В нашем посёлке можно встретить людей с фамилией Ванвенко. Славянская, казалась бы, фамилия. Но родоначальником был вовсе не русский или украинец, а Ван-Вень-ко, гражданин Китая, разведчик Особой Дальневосточной армии, который был в 1937 году арестован, приговорен к смерти, отсидел 15 лет в лагерях и выслан в Сибирь в бессрочную ссылку.
А началась эта история в далеком 1908-м. В провинции Хэбэй в крестьянской семье родился сын. Жизнь в Центральном Китае тогда была очень тяжелой. Клочок земли не мог прокормить семью. Поэтому в 1911 году отец Вень-ко решил переехать в более благополучный Северный Китай, граничащий на востоке с Северной Кореей, на севере с российским Дальним Востоком. Отец семейства работал изо всех сил, но богатых заработков не имел. Он очень хотел, чтобы сын учился.
В 1929 году Ван Вень-ко поступил в университет. Но шла война с Японией, университет закрыли. Отличников, среди которых был Вень-ко, пригласили поработать в педучилище на границе с СССР. Просачивающиеся вести о новом государстве рабочих и крестьян будоражили юные головы.
Летом 1933 года группа преподавателей и учеников перешла в зону расположения Китайской Армии, сотрудничавшей с Советским Союзом. Превосходящие силы японцев оттеснили партизан, часть китайцев перешла советскую границу. Там в феврале 1934 года Ван Вень-ко прикомандировали к штабу главнокомандующего Особой Дальневосточной Армией В.К. Блюхера, а затем направили в распоряжение генерал-лейтенанта Валина.
Два месяца в Хабаровске китаец обучался работе с радиопередатчиком, шифровке и всему, что должен знать разведчик. Вень-ко знал Китай, владел английским языком и имел опыт политической работы. Уже в апреле его отправили со спецзаданием в Северный Китай, где располагались основные силы японцев.
Из воспоминаний Н.Н.Ван-Вень-ко: «Чем дальше от границы, тем больше вопросов: провинция незнакомая, с чего начать, где пристроиться на ночлег, как не попасться сразу на глаза японцам? Не было тогда ни агентурной сети, ни явочных квартир. Приходилось начинать с нуля. Прошел год. Я наблюдал за перемещением японских частей, передавал сообщения по передатчику, посылал фотографии объектов с доверенными людьми. Как-то поступил приказ перевезти радиопередатчик в другой город. Вошел в железнодорожный вокзал с чемоданом. И тут меня обдало жаром, метрах 150 стоял японский офицер и проверял вещи. Лихорадочно стал соображать, что делать? Мимо проходил носильщик, я кинул к нему в тележку чемодан и попросил подать вещи к вагону с другого входа. На полпути неожиданно раздался голос японского офицера: «Разрешите посмотреть, что у вас в чемодане?». А там рация и сведения о перемещении японских частей. Все внутри окаменело, казалось, что удары сердца слышны на много метров вокруг. Спасло меня почитание японцев к людям интеллигентным. Сбросил одеяло, медленно встал, отряхнул костюм и спросил о: «В чем дело?». Видимо, мой вид внушил уважение. Я был высок, занимался спортом, был подтянут, отлично одет. Приняв меня за богатого коммерсанта, японец не стал обыскивать чемодан, вежливо попрощался и вышел из купе. На ближайшей станции я вышел и дальше поехал на такси. За то время, что я был разведчиком, сколько еще подобных случаев было! Дополнительные обязанности и большую ответственность налагало то, что я руководил агентурной группой.
Наступили тридцатые годы, мы слышали, как в штабе исчезают кадровые офицеры - разведчики. На наши вопросы наш руководитель Валин с тяжелым вздохом отвечал: «Не поймёте вы, ребятки, наших порядков. Но вы о тех людях не думайте плохо, они настоящие коммунисты, только вот на верху что-то у нас не то делается, и за вас очень переживаю». И всегда быстрее отправлял нас обратно в Китай. Дальше около полугода шифровки шли без подписи Валина. Однажды в захваченном японцами городке мы наткнулись на газету, в которой под фотографией Блюхера сообщалось: расстрелян как враг народа, как и многие его соратники по работе. Японцы ликовали. Тогда мы еще не понимали всей трагедии. Впереди была последняя командировка со спецзаданием».
В последние годы Ван-Вень-ко работал с женой, она помогала собирать информацию, налаживать контакты. После последнего задания его вызвали в центр якобы для отчета. Назад он уже не вернулся. Жена и маленький сын канули в безвестность. В октябре 1937 года Вень-ко привезли в Хабаровск и бросили в камеру НКВД. Интересная, насыщенная жизнь китайского разведчика закончилась.
Из воспоминаний Н.Н.Ван-Вень-ко: «Нары в два этажа, люди спали на боку по 2-3 человека. Старшой из уголовников раздавал тюремную баланду, лучшие куски доставались его подручным, остальным жижа.
Камера быстро переполнилась до отказа, и тогда пристроили деревянный сарай. Поместили туда около 300 человек. Мы мокли под сочившимся дождем, мерзли. Начались болезни. Однажды мои силы иссякли, я лежал на голых нарах, мысли путались, какое – то марево, а потом черная пустота, я умирал...
Очнулся я от дыхания стоящих надо мной людей, они решили, что я умер. Спасибо другу Лю, он лечил меня иглоукалыванием. Потом был суд. Судья обратился ко мне с вопросом, знаю ли я, в чем меня обвиняют, а когда я ответил, что нет, то он очень удивился и сказал; «Как же не знаешь, когда протокол сам подписал? Значит, врешь, так не бывает». Я пытался объяснить, что меня даже и не допрашивали. На мои просьбы дать переводчика следователь ответил: « Лучше подпиши, а то хуже будет. Не подпишешь, будем вызывать на допрос каждый день, и бить, пока не подпишешь. Все равно тебя засудят». Что мог сделать я, китаец, не знающий ни русского языка?»
Так родился том уголовного дела, из которого было ясно, что шпион Ван-Вень-ко работал на японскую армию. Более полугода отсидел Ван Вень-ко в камере смертников по приговору по статье 58 пункт 6 – высшая мера. Но неожиданно смертную казнь заменили на 15 лет лагерей. Зимой заключенных из Хабаровска эшелоном отправили в Воркуту. После был Карагандинский лагерь. Срок окончился 14 октября 1952 года.
Из воспоминаний Н.Н.Ван-Вень-ко: «Тридцати отбывшим срок определили в Красноярском крае местом поселения Красногорский совхоз в селе Российка. Отвезли туда под конвоем на открытой машине. Конвоиры распрощались с нами: «Вы теперь люди свободные, почти». Мы работали в совхозе без права покинуть территорию без разрешения коменданта. Два раза в месяц отмечались в комендатуре. Поселение – пожизненное».
Жизнь бывшего военного разведчика потекла в таежной деревне. Тяжелая работа: строительство, лесозаготовки, особенно в трескучие морозы. Но жизнь продолжалась. Бывший разведчик познакомился с Анастасией Ивановной Стрельцовой, вдовой убитого на фронте солдата с двумя детьми. Родились сын и дочь. Жили нелегко, но дружно. У Ван Вень-ко были навыки повара высокой квалификации. Узнав об этом, директор совхоза, перевел ссыльного на должность заведующего в столовую. Позже китайца, которого все уже давно называли Николай Николаевич, перевели в районный центр поселок Большая Мурта.
31 мая 1958 года военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала Ван-Вень-ко за отсутствием состава преступления. Долгие годы он проработал заведующим центральной столовой, ветеран потребкооперации.
В 1959 году Николай Николаевич как передовик производства отправился в Москву на ВДНХ в составе делегации Большемуртинского района. Ван-Вень-ко удалось побывать на своей Родине в 1991 году, но отыскать следы жены и сына он так и не смог.