(криминал)
3
Оставив автомобиль на пригорке возле брошенного колодца, приехавшие перешли дорогу и вошли в открытую калитку.
- Всё здесь как говорили ребята, - промолвил Бугров озираясь кругом, - и свет горит, и галоши с водой…
- Не нравится мне это всё. Предчувствие какое-то не хорошее на душе, - пробурчал председатель, когда они осмотрели дом и воротились к Уазику. Подозрительная тишина, как после боя.
Из домика по соседству, на крылечко вышла бабка в телогрейке.
- Владимир Константинович, давай к ней подойдём, спросим, может она знает чего, - предложил Бугров.
- Давай. Баба Лена, - крикнул ей председатель, - обожди минутку, не уходи!
Они подошли ближе, и он продолжил: - Здравствуй, баба Лена!
- Здравствуй голубь!
- Ты соседку свою куда спрятала что ли, чего-то опять её на работе нету?
- Никуда не прятала, поди сама она спряталась. Кобелей-то много вас кругом бегает, - ехидно ответила старуха.
- Ну, а если серьёзно, где найти ее не подскажешь?
- Не знаю. Пьянка у неё была вчера, очередная. Приходил к ней один «гусь», чего-то на крыльце топтались с ним, орали тут на всю СССРу, потом вроде в хату зашли. Толком не скажу ничего, я ведь за ними не шпионила. Однако ж долго они здесь куролесили.
- Это с кем же она так весело резвилась, - полюбопытствовал Бугров?
- Да с Гужиковым вроде. Энтого кавалера она уж давно отшила.
- Какого энтого?
- Много будешь знать, плохо будешь спать.
- Ясно, спасибо…
- Вот чёрт бабы! Скоро уж на девятый десяток, а своих хрен продадут, - пробурчал Владимир Константинович.
- Ну, Нинка! Ну и разбитная бабенка, эх! - продолжил заведующий клубом, когда они с председателем вернулись к машине.
- А ты сам-то чего с ней никак «неспоёшься»? - озорно улыбаясь, спросил тот.
- Да я, по совести сказать, хотел было попробовать…
- И? Как успехи? – засмеялся председатель.
- А никак! Песни у нас с ней разные. Я ей: - нам рано жить воспоминаньями, - она мне: - постарели мои старики. Мне 55 Владимир Константинович, а ей тридцать. Так что, мой поезд показал хвост и прыгнуть на последнюю ступеньку, мне уже не успеть. Во, какая хреновина.
- Понятно, - сочувственно вздохнул собеседник. – Ну что, надо вызывать сюда участкового.
- Давай вызывать.
---------------------------------------------------------------------------------------
К двенадцати часам дня у дома Старостиной появился Стукалин Фёдор Иванович, участковый, старший лейтенант милиции. Он велел всем собравшимся здесь зевакам, немедленно выйти за калитку, сам всё обошёл кругом, потом сбил с двери замок, зачем-то набросив на него носовой платок, и толкнув под ручкой дверь, осторожно вошёл внутрь.
- Никому сюда не входить, - ещё раз крикнул он из сеней.
Самое первое, что бросилось в глаза участковому, это было белое вафельное полотенце, испачканное кровью. Оно лежало возле второй двери. Сама дверь тоже была открыта почти настежь. Печь в доме уже остыла, дровишки давно прогорели, и в помещении было довольно-таки прохладно. Какой бы золотой не приходила к нам осень, она всё равно остаётся осенью. На столике в кухне, он увидел засохшие корки хлеба, пустую бутылку из-под «Пшеничной» водки, два грязных стакана, полоски нарезанного огурца и открытую банку шпрот – классический вариант закуски русского человека. Вокруг стола накрытого цветастой клеенкой, на полу, валялись придушенные обувью окурки и смятая пачка сигарет «Космос», а так же битое стекло. Спальни в домике не было вовсе. Диван-софа развалюшка стояла прямо в центе зала, возле щитка русской печки. На ней кто-то лежал накрытый с головой красным одеялом без пододеяльника.
- Так, понятно, - почёсывая в волнении лоб и аккуратно пятясь назад, - пробурчал Стукалин. Он вышел на улицу и прикрыл за собой дверь.
-------------------------------------------------------------------------------------
(продолжение следует)
У. Ёжиков