Кажется, что день Лицея объединяет нас всех, ну ведь никто не против 19 октября? Пушкин, осень, лицейское братство, стихи наизусть, учителя довольны, традиция. Школа. Образование. Наше все. Прекрасен наш союз...
19 октября родился Александр Галич, и об этом помнит гораздо меньше людей. Галича не поставишь в хорошей компании, не сбацаешь на гитаре, не запоешь хором у костра. Я пью один. И пою тоже. Галича можно слушать. Слушать и про себя цитировать этот русских плач, этот белый рэп у нас стоном зовется, эти вагонные и шалманные исповеди. Это подслушанные разговоры глубинного народа. Без шуток. Глубинного.
У Галича тоже братство. Но другого рода. У Пушкина: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское село. У Галича отечество ВСЕ. И чем страшнее, холоднее и ужаснее, тем более свое. От Караганды до дачи в Павшине, от Начальника до его водителя, от Москвы до Колымы, от парткома до Иудеи, от концлагеря до погоста. От железнодорожного вагона до того единственного дома, «где с куполом синим не властно соперничать небо».
Некрасов писал о народе. Галич стал этим народом в кавычках и без. Он дал голос молчащему большинству, который «стоит, висит качается в автобусной петле». Галич не смотрит свысока, не надевает маску. Он сам в этой петле, «я такой же, как и вы, только хуже». Поэтому и любить Галича почти невозможно. Потому что там нечего «обсуждать», нечего цитировать. Его не приладишь к разговору. Он замещает любой разговор. Вымещает. Под Галича можно молчать. Плакать. И молиться.
19 октября это русская река из двух потоков. Пушкин - это живая вода. Галич - это мертвая вода. Без которой не привести нас в чувство. Не вылечить. Не воскресить. И не простить.
…Она вещи собрала, сказала тоненько:
«А что ты Тоньку полюбил, так Бог с ней, с Тонькою!
Тебя ж не Тонька завлекла губами мокрыми,
А что у папы у её топтун под окнами.
А что у папы у её холуи с секретаршами,
А что у папы у её пайки цековские
И по праздникам кино с Целиковскою!
А что Тонька-то твоя сильно страшная —
Ты не слушай меня, я вчерашняя!
И с доскою будешь спать со стиральною
За машину его персональную…
Вот чего ты захотел, и знаешь сам,
Знаешь сам, да стесняешься,
Про любовь твердишь, про доверие,
Про высокие про материи…
А в глазах-то у тебя дача в Павшине,
Холуи до топтуны с секретаршами,
И как вы смотрите кино всей семейкою,
И как счастье на губах — карамелькою!..»
Я живу теперь в дому — чаша полная,
Даже брюки у меня — и те на «молнии»,
А вино у нас в дому — как из кладезя,
А сортир у нас в дому — восемь на десять…
А папаша приезжает сам к полуночи,
Топтуны да холуи тут все по струночке!
Я папаше подношу двести граммчиков,
Сообщаю анекдот про абрамчиков!
А как спать ложусь в кровать с дурой с Тонькою,
Вспоминаю той, другой, голос тоненький.
Ух, характер у нее — прямо бешеный,
Я звоню ей, а она трубку вешает…
Отвези ж ты меня, шеф, в Останкино,
В Останкино, где «Титан» кино,
Там работает она билетершею,
На дверях стоит вся замерзшая.
Вся замерзшая, вся продрогшая,
Но любовь свою превозмогшая!
Вся иззябшая, вся простывшая,
Но не предавшая и не простившая!
А.Галич "Городской романс"
#пушкин, #галич, #поэзия, #клейнрекомендует