засветился всеми цветами радуги. Руки Станы вдруг загорелись ярким огнем, она быстро поджала их, пытаясь потушить. Огромный золотой змей обхватил ее хвостом, поднес ее к своему лику:
«Стана, ты ведь хорошая. Ты можешь быть хорошей, посмотри на меня, посмотри, ты же сама себя мучаешь». Он дыхнул на нее, и в этом дыхании было столько почти отеческой нежности, что Стана вдруг разрыдалась. В глазах Большого Золотого Змея была любовь – любовь отца: мудрая и добрая.
Олеон и другие змеи – эльфы подошли поближе:
«Это же Лад»! Они смотрели на него с радостным вниманием, но не окликали, понимая, что он занят очень важным делом, они боялись помешать. Лад поднес Стану вторую к своему лику и еще раз выдохнул. Стана вторая заплакала еще сильнее. Она плакала столь горько и безутешно, что даже у закаленных борьбой с ней эльфов дрогнуло сердце. Им стало очень жаль эту женщину, захотевшую возвыситься столь высоко, но опустившуюся так низко.
Откуда-то возник Странник, на нем был надет строгий монашеский плащ, капюшон висел на плечах, а на голове сверкала корона похожая на корону – лилию.
«Дыхни на нее еще раз, Лад»,- попросил Странник.
«Не надо не дыши, мне и так невыносимо больно от сознания того, что я натворила. Лад, пожалуйста, не надо, а то мое сердце разорвется от чувства вины».
Но Лад все-таки дохнул в лицо Станы, ведь об этом просил Странник.
Она стала стареть прямо на глазах, лицо покрывалось морщинами, но зато глаза ее очистились и засветились прекрасным светом. Она подошла к Страннику и опустилась перед ним на колени:
«Прости меня, отец! Ты уже столько лет должен был отдыхать безмятежно в мире возрастающей любви, а ты все еще бродишь по миру доброго волшебства и умеряешь мою злобность». Она поцеловала край его одежды. Затем она подошла к каждому из эльфов – змеев и, опустившись на колени, попросила прощения. С каждой ее коленопреклоненной просьбой о прощении в океане мыслей становилось все тише и тише, и в какой-то момент до них донеслись проклятия, которыми Стана первая пыталась осыпать весь окружающий мир.
Стана вторая взяла за руку своего отца и спросила:
«Куда нам идти»?
«Туда, где ты творила злое, надо у всех испросить прощения».
«Это будет очень долго».
«Но другого пути нет. Обиженные тобою были больны, страдали, мучались. Пришла пора тебе испытать на себе то, что применяла к другим».
«Я виновата, я пойду, отец, но ты то за что страдаешь»?
«Я – твой отец, а каждый отец несет ответственность и за душу жены, и за души детей перед Богом. Я иду с тобой, потому что я очень тебя люблю. Пойдем, дитя мое». Он взял ее за руку и повел из зала. При выходе он повернулся к эльфам – змеям и низко поклонившись, попрощался с ними. Отдельно он поклонился Ладу:
«Спасибо тебе, мудрый эльф. Прости и прощай»!
Лад склонил голову ему в ответ, проводил взглядом уходящих и повернулся к своим товарищам.
«Лад! Ты живой, ты не погиб»? – друзья окружили его, радостно прикасались к нему, гладили спину, бока. «Ты так вырос, Лад»!
«Мне очень трудно объяснить, что произошло, но, похоже, что я все-таки умер. Я был в теле змея, и если бы у меня было тело змея своим, я бы, наверное, весь умер, но погибло тело змея, из него освободилась большая душа золотого змея. Своей любовью она коснулась каждого жителя мира доброго волшебства. А я, освободившись от тела, уже улетел вверх, там очень светло и радостно, но потом меня вернули. Маленьким невидимым эльфом я сопровождал Мариса во время его похода в пещеру. Я видел, как заперли Стану первую в зеркальный шар, но меня никто не замечал, и я старался на глаза не попасться и не привлекать внимания. Марис - сын волшебника, пришло время ему самому строить свой путь и свой мир. У него есть отец и дед – они помогут ему, а меня тянуло к вам. Словно кто-то шептал мне, что я должен срочно вам помочь». Лад прервал рассказ и смущенно добавил:
«Я после смерти стал чувствовать вас, окружающий мир, океан мыслей. Словно граница между мной и окружающим меня миром исчезла. Прилетел я к вам на помощь вовремя».
«Но ты же прилетел не эльфом, а змеем»?
«Конечно, ведь Марис меня помнит прекрасным золотым змеем очень сильным и могущественным. Иногда я сам путаюсь: живой я или мертвый»… - Лад вопросительно взглянул на Олеона, - «что скажешь, Олеон»?
Олеон развел лапами:
«Я даже не знаю, что тебе сказать. А, собственно, зачем тебе это знать? Чтобы отнести себя к мертвым или к живым? Что тебе это даст? Смерть - это не исчезновение это переход в другое состояние, всего лишь. Переход этот осуществляется тогда, когда предназначенное к выполнению деяние эльфом в этом мире выполнено, и перед ним ставится другая задача. Перед тобой все равно судьбой будут ставиться определенные задачи, ты их должен будешь выполнять независимо от того живой ты или мертвый по нашему пониманию. А если тебе это так, уж, важно знать, то по восприятию высшего мира ты живой, живее даже нас».
«Я всегда восхищался твоей мудростью, Олеон»,- Лад благодарно прикоснулся к Олеону лапой, - «ты прав, у меня есть сложнейшая задача, и я надеюсь, что вы мне на первом этапе поможете». Лад посмотрел на друзей и добавил: «Давайте же приведем в порядок мысли в океане мыслей мира доброго волшебства»! Он взял корону, протер ее и возложил себе на голову и сосредоточился. В тот же час начались и стали нарастать чудесные явления в океане мыслей мира доброго волшебства. Послышалась нежная очень красивая мелодия, и словно радуга легла на весь океан мыслей.
Прошел месяц. Друзья собрались прощаться. Накануне Лад приготовил прекрасный ужин, его друзья в предчувствии возвращения в розовый мир, находились в состоянии радостного нетерпения. Лад же прощался с теми живыми нитями, которые связывали его с родным розовым миром. Он отдал Арину маленький чудесный камешек от волшебной скалы для Ледоны, и подарил друзьям маленький рожок, подобный тому волшебному рожку, что он оставил в мире доброго волшебства. После смерти он мог перемещаться и в земной мир доброго волшебства, там он и вырастил камень для Ледоны и рожок для друзей. Лад тщательно выполнял обязанности короля, правящего океаном мыслей мира доброго волшебства. Кроме основных обязанностей он следил, чтобы на земле его рожок играл мелодии любви взаимопонимания и прощения. Друзья собрались плыть, Лад пошел провожать их до самой границы. Всю дорогу друзья говорили о том, как, наконец, увидят детей, жен, друзей. Их волновало и то, какими стали их дети, выросли, поумнели, стали самостоятельными, а может у детей есть уже свои дети. Возвращаясь в розовый мир, друзья немного тревожились о том, как восстановились отношения в их розовом мире. Но ждали они самого хорошего и радостного. Чем больше друзья вспоминали розовый мир, тем тише и печальнее становился Лад.
«Может нам передать Ледоне, что ты ее ждешь»?- вдруг спросил Арин.
Лад отрицательно покачал головой:
«Если вы так скажете, то она будет считать себя обязанной плыть сюда, а розовый мир? Я-то по нему скучаю. А как эту разлуку перенесет она? Нет, вы расскажите ей про меня все, а там, если через день два или неделю она придет и попросит направить ее ко мне, направьте, но не забудьте предупредить, сколько опасностей ее ждут на пути сюда. Нет, лучше не посылайте ее сюда, а вдруг она погибнет по дороге. Это будет так ужасно».
Друзья добрались до границы. Дальше эльфы – змеи должны были плыть без Лада, он же оставался в своем океане мыслей очень добрым и очень одиноким.
* * *
До замка короля океана мыслей людей эльфы – змеи доплыли без каких-либо приключений. Король океана мыслей людей встретил их дружескими объятиями. Он велел не отпускать эльфов без ужина и ночлега в его прекрасном дворце. Его лик стал более спокоен, уверен в себе, пред эльфами стоял действительно властитель, мудрый и милосердный. После ужина эльфам предложили посмотреть концерт – танец мыслей, но Олеон тихо попросил извинить за невнимание и попросил позволить им лучше мудрую беседу. Король океана мыслей людей был очень рад за эльфов:
«Я верил, что вы вырастете и станете там мудрее. Я хотел расспросить, как прошло приятие Лада в качестве короля океана мыслей, но ждал, что расскажете вы».
Олеон рассказал, как все произошло, как Лад погиб, потом появился в океане мыслей, а потом спросил:
«Скажи нам, король океана мыслей людей. Все-таки Лад мертв или жив? Посылать ли к нему Ледону»?
Король несколько минут сидел молча, потом он соединил ладони вместе и поднес их к лицу. Когда он опустил их, то лицо его переменилось, оно стало светлым и ярким, похожим на облик Лада:
«В мире доброго волшебства он мертв, в розовый мир эльфов он вернуться не может, но ведь мы знали о том, что он не вернется еще тогда, когда он собирался остаться в океане мыслей мира доброго волшебства. Эта потеря его в розовом мире – она была необходима для того, чтобы мир доброго волшебства смог ожить в его доброй лучшей ипостаси. Если кто-то с высокой душой, с глубокой любовью и жалостью к какому-то миру отдаст за него свою жизнь, борясь против разросшегося зла, то душа его приходит в души всех живущих в этом мире. Она своим самопожертвованием очищает их души и направляет их в сторону созидания и добра. Существо с очень высоким духом, такое как ваш Лад, может продолжить подвиг любви. Вы знаете, что он пошел в океан мыслей помогать людям из мира доброго волшебства следить за своими мыслями. Именно теперь, после своей гибели. он стал настоящим королем океана мыслей мира доброго волшебства».
Олеон внимательно посмотрел на короля океана мыслей людей:
«Позволь задать тебе вопрос. Ты тоже погиб когда-то за людей»?
«За людей? Нет, я не погиб за них, я был простым молитвенником за многих людей. Я был практически неизвестен, и умер я просто и строго в келье своей. Но Богу было угодно поставить меня властвовать над мыслями людей этого мира. А короля океана мыслей, который управлял здесь до меня, Господь забрал, видимо, настает такое время и в нашей призрачной жизни, когда надо идти выше – возможно в мир возрастающей любви. А если плохо делал свою задачу, то может, придется и, как Стане второй, по аду попутешествовать. Кстати, если кто-то покончил с собой, то он не выполнил порученное ему дело, отказался, воспротивился Богу, такое наказывается очень жестоко».
Кин поднялся, король замолк, вопросительно глядя на него:
«Я прошу прощения, но мне очень важно знать, вот Лесик из мира видимых эмоций рассказывал про гордыню, будто это страшное зло, которое настолько порабощает людей, что они рады ломать себе шеи и гибнуть, лишь бы наращивать гордость. Судя по мыслям вашего мира, у вас же люди гордость уважают, даже упрекают друг друга, мол «гордости у тебя нет» или «имей гордость». Скажи нам, как понимается гордость в вашем мире?»
Король океана мыслей людей несколько минут молчал, потом заговорил тихо и вдумчиво:
«Гордость это величайший порок человечества, но человечество настолько вросло в нее, сроднилось с ней, что иногда кажется, что и живого-то в некоторых людях уже не осталось – одна гордыня. Гордость очень хитрый порок. В начале ее часто путают с достоинством. Человек, обладающий чувством собственного достоинства, не будет пить из грязной лужи, не будет есть всякую дрянь и не будет обижать слабого. Казалось бы, какая разница, то же самое не будет делать и гордый человек, но есть огромное «но». Гордый человек, отказываясь пить из грязной
лужи, мысленно видит, что кто-то из нее пьет, а в связи с этим он, отказывающийся пить, возвышает себя в сравнении с кем-то, кого он в своем воображении заставляет пить гнилую воду. Гордость растет, и он уже отказывается есть какой-то продукт, откровенно унижая и оскорбляя тех, кто этот продукт по бедности или по другим причинам ест. Но далее гордыня растет еще больше, и носитель ее, не колеблясь, возносится на пьедестал, требуя себе поклонения от других, он прославляет свою исключительность, например:
«Я в отличие от вас не обидел слабого»… А когда ему отказываются кланяться, он уже своими силами пытается сломать других, заставляя кланяться себе, заставляя пить гнилую воду, есть неприятную пищу, ибо в чужом унижении находится его высшее наслаждение. Он не способен осознавать, что таким образом обижает слабых людей, все противостоящие ему – его враги. Гордыня застит глаза, и он не способен увидеть свой грех». Король океана мыслей людей замолчал. Молчали и эльфы. Кин несколько минут пытался уложить информацию в голове, а потом спросил:
«А почему гордыню называют матерью всех грехов»?
«Вам – эльфам трудно понять это, но я попытаюсь объяснить. Например, жадность. Согласитесь, что человеку достаточно какое-то количество одежды, еды, обуви, спать он может лишь в одной комнате, а его родные и близкие нуждаются тоже в определенном количестве всего, казалось бы, раз достаточное количество есть, то зачем больше, про запас говорят, запасли, а еще больше зачем? Они будут выдумывать всяческие нужды, но реально все это нужно им, чтобы возвыситься над соседом, над знакомыми и незнакомыми, над всеми теми, у которых тогда будет запас меньше. О, это дает ощутимый повод для гордости. А пожелание чужого осла, чужого раба, чужой жены. Разве это не опасение, что что-то у соседа будет лучше, а значит, уже сосед будет иметь повод уязвлять гордость нашего человека. А отказ чтить отца и мать? Как часто люди стесняются своих родителей, потому что они несовременны, постаревшие, у них старомодные взгляды, ими невозможно гордиться.… Ради своей гордыни они отказывают родителям в своей любви и почитании. Гордость приводит и к самому большому греху. Человек, ослепленный гордыней, не видит, как его поднимает вверх рука Бога. Он начинает воображать, что все: от начала и до конца создал в своей жизни лишь он сам, будто не было впереди него поколений людей, и нет людей рядом с ним, а уж невидимого Бога он вообще не способен разглядеть в простых с виду явлениях его жизни. В особо тяжелых случаях этот человек начинает воображать себя Богом. Так нарушается главная заповедь «не сотвори себе кумира»…
«В ваших людях столько гордости»? – с удивлением произнес Гис.
«Да, и многих из них именно гордыня и убивает. Правда, это не так сразу видно, как в мире видимых эмоций. Я счастлив, что жители мира возрастающей любви постоянно особо гордых людей, живущих в наших мирах, щелкают по носу, иначе эти люди давно убили бы и себя, и наш мир. Я рад, что в вашем мире нет гордыни. Вы даете надежду всем мирам. Я люблю вас, мои дорогие эльфы! Я вас очень люблю».
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Прошло триста лет. Золотой змей Лад и его жена Ледона жили счастливо в океане мыслей мира доброго волшебства.
Марис в мире доброго волшебства стал удивительно добрым и умным волшебником. У него теперь уже рос свой сын – Морис. Портрет Станы уменьшился настолько, что уже стал похож на настольную фотографию. Время от времени оттуда из-за золотой занавески слышалось шипение, но Марис знал, что не он занавесь повесил - не ему и снимать. А вот волшебные существа, сотворенные Стурином, когда проснулись через четыре года, доставили Марису много хлопот. Люди боялись их и гнали из округи. Пришлось Марису самому определять им работу да следить, чтобы все ладно было. Он поставил волшебных существ сначала на сельхозработы, отдельно от поселения людей. Вскоре у них был свой дом, где они все всемером прекрасно уживались. Люди из соседних деревень постепенно перестали их бояться. А затем Марис нашел им и реальное дело: осиротели двое детей, у которых не было близких родственников. Детей этих волшебные существа растили с любовью, учили их всему, чему могли и очень жалели. Так постепенно их жилище и стало приютом для сирот. А поскольку поселил их Марис невдалеке от границы с пауками, то волшебные существа еще и охраняли границу.
Стурин, потеряв связь со Станой, превратился в маленького и ворчливого старика. Он ходил по деревням и требовал к себе уважения иначе, мол, он вызовет град, бурю, или что-то подобное. Люди, выполняя просьбу Мариса, давали ему пищу, но никто не оказывал ему требуемого им уважения. Стурин ныл, что его никто не любит и не жалеет. Несколько раз он пытался прорваться в скалу, но Вася и его друзья несли охрану круглосуточно. В какой-то момент Стурин, похоже,
сошел с ума, он стал рассказывать всем, что он спасал золотого змея, а Марис золотого змея убил. Пришлось Марису запереть его на заставе у волшебных великанов, так как бывший волшебник начал буянить, даже попытался убить юношу похожего на Мариса. У великанов Стурин попытался переподчинить их себе, но у него ничего не получилось. Доктор проводил ему ежедневный массаж и поил лекарствами. Стурин жил еще очень долго, чем весьма удивил Мариса.
Раз в год Марис с сыном приходили в океан мыслей. Это не значит, что они не помнили о Ладе в остальные дни, просто они решили, что человек должен жить в своем мире и выполнять свое предназначение. Только раз в год они позволяли себе встретиться с Ладом лицом к лицу. Они приносили Ладу и Ледоне угощение, а Лад осыпал их золотыми мыслями.
Марис научил сына глубокому почтению к Ладу. А на земле про золотого змея слагались былины, сказы, сказки. Он стал волшебным героем стольких историй, большей части которых и не происходило с ним в жизни.
Однажды, когда Лад в очередной раз уже провожал на землю Мариса и его сына, из океана мыслей со стороны холодной их части вышли два существа. Прямой и строгий Странник и очень старая, согбенная женщина с удивительно прекрасными светящимися глазами. Марис смотрел на них с молчаливым вниманием и тревогой, а Лад низко склонил голову: «Здравствуй, Гурино, вы вернулись, вы прошли свой поход по страданиям»?
Странник согласно кивнул, они молча поклонились в ответ на поклон Лада, тихо прошли мимо в мир доброго волшебства.
«Сколь страшными должны были быть их испытания, что и говорить – то они не могут»? – уважительно произнес Лад, - «по-моему, вам пора лететь к скале, они держат путь туда».
Марис, стоявший в задумчивости, удивлении и тревоге, быстро попрощался с Ладом, и они с сыном направились к скале. Обычно Марис передвигался пешком, но тут он прибегнул к помощи жезла. Через минуту они с сыном оказались в скале, отослали охрану.
Вскоре камень отодвинулся, и гости вошли внутрь скалы. Странник и его спутница, войдя в дом, поклонились хозяевам, подошли к книге, поклонились ей, затем Странник подошел к портрету. Он тронул завесу, но она не двигалась, тогда он поднял голову вверх, скинул капюшон, и на его голове заблистала золотая корона – лилия. Он поднял свой посох и тихонько позвал; «Гурани, приди к нам, пришла пора снять заклятие с твоей сестры. Вспыхнули золотые искры. И красивый, нестарый человек с удивительно добрыми глазами стоял возле портрета. Он низко поклонился Страннику и его спутнице. Потом с доброй улыбкой он повернулся к Марису и его сыну. Он смотрел на них таким любящим взглядом, что все понятно было без слов. Он благословил сына и внука. Затем он повернулся к портрету и провел рукой по золотой занавеси. Занавесь спала, на портрете было изображение жуткой змеи. Однако ее глаза уже не способны были увидеть белый свет, они были выжжены злобой, отражавшейся столько лет от завесы. Портрет был маленьким, но в комнате стало неуютно, холодно от ледяной ненависти в облике змееподобного существа.
Странник Гурино, увидев, во что превратилась его дочь на портрете, горестно закрыл лицо руками. Но справился с собой и долго смотрел на нее с печалью за свое дитя. Странница, пришедшая к своему портрету, смотрела как завороженная. Марис и его сын замерли. Никто из них не заметил, когда в комнате появился крохотный золотистый человечек – эльф. Он подлетел к портрету Станы, встал перед этой миниатюрной картиной и протянул обе руки к портрету. В его лице и руках, во всей его позе была пронзительная нежная светлая радостная любовь. В его любви было такое жалеющее начало, что даже в этом монстре на портрете что-то изменилось. Лед начал таять. Ослепленные ненавистью глаза монстра вдруг начали прозревать. И свет сменил тьму. Портрет начал увеличиваться. Вскоре изображение стало большим, в натуральную величину. На портрете стояла старая, согбенная женщина с удивительно красивыми, добрыми, мудрыми глазами. Она вышла из портрета и подошла к своей половинке. Они соприкоснулись руками, грудью, лицами и слились в единое существо. Прошло несколько минут, и согбенная женщина с прекрасными светлыми глазами стояла посреди пещеры. Затем ее отец и брат взяли ее за руки, и золотистый луч взметнулся вверх. Маленький эльф сидел возле рамки, пустой холст слегка засветился, на нем вспыхнуло изображение золотого змея.
«Лад, это ты»? – Марис подошел поближе. Эльф взмахнул крыльями и исчез. Так из мира возрастающей любви исчезла Стана. После ее исчезновения воздух в мире возрастающей любви стал густеть, а когда прошло полгода, в воздухе появились чудесные оранжевые блики. Волшебство вернулось в мир доброго волшебства. Дети стали находить на праздники под подушками любимые лакомства. В рождественские – новогодние праздники происходили
чудесные волшебства. Теперь, когда люди желали друг другу добра и радости, счастья и любви, все эти пожелания были столь искренни и вырастали из самой глубины души, что исполнялись почти сразу.
Марис, когда его сын Морис вырос и выучился быть хорошим волшебником, ушел в океан мысли мира доброго волшебства, отпустив Лада и Ледону, идти в более высокий и чудный мир возрастающей любви.
.