Сколько раз за день мы успеваем мимоходом глянуть в зеркало или другие отражающие поверхности? Едва ли мы ведем подсчет. Скользнуть по себе взглядом и пойти дальше — действие привычное, рутинное, повседневное. Однако несколько веков назад оно таким совсем не было. На этом посыле строится композиция нового проекта петербургского «Манежа». Он называется «Зерцало» и предлагает познакомиться с русским провинциальным портретом XVIII—XIX веков. Старославянское слово задает всей выставке особый тон. Отражает ли зерцало внешность или скорее всю спрятавшуюся за ней суть, всегда ли оно серьезно или может быть ироничным и, наконец, готов ли оказаться зерцалом портрет?
Ответы на вопросы экспозиция ищет вместе со зрителем, стремительно погружая его в исторические контексты. Под сводами «Манежа» обнаружатся три большие портретные группы: провинциального купечества, провинциальной же знати и духовенства. Как когда-то в жизни, в соответствии со строгими сословными правилами, в искусстве они тоже окажутся подчеркнуто отделены друг от друга. Купеческие портреты займут первый этаж, работы с изображением духовенства и знати — второй.
И здесь на первый план выходят архитектура и сценография выставки: черты времен и нравов отражены самим пространством. Прежде всего на входе посетителя встретит полуразрушенная колокольня — примета времени не наступающего, но уходящего. Постепенное «падение» этой башни — символ краха, постигшего патриархальное общество после воцарения Петра I. Как это влияло на будни и думы трех сословий, как меняло их жизни, какое отражение нашло в живописи и портретных чертах — об этом под «Хождение» композитора Александра Маноцкова ведет свой разговор выставка.
Теремные купеческие покои, в которые превращены залы первого этажа, тесны и намолены. Не найти здесь ни просторов, ни, пожалуй, широты взглядов: для купца, как известно, важно другое. В этих пространствах положение дел быстро становится понятно даже по самим подписям. Многие изображенные на портретах женщины, к примеру, даже не сохранили для истории свои имена. Они присутствуют здесь скорее как жены при муже, что тоже можно считать верной приметой времени и его нравов. Усыпанные кольцами пальцы, множество нитей жемчуга, расшитые камзолы появляются не случайно, а показывают положение обладателей, не намекая, а прямо говоря о статусе и достатке.
Сохранить себя для потомков на живописных полотнах стремились многие купеческие семьи, так что в каждом провинциальном городе был и художник, способный эти желания воплотить. Такие мастера едва ли отправлялись учиться в Европу, чтобы впитать ход искусства через века, зато с иконописью были знакомы хорошо. К слову, экспозиция изобилует не только неизвестными женами, но также и художниками, чьи имена вольно или невольно были утрачены. И пока одни стремились отразить в этом «зеркале» положение своих героев, другие начинали задумываться и об эмоциональной стороне вопроса, как, к примеру, портретист Николай Мыльников, написавший длинную череду купеческих портретов.
Работы приехали в Петербург из множества региональных музеев, оказавшись теперь в контексте скорее имперском. К нему же нередко стремились герои полотен второго этажа, для которого вместо тесноты характерны простор и воздух — прямая отсылка к иным домам и иным возможностям. По камзолам и пышным парикам легко, к примеру, обнаружить принадлежность к чиновничьим будням, а по яблоку, цветку или кукле в руке ребенка проследить также за тем, часто ли дети превращались при портретировании в маленьких взрослых.
Все это зритель ищет, замечает и исследует не в тишине, а под народные песни в исполнении фольклорных вокалистов, собранные Александром Маноцковым для воплощения «Хождения» в жизнь. В нем музыка сплетается с проросшими прямо в ней монологами, а исконное и традиционное соединяется с экспериментом как по форме, так и по содержанию. Все это, помимо самого музыкального материала, делает проект композитора Маноцкова удивительно созвучным идее выставки и ее воплощению: здесь, в «Манеже», серьезное привыкло соединяться с ироничным, а пространство — заявлять собственные права на внимание. «Зерцало» в этом смысле оказывается не исключением, а продолжением выбранных смысловых формул. Большое количество отражающих поверхностей (среди них и бронзовые колонны, и другие зеркальные элементы) намекает на возможность автопортретов, от которых могут не удержаться собравшиеся. Желание запечатлеть себя — тоже своего рода зерцало нашего времени.
