Еще до окончательного краха социалистической системы в СССР, стало ясно, что коммунистический режим в Восточной Европе доживает свои последние дни. Раньше всего неудавшийся эксперимент прекратили в ГДР, сломав Берлинскую стену и объединившись с западной Германией.
Одновременно с этим в стране началось преследование наиболее одиозных представителей прежней власти. Первое место среди них по праву занимал министр государственной безопасности Эрих Мильке, возглавлявший ведомство более тридцати лет.
Конечно, МГБ выполняло не только карательные функции и добилось очень серьезных результатов во внешней разведке, но имя этого человека связывали, прежде всего, с репрессиями.
В этом нет ничего удивительного, так как товарищ Мильке в начале 30-х годов, несколько лет стажировался в Советском Союзе, где ему было, у кого поучиться методам борьбы за народное счастье.
В послевоенный период, из-за нехватки квалифицированных кадров, Мильке стал привлекать к работе бывших сотрудников спецслужб третьего рейха, заложив в структуру Штази гремучую смесь традиций НКВД и гестапо.
Прекрасно понимая, что восточные немцы не могут искренне радоваться социалистической действительности, видя совсем другую жизнь по ту сторону шлагбаума, МГБ установило тотальную слежку граждан друг за другом. При этом информаторов вербовали не только среди коллег по работе, соседей или друзей, но и внутри отдельно взятой семьи.
В качестве несмешного курьеза, можно привести пример одной журналистки, чья вера в коммунизм вызывала большие сомнения.
Уже после падения режима, женщине удалось прочитать свое досье, в котором она нашла докладные записки от мужа и любовника, подробно описывающих ее поведение быту.
Помимо этого, в ход шли превентивные меры. Как только поступал сигнал о разочаровании гражданина в существующем строе, заботливые товарищи из ГБ сразу пытались отвлечь его от грустных мыслей, прислав на имя жены, скажем, фаллоимитатор (купленный, конечно, на западе). Бандероль сопровождали букет недорогих цветов и открытка, подписанная Жаном, Джоном или даже Педро.
Если депрессии, на тему «почему мы так плохо живем», была подвержена фрау, сотрудники тайно проникали в дом и подбрасывали под подушку ее мужа женское кружевное белье (тоже приобретенное не на востоке). В случае, когда черные помыслы одолевали обоих супругов, можно было оформить доставку маленького гроба, предварительно поинтересовавшись, какого роста у них ребенок.
Анонимного доноса, извещавшего о наличии в доме запрещенной литературы, валюты или порнографии, было достаточно для начала целой операции. Специально обученные люди, подобрав ключи, заходили в квартиру, фотографировали все комнаты по секторам, чтобы, уходя, оставить прежний порядок, и тщательно обыскивали помещение.
Стараясь обеспечить выездной бригаде наибольший комфорт, соседей по этажу ненавязчиво изолировали – школьникам поручали оформить стенгазету, взрослых вызывали в партком, а пенсионеров приглашал участковый врач.
Естественно, такая масштабная деятельность требовала соответствующего количества людей, поэтому Мильке многократно увеличил штат своего аппарата – с 14 до 90 тысяч человек. Они смогли обеспечить полный контроль, поэтому подробно упоминать о таких мелочах, как прослушка телефонных разговоров и вскрытие писем не имеет смысла.
Но перечисленные шалости применялись к людям, имевших слишком незначительные прегрешения, чтобы устраивать показательный судебный процесс.
Совсем другой разговор начинался с явными врагами социалистической отчизны. Например, с диссидентами, сочинявшими грязные пасквили, или с беглецами, задержанными при попытке пересечь границу, либо с гражданами, у которых все-таки нашли то, что искали в предыдущем абзаце.
Тут все было всерьез.
Достаточно сказать, что, когда прокурор представил суду орудия пыток из тюрьмы Хоэншёнхаузен, присяжные убедились, что такой инструмент мог оценить по достоинству как товарищ Ежов, так и господин Мюллер.
За все эти и многие другие преступления и сел на скамью подсудимых Эрих Мильке.
Каково же было разочарование восточной части немецкого общества, когда выяснилось, что судить бывшего министра не за что.
Дело в том, что реваншистское государство, как отзывалась о ФРГ советская пресса, строго соблюдало правовые нормы, а обвиняемый не нарушил никаких законов и всегда действовал исключительно в рамках уголовного кодекса демократического государства. Попытались, правда, привлечь главу МГБ по статье "вмешательство в личную жизнь", имея в виду прослушку и перлюстрацию писем. Однако сторона обвинения вовремя одумалась, так как защита опровергла бы эти доводы, ссылаясь на такие же методы работы контрразведки любой страны мира. Другое дело, что такого количества подозреваемых не было нигде, кроме как в Советском Союзе 30-х годов, но вопрос массового морально-нравственного разложения граждан находился вне юридического поля.
Конечно, в отдельных случаях, товарищ Мильке, не совладав с гордыней (живой ведь человек!), все-таки преступал закон. Например, будучи страстным охотником, он сурово наказал лесника, указавшему партийному вельможе, что сезон охоты на оленей еще не открыт. Но доказать, что приговоренный к высшей мере егерь, не шпионил в пользу иностранных спецслужб, никто не мог. Протоколы дознания были заполнены с соблюдением всех формальностей, включая чистосердечное признание подозреваемого.
Хамское поведение Мильке во время футбольного матча, когда он, сидя в VIP-ложе, назначил пенальти в ворота противников своей любимой команды «Динамо», тоже могло служить поводом лишь для морального порицания.
Даже, когда выяснилось, что курьеры из МГБ регулярно доставляли в закрытую правительственную резиденцию киноновинки из западного Берлина, это тоже не стало основанием для возбуждения дела. Любой адвокат без труда доказал бы, что просмотр порнографических фильмов и американских боевиков, не противоречит уголовному кодексу уже Федеративной республики, а закон, по которому за те же деяния осудили восточных немцев, обратной силы не имеет.
В итоге, когда подлые реакционеры поняли, что им нечего инкриминировать честному и принципиальному коммунисту, на свет появились материалы 60-летней давности.
Оказалось, что в августе 1931 года, Эрих Мильке, в составе боевой группы, совершил убийство двух полицейских, коллеги которых застрелили во время разгона демонстрации пожилого рабочего. Отомстив, таким образом, за неизвестного им товарища, молодые коммунисты разбежались по Европе, найдя, в конечном итоге, приют в Советском Союзе. Позднее большинство из них расстреляли как немецких шпионов, однако Мильке удалось уцелеть. Пройдя через гражданскую войну в Испании, а затем, отработав несколько лет под чужим именем в трудовой армии министра вооружения третьего рейха Фрица Тодта, он вернулся на родину в июне 1945.
Со временем, став во главе МГБ, он подшил результаты расследования в особую папку и хранил дело в личном сейфе, как воспоминание о бурной молодости. Однако теперь, несвойственная чекисту сентиментальность сыграла роковую роль и дорого ему обошлась. Эриха Мильке приговорили к шести годам заключения, из которых он отбыл всего два. Этому способствовало ухудшение физического и особенно психического здоровья.
Помутнение разума, выразилось в том, что, находясь в одиночной камере, он выпросил у директора тюрьмы неисправный телефон, по которому, часами «общаясь» с подчиненными, разрабатывал спецоперации, проводил совещания и созванивался с Москвой. При этом он требовал у охраны не включать стоимость международных разговоров в абонентскую плату, поскольку связь используется исключительно для решения государственных вопросов. Надзиратели потом вспоминали, что во время таких сеансов, сгорбленная фигура арестанта распрямлялась, наливаясь могуществом, а старческий голос звучал по-прежнему властно.
В 1995 году Мильке признали «неопасным для общества» и выпустили на свободу, а еще через три года, власти, по итогам прокурорской проверки, выплатили старцу 1000 марок. Эта сумма полагалась теперешнему обитателю дома престарелых за необоснованное содержание в тюрьме (3 месяца), до того, как ему сумели предъявить обвинение в двойном убийстве.
В свое время, распоряжаясь жизнями миллионов людей по своему усмотрению, главный чекист Восточной Германии сказал:
- Тот, кто с ненавистью поднимет руку против нас, тот не может рассчитывать на наше снисхождение. Такие элементы должны почувствовать всю твердость нашей власти. И под этим я понимаю не только наши правовые возможности.
Можно не сомневаться, что если бы события повернулись иначе, такие люди, как Мильке, Ульбрихт, Хонеккер и их советские товарищи, покарали бы своих противников, невзирая на возраст и болезни. Тем более что законы совести они вообще никогда не соблюдали.
ПРОДВИЖЕНИЕ СТАТЕЙ ЗАВИСИТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ОТ КОЛИЧЕСТВА "ЛАЙКОВ" И ЧИСЛА ПОДПИСЧИКОВ.
Взлеты и падения Вальтера Ульбрихта
Футбольный чемпионат СССР по правилам государственной безопасности