- …тогда всё ясно. – кивнул я. – А то мы, признаться, приняли вас за сотрудника советского посольства и несколько напряглись.
Беседовали мы, стоя на пирсе, шагах в двадцати от пришвартованного парового катерка, на котором собирались перебраться на азиатский берег Босфора. Татьяна уже была там; других пассажиров на этом рейсе не предусматривалось, и хозяин катера, грек, нетерпеливо поглядывал на нас, стоя на носу своей посудины.
- Да, я всё понимаю. – мужчина обозначил лёгкий поклон и приподнял двумя пальцами шляпу. - Простите, что напрасно вас побеспокоил.
Он повернулся и, не оглядываясь, пошёл прочь.
- Думаешь, он и правда, сын Троцкого? – спросил он.
Я пожал плечами.
- Насколько мне известно, у Льва Давыдовича действительно был сын, и он помогал ему в его политических делах. А вот фамилии – Седов там, или какая-нибудь другая – извини, не припомню. Я ж никогда специально этим не интересовался – так, прочёл где-то, вот и отложилось в памяти.
- Так может мы зря его так… послали? - Марк с задумчивым видом рассматривал удаляющуюся фигуру.
- а ты что, знаешь что-нибудь про письма, о которых он спрашивал?
- Нет, но…
- То-то ж и оно, что «но». Хотел пообщаться, просто так, любопытства ради? Но ты учти, нам ведь в Союз ещё возвращаться. Вон, дядя Я.. наш общий друг тоже пообщался, и с ним и с его папашей – и чем дело для него закончилось?
- Но ведь мы не собираемся помогать Троцкому!
- А это ты будешь объяснять следователю в подвалах Лубянки.
- Где-где? – удивился Марк.
- В здании ОГПУ на Лубянской площади в Москве. Бывшее здание страхового общества «Россия», если приходилось о таком слыхать. У вас эта хохма насчёт «подвалов Лубянки» пока не в ходу, а вот в наше время это настоящий мем… в смысле – каждый её знает. Вот и прикинь: ты хочешь туда попасть?
- Нет, но…
- А раз не хочешь – давай-ка лучше держаться подальше от Иудушки и его дел. Нам и так придётся давать объяснения, почему мы сбежали из-под наблюдения и поломали весь план операции.
- Да, кстати… - оживился Марк. – как ты собираешься это объяснить? Наверняка ведь спросят…
- Да проще простого. Скажем, что заметили слежку за собой, опишем вот этого господина… - я мотнул головой в сторону удаляющегося Седова, - и сошлёмся на необходимость соблюдать конспирацию. Подозреваю, наши опекуны из посольства тоже его срисовали, и наши слова они подтвердят.
Катерок издал три коротких гудка, больше похожими на кваканье - капитан-грек, похоже, начинал терять терпение. Мы с Марком поднялись на борт, полуголый матрос втянул на борт дощатые сходни, вода под кормой забурлила, и между бортом и пирсом возникла и стала шириться полоса грязной, замусоренной, в масляных пятнах воды.
Со стороны моря прилетел звук, похожий на треск мощного авиационного мотора. Мы обернулись – поперёк бухты разгонялась, волоча за реданом длинный пенный бурун, летающая лодка необычной конструкции. Два тупоносых коротких корпуса с квадратными иллюминаторами соединяло на манер катамарана единственное высоко расположенное крыло; заканчивались корпуса решётчатыми фермами, поддерживающими хвостовое оперение. Поверх крыла, на стойках, установлен был тандем из пары двигателей – они-то и оглашали бухту мотоциклетным треском.
- Что это за каракатица? – удивился Марк. Я пожал плечами.
- Понятия не имею. Судя по схеме – что-то итальянское, и явно не военного назначения. Видал, какие окошки по бортам? Не хуже, чем в спальном вагоне.
- Это, кирие, аэроплан компании "Сочиета аэреа" – сказал капитан. Он говорил по-русски - видимо, расслышал окончание нашей с Марком беседы.
– Итальянцы собираются открыть воздушные линии «Стамбул»-«Рим» и «Стамбул-«Триполи», да только пока не складывается. А этот аппарат совершает пробный рейс.
- Откуда вы так хорошо всё знаете? – Марк смотрел на капитана с подозрением. Тот равнодушно пожал плечами.
- А чего ж тут не знать, кирие, когда об этом по всем портовым кофейням да кабакам судачат? Да только вряд ли у итальянцев что-нибудь дельное получится - турки развели такую волокиту, что сам чёрт ногу сломит. Не нужны им, видать, эти полёты...
Рулевой в рубке, больше похожей на остеклённый табачный киоск, воткнутый на палубу, быстро закрутил штурвал. Капитан что-то крикнул ему по-гречески, дым из трубы повалил гуще, и катерок, стуча машиной, пошлёпал через Босфор. Я проводил взглядом набирающий высоту гидросамолёт.
- Ладно, пошли в каюту. – предложил Марк. О летающей лодке он, похоже, уже забыл. – Татьяна, наверное, уже на стол собрала, ругаться будет, что мы не торопимся. Да и есть что-то снова хочется…
- Недавно же пообедали! – я изобразил удивление. – и куда, скажи на милость, в тебя только помещается?
«…Переправа через реку Аргунь была совершена в один день, т. е. 28 сентября. В этот день отряд красных, состоящий из набранных в районе Нерчинских заводов молодых коммунистов и местных бывших каторжан, но производимый военным командованием Красной Армии, переправился на правый берег Аргуни. Переправа была проведена под прикрытием моторного катера, вооружённого пулемётами…»
Марк заглянул в газету. Для этого ему пришлось вытянуть нею, и он на миг стал похож на галчонка-переростка – забавного, длинноклювого и очень любопытного
- Что это ты читаешь? Про КВЖД, да?
- Перепечатка из парижского «Пти Журналь». Они, в свою очередь, взяли материал из харбинской «Гун-Бао», это газета русских эмигрантов. Вот, прочитай, что тут дальше:
«…Зверству красных в посёлке не было пределов. Расстреливались и убивались на месте не только мужчины, и женщины, но и малолетние дети. Были случаи, когда детей хватали и с высокого берега бросали в волны Аргуни, посылая «спасать родителей». Когда же обезумевшая мать, бросившись за ребёнком, выплывала с ним, то тут же на берегу приканчивали и мать и дитя…»
- Ерунда какая-то... – Марк вернул мне газету – он держал её брезгливо, словно дохлую жужелицу. – Незачем это красноармейцам, незачем! Сами же устроили резню, а на наших потом свалили! Я читал что эти их ихэтуани – сущие звери, никого не щадят! Да что я тебе говорю – ты же сам вырос в тех краях, всё должен знать! Они и отца твоего убили...
- На КВЖД вырос Алёша Давыдов, а не я. А кто я и откуда – тебе напомнить?
Марк осёкся.
- Прости, всё время забываю, что ты – это не ты… в смысле – не он. Тьфу, снова запутался… ну, в общем, ты меня понял, да?
- Что ж не понять-то… - я сложил газету вчетверо и засунул за отворот куртки. – Ты прав, конечно, китайцы сами эти провокации и устраивают, сплошь и рядом, руками наших белоэмигрантов или своих бандитов. Кстати, их называют не ихэтуани, а хунхузы. Ихэтуани – так называли китайских повстанцев в тысяча девятисотом году, во время боксёрского восстания. То, между прочим, ещё зверьё, и тоже никого не щадили – ни своих, ни, тем более, европейцев.
- Верно, хунхузы. – Марк кивнул. – Вечно я из путаю. Как думаешь, чем это всё закончится? Наши победят?
Начавшийся ещё в октябре конфликт на Китайско-Восточной железной дороге составлял тему для разговоров и газетных статей во многих странах. Вот и «Джумхурийет» («Республика» по-русски), близкая к правящим кругам Стамбула, не избежала этого поветрия. Правда, за неимением собственных корреспондентов в Маньчжурии, туркам пришлось перепечатывать материалы из европейских изданий, а те в своём большинстве не испытывали к Стране Советов даже тени симпатий.
- Я не думаю, я точно знаю. Особая Дальневосточная армия под командованием Блюхера проведёт в Маньчжурии большую наступательную операцию с применением боевых самолётов и танков. Китайцы их удара не выдержат и побегут. Наши возьмут трофеи, множество пленных, займут несколько городов и предъявят гоминьдановским властям Китая ультиматум.
- И китайцы его примут?
- А куда они денутся? В городе Харбине подпишут протокол, по которому КВЖД снова признаётся совместным владением СССР и Китая. Нормальную работу железной дороги восстановят, заодно – разгонят окопавшихся в тех краях белоэмигрантов. Через полтора года, в тридцать первом, Манчжурию оккупирую японцы, провокации будут продолжатся – сперва понемногу, потом всё чаще и чаще, пока в тридцать пятом СССР не продаст КВЖД японской марионетке Маньчжо́у-го.
- Вон оно как… - Марк покачал головой. – Слушай, а почему ты так мало рассказываешь о будущем? Интересно же!
- так ты и не спрашиваешь. – И правильно делаешь, между прочим, ни к чему это. Мы же договорились однажды, забыл? Что нужно – я сам скажу.
- Ну да, ну да… - Он мелко закивал головой, снова сделавшись похожим на птицу, только теперь, скорее, дятла. – А можно я ещё спрошу?
- Снова про будущее?
- Нет, на этот раз про настоящее. Слушай, я всё думаю 0 а мы не зря ушли от посольских вот так, не попрощавшись? Они всё-таки собирались нас прикрывать. Деньгами, опять же, обеспечили бы…
Такого поворота я не ожидал. Но раз уж мой спутник сам об этом заговорил – следовало прояснить вопрос раз и навсегда.
- Спасибо, не нужно нам такого прикрытия. Они в Палестине засветятся, что твои новогодние ёлки, и ни один из людей дяди Яш… сам знаешь кого, к нам и на пушечный выстрел не подойдут. А вот англичане непременно срисуют и их, а вслед за ними, и нас – а это, друг мой, уже серьёзно. А что до денег, то не волнуйся, это не проблема.
- Значит, в пакете что-то было, кроме указаний? – оживился Марк. – Тайник с валютой, может, номер банковского счёта?
Я поморщился.
- Давай без подробностей. И вообще, лучше за Татьяной присмотри. Что-то мне неспокойно, как бы она чего не выкинула…
Марк покачал головой.
- Ты бы с ней поговорил, а? А то она всё пытается быть полезной, а ты каждый раз изобретаешь причину, почему ей надо держаться в стороне и ждать. Конечно, она злится – а ты чего хотел?
- Я хотел, чтобы члены группы соблюдали дисциплину. - я постарался подпустить в голос командного металла. - Пусть каждый занимается своим делом. Её задача – поиск, а наша с тобой - доставить её на место и прикрывать, пока она будет колдовать со своими прутиками и проволочками. Компене ву, мон ами?
- Уи, мон женераль! – с ухмылкой отозвался Марк. – А ты всё же поговори с ней, хорошо?
…Только бунта на корабле мне ещё не хватало! Хотя – мак прав, что-то слишком часто я в последнее время игнорирую Татьяну и слишком уж демонстративно держу её в неведении. Надо, в самом деле, выбрать момент и объясниться. Не стоит доводить девушку до крайности, потом не расхлебаем…
Катер снова заквакал гудком и описал крутую циркуляцию. Слева в скулу его ударила волна, разведённая проходящим мимо большим пароходом, и утлое судёнышко едва не легло на борт. Из рубки, куда скрылся капитан, донеслись замысловатые ругательства на смеси греческого и русского.
- Эй, шеф, полегче нельзя, а? – одной рукой я судорожно вцепился в леер, а другой ухватил за шиворот Марка. Пижонская шерсть его куртки затрещала. – Ещё немного – и утопил бы нас у самой пристани!
Волновался я зря – катерок уже выровнялся и, стуча машиной, принялся разворачиваться. Берег быстро надвигался на нас, и я постучал кулаком по фанерной крыше каюты.
- Азия на горизонте, мадемуазель! Собирайтесь поскорее, нас с вами ждут великие дела
Шипение разозлённой кошки было мне ответом.
Грек-капитан оказался поистине бесценным человеком. Узнав о том, что русские пассажиры намерены продолжить плавание через Мраморное море, Дарданеллы, в палестинский порт Яффо (и, мало того, ищут способ сделать это, по возможности, тайно), он озадаченно поскрёб затылок и решительно крутанул штурвал, направляя свою скорлупку к застывшему на бочке однотрубному пароходу. На мой вопрос – «куда это мы?» - он объяснил, что старшим механиком на этом пароходе служит его родственник; что судно отправляется в рейс до египетской Александрии через несколько часов, как только капитан вернётся с берега. И, хотя заход в Яффо не предусмотрен, старшему механику нетрудно будет найти повод, чтобы вынудить капитана сделать короткую остановку в этом порту.
«Русские однажды очень помогли. - сказал грек. – Это было давно, ещё при царе, я тогда возил контрабандой духи, шёлковые чулки и табак из турецкого Трапезунда в Одессу. Когда мой баркас разбило штормом, капитан русского торгового барка достал меня из воды и даже дал немного денег, хотя обязан был сдать полиции за вознаграждение. Он поступили как хороший человек, поняв моё несчастье – так неужели я не помогу его соотечественникам в таком пустяковом деле? Старый Георгий Апостолокакис помнит добро, и если он говорит, что вас доставят в Яффо так, что никто не будет об этом знать – значит, так тому и быть! А если вы ещё и не поскупитесь и заплатите за проезд – вам выделят отдельную каюту. Она, правда, совсем небольшая, «Пелопонесс» - грузопассажирский пароход, и особых удобств там отродясь не было. Зато в каютах и кубриках почти нет клопов, кок отлично знает своё дело – голодать во время рейса не будете!
Капитана насчёт клопов прозвучал довольно зловеще, но меня он не остановил.. Заверив капитана, что плата за проезд не проблема (как и небольшое вознаграждение для его родственника-механика), я отправился к спутникам, чтобы сообщить им новость.
Возражать, как я и ожидал, никто не собирался: предложение капитана решало сразу несколько проблем и прежде всего – гарантированно стряхивало с нашего хвоста любую возможную слежку. Я попросил капитана сегодня же дать телеграмму – «вот адрес и текст по-английски, только чтобы непременно сегодня!» - подкрепив свою просьбу золотым пятирублёвиком. Телеграмма была нужна для того, чтобы человек Блюмкина встретил нас в Яффо и доставил в Иерусалим, на встречу с агентом «Бегун».
А пока нам предстоят несколько безмятежных деньков - море, рыдающие вскрики чаек, косяки чёрных дельфинов, сопровождающих пароход, острова Архипелага на горизонте, бархатно-чёрное ночное небо Средиземноморья, сплошь в крупных, как вишня, звёздах, и греческая кухня, достоинства которой мы уже успели оценить по достоинству. Более, чем достаточно, чтобы привести в порядок нервы и не спеша обдумать предстоящие действия – при условии, конечно, что имеешь хотя бы малейшее представление о том, в чём они должны заключаться.