Из больницы в детдом я вернулась другой. Не сказать, что мне стало легче продолжать жизнь в казённых стенах, но теперь у меня появилась какая-то, пусть и весьма обобщённая, цель.
Я хотела побыстрее выбраться из детдома. Что для этого делать в свои десять лет я, естественно, не знала. Было два пути – ждать до совершеннолетия или пытаться попасть в семью. Семья с каждым годом светила всё меньше. А ко мне потенциальные удочерители теряли интерес сразу, как только узнавали, что я возвратная.
Я помню, как однажды уже в более старшем возрасте, сравнивала нас с товарами на полках в магазине. Два раза в год у нас были дни открытых дверей, где дети среди посетителей детдома отчаянно пытались найти тех, кто уведёт их за руку из этого ада.
К этим смотринам дети готовились с особой тщательностью, за неделю переставали драться, давая старым ранам и синякам если не исчезнуть, то хотя бы стать менее заметными.
Лучшие наряды, причёски, наигранные улыбки до ушей. Каждый из ребят жалостливо заглядывал в глаза приходящим в гости и искренне надеялся, что случится та самая судьбоносная встреча, тот взгляд, от которого внутри взрослых что-то щёлкнет.
Но никакого волшебного щелчка не существует, я это знала. Потому что после смотрин всем взрослым подробно рассказывали про каждого из нас. А там то паровозики из нескольких детей, то родители не лишённые прав или отбывающие очередное наказание, ну и без страшных диагнозов типа отставания в развитии, тоже редко обходилось.
Так и выходило, что после этих дней открытых дверей больше было слёз и соплей, чем радости. Я потеряла надежду в двенадцать. Когда встретилась взглядом с одной немолодой парой, женщина мне улыбнулась и тут же потянула за руку своего мужа. Они некоторое время о чём-то разговаривали между собой, потом подозвали кого-то из персонала, поговорили с ней.
На всю жизнь запомнила эти взгляды: сначала тебя изучают, а потом, услышав про то, что ты бэушная, сложная, бросают на тебя последний взгляд, словно ты не оправдала ожиданий. Такой, знаете, взгляд прощания, что-то типа “Эх, ты. А мы так рассчитывали, что ты та самая”.
Хотя, если разобраться, сдали меня обратно по большому счёту потому, что в семье появился кровный ребёнок, а я, ведомая ревностью, стала чуточку чудачить. Была бы я родным ребёнком, мама бы, наверное, обратилась к психологу или почитала что-нибудь про появление младших детей в семье и то, как адаптировать старших в новой реальности. Но нет, к приёмным редко относятся так же, как к родным. Или просто мне попались такие люди.
И со временем ты действительно начинаешь чувствовать себя вещью. Тебя могут взять, попробовать с тобой пожить, а потом сказать: “Не сложилось – заберите”.
Так вот в двенадцать я решила, что больше не хочу пытаться уехать в семью. Просто перестала выходить к гостям, то специально менялась и дежурила в столовой, то просто получала наказание и сидела одна в спальне.
Возможно, меня бы когда-нибудь и забрали, если бы я как следует старалась. Но я не хотела стараться. Вообще, детдомовцы не очень славятся энтузиазмом, усердием и оптимизмом. Ты с рождения открываешь рот, когда в тебя пихаю то, что тебе не очень нравится, потому что, не откроешь рот – завтра сляжешь, а то и вовсе сгинешь.
Нет особого стимула хвататься за жизнь, ты просто живёшь день за днём и выполняешь ряд последовательных действий, чтобы просто дотянуть до следующего дня. И так из года в год.
Хотя, однажды я была свидетелем некой вспышки, когда один из воспитанников сделал действительно всё, чтобы изменить свою жизнь.
На внеплановые смотрины приехала семья. Они хотели удочерить девочку. Для них нашли подходящую кандидатуру. Они приехали знакомиться. Девочка жила со мной в одной спальне. Её мать сидела полжизни и сидела бы ещё полжизни, на самом деле. Про отца ничего было неизвестно. Насколько я знаю, по приютам и детдомам она моталась лет с четырёх, то есть уже почти десять лет. Сначала была какая-то бабушка, но потом и та исчезла.
Я помню, как мы шли по коридору, а её перехватили воспитатели, повели в игровую. Там она провела буквально несколько минут, а потом с воплями: “У меня есть мама”, – вылетела обратно в коридор.
Оказывается, она просто отказалась ехать в семью, надеялась, что родная мать скоро выйдет и заберёт её. К слову сказать, встретила я эту девочку, когда ей было девятнадцать. Мать её в тюрьме покончила с собой, где-то за год до выпуска дочери из детдома, из-за несчастной любви. Естественно, что о ребёнке она никогда не вспоминала и, даже выходя на волю между сроками, её судьбой не интересовалась.
Я помню, как из игровой выходила эта семейная пара. Они выглядели несколько огорчёнными, мне даже показалось, что женщина утирала слёзы. Наша воспитательница, извиняясь, провожала их к выходу. Мужчина и женщина уже почти дошли до калитки, как вдруг мимо охранника и воспитателя пробегает Гришка. В одних шортах, надетых поверх колготок, и футболке он вылетает на крыльцо с воплями: “Меня-я-я. Меня возьмите!” На скользких от снега ступенях летит кубарем вниз.
У всех, кто наблюдал за происходящим, мне кажется, остановилось сердце. Мы думали, что Гришка убился насмерть. А он встал и на коленках, потому что разъезжались ноги, полз в сторону этой супружеской пары.
Я помню, как мужчина подбежал к нему, накинул свою куртку и на руках понёс обратно в здание детдома.
Гришку в итоге усыновили.
Что это было – демонстрация целеустремлённости и силы воли или акт отчаяния – сказать сложно. Мне кажется, что это был действительно последний Гришкин шанс. Ему было девять, пять из которых он провёл в нашем детдоме и с первых дней его невзлюбили буквально все старшаки. Его мутузили и без просьб воспитателей, гнобили, то и дело оставляли без ужина.
Не знаю, чем так не нравился всем Гришка, мне лично он казался абсолютно нормальным и даже милым. Но, никому бы из нас и в голову не пришло как-то выражать свою симпатию или тем более пытаться защитить аутсайдера. Ведь встать на его сторону означало бы разделить его долю. А усложнять и так непростую жизнь в детдоме никто из нас не хотел.
Так, к тринадцати годам я чётко поняла, что единственный мой путь из детдома – выпуск. Но до него меня ждали ещё несколько очень непростых лет.
_____
