— Э… Простите, вы, что, предлагаете в её смартфон тоже программу-шпион или еще какую поставить, а квартиру нафаршировать всякими разными микрофонами и видеокамерами? Так это вообще-то незаконно.
— Господи, как вы могли такое подумать? — Томасина картинно вздохнула и принялась объяснять Николаю, как неразумному ребенку, что она, во-первых, исключительно за законные методы действия и против всяких разных незаконных, а во-вторых, захотела бы она что подслушать, ей бы и никакие камеры с микрофонами не были нужны. Пришла бы тихонечко во двор дома, устроилась для удобства на каком-нибудь дереве напротив окон квартиры и — сиди, слушай, не хочу. А при необходимости и мысли могла бы прочитать. Это ведь так просто. Зачем ей какие-то там микрофоны? Смешно, право слово.
Здравствуйте, дорогие читатели и подписчики канала «ДиНа»! Рассказ «Квартирный вопрос только испортил их» — это пятьдесят первая часть рассказа про странную белую кошку Томасину.
Для тех, кто не знаком с Томасиной, но хочет познакомиться — ниже приведены ссылки на начало рассказа и на предыдущую часть.
Остальные лишь тихо посмеивались, глядя, как меняется выражение лица Николая во время объяснения Томасины — от скептического и недоверчивого к пораженному и восхищающемуся. Им-то что, они уже давно привыкли к «причудам» Томасины и к её уникальным способностям, а вот «новичкам» — да, тяжеловато приходится всё это осознавать да в голове укладывать.
— Так что тогда делать? Законным путем я уже пошел, обратился в суд. Но, как вы сами говорите, уважаемая Томасина, это же долго.
Понятное дело, что Николай, обращаясь так к Томасине, в определенной степени ерничал. Совсем чуть-чуть, немного. Но ерничал. Возможно, это была своеобразная защитная реакция организма, чтобы с глузду не съехать, это ведь не так просто понять и принять. Что ты разговариваешь с кошкой. И не просто, как все обычные люди — «уси, пуси, маленькая. Киска кушать хочет?» — а как с равноценным собеседником. С равноценным. Если даже не превосходящим.
А, возможно, где-то внутри Николай всё уже понял и принял, но вот это вот привычное, давно уложившееся в разуме и прекрасно там закрепившееся «так не бывает», спорило и давало о себе знать. Если не напрямую, то хоть в виде сарказма и иронии попробовать прорваться. И вернуть всё на круги своя — так не бывает!
Впрочем, Николай вполне успешно справлялся с «протестующим разумом» и продолжал разговор, — А я, честно говоря, никаких других законных вариантов не вижу. Если бы Элеонора не работала или вела аморальный образ жизни, например — тогда другое дело. Но она работает, за ребенком смотрит и ничего такого этакого не делает, на чем можно было бы сыграть.
— Что, что делать. Ох уж эти извечные вопросы: что делать, и кто виноват. Вот к классикам и обратимся.
— К классикам?
— Ну да. К Михаилу Афанасьевичу Булгакову. Помните такого? — шикарная фраза есть у него: «Люди остались прежние, только квартирный вопрос их испортил». Обожаю Булгакова.
— Не совсем так у него, — и Николай дословно процитировал фразу, уже давно ставшую крылатой. Ему тоже нравился Булгаков.
Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны, ну, что ж, обыкновенные люди, в общем, напоминают прежних, квартирный вопрос только испортил их (Воланд).
Из романа «Мастер и Маргарита»
— Ну, вот видите, вы сами все прекрасно знаете.
— Э? — как-то неуверенно переспросил Николай и с немым вопросом в глазах воззрился на Томасину. Он уже сам не понимал, то ли это потребленный ранее коньяк сказывается, то ли некая абсурдность ситуации, но ему казалось, что он не успевает за скоростью мысли Томасины. Катастрофически не успевает.
— Квартирным вопросом займемся.
— Квартирным?
— Им, им, батенька.
Дальнейшее напоминало скоростной допрос или экспресс-опрос, когда вопросы следуют один за другим и отвечать надо правду и только правду. И времени на раздумья нет. Вопрос — ответ, вопрос — ответ…
Минут через пять Томасина удовлетворенно кивнула головой и сказала:
— Вот этим, батенька, и займетесь в ближайшее время.
Николай ошеломленно смотрел на Томасину. Эта кошка… Какая, к черту, кошка, — у Николая было полное впечатление, что он только что общался с зубастым и клыкастым юристом, настолько поднаторевшим в вопросах гражданского права, что исход дела, за которое он брался, был изначально предрешен.
Некое сомнение он все-таки смог выразить членораздельно. И то не сразу.
— Но… Но это же как-то…
— Нехорошо вы хотите сказать? Помилуйте, сударь, над вашим ребенком издеваются, можно сказать, лишают детства и коверкают жизнь, а вы считаете, что ваши ответные действия — это «нехорошо»? Зато законно. Хотя… На счет законности можете с юристом проконсультироваться. Бумаги все равно ему готовить.
— Да я как-то в этом не сомневаюсь даже. Законно. Сам понимаю.
— О, так вас этическая сторона вопроса беспокоит? Хм. Странно. А в бизнесе вы тоже такой белый и пушистый?
Возможно, словопрения по поводу этичности и неэтичности предполагаемых действий продолжались бы еще какое-то время, но тут пропищал смартфон Николая — пришло сообщение по Вайберу. Николай прочитал и помрачнел.
— Эля хочет отправить дочь в какой-то лагерь.
«Вот и славно», — подумала Томасина, — «Теперь он перестанет сомневаться, надо или нет делать. А то ишь, нехорошо».
А Эля в это время мурлыкала по телефону. Дочери она уже сообщила о том, что в скором времени та поедет в языковой лагерь. Хороший. Престижный. Дорогой. В школе против не были — не каждому ребенку такое счастье выпадает, углубленно изучать язык, да еще и без ущерба для учебной программы — поэтому спокойно отпустили Гелю. Потом просто перенесут полученные ей в лагере оценки по основным предметам в журнал, делов-то.
Основные проблемы были решены: в лагере место нашлось, из школы отпустили, дочь она проинформировала — поэтому Эля с чистой совестью разговаривала по телефону. А что? — имеет право.
— Да, дорогой. Конечно, я очень рада. Да, да, жду тебя к семи.
Продолжение — «Планы на "дичь". И на дочь» — см. ссылку ниже.