-Стреляй в него! Стреляй! - отчаянно пытался перекричать всеобщий хаос пятившийся назад Пахом, но Трифону было не до этого: три огромных оборотня со столбом взметающегося за собой снега мощными рывками быстро покрывали расстояние и неслись прямо на него. Чужую опасность он не видел. Он смотрел в глаза СВОЕЙ смерти...
Демьян к тому времени вырвал кисть из пасти Аиды и пытался ночью, в этой заварухе, в тёмном от крови рыхлом снегу отыскать своё ружьё. Наконец он нащупал его, но разорванные клыками пальца правой руки не слушались, один - так вообще мотался на кожном лоскуте, руки тряслись, ружьё в липких от крови кистях скользило. Он решил, что в стаю, что приближается к ним, он в таком положении не попадёт, а вот в упор даже левой рукой выстрелить сможет. И он стал стрелять под оглушительный крик его пока ещё живых друзей, под такие же залпы отчаянно отстреливающегося Трифона, под рычание незнакомца, который рвал и трепал на его глазах, как тряпичную куклу, Пахома, его друга. Демьян стрелял в упор в упыря, который смог настолько приблизиться к ним, что в одиночку одолел двоих. Упырь от жертвы, которую терзал под собой, накрыв всем телом, не отрывался, лишь изредка реагируя поворотом морды в сторону стрелявшего, и в этот момент Демьян видел блестевшие при свете луны налившиеся кровью свирепые глаза... Оборотень как бы говорил ему: "Сейчас закончу с этим, и доберусь до тебя..."
Но добраться до Демьяна он н успел: охотника свалил с ходу зверь, несущийся и настигший его со стороны леса. Демьян успел увидеть лишь тень, которая спустилась, как с неба, сбила и повалила с ног. Крепкие как жернова зубы ухватили его за нижнюю челюсть и одним рывком вырвали из неё кусок плоти, раскрошив с хрустом кость. По шее и груди Демьяна устремилась горячая липкая кровь, попадая так же и в глотку и заставляя его захлёбываться. Нестерпимая боль обожгла лицо, а неимоверная скорость и жестокость происходящего не оставляла ему возможности усомниться в исходе этой схватки...Он успел только подумать: "Это моя смерть..." - как звуки окружающего хаоса вдруг стихли и на глаза опустилась вечная мгла...
Трифон жил дольше других: ему удалось подстрелить двух из трёх напавших на них оборотней, но патроны кончились, он бросил ружьё и побежал в сторону леса. Трифон бежал изо всех сил: шапка его слетела, фуфайка расстегнулась и развивалась на ветру, махая фалдами, как крыльями, так же, как и его льняные кудрявые волосы. Он отчаянно делал отмахи руками, а пятки чуть ли ни касались ягодиц.
-Смотри, как бежит... - засмеялись, глядя в его сторону, два оставшихся в живых оборотня, поднимаясь с кровавого снега и запыхавшись от борьбы, - Только пятки сверкают!
-Надеется, что не догоним... -ответил тот, что представился "следователем"
-А может и вправду не будем догонять? - переспросил расправившийся только что с Демьяном, - Далеко он не убежит. Там всё равно наши, они его встретят.
-Ты что, свидетеля хочешь оставить? - строго произнёс "следователь". - Мне свидетель не нужен. Тем более, что меня этот заморыш (он кивнул головой в сторону лежащего на снегу с обезображивающей зияющей дырой вместо челюсти Демьяна) кажется подстрелил... В плече что-то болит... И в рёбрах колет... Мне эти раны ещё завтра объяснять придётся... Людей допрашивать, отчёт подавать. Сдаст меня этот стрелок. Он мне живым не нужен...
Второй зверь молча метнулся за убегающим мужиком. Он почти настиг его, и Трифон стал кричать, петляя по полю. Оборотень с ним как бы играл, то настигая, то давая возможность оторваться. Охотник падал и снова бежал, борясь за свою жизнь и из последних сил надеясь, что эта неравная схватка будет за ним. Но зверь, вдоволь наигравшись, в два прыжка настиг измученного страхом человека и повалил в снег. Был слышен крик: "Не надо!", рыдания вперемешку с визгами, и всё затихло...
Многие в селе были разбужены ночными выстрелами и подозревали, что охотники опять отстреливают эту нечистую силу. На подмогу к ним выскочили двое: Никола-лесоруб и Савва, но до места битвы они не дошли. По пути к лесу им встретился высокий мужчина, который, заметив их, тут же свернул в овраг и словно сгинул. Мужики, почуяв неладное, пытались его настичь, стреляли, пока видели, но вдруг встречный как сквозь землю провалился. Успели они заметить, что подкосили его последние выстрелы, и если до этого он сильно хромал и практически волочил ногу, то в последний момент схватился за грудь.
-Что за чёрт?...-чесали они в недоумении затылки, налазившись по мокрым и склизким оврагам и вконец продрогнув. - Надо будет завтра в участок сообщить... Неспроста это... С чего бы ему от нас убегать?
В больницу тем временем обратился следователь, Илья Сидорович Коновалов, с пулевым ранением левого бедра и проникающим ранением грудной клетки. Срочно вызвали из дома Глеба Никифоровича, и хирург, наскоро осмотрев ничего не объясняющего бледного следователя, срочно стал мыться на операцию.
Мирослав, проснувшись от стука в окно пришедших за его отцом и услышав разговор о подстреленном человеке, долго не мог уснуть, ворочался, и вдруг подошёл к спящему на печке леснику и, осторожно пытаясь его разбудить, тихо прошептал пересохшими губами: "Если этот дяденька, которого папа пошёл оперировать, умрёт - я никогда не смогу назад стать человеком... Потому что его сила перейдёт ко мне... Я должен с ним поговорить"...
