Похороны

Несмотря на то, что лето выдалось невероятно жарким, последние три дня небо не снимало траурных чёрных туч. Казалось, небо рыдало.
Могильщики осторожно опускали гроб. Хотя всё и делалось быстро, никто из присутствующий не заметил спешки. Со всех сторон были слышны всхлипы и плач. Каждый скорбел по-своему, но в то же время одинаково. Виктор не мог не поразиться тому, как всех присутствующих объединило его горе. Пока Марина была жива никто из них не мог бы объединиться в едином порыве. Марина так хотела, чтобы все её друзья ладили и приняли друг друга, но это было невозможно, по крайней мере, пока она была жива.
Виктор наблюдал, как тьма поглощает деревянную коробку. В его голове, словно шёпот, звучали мысли, которых он стыдился, которых не хотел признавать. Последние три дня раз за разом его горе превращалось в злобу и гнев, но не на судьбу или болезнь, разрушившую его семью, он злился на Марину. И сейчас его снова захлестнули эти мысли. Всем своим существом Виктор любил свою жену, но последние дни постепенно начинал её ненавидеть, хоть она и была уже мертва.
Когда гроб был уже на дне ямы и могильщики бросили вниз верёвки, Виктор подошёл к могиле и заглянул в неё. Темнота, которую так любила его жена, наконец, поглотила её, осталось лишь закопать: со временем о ней все забудут…Эта мысль изогнула уголки губ Виктора, а слёзы ручьём покатились по его щекам. Рядом была земля, которой зароют могилу, дождь постепенно размывал её, поэтому весь процесс был ускорен. Виктор взял в руки комок грязи и бросил в могилу, кажущуюся бездной. Раздался глухой удар и грязь размазалась по крышке гроба.
- Я люблю тебя. Ты всегда будешь Луной в моём чёрном небе – сказав это, он отошёл от могилы. Потом и другие люди подходили и бросали в могилу землю, все говорили лживые речи, которые стоило говорить, когда Марина была жива, а сейчас, казалось, будто они говорят это для себя, в надежде успокоить совесть и доказать себе, что они и правда были её друзьями.
Прощание длилось недолго, могильщики спешно закопали могилу, и на месте бездонной ямы, поглотившей самое дорогое, что было в жизни Виктора, остался лишь бугорок, у изножья которого водрузили крест.
- Почему ты даришь мне только розовые розы? – спросила как-то Марина с кокетливой улыбкой, глядя в глаза Виктора. Тогда он подумал: «надо было купить красные», вспомнился один из тех вечеров, когда она была с ним.
Две розовые розы легли на могилу. Виктор больше не мог оставаться на кладбище. Он молча прошёл между рядами могил, где лежали люди, которых он никогда не знал.
- У тебя будет интересная компания – сказал он вслух и улыбнулся.
Когда Виктор наконец вышел с кладбища, все уже ждали его возле автобуса. Прикурив сигарету, он молча прошёл мимо толпы и пошёл вдоль дороги. Никто не окликнул его. Он шёл в сторону города, в пути рассуждая и вспоминая Марину, хорошее и плохое. Плохого было больше, но хорошее было ярче. Словно любое горе могло быть рассеяно её яркой улыбкой. Каждая её дерзость и колкость отзывались теплом в сердце, а потом она ласкала его. Марина никогда не умела излагать свои мысли, она редко хвалила, но поощряла действием. Виктор называл её мастером кнута и пряника, а она радовалась этому прозвищу, и сама называла так себя, когда подворачивался удобный случай. И горе, и радость смешались в сердце вдовца. Сам того не замечая, Виктор примирился с утратой и, осознав это, он постыдился. Ведь горе не длится три дня. Его рассуждения прервал отец Марины, схватив Виктора за плечо.
- Хватит, поехали домой – тесть был бледен и с трудом стоял на ногах от горя и скорби, но всё равно вышел из автобуса, чтобы остановить зятя.
Войдя в автобус, Виктор не смотрел на людей. Вместо этого он сел рядом с тёщей и, положив голову ей на плечо, задремал.
Ему снился сон, в котором Марина говорила о будущем. Она хотела дочку, хотела жить ради своих увлечений, а не ради карьеры или денег, ей нравилось творчество, и в будущем она хотела научить их дочку всему, чему научится сама. Когда она говорила об этом, Виктор был готов ради такого будущего на всё. Ничто не имело значения, лишь её желания и общее светлое будущее.
Открыв глаза, Виктор увидел знакомый потолок и резко развернулся, но рядом никого не было. Не вылезая из-под одеяла, он поднял с пола сигареты, пепельницу и зажигалку. Густые клубы дыма устремились к потолку. На часах было слегка за полночь. В тишине раздавалось потрескивание сигареты и тяжёлое дыхание. Виктор прислушивался к тишине в надежде, что вот-вот раздастся щелчок дверного замка и она войдёт в дверь. Даже зная, что мёртвые не возвращаются домой, он не мог перестать ждать свою любимую и всё больше злился на неё.
Поднявшись с постели, Виктор поставил пепельницу на грязный журнальный столик, по которому уже не первым слоем был растёрт пепел. В маленькой квартире было пусто и просторно, но вместе с тем вдовцу было тесно, он не мог оставаться там. «Бежать, куда угодно, бежать» - думал Виктор, надевая, что попадалось под руку и покинул квартиру. На улице было прохладно, темно и сыро. Почему-то фонари никогда не работали в это время года, темнота была разбавлена лишь холодным лунным светом, Виктор поднял голову и улыбнулся ей:
- Здравствуй малышка. Как ты? 
Сказал и сел на корточки. Недавно ему казалось, что он примирился с потерей, но теперь боль и пустота внутри ощущались физически. Изо всех сил он ударил кулаком по асфальту, но ничего не почувствовал, лишь странный щелчок запястья. Поднявшись на ноги, он побрёл к ближайшему ларьку. После двадцати трёх водку не купить, но там работает Маринина подруга, «хоть бы она была там» - подумал Виктор.
Вдовцу повезло, он сумел купить три бутылки и пошёл домой. Но на полпути открыл одну и с горла сделал несколько глотков, последнее, что он запомнил это то, как он закурил сигарету.
Луна по-прежнему освещала землю, когда Виктор снова открыл глаза. Голова гудела, одежда была мокрая и грязная, он чувствовал, как к штанам прилипли куски грязи. В руке бутылка водки, отхлебнув немного, Виктор сморщился и с трудом сдержал рвотный позыв. Открыв глаза ещё раз, он попытался понять, где находится. Лунного света хватило, чтобы узнать место: сегодня он похоронил здесь любимую. Перед ним лежала свежая могила, усыпанная цветами, на кресте в маленькой рамке можно было разглядеть фото, на котором Марина улыбалась, как всегда ярко, словно в жизни не было боли, хотя Витя знал, что боль была её частью, которую она не могла отбросить.
- Знаешь, я сегодня не пошёл на поминки…Мне было тошно от твоих друзей-лицемеров, от родственников, но больше всего от тебя – он сделал ещё глоток, помолчал с минуту и продолжил – знаешь, как мне больно? Ты даже не представляешь, тебе-то всё равно, а я не знаю, что с тобой? Может ты переродилась, отправилась в загробный мир или просто перестала существовать…но я-то здесь, один. Ты обещала, что будешь рядом, ты обещала мне дочку, ты солгала мне… Я страдаю. Последние дни я думал о самоубийстве чаще, чем за всю жизнь. Понимаешь? Да что ты можешь понимать, ты никогда не понимала меня по-настоящему. Ты хотела, чтобы я понимал тебя. И позволяла мне делать тебя счастливее, чтобы ты забывала о своей грусти. Просто позволила мне заполнить пустоту в твоём сердце. А кто заполнит теперь мою пустоту?
Виктор сел на землю, закурил и снова выпил.
- Я скучаю по разговорам. Помнишь, как мы часами могли говорить и не заметить, как за окном рассвело? Да, конечно, помнишь, ты ведь всегда удивлялась, как незаметно за разговорами пролетает время. Даже забавно, что я больше всего тоскую не от того, что не смогу обнять тебя, а от того, что не услышу твой голос. Знаешь я стыжусь себя, я ведь люблю тебя, но вместе с тем я начинаю ненавидеть тебя, мне так кажется…Как будто боль, что я испытал, причинила мне лично ты. Я думал, что смирился, принял, что тебя больше нет, но от этой мысли я разочаровался в себе. Такова, видимо, моя любовь…её хватило лишь на три дня без тебя, и она стала превращаться в яд. Этот яд…он словно разрушает моё тело. Даже сейчас я не чувствую правую руку, опухшую руку, интересно от чего она распухла? Я вот к чему веду. Я понимаю разумом, что тебя нет, но какая-то часть меня по-прежнему не верит, что всё закончилось и дальше я должен двигаться без тебя. Мне постоянно кажется, что ты вот-вот окликнешь меня, или пришлёшь сообщение. Я постоянно проверяю телефон…это убивает меня. Сегодня мне сказали, что я должен пережить это горе, что время лечит и прочую хрень. Но это не работает, это как сказать грустному – не грусти, не кисни, такое не работает. Я не хочу и дальше страдать. Зачем ты так со мной? Я ведь пытался сделать тебя счастливой, я заботился о тебе, как умел… но ты ушла, а я один, сижу у могилы и говорю с покойницей. Знаешь, если ты слышишь меня, то не обижайся, это пьяный бред сопливого нытика, просто игнорируй. Я, в свою очередь, попытаюсь игнорировать воспоминания о тебе. Буду делать вид, что ничего не случилось, и я никого не терял, как жил до нашей встречи, так и буду жить, иначе я с ума сойду от боли…
Виктор встал с земли, допил остатки водки и разбил бутылку о соседнее надгробие. Острым краем горлышка он принялся что-то вырезать на кресте. Спустя минуту он положил горлышко в карман, и пошёл прочь. «Кого я обманываю?» - подумал он, поглядев на луну.
На следующий день, когда родители устанавливали на могиле памятник и оградку, они заметили, что на кресте кто-то нацарапал три латинские буквы «ILU».