(Продолжение второй части повести "Шиворот-навыворот)
– Ну, ты всегда была романтиком… Ты идеализируешь жизнь. Поправиться тебе, конечно, необходимо. А потом... Банально звучит, но я верю брату: самое главное для нас – учиться. Серьезно вгрызаться в науку, а то место в жизни упустишь…
Я ведь тоже в душе сентиментален. В 11 классе было время, когда мечтал стать школьным учителем, чтобы дружить с ребятами, видеть их глаза, в походы водить… Но брат выбил из меня эти сопли и слюни. Потом, когда всего добьюсь, можно будет дать волю чувствам, рассвет на реке встретить, то да се… А пока: ни-ни…
Хотя вспомнить что-то душевное иногда хочется. Не забыла, как я стащил у тебя тетрадь со стихами?
– Конечно, нет! Взял почитать, а потом и заявил: «Обижайся, как хочешь, но я ее тебе не верну!» Вот наглость! Хорошо, что я свои вирши помнила наизусть, записала их в новую тетрадь… А где та, первая, теперь?
– Не бойся, не выбросил. Спрятал как память. Тогда, в школе, она многое для меня значила, я даже на ночь ее к себе под подушку клал. Вот дурак был! Однажды плакал, когда ты на новогоднем вечере все время с Женькой танцевала…
– Так ты же меня не приглашал!
– Приглашал. Раз или два. Больше не смог, хотя хотел. Я рядом с тобой краснел, глупел, слова выговорить не мог…
– Скажите, пожалуйста! С чего бы это?
Андрей помолчал, старательно стряхивая пепел в банку. Во время нашего разговора он лихорадочно курил.
– Нравилась ты мне… Смешно вспомнить, но я тебя жутко ревновал…
Табуретка качнулась подо мной. Не ждала я подобного признания от Андрея! Уверена была, что моя любовь остается без ответа. И вдруг… Неужели? Февральская метель, метавшаяся за кухонным окном, показалась вдруг такой прекрасной…
– Господи, и к кому же ты меня ревновал? – я еле прошептала это, охваченная острым волнением и затеплившейся внезапно надеждой.
– К Вовке Тищенко. Я сидел на задней парте и отлично видел, как ты постоянно оборачивалась, чтобы посмотреть на него. Еще бы! Красавец-блондин! А я мучился…
– Вовка очень интересно отвечал с места, невольно залюбуешься. Но в другие-то моменты я на тебя смотрела!
Сигарета замерла в его руке. Потом он снова принялся тщательно стряхивать пепел.
– Надо же… Впрочем, это все детство. Школа. Вспоминаешь ее, словно старое кино, правда?
– Для меня – нет. Неправда! Неужели то, что началось в школе, не может продолжаться и теперь?
Надежда, не успев окрепнуть, сменилась горьким ощущением потери, и я, пытаясь что-то спасти, уже чуть было не сказала: «Я люблю тебя!»
Но он меня опередил, поспешно ответив:
– Теперь мы стали другими. И жизнь другая. Я же тебе пытался это объяснить… Выматываюсь, как проклятый. Даже на письма твои не могу отвечать. Не люблю писать и не умею – и это есть, но главное – мне нельзя раскисать. Твои письма похожи на те твои школьные стихи: они тревожат душу. Отписку тебе не пошлешь, а всерьез отвечать – сил не остается…
– Ты хочешь, чтобы я перестала писать?
– Нет, почему же? Пиши. Знаешь, это странно, но мне твои письма там помогают. Спасибо. Ты не обижайся на молчание, ты пиши без ответов. Если сможешь.
Он загасил последнюю сигарету, поднялся из-за стола.
– Засиделись мы тут с тобой… Пошли к ребятам! И знаешь, что я тебе скажу? Ты все-таки учись помаленьку и дома, догоняй группу. Не так уж много нам дано времени, чтобы сделать из себя хорошего специалиста. Потом будет поздно…
– А хорошего человека из себя делать не надо?
– Опять романтика! – он поморщился.
– «Первым делом самолеты», да? – я даже не ожидала, что смогу улыбнуться.
– Конечно! – с энтузиазмом ответил он.
Какое-то время я так и делала: писала, не ожидая ответа. Эти письма были главным, чем я жила, они превращались в странички дневника, в маленькие рассказы, в лирические зарисовки. Любовь, которая становится творчеством, которая ничего не требует взамен… Я вытянула бы это на высокой ноте, сделав свои письма его бесплотным другом – если бы была сильнее!
Действительно, чтобы писать, надо сначала жить, переживать что-то, а мой сенсорный голод крепчал, я задыхалась в серых бесцветных буднях. Я могла бы помочь ему «грызть гранит науки», если бы и он, пусть немного, помог мне. Хоть какой-то отклик, хоть что-то, что поддерживало бы мое вдохновение! Мало быть способной бескорыстно растрачивать себя, сначала надо иметь, что тратить.
Мне самой нужна была помощь, нужен был живой, реальный, осязаемый друг, а не только далекая греза… Но любовь к Андрею мешала мне познакомиться с кем-то еще, мешала найти друга – такого, каким был Женька… Хотя второго Женьки на свете быть не может! Уж ему-то в письмах-дневниках можно было рассказывать о самых будничных событиях, не стесняясь их скудности. Он бы уловил и самые малые крупинки поэзии «в соре жизни». Но… Адресат выбыл. Похоже, что только для меня… Поэтому нужно самостоятельно «выплывать» из того омута, в который превращалась жизнь. Вот я и надела новенькое золотое колечко, словно спасательный круг…
Да, но сколько может продолжаться обман? Пройдет месяц, два, три, а потом? Как же мне выпутаться из этой истории? Все так поверили в воображаемого жениха, так ждут его… Я не смогу сказать, что это – выдумка. Соврать, что поругались? Не хочется… Я уже и сама настолько привыкла к его незримому присутствию, что буду по-настоящему страдать от вымышленного разрыва…
Прошло два месяца. Подруги требовали показать письма из армии, я находила отговорки и благоговейно носила кольцо. Жилось мне по-прежнему несладко, единственная радость – прогулки с мамой. Мы с ней любили дышать липами. Липы в тот год цвели обильно, и даже в небольшом сквере или просто во дворе, где росла хотя бы одна благоухающая красавица, воздух был насыщен медовым запахом.
– Ох, благодать какая! Прямо сердце не выдерживает – до чего хорошо! – приговаривала мама, любуясь липами.
Однажды мы возвращались с ней из парка и по дороге заглянули в магазин. Мое демисезонное пальто совсем износилось, мы мечтали купить новое. Денег, как всегда, не хватало, надеялись на случай: авось попадется что-то дешевое, но модно сшитое. С вещами тогда была проблема, все хорошее – дефицит.
– Смотри, сюда товар завезли! – уже на пороге магазина обрадовалась мама.
Я тоже обрадовалась: на «плечиках» висели легкие пальтишки разных цветов из шерстяного трикотажа «джерси». Эту ткань только что начали выпускать, последний писк! Завтра тут уже ничего не будет. Я с увлечением начала передвигать вешалки, выбирая подходящий размер и цвет. Сначала примерила вишневое «джерси» – длинно! Нужен рост поменьше, судя по всему, в моде еще долго продержится «мини». Наконец я нашла короткое пальто красивого шоколадного цвета. Надела, стала вертеться перед зеркалом, стоящим в простенке.
– Очень на вас красиво! Берите, не сомневайтесь! – вдруг за моей спиной раздался мужской голос. Я, не оборачиваясь, взглянула через плечо: какие-то двое мужчин, один пониже и постарше, второй высокий, совсем молодой, стояли сзади меня и наблюдали за примеркой. Вот нахалы! Делать им, что ли, нечего? Я даже не удостоила их ответом, просто отошла подальше. Я росла, вообще-то, дикаркой, панически боялась любых случайных знакомств и никогда не отвечала, если со мной кто-то заговаривал на улице, в троллейбусе или, вот как сейчас, в магазине.
Нахалы за мной, слава Богу, не пошли. Но смотреть продолжали. О чем-то тихо переговаривались и улыбались. Куда же мама запропастилась? Я обвела глазами торговый зал и обнаружила ее у стойки с платьями.
– Тебе что-нибудь понравилось? Тогда, может, не будем на пальто тратиться?
– Нет, это я просто так смотрела. Тут ничего приличного! А пальто упускать нельзя. Давай выпишем чек, отложим его на часок, я за деньгами сбегаю…
Когда мы с чеком в руках вышли на улицу, я заметила, что мама ведет себя как-то странно. Переминается с ноги на ногу, вздыхает…
– Что случилось? Может, дорого? Я же вижу: ты что-то хочешь сказать, но не решаешься…
– Да тут… Ты только не ругай меня, ладно? Я, знаешь… В общем, я дала им наш адрес.
– Кому?!
– А вот молодой человек сзади тебя стоял с братом. Он так на тебя смотрел, так смотрел! Приятный такой, высокий!
Я застыла посреди тротуара, будто меня молния поразила. Что за бред? Какой молодой человек? Кому адрес? Тем нахалам, что ли?
Бедная мама, видя мое возмущение, и сама теперь испугалась, спохватилась, что сделала что-то ужасное.
– Ах, дура я старая! Но ведь на вид такие приличные люди! Гуляли всей семьей, брат с женой и дочкой, не может же быть, чтобы проходимцы…
Постепенно я поняла, что произошло в магазине. Маме почему-то приглянулся один из «нахалов» – тот, что повыше и моложе. Она, в отличие от меня, не усмотрела ничего опасного в том, что мужчины пытаются со мной заговорить. Более того, мама решила им помочь! Она быстро сориентировалась в ситуации, уяснив себе, что это – братья, и старший брат пришел в магазин вместе с женой и дочкой. Рядом с мамой как раз оказалась эта самая жена – весьма полная дама. Кто уж с кем первый заговорил, неизвестно. Мама уверяет, что дама спросила, где еще в вашем городе можно найти хорошее платье большого размера. Мама охотно откликнулась:
– А вы что, нездешние?
Дама ответила, что они с мужем живут на Урале, а сюда приехали в гости к брату, который только что вернулся из армии.
– Ну и как вам наш город?
Оказалось, что город очень понравился, они даже перебрались бы сюда жить, но как? Брат пока в общежитии, это сейчас повезло, что его сосед по комнате уехал, а то и на пару дней не остановишься…
– Но ведь можно найти частную квартиру, – не унималась мама. – А потом встанете на очередь, получите свою. У нас много строят, очереди быстро идут, особенно на военных заводах…
Все так. Вот только знакомых в городе нет, а «с улицы» осторожные домовладельцы никого на квартиру не пускают.
– Ну, это поправимо! – на маму нашло вдохновение. – У меня масса адресов! Мы сами нездешние, сами жили на частной, а потом находили квартиры офицерам-северянам, бывшим сослуживцам мужа, которые, как и мы, покидали Север после увольнения в запас.
После такого заявления дама растаяла, напросилась на знакомство, назвав свое имя – Зина, и стала уговаривать маму порекомендовать их какой-нибудь квартирной хозяйке. Мама дала себя уговорить, пригласила Зину зайти за ней завтра часика в два. Зина с благодарностью записала наш адрес, представила маме своего мужа Юру, дочь Галю и Алексея – того самого брата, к которому уральское семейство приехало…
Вот так все и совершилось. А я, выбирая пальто, ничего и не заметила! Как мама умудрилась так быстро провести такие сложные переговоры и завязать знакомство – уму непостижимо! И главное, для чего?! Зачем мне какой-то неизвестный парень? И вообще, что у них на уме? Может быть, и не приезжие они вовсе, а поиски квартиры только предлог, чтобы проникнуть к нам домой и… Но грабить у нас нечего, а убивать нас вроде бы причины нет… И все-таки мерещился мне какой-то коварный и ужасный замысел.
– Вот что! – сказала я маме. – Больше никому нашего адреса никогда не давай, а завтра мы просто не откроем дверь – нет нас дома и все!
(Продолжение чследует)