Томек Ленерт — писатель, путешественник, общественный деятель и практикующий буддист. Более 30 лет он был близким учеником, переводчиком и секретарем Ламы Оле Нидала, участвовал в создании центров Алмазного пути по всему миру. Умер 17 июля 2019 года. Интервью взято в 2013 году.
— Как ты встретился с Ламой Оле? Это было много лет назад, ты был очень молод, не так ли?
— Молод, но не очень. Это произошло в 1983 году, мне было 28. Я жил в коммунистической Польше. Выезжать из страны в те времена мы не могли. И я познакомился с Ламой Оле в очень специфических обстоятельствах. В Польше тогда объявили «военное положение». Коммунистическое правительство воевало со всей нацией, боролось с антикоммунистическим движением «Солидарность».
В ночь на 30 декабря свобода была попрана, лидеры «Солидарности» арестованы, страна оказалась в состоянии войны. На улицах польских городов, в том числе и моего родного Гданьска, шли бои. И все оказалось под запретом. Не было электричества, телефонов, нельзя было собираться группами более трех человек.
Вот посреди этой реальности буддийский мастер Оле Нидал, как его тогда называли, прибыл в Польшу. Оле привез с собой те качества, которые он всегда демонстрирует. И я мгновенно обнаружил, что это совершенно бесстрашный человек, излучающий бесконечную радость. Он просто взрывался счастьем изнутри.
Коммунизм – это коллективная депрессия. Глядя на то, что нас окружало, невозможно было увидеть ничего приятного. Но Лама Оле принес эту радость внутри.
Третьим его качеством была невероятная работоспособность, нацеленная на благо других. Нам идея такой работы была близка благодаря христианству. Но это значило приносить себя в жертву, страдать. А он наслаждался каждым мгновением и был очень увлечен этим. Мы с друзьями боролись за свободу в своей стране, и Лама Оле в одно мгновение трансформировал наше отношение к борьбе. Показал, что можно делать это по-прежнему, но не отождествляться с мешающими эмоциями, которые рождаются в процессе. Так борьба за свободу стала чем-то намного более широким, включила в себя также практику.
— Когда ты решил сопровождать Ламу Оле в поездках?
— Не то чтобы я решил. Не подумайте, что Лама Оле разослал объявление о вакансии и мое резюме оказалось самым удачным. Всегда, когда мы встречаем Ламу Оле, мы счастливы – и не знаем, почему, просто счастливы. Потому что присутствие тех качеств, которые обнаруживаем в нем, мы на время осознаем в самих себе. И конечно, многие люди хотят быть с ним постоянно. Так действует то, что мы называем энергетическим полем Ламы – ощущение счастья проявляется само по себе. Лама Оле называет это пробуждением, отождествлением ума.
Не забывайте, что это были 80-е – время веры в святой Восток, когда еще были живы многие великие ламы – Калу Ринпоче, Цечу Ринпоче. И Лама Оле каждый год брал своих учеников на Восток в паломничество. Я очень хотел однажды к ним присоединиться. И вот военное положение отменили, мы получили немного больше свободы и смогли путешествовать. В то время загранпаспорт был в Польше «священной коровой». Его нужно было получать перед поездкой и отдавать после возвращения, собирать кучу документов и т. д. Тем не менее в 1985 году нам удалось поехать с Ламой Оле в Румтек, и это была моя первая поездка с ним.
Всегда, когда я находился рядом с Ламой Оле, меня вдохновляли мысли о том, как я наиболее эффективно могу ему помочь. Это было естественным желанием. Будучи в Румтеке, в первой поездке с Ламой Оле, я сразу же начал думать, что могу сделать для него здесь или как помочь группе. В Дарджилинге путешественники из Польши встретились с западной группой, в которой был Лама Оле. У 15 поляков не было визы в Сикким, и Лама Оле с Ханной провезли нас туда контрабандой.
Одно из качеств, которые всегда демонстрирует Лама Оле, – способность видеть мир (и внешний, и внутренний) как постоянно меняющийся, подобный сну. Для Ламы Оле нет никаких границ, потому что все как сон. Поэтому он никогда не говорит: «Мы с этим не справимся». Или: «Остановись, отступи». То, что мы видим как препятствие или знак «стоп», он воспринимает как возможность.
Когда мы – 15 поляков – пришли к Ламе Оле в Дарджилинге, он сказал, что доставит нас в Сикким контрабандой. И провез через границу, что было не так просто. Вместе с Ханной они придумали план и провезли нас туда и обратно, ведь нам нужно было вернуться.
Здесь я естественным образом принял на себя роль помощника. В Румтеке одного из членов группы покусала собака, и я вызвался отвезти его в больницу во время танцев лам. Везде, где мог, я старался помогать. В Катманду Ламе Оле и Ханне понадобились индийские визы, а это значило, что нужно встать в четыре утра и занять очередь. Никто не хотел за это браться, кроме меня. Связь была очень сильной с того самого дня, как я встретил Ламу Оле. Я знал английский язык и переводил Ламу Оле на лекциях, все время находясь рядом. В Польше машина была только у меня, поэтому я везде возил Ламу Оле. Кстати, это была довольно приличная машина для коммунистической Польши, она досталась мне после смерти отца.
Лама Оле и Ханна великие Бодхисаттвы, и все пространство им помогает. Второй раз я отправился с Ламой Оле в Мустанг в декабре 1987 – январе 1988. Я был уже частью команды. Это была маленькая группа – 5–6 человек, и все старались помочь. Благодаря скорости и хорошей памяти я успевал больше, чем другие.
Ханна в 1988 году в аэропорту Багдогра по дороге в Румтек спросила, хочу ли я путешествовать с Ламой Оле все время. За год до этого я попал в серьезную аварию. Я не особенно пострадал, зато мне выплатили большую страховку. Став финансово независимым, я оплачивал даже некоторые билеты Ламе Оле и Ханны. Так с 1988 года я начал путешествовать с Ламой Оле постоянно. И сопровождал его до 2001 года, потом был небольшой перерыв, и через несколько лет я снова был в пути. Сейчас я езжу с Ламой Оле 4–5 месяцев в году, также бываю в собственных лекционных турах, какое-то время провожу в Копенгагене. Это более сбалансированный график.
— Даже один год путешествий – это сложно, что уж говорить о таком количестве времени, которое провел в поездках ты.
— Да, некоторые даже после трех недель говорят, что устали. Отождествление с учителем, пробужденность, вдохновение очень сильны, но физически человек очень устает в таких условиях. Меня часто спрашивают, как вообще возможно быть в дороге столько лет подряд. Лама Оле всегда говорит, что у обычных людей тело находится примерно в одном месте (дом-работа-бар), а ум – в разных местах. Тело нашего Ламы постоянно перемещается, но ум стабилен. А я всегда в том положении, когда быстро движутся и ум, и тело. Я еще не достиг нужной реализации. Мой ум бегает вместе с телом. Я думаю, мне помогало полное, однонаправленное доверие и преданность Ламе Оле. Иначе я сломался бы уже через год.
В статье «Прочно стоять на ногах», опубликованной в этом номере, он объясняет, что наиболее быстрое развитие происходит не тогда, когда вы находитесь непосредственно рядом с Ламой. В этих условиях даже самые необыкновенные вещи становятся привычными. Теряется ощущение величия происходящего. Быстрее всего развиваешься, если отождествляешься с Учителем, спонтанно и естественно перенимаешь его мотивацию, качества и активность. Если Лама далеко, то самое лучшее для развития это «быть с ним, когда его рядом нет». Это наша практика и работа в центрах. Так мы чередуем время, проходящее рядом с Учителем в его силовом поле, с периодами практики вдали от Учителя.
— Расскажи, как развивалась Дхарма все это время? Какие моменты были наиболее значимыми?
— Все эти годы шел постоянный рост, появлялись центры во всем мире. В какой-то момент к нам присоединилась Кати, и мы превратились в команду TCHO (Tomek, Katy, Hannah, Ole). В 80-е годы развитие было сконцентрировано в основном в Центральной Европе – это Дания, Германия, Австрия, Швейцария и Польша. С этих стран все началось в 1976 году. Италия, Греция присоединились позже, в 1978, еще позже появился Карма Гён. Рост в Испании начался гораздо позже, с приездом Педро, который раньше жил в Дании.
Вначале все строилось на взаимодействии с тибетскими учителями. Ханна и Лама Оле направляли свои усилия на то, чтобы все оставалось под руководством Кармапы. У тибетцев есть слабость: у них три политические партии, которые не могут работать вместе. Это задает неверное направление. Конечно, Тибет мог обеспечить Дхармой 7 миллионов людей, и в каждой долине иметь своего короля. Но люди на Западе удивлялись, когда каждый из тибетских учителей стал привозить буддизм под своим брендом и пытаться создавать собственные буддийские организации.
Ханна боролась с этим в 80-е. Вместе с тем Восток все еще был «святым». Там жили наиболее вдохновляющие учителя, удивительные фантастические йогины, большинство из которых на сегодняшний день уже умерли.
Следующая веха в развитии приходится на 1992 год – «кризис Кармап», гром среди ясного неба, холодный душ… Многие «святые» продемонстрировали сомнительное поведение, и кризис произвел в наших рядах эффект разорвавшейся бомбы. Мы поняли наконец, что работа Ламы Оле – принести буддизм на Запад. Что Лама Оле и Ханна – это активность Кармапы, что они передают вневременную мудрость, методы и реализацию нашей линии преемственности, и все это прибывает в западную часть мира.
С самого начала Лама Оле понимал, что Учение необходимо представлять в западном контексте, в светской, а не монашеской форме. Уже в 90-е годы этнические аспекты стали уходить, хотя еще в 80-е многое у нас выглядело и звучало как в Тибете. Лопён Цечу говорил, что буддизм подобен драгоценному камню: на красной поверхности он сверкает красным, на синей – синим, но независимо от фона остается собой. В Тибете буддизм тоже не был родным: он пришел из Индии. Так и некоторые ритуальные и этнические аспекты нашей практики принадлежали тибетской культуре. Позднее мы поняли, что пить тибетский чай – это не духовный опыт, и даже не кулинарный.
Конечно, вневременная мудрость остается прежней, но Лама Оле умеет подать ее в современном, западном светском стиле. Мы смогли избавиться от этнического багажа и даже отказаться от слепой веры в учителя. И поняли: то, что мы называем преданностью, основывается на доверии. А доверие – на опыте. Стало нормальным проверять учителя. Нет таких лам, на которых нельзя смотреть критически. Учитель должен доказать свою состоятельность.
Все это сделало нас только сильнее. Также мы осознали определенную ценность внешнего мира: мы можем взаимодействовать друг с другом в рамках демократии, у нас есть свобода слова, свобода обучения. Мы стали ценить это. И еще мы увидели, насколько драгоценны наши ближайшие учителя. Лама Оле, Ханна, Лопён Цечу Ринпоче, Шамар Ринпоче не склонились под натиском противоборствующей стороны.
Следующая важная веха в развитии, конечно же, связана с приездом Семнадцатого Кармапы на Запад. Кармапу нашли и вывезли из Тибета, а в 1994 году представили западному миру – церемония состоялась в Международном буддийском институте Кармапы (КИБИ). За год до «кризиса Кармап» к работе подключилась Кати, с ее критичным, современным умомьи менеджерскими качествами. Это было очень важно. В результате кризиса Кармап активы и вся работа остались в наших руках. В 80-е годы это было не так определенно, как в 1992–1994 годах.
В 90-е численность центров Алмазного пути стремительно росла. Мы впервые приехали с лекциями в Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию, в бывший Советский Союз, который позже распался на Россию, Украину, Балтию и так далее, а также в Венгрию и Чехословакию. В начале 90-х состоялась первая лекция в Румынии. И затем работа шла уже в современном контексте.
Ум обычно хочет все классифицировать и раскладывать по полочкам, но это не всегда возможно. События – как поток: процессы идут плавно. В 1989 году мы впервые приехали в Россию. Конечно, серьезной вехой оказалась смерть Ханны в 2007 году. Это многое изменило. Нам пришлось стать еще более независимыми. Точно так же повлиял на нас и уход Кармапы XVI, а потом кризис Кармап.
— Какие у нас сегодня взаимоотношения с тибетцами?
— Превосходные, благодаря тому, что Кармапа стал ездить на Запад; с ним приезжает много монахов, которые видят нашу работу и весьма ею впечатляются. До этого мы просто раз в год посещали Румтек. Мы выглядели как группа разноцветно одетых людей, с хорошей мотивацией, идеалистически настроенных энтузиастов, иногда экстремальных. Конечно, тибетские учителя тоже приезжали на Запад, но после 1992 года перестали.
Единственным, кто продолжал нас навещать, был Лопён Цечу Ринпоче. Когда же стал приезжать Семнадцатый Кармапа, тибетцы поняли, что мы растем и растем. Также Лама Оле ездит каждый год сначала в Калимпонг, затем в делийский институт КИБИ (Международный Буддийский Институт Кармапы. Прим. редактора) – увидеться с Кармапой.
— Ханна была мостом между Востоком и Западом. Она сохраняла передачу на Востоке, помогая тибетцам, и приносила ее на Запад вместе с Ламой Оле. Она следила за тем, чтобы буддизм достигал западных стран в той форме, с которой нам удобно взаимодействовать. А кто сейчас служит этим мостом?
— Мост уже построен, хотя контакты и связи по-прежнему очень важны. Сейчас эту работу выполняет Кати – Ханна сама начала вводить ее в эту роль. У нас есть также Шамар Ринпоче, Шераб Гьялцен Ринпоче.
— Ты мог бы сказать пару слов о России?
— Россия – это огромная глава нашей истории, здесь невозможно ограничиться только парой слов. Это большая часть работы Ламы Оле. С момента первой встречи с Ламой Оле я постоянно слышал его высказывания о России. Здесь мы являемся частью исторического процесса. В России есть буддийские регионы: Калмыкия, Бурятия и Тува. Там была распространена монашеская традиция. Она полностью прервалась во времена Сталина. Были утеряны и учения, и опыт. Мы знаем, что глава КГБ Бурятии автоматически получал титул Хамбо Ламы. Сегодня традиция восстанавливается. Буддизм возвратился на Восток с Запада усилиями Ламы Оле. В этом и заключается исторический процесс, в котором мы непосредственно участвуем. Это происходит с 1988 года, еще со времен СССР, когда Лама Оле впервые оказался у вас.
Затем, в 1992 году, сразу после коллапса Советского Союза, мы стали первыми западными людьми, которые посетили вашу страну в новом качестве: группа учеников Ламы Оле тогда проехала через всю Россию до Владивостока. Это была замечательная идея Ханны и Ламы Оле – познакомиться со страной, открыть людей. Россияне поняли, что практиковать буддизм можно без странных ритуалов и экзотических восточных атрибутов. Буддизм ведь не подразумевает экзотику – он означает «быть здесь и сейчас». Такие вещи происходят, может быть, раз в тысячу лет. А мы – свидетели этого, наблюдающие знаковые события из-за спины нашего Учителя. Это очень увлекательная и вдохновляющая ситуация.
В России начала 90-х мы почувствовали, что реальность подобна сну, потому что все стремительно менялось. В один момент все жесткие правила, которые скрепляли это общество, разрушились, а новые еще не появились. Мы наблюдали здесь театр абсурда, здесь все продавалось… А на самом глубоком уровне люди открывались, все более и более спонтанно, интуитивно распознавали на мгновение то постижение, которое мы привезли с собой. Так что это исторический процесс, и участвовать в нем – большая честь.
— Ты знаешь Ламу Оле много лет. Изменился ли он за это время?
— Одно из величайших качеств Ламы Оле – неизменность его ума. Как говорят тибетцы, невозможно увидеть вершину высокой горы, стоя на низкой горе. То есть не мне судить об уровне постижения Ламы Оле. Но я могу наблюдать за тем, как он взаимодействует с людьми, какая у него мотивация. Я впервые увидел Ламу Оле в коммунистической Польше – там зверствовала госбезопасность, действовало военное положение, на улицы против танков вышли более двухсот тысяч человек, и я был одним из них. Первое, что я заметил в Ламе Оле, – его абсолютное бесстрашие. Но не безрассудство. Он полон непринужденной радости, это взрыв счастья. И совершенно ясно: все, что Лама Оле делает, он делает для нас. Он действует спонтанно и сияет при этом, как солнце, для всех. За те почти 30 лет, которые я провел рядом с ним, это не менялось ни на мгновение. Его ум стабилен, какие бы события ни происходили. Лама Оле подобен сверкающему алмазу под светом солнца.
— Когда ты был вынужден прервать свои поездки с Ламой Оле, что ты почувствовал? Было ли ощущение, что ты что-то теряешь или выпадаешь из процесса? Понятно, что эти путешествия тяжелы, но вместе с тем они дают много радости, вдохновения и сильных переживаний.
— Да, путешествовать нелегко. Конечно, всплывают разные вещи, но в этом-то и заключаются методы развития: поездки и медитации позволяют нам обращаться с эмоциями конструктивно и преобразовывать их. Ницше сказал: «Что вас не убивает, то делает вас сильнее». Для большинства людей это не так. То, что их не убивает, все же делает их печальными, заставляет обвинять в своих несчастьях общество и весь мир. У нас есть методы, благодаря которым то, что не убивает, придает сил и мудрости, потому что мы можем это трансформировать.
Конечно, когда я временно перестал ездить с Ламой Оле, мне его сильно недоставало. Но продолжая практику, я поддерживал связь. Сегодня я вижу это как большое благословение. Ведь смысл не в том, чтобы все время находиться рядом с Ламой. В некоторых необычных случаях это бывало – к примеру, с Наропой. Но мы не хотим идти к Просветлению путем Наропы, через 12 больших подвигов и 24 малые катастрофы. Правда, однажды я оказался в подобной ситуации. Я стоял на краю обрыва высотой около 70 метров, и тут кто-то прошептал мне на ухо: «Если бы у меня был хороший ученик, он бы прыгнул вниз». Это был голос Ламы Оле. Именно такие слова сказал йогин Тилопа своему ученику Наропе.
Прыгнул ли я? Нет. Я решил, что это шутка. Была ли это шутка? Не знаю. Конечно, я думаю, что на 99% да, но, может быть, не на сто. Так что этот путь не самый легкий в сегодняшних условиях. Самое быстрое развитие происходит тогда, когда во время встречи с Ламой мы находимся в его энергополе, отождествляемся с ним, интуитивно осознаем в себе те качества, кото рые видим в нем. Затем мы покидаем его, но остаемся с этим энергополем, несмотря на то, что Ламы нет рядом.
Выполняя свои практики, мы открываем постижение Ламы внутри себя. Стремительный рост происходит благодаря осознанию того, что суть Учителя, которого я встречаю «снаружи», является сутью моего собственного ума. Так что я очень благодарен за свою сегодняшнюю активность, которая позволяет мне 4–5 месяцев проводить рядом с Ламой Оле.
— Чем ты занимаешься сейчас? Может быть, пишешь новую книгу? Ты написал уже одну, пора вторую.
— Книга, которую Лама Оле рекомендовал мне написать, будет продолжением «Верхом на тигре». Это хроника работы Ламы Оле, его активности. Но я не хотел бы писать ее один, иначе в ней будет показан только мой взгляд. Потому сейчас план такой – мы будем писать вместе: Лама Оле, Кати и я. Основу составим во время посвящений в Европа-центре, напишем там вместе какую-то часть. Также я думаю, что хотел бы написать еще одну книгу о собственном опыте поездок с Учителем, о тридцати годах в дороге с Ламой Оле. Я думаю, что многое из того, что я пережил, могло бы принести пользу.
Величие Учителя заключается в том, что с его помощью мы можем трансформировать или преодолевать самые трудные обстоятельства, с которыми мы встречаемся на пути. Будь они немного легче, мы бы ничему не научились. Неприятно падать и разбивать нос, но Учитель точно знает: мы способны продвинуться намного дальше, чем нам кажется. Мы можем выйти за пределы представлений о нашем существовании и его плотности. Такова роль Учителя. И Лама Оле работает именно так.
— Где ты сейчас живешь? Какое место ты назвал бы своим домом?
— Мой официальный дом – буддийский центр в Копенгагене. Когда я думаю о доме, я представляю себе этот город. У меня два гражданства – Польши и Дании. Формально я жил в Копенгагене еще с 1965 года, жил условно, конечно: по крайней мере, платил налоги. Сейчас я провожу там 3 месяца в году. Когда не езжу с Ламой Оле, я читаю лекции о буддизме в других городах и странах. Такая жизнь кажется мне наиболее гармоничной: я могу приносить пользу другим и в то же время учусь сам. Но на самом деле я чувствую себя как дома везде, где люди с большим энтузиазмом относятся к Дхарме и отлично работают для центров Алмазного пути. Так что и Москва, и транссибирский поезд – для меня дом. Я счастливый житель всех этих мест.
— Конечно, ты же знаешь русский язык!
— Это не зависит от знания языков. Это энтузиазм, ощущение того, что ты пробуждаешь или создаешь энергополя Будд. Вот что происходит в центрах. Поэтому я чувствую себя как дома и в Каракасе, и в Германии – во всех центрах Ламы Оле.
— А в Антарктиде?
— Нет, я еще не достиг такого совершенства, чтобы ощущать энергополя Будд повсюду. В Антарктиде нет наших центров. Вот что я имею в виду: мой дом там, где есть друзья.
— Сохранил ли ты близкие отношения с семьей? У тебя есть сестра и, наверное, другие родственники в Польше?
— В Польше у меня немного родни. Только мать, которая, так получилось, живет в пяти минутах ходьбы от нашего центра в Гданьске. Я всегда навещаю ее, когда бываю там. Также я поддерживаю контакт с сестрой, ее зовут Мэгги. Иногда мы встречаемся на курсах Ламы Оле. Я очень благодарен, что мои близкие, мама и сестра, полностью включены в Дхарму.
Сестра была секретарем Цечу Ринпоче, она ученица Ламы Оле. И мама стала буддисткой – сразу, как только увидела Ламу Оле. У нее появилось полнейшее доверие. Затем оно увеличилось, когда мама увидела, как изменилось мое поведение. Проблемы прекратились, полиция перестала приходить каждый день. Для матери это наиболее убедительные вещи. Философские аспекты могут звучать хорошо, но дети важнее всего. Поэтому, когда в Гданьск приезжает Лама Оле, а раньше и Ханна, и Лопён Цечу Ринпоче, они останавливаются в мамином доме.
— То есть ты удовлетворен своей жизнью?
— Я очень благодарен за все. Удовлетворенность означает, что ты сидишь перед камином или на облаке и куришь толстую сигару. А я чувствую огромную благодарность. Больше всего меня радует возможность быть рядом с Ламой Оле, помогать в его активности. Я благодарен жизни за то, что могу это делать. Я полностью доверяю постижению Ламы Оле и знаю: если будет необходимо мое присутствие рядом, все сложится естественным образом, и я смогу помогать. Я полностью уверен в этом. И хотел бы закончить это интервью единственным словом – «спасибо». Спасибо Ламе Оле, Ханне, всем нашим чудесным друзьям во всем мире.
Вопросы задавала и перевела с английского Светлана Рагимова