Анна уже начала волноваться, когда в прихожей, наконец, щёлкнул замок.
- Саша, ты почему так долго? И нет, и нет, за угол завернул и пропал.
Племянник поставил на пол тяжёлые пакеты, широко улыбнулся:
- Тётя Аня, вы в окно смотрели?
- Конечно. Я же тебя жду. Вдруг заблудился, свернул не туда, улицы перепутал. Ты у меня в последний раз мальчишкой был.
- Я даже по европейским меркам взрослый, двадцать один есть, - засмеялся Саша. Так что не заблужусь. Я к вашей соседке заходил на первом этаже, она просила диван передвинуть.
- К Васильковой, что ли? – нахмурилась Анна. – Квартира прямо?
- Да. Как её зовут?
- Никак, Василькова и Василькова, тебе её имя-отчество без надобности, - усмехнулась Анна. – Больше не ходи, пусть ей сыновья диван двигают.
Саша отнёс пакеты в кухню, поставил на стол. Вместе они стали разбирать продукты.
Завтра Анна ждала гостей – встретиться с Сашей приедут две её сестры с семьями. Конечно, гости привезут с собой вкусностей. Старшая сестра обязательно испечёт свой фирменный пирог со сливами. Средняя замужем за восточным мужчиной – она заставит стол национальными блюдами. Но и Анна не хотела ударить в грязь лицом. Кроме салатов, они с Сашей решили налепить пельменей. Настоящих, домашних.
Саша – единственный сын самой младшей сестры. Она вышла замуж за моряка, уехала с ним на Дальний Восток. Виделись редко, в основном как сейчас с Сашей – проездом, но связи не теряли.
Ночью Анну разбудил громкий шум: кажется, кто-то внизу пытался выбить дверь.
- Я посмотрю, - Саша схватил со стула спортивные брюки.
- Ещё не хватало!
Анна накинула халат, плотнее закрыла дверь в коридоре.
- Это у Васильковой. Двадцатое же было, она пенсию получила, вот сыночек и явился за деньгами. Слышишь, со всей дури по двери колотит.
Кроме звуков отчётливо доносилась нецензурная брань.
- Тётя Аня, у неё дверь из фанеры, он же сломает! Какие там деньги, одна бедность сплошная, стёкла на окнах из кусков собраны. Я выйду, поговорю с ним.
Как же, так Анна его и отпустила! Своего племянника разговаривать с Васильковским великовозрастным уродом! Он же у неё на всю голову больной, мало того, что пьёт, ещё и после отсидки. И Анна будет рисковать их с сестрой мальчиком? Никогда!
- Кто ей, Саша, мешал дверь поменять? У неё эта дверь, как дом построили, почти что наша с Васильковой ровесница – хорошо за шестьдесят. А денег ни на что нет, потому что два сына взрослых на её шее сидят. То один приходит, то второй – здесь никакой пенсии не напасёшься.
В подъезде ненадолго затихло, потом раздался тонкий женский голос. Значит, Василькова впустила сына.
- Всё, спи, - строго сказала Анна Саше.
Сама, на всякий случай, спала в полглаза: заблажит опять соседка, Саша и ломанётся её спасать.
Утром Саша сначала отмалчивался, потом не выдержал:
- Тётя Аня, так нельзя. Почему вы равнодушная такая? Уж если мне не дали выйти, то хоть бы полицию вызвали.
- Вызывала однажды, - кивнула Анна. – Только она им дверь не открыла, жертва наша. А если дверь не откроет – как они войдут? Они ломать права не имеют.
- Вам её совсем не жалко? Пожилая женщина, несчастная, бедная.
Анна грустно улыбнулась. Подошла, как маленького, погладила Сашу по голове.
- Знаешь, мой мальчик, большую часть наших несчастий мы создаём сами, - сказала она. – Её дети – её рук дело.
Анна хорошо помнила, как росли сыновья Васильковой. Тогда ещё был жив их отец и дом у Васильковых был – полная чаша. Зарабатывал глава семьи хорошо, а вот детьми занимался мало. Да и когда, если он в месяце по три дня бывал дома. Всё остальное время проводил в разъездах.
Василькова баловала свои детей, как могла. В школу приходила только ругаться, обвинять учителей, что они придираются к её детям.
Домашнее задание не выполнили? Значит, плохо им на уроке объяснили, дети не поняли материал. Кто им должен с домашним заданием помогать? Мама? Ещё не хватало! Вы школа, вы и учите! Вам за это деньги платят!
Подрались на перемене? А учитель куда смотрел? Надо за детьми следить, а не по своим делам бегать.
Сорвали урок? Не умеете завлечь детей, объяснять так, чтобы им было интересно.
Во дворе их не любили: сильные здоровые братья не упускали случая обидеть тех, кто слабее и беднее. Могли отобрать игрушки у других детей – не для игры, а чтобы сломать. Родители шли жаловаться к Васильковой.
Та кричала на весь двор звонким визгливым голосом:
- Думаешь, раз у нас папка в рейсе, так тебе всё можно? Что теперь пацанов и защитить некому? Я своих детей в обиду не дам, не надейся! Иди за своими смотри, а моих не трогай! Мои дети – лучше всех!
Сыновьям Василькова ни в чём не отказывала. Самокаты – каждому свой, чтобы не делили, велосипеды – тоже. Потом мотоциклы. А вот машину успели купить только одну, старшему. Умер хозяин, и некому стало зарабатывать деньги для семьи.
Машина тоже долго не продержалась – старший, после шумной гулянки, устроил на ней ДТП. Пострадали люди, старшего посадили. Младший, привыкший получать всё и сразу, сначала сидел на шее у матери, потом перебрался к какой-то подруге.
Саша слушал, но Анна видела – он ей верит, только всё равно считает, что Василькову надо было защищать. Анна была уверена, что защищать надо молодых, наивных, порывистых и бескорыстных от таких, как Василькова и её сыновья.
Встречать гостей они с Сашей пошли на улицу.
На первом этаже племянник остановился: дверь Васильковой стояла рядом со входом, прислонённая к стене. Сама Василькова сидела у подъезда на лавочке. Увидев Анну и Сашу, тяжело вздохнула, вытерла с лица слёзы.
- Равнодушные все, вот в чём беда. Живём рядом, а ведь убивать будут – никто не откликнется. Что же ты, паренёк, не пришёл вчера, не помог бабушке, - с тяжёлым вздохом спросила она.
- А что надо было сделать? Заявление на твоего сыночка написать? – грубо спросила Анна. – Так я в следующий раз напишу, не волнуйся. Пусть приедут и его заберут.
Василькова вскочила со скамейки:
- Я тебе напишу! Я на тебя сама напишу! – завизжала она. – Мои-то дети, хоть к матери ходят, а твои где? Разбежались по столицам и глаз не кажут!
Анна усмехнулась, покачала головой: вот и поговорили. Взглянула на Сашу – тот смотрел на Василькову и удивлённо хлопал длинными, как у девушки, пушистыми ресницами. Анна удовлетворённо вздохнула: что и требовалось доказать.
Младший сын Васильковой пристроился альфонсом. Старший живёт у матери две недели после её пенсии – пока не закончатся деньги. Тогда он уходит жить куда-то в другое место. Она ждёт следующей пенсии и откровенно бедствует.