Сейчас следов турок в Греции вы практически не найдете. Они, эти следы, исчезли внезапно и окончательно весной 1821 года, не оплаканные и незамеченные остальным миром. Спустя годы, когда путешественники спрашивали о грудах камней, старики объясняли: «Там стояла башня Али Аги, и там мы убили его, его гарем и его рабов». Тогда было трудно поверить, что когда-то в Греции проживало большое население турецкого происхождения, жившее небольшими общинами по всей стране, чаще всего - зажиточные фермеры, торговцы и чиновники, чьи семьи не знали другого дома на протяжении сотен лет. Как говорили греки, луна пожирала их.
Более двадцати тысяч турецких мужчин, женщин и детей были убиты соседями-греками за несколько недель бойни. Их убивали сознательно, без зазрения совести и совести, и ни тогда, ни потом не было сожалений. Турецкие семьи, жившие на отдельных фермах или в небольших изолированных общинах, были без промедления казнены, а их дома сожжены вместе с их трупами. Другие, когда начались беспорядки, покинули дома в поисках безопасности в ближайшем городе, но беззащитные потоки беженцев были атакованы бандами вооруженных греков.
В небольших городах турецкие общины забаррикадировали свои дома и пытались защитить себя как могли, но выжили немногие. В некоторых местах голод заставил их сдаться нападавшим, получив обещания безопасности, но эти обещания редко выполнялись. Мужчин убивали сразу, а женщин и детей забирали в рабство, насиловали, издевались, и в конце концов тоже убивали, но позже. По всему Пелопоннесу бродили толпы греков, вооруженных дубинками, косами и небольшим количеством огнестрельного оружия, которые убивали, грабили и жгли. Их часто возглавляли христианские священники, которые увещевали их прилагать больше усилий в святом деле.
В крупных городах и в нескольких крепостях стояли гарнизоны турецких и албанских войск, и вскоре города были переполнены беженцами, спасшимися от резни в сельской местности. Войска время от времени гарнизоны совершали вылазки, пытаясь разбить банды греков, и им иногда удавалось привести в безопасное место жителей нескольких мусульманских общин, турецких и албанских, которые уцелели после первого погрома. Гарнизоны эти в отместку пытались терроризировать греческое население путем многочисленных казней и демонстраций силы, но не могли переломить ситуацию. В течение нескольких недель после начала революции турецкое и мусульманское албанское население Пелопоннеса, составлявшее ранее около девятой части всего Пелопоннеса, перестало существовать как оседлое сообщество.
Примерно в то же время, когда происходили эти массовые убийства в Греции, в приграничных турецких провинциях за Дунаем, Валахии и Молдавии, на территории современной Румынии, произошло военное восстание. Князь Александр Ипсиланти, высокопоставленный русский офицер греческого происхождения, пересек границу из России с небольшой группой греков-эмигрантов. Три местных военачальника, с которыми он заранее договорился, присоединились к нему со своими войсками, но восстание в провинциях, на которое он поставил все карты, не произошло. Местное население, румыны и славяне, которым греки и русские были так же чужды, как и турки, было активно враждебно, и единственными другими местными силами, которые присоединились к нему, были несколько банд недисциплинированных наемников. Ипсиланти издал прокламацию, в которой говорилось, что он возглавляет передовой отряд русской армии и что основные силы собираются вторгнуться в Европейскую Турцию, чтобы освободить христианское население от турок. Однако вскоре стало ясно, что русские не собирались вторгаться в Турцию, и Ипсиланти официально отрекся от восстания.
Оно быстро потеряло силу. Ипсиланти оказался не в состоянии управлять своей разношерстной армией или даже убедить ее придерживаться общей стратегии, а его войска были ответственны за широкомасштабные грабежи и убийства, включая резню в турецкой торговой колонии в Галаце. Он решил идти на Бухарест, но не строил никаких планов, и по ходу, даже не думал, что может столкнуться с турецкой армией. Через два месяца восстание не так и не разгорелось. Ему некуда было отступать, и все, что он мог сделать, это ждать турецкой контратаки в надежде, что «авось победит».
Османское правительство в Константинополе, столкнувшись с жестокими революциями в разных частях империи, решило ответить на террор террором. Политика истребления всех греков в Османской империи, по-видимому, серьезно рассматривалась, как это было и в более ранние периоды турецкой истории, но когда султан вспомнил, какую большую часть имперских доходов получали его христианские подданные, он решил проводить более избирательную политику.
Особое место в управлении империей занимал Константинопольский Патриарх. Вся греческая православная община считала его своим лидером, но в то же время он был высокопоставленным османским чиновником, ответственным перед правительством за широкий круг административных, юридических и образовательных вопросов. Он занимал свой пост по назначению правительства и, согласно турецкой практике, считался ответственным за хорошее поведение греков. В пасхальное воскресенье правящий патриарх Григорий был официально обвинен в причастности к греческому мятежу и был без промедления повешен. Его тело три дня оставалось подвешенным к воротам Патриархии, а затем проволокли по улицам и бросили в море. В тот же день три епископа и дюжина других греков, занимавших высокие должности на службе османского правительства, были публично казнены в разных частях города. Патриарх не принимал активного участия в подготовке революции, хотя нельзя было отрицать, что он знал, что восстание планировалось, и перед смертью торжественно отлучил бунтовщиков от церкви и призвал их вернуться к верности султану. Его преемник повторил отлучение. Таким образом, греческие революционеры, хотя и считали Патриарха мучеником, восстали не только против турок, но и против своих собственных церковных властей.
В течение нескольких недель после повешения Григория османское правительство разыскивало по всей столице видных греков, людей на государственной службе, людей, занимавших высокие посты в церкви, людей из знатных семей и просто богатых людей, и приговаривало их к смерти через повешение или обезглавливание. Не проходило и дня без публичной казни. 15 июня были казнены пять архиепископов и три епископа. В начале июля их разделила судьба более семидесяти греков. Такая же политика проводилась и в других городах. 3 мая в Адрианополе у митрополичьей церкви были повешены экс-патриарх, девять других священников и двадцать купцов. Греки «меньшего значения» были отправлены в изгнание в отдаленные провинции. Одних казнили по прибытии в места ссылки, других сажали в тюрьмы.
Все это были преднамеренные официальные действия османского правительства, принятые самим султаном Махмудом. Решение было полностью политическим. Соответствующие мужчины были казнены, потому что они были греками, и не было предпринято никаких серьезных попыток показать, что они были лично замешаны в восстаниях, хотя была использована возможность очистить церковь от возможных диссидентов. Поскольку греки восстали как сообщество, греки как сообщество и должны были быть наказаны, даже если отдельные лица, которые восстали, и лица, которые были наказаны, жили в сотнях миль друг от друга и почти ничего не знали друг о друге.
Официальные казни были лишь прелюдией. Когда первые новости о восстании достигли Константинополя, исламские религиозные авторитеты с молчаливого согласия правительства призвали всех добропорядочных мусульман отомстить за убийства, совершенные христианами. На три недели в городе и близлежащих деревнях была разрешена анархия. Банды турок во главе с религиозными фанатиками и непокорными янычарами бродили по улицам, убивая, грабя и сжигая. Греческий квартал был оставлен мафии. Сотни греков были убиты, церкви и дома были взломаны и разграблены, бушевали неконтролируемые пожары. Улицы были усеяны разлагающимися трупами.
В Смирне была еще большая резня. К городской толпе присоединились полчища турок из внутренних районов, которые объединились с объявленным намерением выступить на место восстания. Турецкие войска, дислоцированные снаружи, не послушались своих офицеров и вошли в город. Некоторое время власти пытались сохранить контроль, и, если не считать спорадических убийств и беспорядков, сохранялся определенный порядок. Но когда пришло известие о потоплении греками какого-то турецкого корабля, ситуация вышла из-под контроля. Толпа призвала местных турецких магистратов подписать документ, разрешающий истребление христиан. Когда они отказались, их самих убили. Три тысячи вооруженных турок вошли в греческий квартал и утолили жажду мести на беззащитном населении.
Подобные сцены происходили по всей Османской империи везде, где были греческие меньшинства. На Косе было убито несколько сотен греков, на Родосе — несколько тысяч. На Кипре, где между греками и турками сложились хорошие отношения, сначала происходили лишь отдельные убийства, пока пашам Алеппо и Акры не было приказано послать войска для защиты острова. Когда их сирийские войска высадились, прежний порядок был нарушен. Никосия и Фамагуста были разграблены, а остров отдан на расправу и грабеж. К ним присоединились местные турки. Архиепископ, пять епископов и тридцать шесть других священников были казнены.
Помимо запугивания таким образом христианских меньшинств, османское правительство также приняло военные меры для борьбы с самой революцией. Различные военные губернаторы собрали свои силы, чтобы восстановить османский суверенитет в восставших провинциях.
Александр Ипсиланти, изолированный в Дунайских провинциях, уже не имел больших шансов на успех. Его армия, изначально разрозненная и недисциплинированная, превратилась в сброд, расколовшийся на отдельные отряды и опустошавший страну. Когда прибытие турецкой армии стало неизбежным, многие из его сторонников просто сбежали вместе со своей добычей. Одни переправились в Австрию, где были переданы туркам, другие нашли временное убежище в России. Сам Ипсиланти отчаянно пытался сохранить свою власть и даже организовал убийство одного из своих местных союзников, но это просто заставило других перевести свои войска на турецкую сторону. Почти единственной силой, которая оказала устойчивое сопротивление наступающей турецкой армии, была небольшая группа греков-эмигрантовЮ в основном студенты европейских вузов без военного опыта. У Драгашана они были атакованы превосходящими силами турецкой кавалерии, их каре были разбиты, и они понесли большие потери. Оставшиеся в живых, пошатываясь, вернулись к Пруту и 29 июня сделали последний бой за окопами в пределах видимости русской армии на другом берегу реки. Лишь небольшое их количество бежало через реку в Россию. Сам Александр Ипсиланти сбежал перед битвой. Он бежал в Австрию, где власти вместо того, чтобы выдать его в Россию для расстрела как дезертира, посадили в тюрьму. Менее чем за четыре месяца необдуманное и плохо проведенное восстание в дунайских провинциях подошло к концу, и они больше не играли роли в греческой войне за независимость.
