Продолжение рассказа Елены Гирич "Дневник кандидата в дети"
Лет десять назад одна украинская блогер Елена Гирич написала занятный рассказ, мгновенно ставший известным в тогдашней усыновительской среде – «Дневник кандидата в дети» (ссылку дам ниже). В сфере усыновления всегда было много стереотипов, и автор предложила поменять кандидатов в усыновители и усыновляемых детей местами: теперь не взрослые выбирают себе ребенка, а ребенок семью.
Десять лет спустя...
Очередь… очередь… Когда же до меня-то дойдет? Второй год маму с папой найти не могу! Из моей группы почти все уехали, вокруг одни новенькие, незнакомые. Смотрят косо, спрашивают – неужели так трудно усыновиться? Нет, что ли?
А сколько надежд было поначалу! Машка из второй группы, которая у нас работает оператором по базе приемных родителей, говорила, что анкет у нее целых сорок тысяч! Я пока не умею считать, но понимаю: ужасно много.
Я ж как думал: с таким количеством кандидатов быстро найду себе семью по душе! Хоть сорок тысяч – не двести, как десять лет назад, но выбор-то все равно огромный!
Но Машка заявила, что так дела не делаются. Сначала документы нужно собрать, доказать, что мне можно доверить родителей.
Я так и сел от неожиданности. Там, за окном, столько народу страдает без моего детского внимания, а она мне тут бюрократию разводить будет? Нет бы поблагодарила, что я, можно сказать, добровольно себя в жертву приношу, ускорила процесс…
Но Машка ответила, что сейчас собрать документы и так несложно, только много времени занимает прохождение школы усыновляемых.
Я что - еще и учиться должен, как родителей любить? Во дает! Да я сам могу уроки давать, как себя вести. Что там уметь? Заглядываешь в глаза, улыбаешься, называешь их «мама» и «папа» - они размякнут и дадут тебе все, что хочешь. Ну, а если взглядом их не пронять – то я им такой скандалище закачу, что проще выполнить требования, чем связываться.
Но если я им заранее свою характеристику дам – то перехитрить их уже не получится, верно?
Как это «так нельзя»? Ах, это называется «пот-ре-би-тель-ское отношение», которое родителям травму душевную наносит… Подумаешь, неженки. Я, можно сказать, им смысл жизни придать собираюсь, так что имею право на благодарность и почтение. Кем бы они были без меня? Несчастная бездетная пара. А со мной – «счастливая семья», так что пусть отрабатывают.
Машка, как такое услышала, аж соску изо рта выплюнула.
- Ты, - говорит, - эгоист и манипулятор. Нельзя тебе родителей доверять. Бросишь же их при первых трудностях! А они знаешь, как тяжело предательство переносят? Могут вообще никогда от него не оправиться. Ни одному ребенку больше не доверятся.
Ну и брошу. А зачем они мне – с проблемами? Я разве для этого собираюсь их осчастливливать? Мне нужно, чтоб на меня смотрели с восхищением, как на героя – вот, мол, каков молодец – об-ла-го-де-тель-ство-вал несчастных, согрел душевным теплом обездоленных. А они мне за это – безоговорочное послушание, игрушки по первому требованию, и вкусной еды полный холодильник – да не какие-то там супы и каши, а конфеты и мороженое.
И родители мне нужны без всяких там довесков в виде бабушек, дедушек и прочих «паровозиков» из престарелых родственников. А то они болеть начнут, ухаживай там за ними вместо того, чтобы со мной в парк аттракционов сходить.
И конечно, родители должны быть красивые и умные, чтобы на люди было не стыдно вместе выйти. Никаких там «национальных», только европейской внешности!
Видели бы вы, как разозлилась Машка на эти слова!
- Ну ты и зараза, - говорит. - Ты, - говорит, - всех нас, усыновляемых, дис-кре-ди-ти-ру-ешь! Из-за таких, как ты, нас, усыновляемых, называют корыстными паршивцами, и какие-то там гены у нас плохие. А еще говорят, что в семьи рвемся только ради ма-те-ри-аль-ных благ.
Ого! Я и не знал, что наша добрая и воспитанная Машка умеет так выражаться. А еще она мне сказала, чтобы проваливал из ее группы и без заключения о праве быть усыновленным даже носа не показывал. А то она мне так лицо расцарапает, что на меня даже с заключением никакие мама с папой не польстятся. Остальные из группы тоже провожали недобрыми взглядами, и я понял: хотят сделать со мной то же самое. Видно и правда пока лучше исчезнуть.
Я потом Машке неделю на порог носил свои сладкие полдники вместо цветов, чтоб она сменила гнев на милость. На восьмой день она оттаяла и вручила мне список документов, необходимых для получения заключения.
Не думайте, что я совсем глупый - зря, что ли, нам в группу интернет провели. Базу данных по родителям я и без Машки изучил. Но на что там смотреть? Больные, хромые, небогатые, да еще с кучей таких же родственников в нагрузку. А одна татарочка так еще и не замужем. Разве можно таких детям давать? Как она в базу-то попала?
Придется принять Машкины условия. Наверное, интересные варианты предлагают только тем, кто с документами. Мне бы только заключение получить и к базе этой, «для блатных», подобраться! А там уж я найду себе достойную семью, можете не сомневаться!
… Ну, вот, наконец, готовы - и характеристика, и справка с места жительства в третьей группе, и диплом об окончании школы усыновляемых… И самое главное - заключение!
Но что это? В документе написано, что мне можно устраиваться в семью «специалистов среднего и низшего звена, имеющих заболевания легкой или средней тяжести». А как же красивые, умные и обеспеченные родители? Кого там у нас модно искать? Балерину с профессором? Вот! Их-то мне и надо!
Пошел опять к Машке – размахиваю заключением, требую положенное по закону. А та теперь со мной разговаривает, не вынимая соски изо рта. Только презрительно зажала ее уголком губ:
- Профессора с балеринами у нас, конечно, есть, - ехидно сказала она. – Да только им и детей нужно подбирать подходящих. Ну там, владеющих иностранным языком или со спортивным разрядом. Соответствуешь ты этим требованиям?
Я опять сел от удивления.
- Маш, ты чего? Откуда у меня спорт и языки, если нас до года из кроваток не выпускали, и все то время я кроме потолка ничего не видел? Поэтому и разговаривал только матом, как наш персонал!
- Вот именно, - кивнула Машка. – Так что профессура – не для тебя.
И тут я заподозрил, что она просто смеется надо мной. Нет у нее в базе ни профессоров, ни спортсменов, ни балерин. И ведь правда – кому из ребят достался хоть кто-то похожий? Все родители - возрастные, с болячками и часто совсем некрасивые. У многих даже лишних денег на цирк нет.
И все-таки те, кто уехал в семью – назад не вернулись, несмотря на то, что у всех была сложная а-дап-та-ци-я. Что это такое – непонятно, но говорят, от нее страдают многие, особенно те родители, кто слишком долго ждал ребенка.
Неужели даже с профессорами такое бывает?
Мне бы только этого профессора найти, а там разберусь, что такого важного дают детям родители, что те так за них держатся.