У меня была такса. Я его купила на птичьем рынке в Москве, когда он еще располагался не в .... мира. Мне было так не просто в тот период и так хотелось кого-то, кто будет меня любить просто так... Ага! Как говорили в моей туманной юности - "разбежалась об забор". Фокус не удался.Он правил нашей семьей долгих пятнадцать лет властно и безраздельно, как настоящий тиран. Под его "носатое" обаяние попадали все - от мала до велика. Еще бы - длинненький, ножки криво-коротенькие, бежит все время как буд-то в бок, глазки бусинки и печаль во взоре. Еще раз - ага! Все оказалось иллюзией. Мимишная внешность - лишь прикрытие для тяжелого нрава, воловьей упертости и неуемной жажды власти.
Чарлик рос и, вместо обещанного "карликового" становился полноценным здоровым кобелем и этот кобель, в отсутствии мужчин решил, что он вожак нашей женской стаи. Забегая вперед скажу, что появление мужа не сильно пошатнуло его авторитет. Он отстаивал свои владения всеми доступными клыками, меня же записал в "национал-предатели", поскольку променяла такое сокровище на двуногого бугая.
Потом родился сын и вот его единственного он не трогал, рассудив, что этот детеныш конечно не так офонарительно красив, читай кривоног и носат, как он, но все же беззащитен и удивительно "беззуб".
Единственно, кого боялся этот подлец, так это нашу кошку, которая "приняла" его в дом еще щенком, а посему, при малейшем неповиновении лупила его лапой по носу, как Агасси теннисный мяч. Потом кошка умерла и управы на него не стало вовсе.
Где-то в середине "пути", у него отказали задние лапы и он стал их волочить вместе с бездвижной попой, с трудом переставляя передние. Смотреть на это сил не было никаких. Мы его лечили, как могли, выносили на улицу на простыне и он ползал по ней, обнюхивая окружающий мир, а рядом рыдал весь двор. Нам повезло тогда в первый раз. Попался чудо-доктор, я научилась делать новокаиновые блокады и пес ожил.
Каждый раз, при наступлении зимы, я упорно пыталась облачить его в комбинезон и тапочки. С риском для жизни, усюсюкая и подлизываясь я доставала амуницию и...поспешно складывала обратно, когда брыли "карлика" угрожающе ползли вверх. Каждый раз, прогулка заканчивалась одинаково. Сделав дела, комедиант начинал подгибать лапки и скулить, выдавая такой напалм скорби в глазах, что весь обратный путь он проделывал возлежа (именно так - возлежа) у меня на руках. "Травмированная мать" до смерти боялась, что у ребенка откажут ножки.
Впрочем, гулять он предпочитал с мужем. Со мной было не так авантажно, а вот с таким человеческим "масштабом" рядом, он сразу становился доберманом. Самые огромные собаки не могли обойтись без его участия. Чуть зазеваешься, а он уже тяп за лапу, а сам за спину личного "зоозащитника" Типа - ну и кто на нас, на двоих?
Видимо, суровый собачий бог наказал его за бахвальство и солнечным летним днем огромный алабай, без объявления войны прокусил ему горло в трех местах. Он его трепал, как Тузик грелку, а потом выплюнул в воду и по ней стали растекаться кровавые круги.
Нам повезло во второй раз. Мы его повезли в клинику, хотя и не собирались, ведь первый попавшийся врач, который был у нас по пути, сказал, что ничего страшного, но он зарыл свою носатую морду у меня под подмышкой. Такое случалось только тогда, когда ему было совсем плохо и мы рванули, ночью, по навигатору, в самую ближайшую. Там сказали тоже самое - ничего страшного и мы уже собрались уходить, когда он решил самостоятельно спрыгнуть со стола, а я, к счастью не удержала. Из горла раздался свист, как от спущенной шины и врач сказал готовить операционную. Он выжил и мы повезли его домой, спеленутого как младенца. Мама ждала не дыша. Он увидел ее и улыбнулся. Вы знали, что собаки улыбаются? Я тоже нет, а они могут, клянусь! Спать положили на пол, рядом с маминой кроватью, чтобы во сне она его не придавила. В четыре утра она позвала меня и я пришла, на негнущихся ногах. Ноги тоже могут не гнуться, клянусь! Мама плакала. К ее кровати из последних сил полз белый бесформенный кулек. Мама спустила одеяло, взяла подушку и легла рядом. Так они проспали две недели. А через две недели, врачи клиники, где мы оперировались уже играли в камень-ножницы, видя нашу машину. Проигравший шел перебинтовывать пса и ставить дренажи. Чарлик в мгновение ока, кривенькой лапкой, подцеплял марлевую восьмерку, накрученную на морду и с упоением вцеплялся во врачующую руку.
Так прошло много счастливых лет, пока однажды, он не засунул голову мне под подмышку, а я заплакала и сказала: "Прости меня, я не могу тебе помочь".
Такса - это мировое зло, но как же я его любила! Всем сердцем. Это были наши лучшие годы. Прости, если что не так.