Дальняя родственница подполковника настоятельно зазывала к себе, и Белозерцевы приняли приглашение- не столько под напором родственных чувств, сколько из меркантильных соображений. Не стоило пренебрегать гостеприимством в граде Петра, тем более что бабушка Инна в общении была необременительна, хотя и правила в своём семействе ( муж, сын, невестка,внуки) железной рукой.Интерес питерской родни к провинциалам Белозерцевым объяснялся просто: в Энске хранились фотографии времён молодости Инны Игоревны, полученные от покойной матушки Павла Петровича. А поскольку в это время полным ходом шло написание истории фабрики, на котором в прошлом веке трудились Инна Игоревна и матушка Павла Петровича, нужда в этих документах возрастала многократно.
Питерская родственница твёрдо вознамерилась попасть в историю, хотя бы в форме чёрно-белого силуэта на фотографии.
Итак,у них появилась возможность провести пару дней в северной столице. Без непосильных затрат и в комфорте. Но помимо передачи фотодокументов, у подполковника Белозерцева созрел план, который он скрывал до поры до времени даже от супруги.
21 ДЕКАБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, УЛИЦА ИМЕНИ ЗИНЫ ПОРТНОВОЙ
Они сняли куртки, задевая друг друга локтями в тесноте прихожей. Супруги уже успели отвыкнуть от малогабаритности советского образца.
Хозяин квартиры передвигался с помощью ходунков. Старик сделал приглашающий жест, и гости догадались: им рады. Потому что одиночество. Потому что горе. А делить их не с кем.
Начали, естественно, с шевронов.
В комнате, которая служила и спальней, и гостиной, и кабинетом, коллекция занимала выдвижные ящики серванта, и при первом же взгляде стало понятно: собиратель предпочёл сосредоточиться на полицейских нашивках.
-Александр Иванович, мы хотели бы исправить положение.- Белозерцев решил, что наступил подходящий момент.- У нас есть подлинная нашивка египетской туристической полиции, и мы намерены преподнести её вам.
-В дар!-прибавила Дания Рафаэловна и щёлкнула замком сумочки. Доморацкий заморгал остатками белёсых ресниц.
-Чем обязан такой щедрости…? – белорусский акцент зазвучал отчётливее, но при этом продолжал хорошо ложиться на питерскую интонацию.
-Да никакая это не щедрость!- отмахнулся даритель, покривив душой. «Египтянин» числился в единственном экземпляре.
Между тем Дания Рафаэловна уже протягивала ладонь.
Обвитая венами рука нашла в себе силы на встречное движение. Дания Рафаэловна едва удержалась от возгласа, когда пальцы с задубевшими лунками ногтей коснулись её кожи. Точно клюв большой хищной птицы.
Доморацкий принялся изучать шеврон, удалив от глаз на расстояние, которое требуется при старческой дальнозоркости.
Белозерцевы застыли в ожидании, торопя про себя момент, когда можно будет заговорить о деле, приведшем их в северную Пальмиру.
-Хорош!- вымолвил, наконец, коллекционер.
Супруги поняли: пробил их час.
-Александр Иванович, мы только что вернулись из Египта. В общем, этот подарок.. со значением,-заговорила Дания Рафаэлевна.
Выражение лица хозяина сохраняло невозмутимость посмертной маски.
-В отеле мы познакомились с Асей. Она планировала привезти вам подлинный египетский шеврон. Но не вышло…
Доморацкий вслушивался в поток слов. Но нельзя было угадать, какое действие они оказывают на него.
-Мы решили, что будет правильным осуществить её желание. Ася была хорошим человеком,-продолжила свою партию Дания Рафаэловна.
Стариковские пальцы сжали поручни ходунков, судя по всему, служивших не только механической, но и психологической опорой.
-Асина мать –из моего родного города. Из Ляховичей. Приехал на родину навестить родительские могилы . Ну и познакомились. Понравилась она мне очень. Валя уже не живёт на свете. И дочки её нет. А я вот зажился.
-Нам очень жаль, что всё так…-Дания Рафаэлевна коснулась его руки.
-Ася переехала ко мне из Ляховичей три года назад. Устроилась в обувной магазин. Где-то на Васильевском острове. Хорошая зарплата. Но ей не доставало солнца, знаете ли… Промозглый климат…
-Александр Иванович, мы были в Египте, когда всё случилось. И не из досужего любопытства… А ради установления истины…-зачастила Дания Рафаэловна.
-Не пойму, голубушка, ко мне-то зачем пожаловали? Какой от меня прок?
Старик нетерпеливо повёл шеей, как будто стал тесен воротник старенькой фланелевой рубашки.
-Александр Иванович, в Асином багаже должна быть одна вещица, - вступил в разговор Белозерцев. - Она может пролить свет на произошедшую трагедию.
Это была сущая… импровизация. Ни о какой конкретной вещице подполковник не помышлял. Просто запали кое-какие подозрения после звонка москвички.
-Что? Что такое?
-Мы не знаем,- женский голос прозвучал подкупающе мягко, но, похоже, это не тронуло хозяина.
Он с натугой поднялся на свои тоненькие ноги, которые представляли резкий контраст со всё ещё объёмным туловищем. Отодвинув ходунки в сторону, зашаркал вон. По лицу его разлилось гневливое выражение.
« Выпроваживает!»
Повесив головы, пара двинулась следом.
На пятачке, который располагался за кухонькой, Доморацкий сменил курс, засеменив к двери, которую обрамляли присобранные по серёдке занавески.
Толчок негнущейся ладони отворил выкрашенное в белую масляную краску полотно. Старик шагнул через порог и оглянулся. Гости сочли это за приглашение.
Помещение было вытянутым в длину, что придавало ему визуальный объём. Потолок пожелтел от сигаретного дыма. Двери и мебель тоже покрывала желтоватая сальная патина. Прямо располагалось зашторенное тяжёлой гардиной окно. Справа - шифоньер. Сбоку стоял дорожный чемодан –на колёсиках, рядом присоседилась сумка. Судя по объёмам нераспакованные.
-Вот… Это всё Асино. Племяш доставил.
- Можно?- не веря своим глазам спросила Дания Рафаэлевна.
Старик кивнул и зашаркал прочь.
Рыться в чужих вещах? Белозерцевы избегали смотреть друг на друга. Двум сотрудникам областного управления КГБ СССР, пусть и бывшим, как-то не с руки это было. Но ведь сами напросились.
Не исключено, что они так бы и простояли, пока… Но тут жена взяла инициативу на себя. Не исключено, ей припомнилось наставление подружки:
« Играй с ним в сыщиков, в разведчиков, во что угодно. Только не давай хандрить…»
-Паша, я гляну, что в чемодане, а ты – в сумке.
Разом запели потревоженные молнии Асиного багажа. Судя по впихнутому в него содержимому, «племяш» выполнял печальную обязанность в спешке.
По оценке Дании, покойница предпочитала качественное бельё, не экономила и на колготках. А вот топики, сарафаны, были из «сэконд хэнда».
На дне притаилась широкая полоска зелёной ткани.
«Для хиджаба».
Четыре пары обуви: зимние полусапожки, судя по подошве, купленные накануне поездки, вечерние закрытые туфельки, босоножки и тапочки. Внутренности всех исследовались на предмет «схрона».
Пусто!
-Что у тебя?-с надеждой спросил он у супруги.
-Что-то есть. -И она открыла коробку из-под обуви.-Бинокль!
-Вот тебе и мотив для убийства.
-Что ты хочешь этим сказать,Паша?
-Девушка в хиджабе любила подсматривать.
-За что и поплатилась?
-Исключать такую вероятность нельзя.
-Пойдёмте пить чай!
Они и не заметили, как на пороге возник старик. Заметив бинокль, сказал:
-Это мой. Ася с малолетства любила с ним играть.
Они двинулись в кухню.
На придирчивый женский взгляд, она содержалась в опрятности. Газовая плита, хотя и старой модели, была выскоблена. Чашки- без чайного налёта.
Они пили чай молча. Гости - отдавая дань вежливости. Старик с удовольствием, так что сквозь щетину выступил румянец.
«Зряшное дело мы затеяли,»- вынужден был признать Павел Петрович.
- Александр Иванович,- обратилась его супруга к хозяину.- А ваша дочка была красавица…
- Вся в маму. В Валюшку.
-И как у каждой красотки у неё должна быть косметичка.
Асин батюшка непонимающе воззрился на женщину.
-Эта сумочка, где хранятся помада, тушь,пудра…
-Я в этом ничего не понимаю!-оборвал старик.
-А ещё у неё должна была быть при себе дамская сумочка,- вмешался Белозерцев, поняв, куда клонит жена.- Для хранения паспорта, проездных билетов и прочего.
-А-а-а!- Это у меня лежит. В серванте.
Дамская сумочка нашла последний приют в нижнем ящике серванта. В ней - договор об оказании услуг туристической фирмы, памятка для туриста, выезжающего Египет, электронные билеты. Судя по последним, Ася прибыла в Шарм-аль-Шейх за трое суток до гибели «Розовой шляпки». На самом дне лежал том зелёного цвета.
«Коран».
Судя по страницам, его открывали не от случая к случаю. А вот детектив Дарьи Донцовой «Жена моего мужа» купили, видимо, накануне поездки.
Книжка - в мягкой обложке, и Павел Петрович ограничился лёгким потряхиванием.
"Пусто!"
Он хотел было уже вернуть книжку на место, когда его внимание привлекла серёдка, вернее, крохотный зазор между страницами. Действуя уже по инерции, он раздвинул странички. Сложенный вдвое листок удерживался с помощью полоски скотча.
- Что-то есть,- сказал он глухо, стараясь не выдать радостных ноток . Они могли оказаться преждевременными.
Так и случилось. Листок являлся документом. Хотя был написан на белорусском языке, разобрать смысл труда не составило. Это была справка, подтверждающая, что Заспич Анастасия Александровна получила святое крещение в храме города Минска и восприемницей её была Жолондковская Тереза Францевна.
- Для чего это?- прошептала Дания Рафаэлевна, как будто чего-то опасалась.
-Полагаю, для муллы.
-Для кого?
-Для служителя, который совершал обряд перехода из католичества в ислам. –В голосе Белозерцева слышалось разочарование.
-Позвольте полюбопытствовать, а как вы нашли меня?-спросил хозяин, уже провожая посетителей.
-Имя Доморацкого известно среди коллекционеров, - несколько покривил душой Белозерцев и не пожалел: лицо Александра Ивановича просияло. Пусть только на миг.
МОСКВА, ЧЕРЁМУШКИ, КВАРТИРА ГУДКИНЫХ
Мозги набекрень от всего этого. Хотя мамуля слегка вправила их, посвятив в сердечные тёткины тайны. Болгарин по имени Людмил в мужском обличье до последнего играл существенную роль в жизни тётушки Лу. В связи с чем есть смысл остановиться на версии под названием «Голос болгарина». Тем более что он упоминается в этих самых… затесях.
Короче, виной всему глюки. Они и сгубили женщину, приведя на дно бассейна. Для детективного сериала сгодится. А вот в случае девушки-аниматора подойдёт вариант секс-джихада, совершённого главным менеджером.
Остаётся вопрос: что погубит Асю? Только теперь, находясь на безопасном расстоянии от отеля «Парадиз», Милочка нашла в себе силы восстановить картину происшествия. До этого она разлеталась на осколки, которые посверкивали где-то на периферии сознания. Но в помощь ей теперь были «Записки тётушки Лу». Так она для удобства переименовала «Затеси». Асин типаж тоже не был оставлен их автором без внимания. Девушка, променявшая веру предков на призрачное женское счастье. Разве не повод возбудить гнев у христиан-ортодоксов? Может, это и был их мини- крестовый поход? Нет, что-то не то. Хотя бы потому что подобных фанатиков в отеле не наблюдалось. Но тётушка Лу , тем не менее, углядела в Асе прототип, полный трагизма. Но почему именно её она намеревалась умертвить в своём тексте? Идеальная жертва? Но знала ли в лицо девушка в хиджабе своего палача? –Без сомнения. Иначе бы не пустила на порог. Однако как трудно назначить убедительного убийцу в трагедии, за которую по прихоти судьбы пришлось взяться Милочке! И как это всё тягомотно – выстраивать сюжетные линии! Может, послать всё к едрене-фене, как выражается маменька, и двинуть в Америку? Окунуться в Великие озёра, полакомиться свежей рыбкой в прибрежном ресторанчике и растянуться в шезлонге...
22 ДЕКАБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
КИЕВ, УЛИЦА МОСКОВСКАЯ, КВАРТИРА КРАСНЯНСКИХ
Перекрёсток улиц Резницкой и Московской Ольга миновала не поднимая глаз. Здесь некогда стояла женская гимназия, впоследствии советская школа № 84. Теперь здесь ничего не напоминало нарядное, украшенное лепниной здание, чью покатую крышу некогда венчал похожий на взбитые сливки снег.
А непередаваемый запах старого паркета! Массивные перила, отполированные детскими ладошками... Укромные уголки, где чудился дивный голос примы МХАТа Аллы Тарасовой, откуда возникал острый блестящий взгляд Галины Кузнецовой –последней любви Ивана Бунина!
Всё сметено бульдозером украинского капитализма!
Краснянские проживали в девятиэтажке, воткнутой рядом с церквушкой. Поднимаясь в лифте до их обиталища, Садовые успели отдышаться.
Гостей с порога препроводили пить чай. Посуда была старая, повидавшая многое и многих на своём веку, но опытным глазом хозяйки Ольга отметила: ни одного шрама-трещинки, ни одного скола.
Несмотря на видимое радушие, в поведении стариков проглядывала нервозность. Каждую зиму Краснянские-младшие забирали родителей к себе, в Израиль. Таким образом сборы были в самом разгаре, а это означало: демонстрации домашнего музея не последует, что устраивало Ольгу: останки былого вызывали у неё щемящее чувство утраты. Бронзовая мемориальная доска Аллы Тарасовой, сценические платья великой актрисы, афиши спектаклей, знакомые Ольге по школьному музею, в обычной квартире казались выброшенными на берег пожитками с потерпевшего кораблекрушение судна. Свидетельства ушедшей эпохи, с которыми новое поколение киевлян не желают иметь ничего общего.Такое мнение составили Садовые. С ним не соглашались старички Краснянские.
-Всё вернётся на круги своя! Ничего нет нового на земле!- повторял Иосиф Львович, которому вторила Ида Соломоновна:
-Всё будет по-прежнему. Иначе и быть не может.
Садовые не спорили.
Некогда жгучая брюнетка, ко второму десятилетию 21 века хозяйка превратилась в натуральную блондинку с оттенком имбиря. Держалась Ида Соломоновна подчёркнуто прямо, но периодически, теряя бдительность, сутулилась. Супруг был старше, но теперь это не бросалось в глаза. Для ветшающего тела голова Иосифа Львовича стала велика. Да и нос, без того солидный, занял теперь почётное, доминирующее место.
Они выпили чаю с покупными пирожными, что также было не в правилах этого дома, но соответствовало предотъездной лихорадке, которая охватывает человека перед дальней дорогой, когда телом ты ещё в родных стенах, а душа уже устремлена вдаль, к новым горизонтам. Когда вышли из-за стола, Ида Соломоновна провела с Ольгой экскурсию по так называемому «зимнему саду»,где круглогодично справляли свой праздник цветы –предмет неустанных забот.
Здесь были даны наставления по части поливки остающихся без хозяйского пригляда растений, после чего Садовым вручили ключ от квартиры.
Всё шло к тому, чтобы продвигаться к прихожей (бочком, бочком!), когда Ольга одарила хозяев извиняющейся улыбкой:
-Ида Соломоновна! Иосиф Львович! Не откажите в просьбе…
Старички навострили ушки и оба, как два попугайчика- неразлучника, склонили головушки, похожие на облетающие одуванчики. О чём же могла просить их девочка, которую они знали едва ли ни с рождения? А дружны были и с мамой, и с бабушкой, которые тоже заканчивали киевскую школу № 84, и даже преподавали в ней русский язык и литературу. И вот девочка, некогда постигавшая законы физики на уроках Иосифа Львовича и каждую переменку наведывавшаяся в библиотеку Иды Соломоновны, имеет какую-то нужду в их стариковском участии.
-Дело в том,- почти торжественно начала Ольга,- что я закончила свою книгу!
-Ой!- всплеснула руками Ида Соломоновна, до которой первой дошёл смысл сообщения благодаря более острому слуху.-Олечка, как же она будет именоваться?
-«Улицы моего детства».
-Замечательно!-подал голос Иосиф Львович.
-Но это не только про детство,- поспешила уточнить автор.-Это про старый Киев.
Краснянские одобрительно и почти синхронно закивали.
-Но у меня ничего не выйдет без вашего участия!
Старички замерли, расшифровывая смысл фразы.
-Мне потребуются иллюстрации.
Недоумение, казалось, ещё более стянуло кожу на лицах.
-Короче, нужна пара-другая фотографий.
Хозяева вздохнули с облегчением. Олечкина просьба оказалась необременительной.
Захлопали дверцы серванта, где громоздились альбомы всех размеров и расцветок. Куда подевалась нервозность предотъездных сборов?
Иосиф Краснянский уселся на диван. В какую-то минуту Садовому показалось: перед ним не старик с худыми, плотно сжатыми коленками, а понятливый, послушный ребёнок.
Владимир Николаевич со стороны наблюдал за церемониалом рассматривания фотокарточек – так, на старый манер, старички именовали содержимое альбомов .
Начали с чёрно-белых снимков. Трофейным аппаратом «Leica» запечатлены были не только Краснянские и их родственники, но и достопримечательности украинской столицы. Правда, с наступлением эпохи капитализма последние стали убывать, как шагреневая кожа. Печальную их участь разделил Сенной рынок. Но благодаря всё тому же немецкому фотоаппарату, сохранилось изображение его здания с примечательным чугунным литьём.
Погружённый в детские воспоминания об этом рынке, где его отец купил матери швейную машинку, профессор не заметил, как альбом в очередной раз перелистнули.
Судя по новому развороту , немецкий трофей был отправлен в отставку. На смену пришёл советский «Зенит». Снова замелькали местные красоты. Ох, как прав был Михаил Афанасьевич!
«Нет на свете прекраснее города, чем Киев!»
Вот Андреевский спуск. Музей под открытым небом. В битве за него принимала участие Ольга. Тогда застройщикам пришлось отступить.
Рука в старческой гречке осторожно переворачивает следующую страницу. Судя по ярким краскам, «Зенит» уступил место «Кодаку».
Крохотные иголки вонзились в профессорскую лодыжку. Садовой поднялся, чтобы размяться. Дойдя до окна –повернул к диванчику. Как раз в тот момент, когда Ольга делала свой последний выбор - судя по всему, на втором десятилетии 21 века. В пользу этого свидетельствовали импозантные, а временами откровенно вызывающие наряды выпускников бывшей школы № 84.
Внезапно Садовой выхватил из общего ряда девчачье лицо. Девушка на снимке выглядела, что называется, без прикрас, без позы. Так бывает, когда человек захвачен объективом врасплох и не успел выбрать ни ракурса, ни выражения…
Впрочем, какое это имело значение, если на нём была запечатлена Рита- аниматор отеля «Парадиз»?!