1223 год. Мусульманские земли восточнее Нишапура в руинах. Поля вытоптаны, селения сожжены на развалинах городов копошатся бывшие люди. Остается несколько незахваченных крепостей, возиться с которыми не хочет никто.
Над монгольским войском веет властное слово - Домой!
Продолжение. Предыдущая часть и пьющие женщины замыкают круги ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Своего носителя доброта носит, а злоба изнашивает
В остальном между ними разницы нет. Говаривал кто-то из мудрых, кого как водится не слушали люди. Большие и малые, богатые и бедные, добрые и злые, но одинаково равнодушные к выражениям мысли.
Весною, когда между камнями уже пробилась трава, но плодов на деревьях еще не было в Аль-Тулак стали происходить события. Способные взволновать каждого царя и отнять сон у любого правителя. Зови этого правителя по-другому.
Люди начали говорить и говорить не то, что им говорили. Еще они сносились с врагом. Переставшим казаться страшным и казаться врагом.
Но не переставшим таковым быть.
Кирпичный городок не просто восстановился, обретя немыслимый облик. Как если бы взятую в безвестном селе простушку привезли во дворец и приготовили для Султана. Устроители разбили город-сад, озаботившись о дворцах, караван-сараях и зеленых насаждения у колодцев.
Знойным днем путник обретал утехи прохлады, днем его ожидали гостеприимный очаг и беседа.
Проклятые почти не вели осаду, сквозь пальцы взирая на шашни своих мусульман с чужими. В считанные недели крепость и базар обросли тысячами незримых нитей. Снаружи незаметных, но оттого еще более крепких. Дружба и выгода, взаимное расположение и приятность. Нечаянная обида и желание оставаться (с обидчиком!) дальше, неумело скрываемое необходимостью поквитаться.
Сердечные волнения и неистребимая надежда на лучшее. Которая не зовется жизнью, но без которой жизнь не может зваться собой.
Утомленный опостылевшей войною мир неумолимо рвался наружу. Пробиваясь сквозь костяную глазницу ростками торговли и будних размышлений как затравкой для досужих бесед. Война отступала, напоминая о себе сладковато-кислым запахом некоторых ущелий. Куда сбрасывали кости. И некоторых долин, где долго томился хашар.
Слово это пытались забыть и за него даже били. Чтобы назойливая память не напомнила кто стоит внизу и с кем человек имеет дело.
Впрочем где бы жить лжи, не заставляй себя человек в неё верить.
Имя человеческое
Спросивший у человека имя, его жизнью уже не распоряжается
Неизбежность текла неумолимо и останавливать её походило на попытку удержать оленей от весеннего гона или помешать дождевым каплям стекаться в ручей. И такие властители находятся (и иногда находятся долго), но Хусейн таким властителем не был.
Привыкший воздерживаться от вина и не врать себе, он не усиливал наказаний и не менял стражу. Понимая, что новая подкупленной окажется быстрее старой. Три месяца народ и власть жили сами по себе. Если же надо было с кем-то посоветоваться, он звал Гробокопателя Хасана.
Через секретный лаз (знакомый лишь тому кто крепостью правил) Советник и Князь взбирались на утес открывающий все тайное и открытое. Взад и вперед шмыгали нескончаемые вереницы людей.
Одни с мешком на плече пугливо озирались. Другие пригибались, полагая будто приземленность скрывает тайное, а не открывает его. Третьи вышагивали прямо. Не в силу природной смелости, а из-за неумения (и лени) обдумать последствия.
И не таких хоронили
Говорил Советник. После чего они удалялись.
О том, что монгольские послы прибудут в город, а он (город) будет разговаривать с ними без его участия - Князь знал заранее.
Хотя ему никто об этом не говорил.
Вскоре жизнь подтвердила догадки.
За полночь (день для власти начинается с сумерек) в залу кинули человека. Смуглое лицо говорило о постоянном пребывании на солнце, соломенные волосы и голубые глаза выдавали таджика из Заравшана.
Меня зовут Ибрагим!
Взмолился пленник, заставив Князя усмехнуться
Я не спрашивал у тебя имени
...
Теперь ты его знаешь!
И убитый тобой не останется безымянным!
Жажда (обреченного) жить оказалась завидна.
А если человек хотя бы рот откроет ражи жизни, это уже повод в пасть смерти его не кидать. Или (хотя-бы) повременить с этим делом.
Лазутчик не юлил. Рассказав, что проник под видом меновщика с целью осмотреть укрепления и проверить бдительность стражи. Фахруддин занес меч, остановленный Князем - который снова всех удивил.
Хусейн провел пленника по всем башням. Показал старые и новые стены. Забитые провизией закрома и водохранилища доверху наполненные водой. Не ограничившись, он тайно проверил с ним дозоры.
Рассказал какая стража надежнее.
Где командир молод и неопытен. Где стар, но уважением не пользуется вследствие угодливости перед начальством. Поведал даже о головной боли и посмешище крепости. Спящем дозоре, где самый опасный громче всех храпел, отпугивая злоумышленников хотя бы этим.
Среда меняет людей и оказавшись в той страже, самый бдительный из ответственных начинал спать. Поделать с этим что-нибудь возможности не было и дело оставили так. Тем более в ту стражу не происходило происшествий. Пронзая искушенные умы догадкой, что Дающий человеку отдых принимает его обязанности на Себя.
Теперь ты знаешь всё. Ступай Ибрагим
В дорогу лазутчику отсыпали старых динаров с изображением хорезмшаха.
Многие возмутились, а зря.
Мусульманский начальник тайных дел (на монгольской службе) заподозрил Ибрагима во лжи. Найденные динары подозрения усилили, а долгие (со знанием дела) пытки заставили лазутчика признаться
Он перекуплен и заманивает в ловушку.
С этими словами голову поднесли монголам, заставив нойонов зевать.
Головой больше, головой меньше. На этой они удивляли не больше камней, а стоили меньше. Лазутчика не стало, а вскоре и его начальник сделался безымянным, удавленный метившими на место.
Если человек служит негодяям, служба сделает все сама. Зачем тратить время и марать руки.. Говаривал Хусейн - Фархату, понимая что его рано или поздно придется оставить и ему нужно учиться жить.
Впрочем крепость Аль-Тулак волновали другие вопросы.
И когда переговорщики явились их по ковру доверчивости впустили в шатер готовности согласиться на всё.
Пасхальное перемирие
Человеку дают исполнить желание, чтобы желание как следует ему дало
Не много ни мало, переговорщики договорились о трех днях перемирия. В это время каждый желающий мог спуститься в Кирпичный Городок с товаром или деньгами, не опасаясь за то и другое.
Посягнувший на жизнь и (или!) имущество мусульманина наказывался также как убийца и грабитель монгола. Немедленно и неумолимо.
Остаткам непокоренных (мусульман) показывали чего стоит подданство Великого Хана и от чего оно защищает. Бессмысленное сидение затянулось и пора было начинать жить.
И (безусловно!) посещение лагеря любое оружие исключало!
Сказать что предложение понравилось, не сказать ничего.
Ликовали от мала до велика. Представители знатнейших родов, соревновались в нетерпении с бродягами. Шедшими на базар не покупать и продавать (денег и вещей не было..), но глазеть и слушать.
Хусейну о всем этом сообщил прятавший глаза Фахруддин. Чья порывистость в который раз заставила сделать шаг преждевременный. А значит неверный. Князь бы смолчал, но!
Долг заставляет маликов проявлять заботу и о тех, кому положена взбучка.
Человека отдающего нож за улыбку, убивают с улыбкой. Ножом
Не успел Фахруддин закончить какой же ты все-таки..
Ему под ноги швырнули простецкий резак. Редкий во дворцах, где с ножами играются. Незаменимый в дороге, где ножами живут.
Фахруддина вытолкали прочь и его место занял Фархад. Впервые (в жизни) командуя людьми, а не им подчиняясь. Язык заплетался, колени дрожали, но с кем по-другому? Кто князем рожден и князьями воспитан.
А таких немного.
Больше Хусейн не принимал и не разговаривал. Ворота внутренней Цитадели затворились напрочь. На посты заступил сонный дозор и оказалось что эти люди способны не спать вообще. Если надо.
А внизу закипела торговля.
Отбиваясь от непрошенных помощников и наглых попрошаек люди гнали телеги и тащили мешки. Базар встречал гомоном, а провожал смехом. Повсюду звенели монеты и нахваливали товар.
Ушедший в небытие (мир) воскрес. И как же это пьянило!
Будто седеющий человек растерявший друзей и годы, возвращался в свои семнадцать. Проводить девицу до отцовской калитки и вернуться к товарищам, которые (все!) живы..
Монголы радость поощряли и часто переходили на местный язык неумело повторяя ругательства. Что сильно забавляло, а подкупало больше. Ну не может быть чужим, кто по нашему сквернословит.
Так прошло два дня, а после наступил третий..
День Д
Что верящий врагу, что шагающий в пропасть
Резать начали неожиданно. Резали окончательно, резали бесповоротно. Резали намеченных, резали случайных, резали оказавшихся под рукой. Резал монгол, резал мусульманин на службе монгола, резал индус на службе монгольского мусульманина.
Никому в этот день пощады не было и никто её не оказывал.
Истребление началось одновременно.
Коснувшись толпившихся на рынке и на рынок спешил. Горячка предстоящего сделала невидимым наличествующее. Никто не замечал седел и шкур обильно наваленных по дороге. А кто замечал считали их чужим товаром.
Кому до чужого дело..
За грудами прятались монголы и изменники. Их же скрывали небольшие холмы, растения и овражки. Смерть таилась за каждым кустом и из-за каждого камня разила.
Начавшись поздним утром к обеду резня завершилась. Истребили всех. Аль-Тулак разом лишился половины населения и трех четвертей защитников. Надобность в колодцах Кирпичного Городка отпала.
Их завалили телами как абрикосовые сады, откуда к вечеру уже пробивался сладковатый душок прокисших плодов. Хотя и до цветения было далековато. Городские войны одинаково пахнут.
Выживших, восемьдесят человек в основном из городской знати подтащили к воротам, предлагая пощаду за выкуп. Таковым посчитали сдачу города, надеясь что верхушка надавит на командира.
Так и было
Если им не отворить, его убьют
Вопила ополоумевшая, от горя по сыну. Стоявшего на коленях с кинжалом у глотки.
Если им отворить, его тоже убьют.
И тебя в придачу.
Мог бы сказать Хусейн, но что взять с матери.
Родственники увели женщину в дом плача. Таким в тот день стал весь город. Не было человека не потерявшего близкого. Не было жилища, где не оплакивался покойник.
Осознав, что угрозами ничего не достигнешь, монголы заложников истребили. До единого. Наблюдать зрелище Хусейн не остался, удалившись в покои. Где на коленях его ожидал Фахруддин, спасшийся благодаря ножу Князя, который не стал его замечать.
Так (на коленях) он простоял до утра. До другого. До третьего. Пока Князь не махнул рукой, сообщив
Дурака держать рядом полезно.
Затем хотя-бы, чтобы знать как не делать
Фахруддин промолчал (в кои-то веки) и глаза его стали насыщеннее.
Место начальника стражи он потерял, но место в отряде осталось. Не раз и не два он скажет внукам, что чем больше человек обещаниям (мира) верит, тем меньше он заслуживает их исполнения.
Потому что мир, всегда врет доверчивым.
Потому что мир - всегда врёт.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Резервная площадка ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u