У меня в универе был профессор, он вёл у нас основы естествоведения (или что-то в этом роде), любил разоблачать религиозные идеи и пошленько шутить. Основная часть нашего потока его любила, меня он раздражал, но не суть. Так вот он часто рассказывал нам, социологам, про социальные взаимодействия волков, муравьёв и других животных, дабы показать, как люди на них похожи. Или они похожи на людей. Обязательно упоминая при этом ущербность религиозных воззрений, которые отрицают происхождение человека от животного. Мол, человек — это один из видов животных, и у нас слишком много общего, чтобы это отрицать. Популярная нынче («нынче» — это в последние лет 200) мысль.
Да, труд — не самая яркая черта, отличающая человека от гориллы. Эмоции — тоже нет. Меня долгое время удовлетворяло такое отличие человека от животных, как творческая деятельность. Но, как показала практика, творчество разные люди определяют по-разному, и шалаш, который строит птица-шалашник, тоже кто-то может назвать творчеством.
Недавно мне совершенно случайно в двух очень разных книгах попалась такая мысль: отличие человека от животного — в том, что животное рождается полноценным, и ему для того, чтобы быть собой, не нужно прикладывать усилий. А человек не рождается человеком. Он им становится.
Первый, у кого я увидела эту мысль, был протоиерей Андрей Ткачев. В своей книге «Наше время» он пишет о том, что если человек вовремя не услышит человеческую речь, он никогда не научится нормально разговаривать. Если его не научить различать добро и зло — он «будет жить как демон». Если его воспитать среди волков — он будет бегать на четвереньках и выть на луну, но не станет человеком. «Человек — единственное существо, не получающее сразу и в полное обладание свою изначальную природу. Человек — единственное существо, которому предстоит не просто быть собой, а вначале с большим трудом стать собой», — пишет Ткачёв.
Через небольшой промежуток времени мне попалась та же мысль у американского антрополога XX века Маргарет Мид. Она занималась изучением традиционных культур в Полинезии, прежде всего, на Самоа, а также использовала полученные в экспедициях сведения для анализа явлений современного ей американского общества. В одной из своих книг Мид привела интересный пример: женщина, предоставленная сама себе во время родов, не ориентируется на врождённый инстинкт, а судорожно пытается припомнить всё, что она слышала или видела о родах — обрывки народных верований, рассказы старух, даже наблюдения за поведением животных в аналогичных ситуациях. Но её собственная природа не подсказывает ей, как перевязать пуповину, как очистить ребёнка и так далее. То есть какая-нибудь кошка, мышка или слониха рожает без проблем, ориентируясь на свой инстинкт. Можно добавить, кстати, что и «воспитанием» потомства (если в этом есть нужда) животные занимаются без лишней помощи. А вот люди так не умеют.
Мид пишет, что задолго до появления философов люди осознали, что их человечность есть нечто хрупкое и нуждающееся в бережном сохранении — с помощью культуры, культа, системы воспитания, табу. «Только вместе люди могут быть людьми, их человечность зависит не от индивидуального инстинкта, а от традиционной мудрости их общества».
Мне кажется, это очень важная мысль. Сегодня всё ещё сильна такая идеология, в которой прогресс или хотя бы «жизнь настоящим» является ценностью гораздо большей, чем сохранение традиций. Да и те, кто хочет сохранять традиции, всегда ли могут ответить на вопрос «зачем»? Дело ведь не только в эстетике или ностальгии, а в выживании. То есть без сохранения и передачи следующим поколениям традиций общество вырождается, потому что людям неоткуда черпать знания о том, как быть человеком.
Сам научно-технический прогресс основан на сохранении и развитии знаний предыдущих поколений. Но человеку, чтобы выжить, как виду (хоть мне и не очень нравится эта формулировка), научно-технический прогресс не обязателен. По крайней мере точно не обязательны компьютеры и даже — внимание, ужасно крамольная мысль — последние достижения медицины. Зато обязательна культура. Даже если не затрагивать религию, которая была у каждого традиционного общества, в эту культуру входят знание и понимание того, как должны себя вести мужчина и женщина, какой должна быть семья, как рожать и воспитывать детей и так далее. Если полностью индивидуализировать людей, отняв у них остатки культуры, люди не будут людьми.
В современном обществе необходимость сохранения традиции не просто поставлена под вопрос, но и подчас раздражённо отрицается. Делается ставка на индивидуализм. Подразумевается, что все люди разные и поэтому должны иметь свободу жить так, как им заблагорассудится. Но, как показала Маргарет Мид, «человечность зависит не от индивидуального инстинкта, а от традиционной мудрости общества». В итоге — нынешние «человеки» теряют свою человечность. Одни стараются найти спасение у психологов или врачей, другие — в среде себе подобных. Только вот психолог — не наставник и не учитель, он не расскажет, как жить так, чтобы стать человеком. Себе подобные тоже вряд ли помогут, ведь они пребывают в той же самой растерянности и непонимании в глубине души, как жить. И цепляются кто за что (про блогеров и лидеров мнений я уже писала в прошлом посте).
Нашему обществу, как и любому другому обществу, нужно сохранение традиций для сохранения человечности. А ещё нужны действенные механизмы их передачи. Я вообще считаю, что нам нужен аналог архаической инициации — некая процедура, во время которой ребёнок превращается во взрослого, и полноценным взрослым членом общества считается лишь тот, кто эту процедуру прошёл. Но, чувствую, это тема для отдельной статьи.
#этнография #культура #традиция #воспитание #социология #общество #маргарет мид #андрей ткачев #человек #человечность