Есть у меня подружка – Наташка Пыльева. Мы ровесницы и дружим с 5-летнего возраста. Причем, дружим по принуждению. Вынужденно, фактически из-под палки. Именно в 5 лет, избывая наказание в соседних углах детской комнаты Наташкиной квартиры, мы договорились с ней больше не ссориться. И этот договор выполняем уже больше сорока лет. А в угол поставили нас наши мамы. Это наши мамы были подружками, а мы с Наташкой поначалу друг другу очень даже не нравились, дрались по поводу и без повода, за что и отправлялись после каждого выяснения отношений в угол. Каждый раз мы просили прощения и обещали, что больше не будем. Мамы наши были женщинами доверчивыми и из угла нас выпускали… до следующей драки. Дружить Наташке предложила именно я, так как перед тем, как в очередной раз поставить меня в угол, именно моя мама сказала, что больше в гости к Пыльевым она меня не возьмет и, отныне, я буду сидеть дома. Кто хоть раз в жизни стоял в углу, тот знает – как этот самый угол стимулирует умственную деятельность. Может потому что обзор перед глазами очень ограниченный и уткнувшись носом в кусок обоев, очень трудно думать о многом и поневоле приходится сосредоточиться на чем-то конкретном. Обычно конкретной мыслью для меня было – через сколько минут можно начинать ныть и обещать, что я больше не буду. Но тут ситуация усложнилась. Угроза мамы, что отныне я не буду ходить в гости к Пыльевым, показалась мне более чем серьезной. Пришлось сделать выводы. Я их озвучила Наташке. Та почему-то согласилась и мы радостно начали звать мам, чтобы сообщить им наше судьбоносное решение…
Мой рассказ вовсе не о Наташке и нашей многолетней дружбе. Мой рассказ о Наташкиной маме. Это только из-за нее я раз и навсегда отказалась от такой заманчивой перспективы в очередной раз подраться из-за какой-нибудь ерунды с Наташкой. А временами ну просто очень хотелось. Потому что вела она себя совершенно безобразно: то не давала попользоваться своими цветными карандашами, то подсовывала мне какую-то старую куклу, оставляя себе новую умопомрачительную красотку с таким же умопомрачительным именем Гражина. Клянусь, именно так эту куклу и звали – Гражина, так на этикетке было написано. Что мне стоило простить Наташке эту Гражину – никто не знает… А все из-за тети Вали – Наташкиной мамы. Не бывать у них в доме и не видеть ее – было выше моих сил!!!
Вообще-то тетя Валя была уже старая. В то время, когда моей маме было 27 лет, тете Вале было целых 35! Но я ей даже это прощала, потому что тетя Валя была АРТИСТКОЙ!!! Ну, вообще-то она работала секретаршей в нашем райсовете, но мама мне сказала, что тетя Валя – артистка! Да что мама, я ж и сама это видела! На работу тетя Валя ходила, как все знакомые мне тетеньки, в самой обычной одежде… за одним исключением – у нее были туфли на такииих каблуках! В деревне, где асфальта не было даже на центральной улице, каблуки были только у тети Вали. И, когда они с мамой шли с работы, я издалека маму не видела, я видела тетю Валю. Она и так то была женщиной очень крупной, можно сказать – монументальной, а тут еще эти каблуки… Она шла по улице, как несущий авианосец и все просто расступались перед ней. Она никогда не ходила быстро, она никогда никуда не спешила, она всегда шла величаво, как императрица со своей свитой. Но если на улице самым выдающимся у тети Вали были каблуки, то дома… Мамочки мои…. У нее были халаты!!! Вишневый, бардовый, синий-синий и еще какой-то безумно переливающийся. Но дело было даже не в цвете. Они все были длинные… до пят!!!! Это в деревенском-то доме…у тети Вали даже корова была… и длинный до пят шелковый халат. Шелковый!!! А бордовый халат был бархатный! С кистями на поясе и по краю рукава. А еще были веера. Это было что-то невообразимое: сидят они с мамой телевизор смотрят, болтают, а тетя Валя в кресле, нога на ногу и веером обмахивается. Меня как магнитом тянуло к этим веерам. Но, если Наташка Гражину мне не давала, то тетя Валя была добрее, она всегда разрешала мне помахаться любым веером и даже «только не сломай» не говорила. Я и себя обмахивала, и кошку, и даже мух с оконного стекла пыталась этим веером сдуть.
Поскольку тетя Валя была уже старая, у Наташки были еще два старших брата. Вовка был уже совсем большой, он учился в восьмом классе и нам он совсем не мешал. Нормальный такой брат, в общем. А вот Васька был нас на два года старше и поэтому постоянно путался под ногами. Но именно он однажды разрешил мне померить тети Валины шляпы и нашим мамам ни слова не сказал. Шляпы… Это еще лучше веера, честное слово! И этих шляп у тети Вали было штук сто, не меньше! По крайней мере, на шифоньере места свободного не было – там все было завалено этими шляпами под самый потолок. Наши мамы подружились на почве любви к садовым цветам, они из-за них и познакомились, когда тетя Валя пришла к моей маме попросить какой-то там сорт то ли гладиолуса, то ли георгина. И вот когда они в очередной раз ушли, чтобы надолго застрять в палисаднике, разглядывая какой-то там необычный тети Валин цветок, Васька разрешил мне померить шляпу! И не просто разрешил, он даже помог мне ее достать с шифоньера. Он уже мог дотянуться, встав на табурет, а я еще тогда не дотягивалась. Боже, какая это была шляпа!!! С черной вуалью и такими бархатными точечками на этой вуали.
Вы ничего не подумайте, тетя Валя была нормальной тетенькой, она на улицу в шляпах не выходила. Наверно она знала, что деревенские женщины, которые работают доярками, ее просто прибьют подойниками. Шляпы она одевала дома на праздники, потому что все праздники, которые мы отмечали у Пыльевых, назывались КАРНАВАЛ. Карнавал – это когда все просто обязаны одеваться в необычную одежду. У нас дома в такую одежду наряжались только раз в году, на Святки. А у тети Вали – на каждый праздник, даже на Первое Мая. Причем, все гости (а у них всегда был полон дом гостей) могли наряжаться во что угодно, даже в некрасивое. А тетя Валя всегда была очень красивой, потому что каждый раз она шила себе новое вечернее платье и своими руками делала новую шляпу. Особенно мне нравилось у нее черное платье. К нему и была та шляпа с вуалью. А у платья были перья. Это уже потом я узнала, что эти перья называются боа. Перья были черными, а кончики у них – розовые. Мама мне говорила, что тетя Валя собирала куриные перышки, красила их в черный цвет, а потом еще каждое перышко макала в розовую красочку в баночке, на которой было написано «гуашь». А потом она эти перышки собственноручно нанизывала на нитку, чтобы получился такой перьевой мех. Увы, мне так и не разрешили померить эту красоту, потому что красота жутко линяла.
Именно этот наряд тетя Валя одела на вечер, после которого все друзья ее стали звать «Мадам де КурвЭ». Но сначала нужно рассказать, что у тети Вали был муж, а у Наташки и ее братьев – отец. И звали его дядя Витя. Он был такой обыкновенный деревенский дяденька, хотя и почти начальник – он учил ездить на тракторе всех желающих быть трактористами в нашем СПТУ. Он сам был родом из деревни, которая называлась Задонка и где жила его мама, Наташкина бабушка. Но бабушка очень не любила тетю Валю, поэтому мы ее никогда не видели. Дядя Витя же, в отличие от своей мамы, тетю Валю очень любил и называл ее только Валюша. А она его – Витюша. И это тоже мне так нравилось, потому что мои родители никогда друг друга так красиво не называли…
Праздновали 7 ноября и у Пыльевых был КАРНАВАЛ. Как мне нравилось это слово!!! Во что были одеты мои родители и другие гости – я не помню совершенно, потому что всех затмила тетя Валя. Она никогда не встречала гостей, встречал дядя Витя. Тетя Валя все это время пряталась в спальне. И вот, когда уже все собирались, она так красиво распахивала дверь и застывала в дверном проеме, демонстрируя свой очередной наряд. Этого момента я ждала больше всего! Мои родители, видимо, тоже это знали, потому что прогоняли меня в детскую к другим детям только после появления тети Вали в этом дверном проеме. Так было и в этот раз. Тетя Валя, как огромная Снежная Королева, только черного цвета, замерла в дверном проеме, а я замерла от счастья. Черное длинное платье с голыми плечами, перьевой мех с розовыми кончиками, шляпа с вуалью и перчатки. Такие длинные, по локоть перчатки… Потом она прошла к пианино и бочком уселась на круглый стульчик, который вертелся, делаясь то ниже, то выше. Пианино в нашей деревне было только у Пыльевых. Второе появилось у нас, но это случилось, когда я уже училась в третьем классе. Песню, которую она пела, я помню до сих пор, потому что пела ее тетя Валя часто. Какая изумительная это была песня! «Колпак мой треугольный…Треугольный мой колпак. А если не треугольный… То это не мой колпак…»
Не успела тетя Валя допеть песню, как хлопнула входная дверь и мы все услышали: «ЗдорОво!!!... Вить, ты дома?...» Дядя Витя и мы, дети, первыми бросились в прихожую. А там у порога стоит какой-то совершенно заснеженный дяденька в валенках и фуфайке. И шапке-ушанке, завязанной под подбородком. И этот дяденька начал быстро-быстро объяснять дяде Вите, что автобус на Задонку сломался и что ему совершенно негде здесь ночевать и можно ли переночевать у них, у Пыльевых. Дядя Витя сказал: «Конечно можно»…и добавил – «Познакомься с моей женой!» И повернулся к тете Вале. И этот дяденька повернулся… И тут же напрочь остолбенел! Конечно, в их Задонке нет таких АРТИСТОК! А тетя Валя так красиво, как она умела, по царски сделала два шага навстречу дяденьке и протянула ему руку для поцелуя: «Мадам де Курвэ… из Парижу….» И голос у нее такой сделался, как у оперной певицы. А остолбенелый дяденька еще немного постолбенел, потом взял тремя пальцами пальцы тети Вали, потряс их и сказал: «Ссссстрахххов…. Изз…Ззззадонки…»
Что было потом, я не знаю. Нас, детей, тут же прогнали в детскую и появляться в комнате взрослых нам было категорически запрещено. Но, поскольку и нас было человек 10-12, то сами понимаете – скучно нам тоже не было. Кем был дяде Вите этот «Страхов из Задонки» я не знаю, больше я его никогда не видела, а вот тетю Валю после этого все стали назвать Мадам де Курвэ. Мне казалось это очень красивым и я тоже ее так называла, только, конечно вежливо «тетя Курвэ».
У тети Вали вообще все было очень красивым. Она выписывала красивые журналы, которые назывались «Советский театр» и «Советский балет». «Советское цветоводство» я уже не считаю, потому что моя мама его тоже выписывала. Как она красиво ходила – я уже говорила. Она даже лежала красиво! На следующий день после того памятного карнавала, она очень красиво болела с похмелья. Я это сама видела, потому что меня оставили ночевать у Пыльевых. Дядя Витя уже проводил своего Страхова к себе в Задонку и теперь ухаживал за тетей Валей. Потому что тетя Валя красиво лежала на диване с мокрым полотенцем на лбу и очень красиво стонала. Вот лично моя мама никогда не умела стонать. А тетя Валя – УМЕЛА! Она вообще все умела. И вот, когда она в очередной раз застонала, чтобы подозвать дядю Витю к себе, она попросила его: «Витюша, помой посуду…» Дядя Витя, конечно отказался. А кто б на его месте согласился, когда накануне ели и пили человек 25? И на кухне грязная посуда стояла везде, даже на полу. Тетя Валя еще раз красиво застонала: «Витюша, помой, пожалуйста… Ленина дам!» А Лениным у нас все взрослые почему-то называли 25-рублевую купюру. На ней Ленин был такой крупный, фиолетовый. Видимо фиолетовый Ленин очень нравился дяде Вите, потому что он согласился. Но согласился он не по-честному, потому что заставил мыть посуду Наташку, Ваську и меня. Хотя и пообещал дать нам по рублю. Мы в трех тазах одновременно мыли эту посуду, а дядя Витя в эмалированном ведре ее ополаскивал. Когда мы все сделали, дядя Витя взял тети Валину сумочку и на цыпочках подошел к дивану: «Валюша, я вымыл посуду…» Тетя Валя красиво дремала, закинув руку за голову, но все-таки проснулась. Из сумочки достала кошелек, а из кошелька – железный рубль. Были такие рубли, на котором во весь этот кругляш была голова Ленина… Дядю Витю было очень жалко, он расстроился. Но, если мой папка, когда расстраивался, кричал и матерился, то дядя Витя расстраивался всегда молча. Рубль он оставил себе, а нам с Наташкой и Васькой дал по две «Гулливерки». Так что, думаю, нам все-таки было лучше, чем дяде Вите….
Когда мы с Наташкой уже учились в пятом классе, тетя Валя умерла от инфаркта. Став уже постарше я узнала – как она попала к нам в село. Оказывается, она на самом деле была артисткой. Училась во ВГИКЕ. На втором курсе вышла замуж по огромной любви за студента Тимирязевской академии, родила сына. Вовка был сыном от первого брака. Студент свою академию закончил, когда тетя Валя была на третьем курсе и его распределили к нам, в Тюменскую область. Он заставил жену бросить институт и вот так они оказались у нас в селе. Молодому агроному, или кем он там был, через полгода надоела деревенская жизнь и он просто сбежал. Сбежал, бросив и жену и маленького сына. А тетя Валя осталась. Устроилась работать секретаршей, потом вышла замуж за дядю Витю.
Кроме тех семейных карнавалов, тетя Валя вела необыкновенно беспокойную жизнь у нас в селе. Она постоянно устраивала какие-то концерты, сама подбивала людей участвовать в художественной самодеятельности, организовывала для женщин выставки цветов и всякой огородной продукции. Ей никто за это не платил, хотя ей предлагали какую-то ставку в нашем сельском клубе. Она всегда отвечала, что она не умеет работать по годовому плану и социалистическим обязательствам, ей нужны порыв и вдохновение. И только при наличии порыва и вдохновения, на общественных началах она устраивала вечера русского романса и стихов Сергея Есенина, художественные чтения рассказов Василия Шукшина. Она даже мюзикл поставила по фильму «Свадьба в Малиновке» и мой папка играл в нем дядьку с гармошкой, который потом оказался командиром красноармейского отряда. Папка на сцене играл на гармошке, пел, а я им жутко гордилась и даже ни капельки его не ревновала, когда в конце он обнимался с тетей Валей, потому что на сцене тетя Валя была его женой, а папка-командир сначала ее потерял, а потом нашел…
ПыСы: В этой истории все-все чистая правда, кроме фамилии. В ней я изменила всего одну букву. Наташка живет в Санкт Петербурге, у неё давным-давно другая фамилия. Но, кто знает, вдруг ей не понравится мой рассказ?...А спрашивать разрешения я не захотела…))
