И было в этом что-то маняще-сумрачное. В их взгляде. В их голодном облике облезлых волков, которые выбрались из зимней чащобы, истощенные так, что кожа липла к выпирающим ребрам. Зубы скалят, с языков капает слюна, и шерсть встаёт на загривке, словно у кошек.
Он видел этот взгляд у дворовых псов, научился распознавать его в больших грустных глазах дворняг, ведь, если вглядеться вглубь, в самую суть, ты услышишь вой.
Сначала пришли они, гончие. Предвестники Самайна. Протиснулись в щель между мирами, да не в такую, как у Макса Фрая, где за каждым поворотом — чудесное чудо, а в самую настоящую трещину, раскроившую мир на мозаику, Расщелину извне. Лезли, ползли, как насекомые, просачивались и перевоплощались, меняя форму, и ждали, притаившись в тенях и подворотнях. Выжидали, прячась по помойкам и закусывая городскими крысами.
Кошки чуяли их, но проходили мимо, задрав хвосты. Что́ им, кошачьей братии, котам ничего в осеннюю пору не угрожает. У них в каждой лапе по две жизни и по одной запасной за каждым мохнатым ухом. Котам эта мистерия по вкусу. Они встречают осень громким победоносным «Мяу!» и запрыгивают к ведьмам на колени, требуя ласки.
А он не был котом. Но и человеком не был. Он был Привратником, распахивающим двери и запирающим их на замок. Кто есть в списке приглашенных гостей в этом году? Кому выпала участь — завидная ли? — полакомиться душами смертных, искупаться в их снах и отчаянье? Кто замерзнет в ночь на первое ноября?
Сухо жались истлевшие листья осени к его ногам, прилипали к подошвам его высоких, щегольских сапог. На плащ его ложился пеплом первый осторожный снег, и глаза закрывали поля широкополой шляпы. Он шел через городской парк, всё больше замерзая. И холод шел не извне, а изнутри его. Непослушными пальцами он зажег сигарету, и красное пламя зажигалки отразилось в пустых глазах.
— Эй, Привратник!
Словно разбуженный этим голосом, парень встряхнулся, как старый пёс, и сбросил с себя наваждение.
— Да, Егерь. Давно не виделись.
Перед ним стоял мальчишка лет пятнадцати. Руки прятал от колючего холода в выпирающие карманы ужасной спортивной куртки с надписью «Addidas» с двумя «D». В тон ей он носил мешковатые треники, заправленные в кроссовки для удержания тепла. Настоящий подросток, сосед по парте в средней школе. На такого два раза и не взглянешь, если не встретишься с пронзительным взглядом глаз, горящих малахитовым огнём.
— Ну ты и вырядился, Егерь, — Привратник подавил смешок.
— Чем проще облик, тем ближе к жертве, — ответил усмешкой парень. Курносый, улыбчивый и в веснушках. — Пошли греться, что ли. Нам есть о чём поговорить.
Они завернули в первое же кафе, где на афише призывно красовалась большая кружка латте, с тыквенными пряностями, как гласила надпись.
— Нам латте, — хором потребовали они.
Взялись за кружки, как утопающие хватаются за обломок корабля. Тепло тут же разлилось от кончиков их пальцев до самой глубины зияющей внутри пустоты. Они были как близнецы, но почему-то не одногодки. Повторяли движения друг друга, словно отражения в зеркале, и посетители кафе удивленно качали головами, заметив эту странную пару.
— Что-то рано в этом году сюда пожаловали духи, — задумчиво начал Привратник.
— Рано или не рано, сейчас ничего не поймешь со всеми климатическими изменениями и сдвигами в экосистемах, — отозвался парень. — Они называют это «глобальным потеплением», а древние чётко обозначали ёмким словом «Рагнарёк».
— Ши-и! Сплюнь, Егерь! Такую ересь да не на ночь говорить, — Привратник помотал золотистой гривой длинных волос. — Рано ещё, пусть живут, помечтают, мир создадут новый, куда мы отправимся после.
— Успеют ли… — Егерь закинул ноги на соседнее кресло. С его кроссовок начало капать, и проходящий мимо официант недовольно покосился на него, но почему-то никак не откомментировал. Может быть, не хотел связываться с задиристым на вид подростком.
— Поживём — увидим, — изрёк философски Привратник. — А кофе-то они хороший делают. — Он с удовольствием перекатил на языке пряный напиток, чувствуя корицу, кардамон и тыквенный аромат в послевкусии. — Только на этом кофе и держусь, а еще на морковных пирогах. Ничего лучше не согревает осенью, чем домашняя выпечка.
Егерь-мальчишка молча кивнул, а потом заговорщицки наклонился к собеседнику, перевалившись через половину стола.
— Завтра.
— Шутишь? — Белесые брови Привратника поползли вверх.
— Завтра, Привратник, завтра.
И завтра наступило.
В молочно-белом тумане едва прорисовывались абрисы домов. Ах, если бы можно было остановить время, запечатлеть в картине вдохновенного художника и то и дело поворачивать маховик времени вспять. Застыть в этом мгновении, как муха в капле смолы, и не видеть, не слышать Зова. Но Привратник не мог не откликнуться на него. Кутаясь в плащ и пряча подбородок и нос в шерстяном шарфе цвета спелой тыквы, он шёл на Зов, всё быстрее и быстрее, чуть ли не переходя на бег. Он остановился только тогда, когда перед ним во всей красе предстала статуя всадника. Все в городе давно привыкли к ней и не обращали внимания ни на исполинского коня, ни на грозного всадника.
Первыми ударили о старинные камни площади копыта, и из ноздрей зверя заструился пар, и шпоры впились в бока его. Привратник с поклоном растворил настежь Дверь.
И наступила тьма. Окутала город словно плотным одеялом. Городские жители в непонимании оглядывались по сторонам, выходя на улицу. Где солнце? Почему такой густой туман, а на сердце тяжелая мрачная тоска? Но что поделать. Зима близко. Осени остались считаные дни, и тыквенный латте уже не греет как раньше. Теперь нужно выпить аж две пузатые кружки. И на работе всё валится из рук. И день становится короче, и серо, тускло всё. Ноябрь близко. И воет ветер меж крышами домов…
Привратник вздохнул, провожая взглядом взмывшего ввысь всадника, чей непомерный плащ закрыл всё небо над городом непроглядной тучей. И вроде каждый год повторяется одно и то же, но Привратнику всё так же грустно впускать в мир длинную ночь и слякоть осенних дней. Это его работа, Призвание, но как не хочется…
Следующими были ундины в городских фонтанах. Эффектные безмозглые красотки выплывали из недр канализации и заполняли улицы, супермаркеты и модные клубы. Их Привратник особенно не любил. Они всегда появлялись в толпе незаметно и высасывали живую энергию из всякого, кто встречался с ними. Ундины задавали тон моде, всё больше отдаляя жителей от природной красоты. В это столетие они успешно внедрили идею ботокса и автозагара, а еще придумали накладные ресницы и перманентный макияж. Их жадность была бездонной пропастью, но ундины умели соблазнять и очаровывали ничего не подозревающих жителей сладкими речами и изгибами тел. Люди шли за ними охотно и менялись, подчиняясь их воле и спонтанным желаниями. Привратник заметил такую ундину у края фонтана. Она в задумчивости глядела в пустой резервуар для воды. В отличие от ее сестер, надутые губы девушки вызывали только легкое отвращение, и Привратник подошел к ней, заинтересованный.
— Скучно, — пожаловалась девушка, повернув к нему свое кукольное личико. Вблизи девушка оказалась ничего так, даже на избирательный взгляд Привратника, который за свою почти вечную жизнь насмотрелся на пустышек — внешне прекрасных, а внутри гнилых, что твой колодец. Эта же была молода и еще не растеряла остатков человечности, и сквозь внешность идеальной красотки проступала девичья тонкость и подкупающая наивность. Ундинами становились, а не рождались. Эти существа выбирали новую сестру среди молоденьких девушек и давали им вдохнуть запах специальных пряностей, от которых обострялись чувства и туманилось сознание. Их побочным действием была потеря памяти, но и без этого девицы пошли бы за своими старшими сестрами и в огонь, и в воду, и в канализационные трубы — так действовал дурман, даривший наслаждение и вызывавший привыкание с первого вдоха.
— Мне просто хочется, чтобы всё побыстрее случилось, — тем временем поделилась ундина, кокетливо заправив сбившуюся кудрявую прядь за ухо.
— Ты это о чём? — озадаченно спросил Привратник, невольно залюбовавшись ей.
— Ну как? Неужели ты не слышал? — Большие голубые глаза девушки удивленно округлились. — Люди научились создавать одежду в 3D-пространстве, и уже открываются дизайнерские школы, где учат только онлайн и всё происходит виртуально. Скоро, очень скоро весь бизнес перейдет туда. — Взгляд девушки подернулся мечтательной поволокой.
Услышав эти откровения, Привратник отпрянул от ундины как от проказы. Однако девушка не расстроилась, она, казалось, вообще не заметила его отсутствия, любуясь бликами солнца, отраженными от мраморной поверхности фонтана. Воды в нём давно не было — фонтаны отключили в начале осени. Но ундины оттуда упорно лезли, а Привратник со вздохом отвращения должен был безропотно открывать дверь очередной такой красотке.
Перспектива мира, где люди еще больше, а то и полностью переселятся во Всемирную сеть, не только отвращала Привратника, но даже вызывала какой-то почти потусторонний ужас. Если всю энергию людей пожрут эти бездушные машины, что останется им, существам — отражениям истинной сути мира?
Однако додумать эту плачевную мысль парень не успел. Откуда-то сверху, со стороны чердачного помещения двенадцатиэтажного дома, послышался скулеж. А это значило, что очередной гость пожаловал в их мир.
Игнорируя лифт, Привратник легко поднимался по ступенькам уже восьмого этажа. Любой бы мог позавидовать его мускулистой фигуре, хотя под свободной одеждой он казался обманчиво тонким — такую структуру тела придавал ему удлинённый изящный скелет. Но Привратник был жилист и силён, почти как Егерь. Ведь ему иногда приходилось не только открывать, но и запирать двери между мирами, если в реальность лезли совсем уж бесстыдные кошмары. Эта реальность не была совместима с откровенной магией, истинная суть вещей пряталась в оболочку материального, и люди в большинстве своем не могли разглядеть ни крыльев, ни копыт и рогов, ни щупалец и других причудливых конечностей потусторонних существ. Так, холодок иногда пробегал по позвоночнику, когда рядом находился любитель пососать чужую кровь, вурдалак или некто иной. Как раз этот «кто-то» и рвался сейчас через приоткрытую дверь — и, судя по жалобным всхлипам, застрял.
Привратник наконец-то добрался до двери, ведущей на чердак. Старый, проржавевший замок легко раскрылся от прикосновения его покрытого черным лаком ногтя, и дверь со скрипом растворилась. Оттуда из темноты чердака на него смотрели жалобные фиалковые глаза. Сразу восемь штук, по четыре с каждой стороны длинного, как у лошади, лица. Существо радостно взвизгнуло, увидев на пороге Привратника, и в следующую секунду он был придавлен огромной тушей непомерно счастливого зверя. Язык, растроенный на конце наподобие трезубца, внимательно ощупал каменное лицо парня.
Игун. Так звали существо, выбравшееся из чердачного мрака на свет тусклой коридорной лампочки. Больше всего существо походило на русскую борзую, трудами энтузиаста доктора Морро скрещённую сразу с несколькими видами. От лошади существу досталась узкая голова с трепетными ноздрями и огромными глазами ламы, но вместо копыт было восемь пар мохнатых, как у тарантула, ног. Хвост существо получило явно крокодилий, а крылья очень смахивали то ли на драконьи, то ли достались невиданному монстру от птеродактиля. Привратник потрепал существо за длинным ухом с кисточкой и вытащил из глубокого кармана пальто ошейник.
Вскоре домофон двенадцатиэтажного дома приветливо пикнул, и из распахнутой настежь двери показался высокий молодой человек с огромным черным вороном на плече. Его появления никто не заметил, кроме привалившегося к стволу дерева мальчишки-подростка.
— Привет, Игун, и снова здравствуй, Привратник. Пойдем его накормим, что ли!
Привратник улыбнулся Егерю. Коллега мог легко отыскать его в любой момент, так как идти по следу у него получалось даже лучше, чем у призрачных гончих Самайна.
Они долго ходили по старому городу, бредя по извилистым улочкам, пока не отыскали нужный паб. Зайдя в тускло освещенное декоративными газовыми лампами помещение, трое — двое двуногих и один восьминогий, но сейчас цепляющийся всего двумя когтистыми лапами за плечо Привратника — сразу почувствовали, что нашли нужное место.
Бармен приветливо отсалютовал им кружкой с пивом, которую как раз взялся наполнять для ранних гостей. Всего в пабе было человек семь. Естественно, появление двух молодых людей с вороном вызвало заметное оживление. Когда посетителям надоела бесплатная фотосессия, а самые смелые даже погладили Игуна по блестящим черным перьям, вошедшим наконец-то удалось улучить момент и устроиться у барной стойки чуть поодаль от шумной компании.
— Нам сливочного пива, пожалуйста, — обратился к бармену Привратник. — Есть же такое? Не обманул интернет?
— Не обманул, — улыбнулся бородатый бармен с тускло поблёскивающей в ухе сережкой. Вид у него был как у начинающего байкера. Начинающего, потому что для полноценного стереотипного рыцаря ночных дорог ему не хватало пуза: был он несколько тощ.
— А ворону виски, пожалуйста.
Бармен приподнял кустистую бровь, но Привратник кивнул, подтверждая свой заказ. Усмехаясь, бармен подал то, что у него попросили. Игун слетел с плеча Привратника и в один прыжок оказался у бокала с виски. Сунув клюв в янтарную жидкость, ворон сначала поиграл кубиками льда, катая их по стакану и тихонько постукивая их о стеклянные стенки. А потом птица задрала голову, и ее пернатое горло издало характерный булькающий звук. Проглотив виски, ворон громко каркнул, чем снова развеселил посетителей паба.
— За ваше здоровье, — хором произнесли молодые люди, кивнув в сторону бармена, и наполовину осушили пенящийся, сладко пахнущий сидр из своих кружек.
Пьянствовали они до утра. Игуну было необходимо насытиться алкоголем и историями, которыми завсегдатаи бара делились друг с другом этой ночью. Игун питался исключительно такой едой. То, что заставляло людей тревожиться, в его присутствии казалось сущим пустяком. Люди расслаблялись и считали, что это всё воздействие алкоголя. Некоторые даже со временем становились пьяницами, ища ответы и успокоение на дне бокала. Но по-настоящему их отпускало только в прохладные октябрьские ночи, такие, как эта, когда Игун сидел на барной стойке и незаметно внимал их горестям и тревогам. Этот дух был важной составляющей смены сезона, так как он помогал людям отпускать то, что больше не приносило им радости. Как деревья скидывают пожелтевшую листву, чтобы впасть в лечащий сон и воскреснуть весной, так и людям необходимо расставаться с летом и иллюзиями, когда осень переваливает за середину.
Но не всем это удается, и тогда на охоту выходит лисица-Безумие, которую Привратник тоже впускает, но с большой неохотой. Егерь же следит за рыжим зверем неустанно. Каждый год есть список тех, кто сойдет с ума или решит уйти из жизни. Каждого посетит лисица. Но зверек — хитрый и жадный, и Егерю всё кажется, что однажды Безумие захлестнет и тех, кто не числится в списке. Привратник каждый год повторяет ему, что рыжая вертихвостка не может по своей воле менять судьбы людей, но Егерь не верит ему и частенько преследует овеществлённое безумие, часами просиживая в засаде в ожидании малейшего промаха зверя. Охотнику только повод дай пострелять!
Привратник же не слишком жалует свою работу, но очень любит Игуна, поэтому каждую осень откликается на Зов. Каждый октябрь греется с Егерем в кафе и пьет ночами напролет в любимых пабах. И всё ждет, когда же круг замкнется и что-то случится. Но пока ничего не происходит. Колесо Сансары катится, и змий кусает себя за свой хвост. Мироздание не устаёт от своего сна, а Привратник не устаёт пить ароматный латте, посыпанный тыквенными пряностями.
Автор: Элфи Светлая
#сказка #фэнтези #фантастика #фантастический рассказ #рассказы #мистика #чудеса рядом