В феврале 1821 г. главные турецкие чиновники собрались в Триполице, чтобы обсудить, как сдержать революционную лихорадку, которая повсюду витала в воздухе. По сути, у них было два выхода: либо не делать ничего провокационного в надежде, что напряжение уляжется, либо предпринять какие-то решительные действия в надежде заранее предотвратить последующие неприятности. Они выбрали последнее. Греческому населению был отдан приказ сдать оружие властям, а различным местным греческим лидерам было предложено лично прибыть в Триполицу.
Действия Турции вместо того, чтобы успокоить ситуацию, ускорили трагедию, которую они должны были предотвратить. Греческие лидеры оказались перед дилеммой. Они были вынуждены выбрать либо революцию, либо подчинение; третьего было не дано. Даже на этом этапе многие, несомненно, предпочли бы подчинение, но почти сразу решение было выбито у них из рук. Греки, участвовавшие в восстании, провозгласили перед всей Европой, что начали именно революцию, а не мятеж, и тотчас же началось истребление турецкого населения. Как только пролилась первая кровь, пути назад уже не было. Революционеры считали, что только безжалостностью они смогут сохранить свою безопасность в долгосрочной перспективе; как только резня началась, полумеры, считали они, были бы фатальными. Внезапно сдерживаемая ненависть, намеренно усиленная в период нарастания напряженности, вырвалась на свободу.
Епископы и священники призывали своих прихожан истребить неверных мусульман. Клефты и арматолы сошли с гор и разорили турецкие поселения. Вскоре и сами лидеры восстания лишились контроля над своими людьми, вся страна была наполнена бандами вооруженных людей, убивавших и грабящих напропалую. Турки, жившие в Греции, поплатились за столетия обид, реальных и воображаемых, и за свои религиозные пристрастия. Но дикая страсть к мести вскоре выродилась в бешеный восторг от убийства и ужас за самих себя. Турецкий контртеррор, начавшийся с повешения патриарха в Константинополе в день Пасхи, возник еще до того, как османское правительство осознало все масштабы того, что происходило на Пелопоннесе, но вскоре он был в самом разгаре. На зверства отвечали зверствами, греки и турки беспощадно наносили удары по своим беззащитным визави в Пелопоннесе и Турции.
И тут…
Впрочем, небольшая предыстория. В 1809 и 1810 годах Грецию посетил лорд Байрон. Именно Греции Байрон посвятил первые две песни из «Паломничества Чайлд-Гарольда». Между 1812 и 1821 годами было напечатано не менее двенадцати изданий поэмы, и она была переведена на несколько европейских языков. Ну действительно, кто мог пройти мимо такого?
О Греция! Прекрасен вид
Твоих мечей, твоих знамен!
Спартанец, поднятый на щит,
Не покорен.
Восстань! (Не Греция восстань -
Уже восстал сей древний край!)
Восстань, мой дух! И снова дань
Борьбе отдай.
Ну или:
Но краска стыда, но слеза или вздох
Помогут ли? Предки борьбою кровавой
Спасались от бед. О, могила! хоть трех
Верни нам спартанцев, увенчанных славой,
И, полны надежд, вдохновенья и сил,
Сроднимся мы с громом других Фермопил!
В общем, для западных обывателей Байрон стал пиар-менеджером Древней Греции и скорой греческой революции. И к 1821 году вся интеллектуальная общественность Европы была глубоко погружена в три привлекательные идеи: что Древняя Греция была раем, населенным сверхлюдьми; что современные греки были истинными потомками древних греков; и что война против турок может каким-то образом «возродить» современных греков, превратить их в древних, и восстановить былую славу. Не все безоговорочно верили в эти идеи, но более трезвых представлений о реальном состоянии современной Греции было в ходу немного.
Тем более, что к концу восемнадцатого века колонии греков, поселившиеся в Европе, в значительной степени интегрировались в западную культуру и сознательно впитали многие европейские обычаи и идеи. Было вполне естественно, что они восприняли литературную традицию филэллинизма и опирались на нее. Новая греческая литература, которую они возродили, полна тем и условностей, которые по существу являются западными. Заморские греки подняли на щит веру в то, что лучший способ вернуться к древности — это подражание Древней Греции. Они стали пытаться писать на языке древних, возрождать старую грамматику и избавлять современный греческий язык от «примесей». Иногда они носили старинную одежду. Во многих европейских городах выросла греческая интеллигенция, полностью принявшая местную культуру и вместе с тем не теряющая желания отстаивать дело греческой свободы и возрождения.
Как только процесс «отхода к старине глубокой» утвердился среди греческих колоний в Европе, те начали распространять свои идеи и среди греков Османской империи. Деньги и книги отправлялись в созданные школы, в которых можно было бы преподавать древнюю историю и древнегреческий язык. Европейских путешественников уговоривали сделать пожертвования на благотворительность, чтобы отправить греческих мальчиков в Европу для обучения. Появился обычай принимать древние имена вместо традиционных имен святых. В 1813 году в Афинах школьный учитель провел церемонию с лавровыми и оливковыми листьями и официально призвал своих учеников изменить свои имена с Иоанна и Павла на Перикла, Фемистокла и Ксенофонта. В школе в Кидонии (город, разрушенный турками в 1821 году) к греческим именам ученики прибавляли древние имена – Цаннос-Эпаминонд, Харалантис-Павсаний.
Газеты на греческом языке издавались в Вене и других местах и распространялись в Османской империи. В Одессе греческий театр ставил пьесы с такими патриотическими названиями, как «Смерть Демосфена», « Гармодий» и «Аристогитон». Вольтер, Альфьери и другие авторы, проповедовавшие эллинизм, были переведены на новогреческий язык, как и древнегреческие авторы.
Движение было в основном направлено на возрождение Древней Греции, и все же заморские греки, в отличие от европейцев, которых они копировали, все еще сохраняли тоску по византийским временам. Константин был именем, встречавшимся так же часто, как и Перикл, и революция, о которой они мечтали, не ограничивалась созданием нации на территории современной Греции — они инстинктивно чувствовали, что центром греческого мира были не Афины, Спарта или Коринф, а Константинополь. А поскольку Константинополь теперь явно был турецким городом, где турки составляли большинство населения, логика была неизбежной - турки должны были уйти.
Признаки того, что в Греции вспыхнуло восстание, дошли до Западной Европы, когда турецкие корабли зачастили в Марсель, Триест и Анкону для покупки оружия и боеприпасов. Затем пришли письма от греков с мест войны и ыернувшиеся путешественники поспешили поделиться своими впечатлениями. Газеты распространяли обрывки информации, которые попадали к ним, практически не имея возможности их проверить. Истории, рассказывающиеся незнамо кем в портах, публиковались в местных газетах, а затем перепечатывались в других газетах по всей Европе.
Поскольку организация Революции была в руках людей, получивших образование в Европе, естественно, что их версия событий должна была появиться в печати первой. Ибо греки европейского происхождения осознавали необходимость получения международной поддержки, и многие прокламации и коммюнике были составлены скорее с прицелом на европейского читателя, чем на греков, которым они якобы были адресованы.
Сравните, к примеру, как подавал идеи революции Ипсиланти:
«Вспомните, храбрые и великодушные греки, свободу Древней Греции, битвы при Марафоне и Фермопилах! Давайте же сражаться на могилах наших предков, которые, чтобы мы были свободными, сражались и умирали. Кровь наших тиранов дорога теням фиванского Эпаминонда, афинянина Фасибула, победившего и уничтожившего тридцать тиранов, Гармодия и Аристогитона, сломивших ярмо Писистрата, и Тимолеона, вернувшего свободу Коринфу. а Сиракузам — прежде всего Мильтиаду, Фемистоклу, Леониду и тем трем сотням, которые истребили бесчисленное войско варварских персов, — пришел наш час уничтожить их преемников, еще более варварских и еще более отвратительных. Победим или погибнем! К оружию, друзья мои! Ваша страна призывает вас!»
Как видим, упор шел на Древнюю Грецию. Интереснои то, что ни одного воззвания на территорию собственно Греции не попало, но листки с ним широко распространились в Европе и России.
