Программе государственного субсидирования производителей сельскохозяйственной техники, более известной как «Программа 1432», в декабре исполняется 10 лет. Финансирование программы-долгожителя на следующий год резко уменьшится – с четырнадцати миллиардов до двух миллиардов год. Это, конечно, вызывает тихий ропот у выгодоприобретателей программы, но, по большому счету, все понимают – у государства есть сегодня более первоочередные задачи. За время действия «Программы 1432» доля российской сельхозтехники на наших полях увеличилась с 25% до 65-70%. А число производителей (полного цикла и с общероссийской дилерской и сервисной службами), соответствующих критериям программы, увеличилось с 16 в 2013 году до 70 в 2022-м. Мавр сделал свое дело, но мавр никуда не уходит. Потому что на кону не доля на рынке, а будущее России как высокотехнологичной державы.
В 2013, первом «программном», году на финансирование «1432» было выделено 400 миллионов рублей. Никто не знал, чем эта история закончится. Ведь перед глазами была эпоха «росагролизиновой» черной дыры, где только установленный следственными органами ущерб составлял почти 50 миллиардов рублей. А цели у субсидируемого лизинга и «1432» были примерно одинаковые: насыщение российского АПК современной и доступной техникой. Мы не будем философствовать на тему, почему «1432» оказалась менее коррупциоёмкой системой, чем «росагролизинговые» схемы, но, кажется, успех был предопределен тем, что государственные органы или квазигосударственные образования от программы «1432» оказались отдалены. Во всяком случае, в треугольник «производитель-покупатель-дотация» они не были встроены, а скорее работали в качестве «банкомата», чем распорядителя средств.
«1432» начиналась в условиях, когда королем российских полей был глубоко бэушный «Джон дир», а свой юбилей программа встречает в условиях, когда российское сельхозмашиностроение производит всю линейку машин, необходимых российскому АПК. Отсутствие в этой линейке нишевых агрегатов, вроде свеклоуборочных комбайнов, - это лишь исключение, подчеркивающее правило: российское машиностроение, в основном, достигло паритета по соотношению цена-качество с западными производителями. И это еще один аргумент для существенного сокращения финансирования программы – у вас же и так сейчас берут. Умерьте аппетиты, пока страна воюет.
Но в 2022 году (забегая вперед, скажем: год не стал провальным для российского сельхозмашиностроения – показатели выпуска в сравнении с прошлым годом не уменьшились) производители сельскохозяйственной техники столкнулись с новыми вызовами. После 24 февраля нарушение логистических цепочек по поставкам комплектующих из недружественных стран поставило сельхозмашиностроителей перед выбором: куда двигаться за запчастями дальше - на Юг и Восток, в Китай и Японию, или пытаться довести локализацию до крайнего предела – и все, до последней шестеренки, производить дома? Или же ждать у моря погоды, то есть возврата мирных времен и немецких комплектующих. На самом деле, вопрос не так банален, как кажется.
Споры не на высшем уровне
Московскому аграрному биеналле «Агросалон», проводящемуся ассоциацией «Росспецмаш» с 2008 года, традиционно предшествует представительный Агротехнический форум. В октябре на форуме случилась жаркая словесная баталия, в которой участвовали не только представители сельхозмашиностроения, но и сразу двух министерств – Минпромторга и Минсельхоза. Увы, федеральные органы исполнительной власти был представлены лишь на уровне профильных руководителей департаментов, людей безусловно сведущих в своем деле, но не уполномоченных принимать окончательные решения. А жег, как всегда, хозяин форума – Константин Бабкин, основной владелец «Ростсельмаша» и председатель совета директоров ассоциации «Росспецмаш», которая объединяет 187 предприятий России, производящих специализированную технику (не только сельхоз, но и дорожную, а также золушку российского машиностроения – производителей пищевого оборудования).
Не будем рекламировать ни Бабкина (главного лоббиста «1432»), ни его «Ростсельмаш», но одну совсем старую историю вспомним. Появлению программы «1432» предшествовала внезапная пикировка Бабкина не кем-нибудь, а с самим Путиным. В сентябре 2013 года Президент на производственном совещании задал Константину Бабкину вопрос: «Почему «Ростсельмаш» не переносит производство тракторов из Канады в Россию?» («Ростсельмаш» выкупил в 2007 году крупный канадский тракторный завод «Бюлер»). Путин предложил Бабкину представить объяснение в виде аналитической записки. Но Бабкин не просто представил свой анализ, но и опубликовал его в СМИ под названием «Почему тракторный завод останется в Канаде», вызвав нешуточный скандал.
Сопоставив десять показателей, Константин Анатольевич отдал убедительную победу Канаде со счетом 8-2. Причем, два преимущества, оставшиеся за Россией, были весьма сомнительны – более дешевая рабочая сила (66% от канадской) и более дешевый газ – еще бы. По остальным восьми, от электроэнергии и транспорта до стоимости кредитов и налоговой нагрузке, Россия безнадежно проигрывала. Вывод: годовая разница затрат на производство тракторов составляла 38 миллионов долларов. Доходы канадского завода в 16,4 миллиона, в России обернулись бы убытками в 21,4 миллиона. Скорее всего, именно ажиотаж вокруг этой статьи и стал тем пинком под зад, который запустил программу «1432». Крупнейшим получателем средств по «1432» был, конечно же, «Ростсельмаш», который занимает долю в 65% российского сельхозмашиностроения и выпускает 150 моделей сельхозтехники. Число работников предприятия – 14,5 тысяч, годовая выручка – свыше 35 млрд рублей. Инвестиционный план предприятия на период до 2024 года составляет 17 млрд рублей, которые пойдут, в первую очередь, на строительство тракторного завода и нового окрасочного комплекса.
У «1432» было множество противников – от белорусов до коррупционеров. У белорусов другие способы поддержки своих производителей, которые позволяли, например, конкурирующую продукцию «Гомсельмаша» запускать на российский рынок по демпинговым ценам. А желающих попилить на агролизинговых схемах было больше, чем мест в СИЗО. От субсидируемого агролизинга государство не отказалось. Но «1432» выжила, хотя менялись и правила, и объемы финансирования.
Сегодня новые условия игры, к ним надо приспосабливаться, и приспосабливаться быстро.
Ой, почем-почем коробочка
В марте 2022 года, уже через пару недель после начала СВО, тракторный завод «Ростсельмаша» остановился из-за невозможности поставлять комплектующие из Европы. Как и как быстро решили проблемы в Ростове, мы не уточняли, но тракторный сегодня работает в полном объеме.
На агротехническом форуме Бабкин рассказал сагу о коробке передач, которые немцы на машины «Ростсельмаша» больше поставлять не будут. Почем была старая коробка, Константин Анатольевич уточнять не стал, но себестоимость российского аналога составляет 1 млн 475 тысяч рублей. Причем, Бабкин подчеркнул, что считали стоимость производства коробки не на «Ростсельмаше». Если включить все ныне существующие меры господдержки, то себестоимость упадет до 875 тысяч. Но японцы и китайцы (тут поди еще проверь!) предлагают коробку всего за 700 тысяч. Вот и вопрос: а стоит ли менять шило, которое раньше приходило за две недели, на мыло, которого теперь приходится ждать в хорошем случае два с половиной, а в плохом – четыре месяца? Своё, конечно, лучше. Но как затевать производство с длинным циклом окупаемости, если никто не даст гарантии, что завтра на внутренний рынок не хлынут дешевые иностранные компоненты? Помните, войны с турецкими помидорами и бум по строительству теплиц за бюджетный почти счет? Турецкие помидоры вернули, госдотации оказались, по сути, выкинуты на ветер. Но кое-что прилипло в процессе освоения инвестиций. Да голландцы, производители лучшего в мире тепличного оборудования, на нашей торговой войне с Турцией приподнялись. Им «нетрудовой доход» теперь аукается – понастроенные на «русские деньги» новые, и самые ультра си, тепличные мощности теперь будут простаивать из-за цен на газ. Но мысль вы поняли – никто не застрахован. Любовь к Германии может вернуться так же внезапно, как любовь к Турции. А инвестиционный цикл в машиностроении достаточно длинный, чтобы на таком форс-мажоре разориться.
Конкретного выбора Бабкин не предложил, это такой риторический прием. Вроде бы выбор ясен – свое, конечно, лучше. Но кто будет платить за банкет, если никто не гарантирует спрос?
А ведь «Ростсельмаш» - давно уже глобальная компания, представленная в 50 странах. Что же это выходит, что страна, которая не может обеспечить своих бойцов жизненно-важными тепловизорами, например, должна дотировать производство, плодами которого будет пользоваться какой-нибудь африканский фермер. Ладно бы африканский, а если – американский. Крупнейший экспортный рынок «ростсельмашевских» комбайнов - именно Северная Америка, США и Канада. Выбор с точки зрения государства не очень простой и не очень очевидный.
Но Бабкин чем-то неуловимо напоминающий Илона Маска. Что хорошо для «Ростсельмаша», хорошо для всех?
Бабкин просит «уважаемое правительство и уважаемое общество»: «Сделайте так, чтобы в России было выгодно производить. Поддержка должна быть доступна не только для грандов, но и для самого маленького завода. В этом сегодня - нерв момента». Главное в нынешней ситуации – это развитие технологий. В России за 20 лет увеличили среднюю урожайность с 18 до 28 центнеров с гектара. Но многие агрохолдинги спокойно выращивают не 28, а 50 -55 центнеров. Почему бы всей остальной России не подтянуться, и тогда мы будем собирать урожай не 150 миллионов, а 300 миллионов тонн. Ну, то есть если дополнительно введем в сельхозоборот 13 млн новых земель, если со средствами защиты растений и семенами разберемся. Всех голодающих в мире накормим. Но для этого надо выпускать вдвое больше зерноуборочочных комбайнов, чем сейчас. Перспективы, озвученные Бабкиным, гораздо заманчивее тех, что Остап Ибрагимович рисовал в известном шахматном клубе. Но почему-то в них верится. Небольшой ложкой дегтя является то, что крупнейшие агрохолдинги упорно и принципиально предпочитают именно технику из недружественных стран, которая уже просачивается через параллельный импорт.
То ли распалившись, то ли поверив в собственные рассказы, Константин Анатольевич начинает ходить с козырей. Первый козырь – субсидировать производство российских комплектующих для сельхозтехники на 10 млрд рублей, снизить ставки по кредитам, сократить налоговую нагрузку, ограничить рост цен на энергоресурсы и металл. Тут, как бы спорить, не с чем. Все правильно – вопрос в объемах и условиях.
Второй козырь возникает как бы из рукава. Процитируем: «Просим не вводить ограничения по доступу продукции АПК к зарубежным рынкам, существенно увеличить объемы страхования урожая, снизить размеры страховых премий, гарантировать минимальные цены на сельхозпродукцию для сельхозтоваропроизводителей, поддержать малоимущие слои населения за счет предоставления адресной продовольственной помощи».
В этой цитате собраны многие, если не все, хотелки производителей продовольствия, но «доступ к зарубежным» хотелось бы обсудить отдельно. Сначала скажем, что после Бабкина с заранее заготовленными докладами вышли Мария Елкина, директор департамента сельхозмашиностроения Минпромторга («НИОКР субсидируем на 60%» - «Спасибо, Мария Игоревна, за предметный подход»), и Роман Некрасов, директор департамента растениеводства Минсельхоза («Глава Минсельхоза Патрушев дважды обращался в Правительство за дополнительными деньгами для закупок техники через «Росагролизинг», сначала получил 12 миллиардов, потом 20 миллиардов»). Случайные слушатели осаждали гендиректора «Ростсельмаша» вопросом, почему цены на их технику за год увеличились на 35-40 %, тот старался быть убедительным, рассказывал про «переразмещение».
Слова «война» и даже «СВО» на полях агротехнического форума не прозвучали, но не прозвучало и не менее актуальное слово – «пошлины». Хотя «доступ к мировым рынкам» - это как раз про экспортные пошлины на зерновые. И здесь не хватало уже главы Минсельхоза Дмитрия Патрушева. С его участием дискуссия о судьбах сельхозмашиностроения была бы гораздо более предметна – хотя с точки зрения чиновничьего распределения полномочий, Патрушев эту отрасль и не курирует.
Позиция по экспортным пошлинам на зерновые Дмитрием Николаевичем в этом году высказывалась неоднократно и высказывалась достаточно жестко – пошлины могут меняться в зависимости от цены на рынке, но они были, есть и будут. А вы, дорогие, вместо того, чтобы добавленную стоимость везти на чужих кораблях за три моря начинайте-ка вкладывать в глубокую переработку зерна. На первый взгляд, подходы и интересы Патрушева и Бабкина диаметрально противоположны. Но это не значит, что в результате дискуссии не будет найден какой-то общий вектор.
А пока заочные споры продолжаются, небывалый урожай хранить негде, да и цена на пшеницу процентов на тридцать ниже прошлогоднего. На фуражную – на сорок.
У нашего крестьянина всегда так: плохой урожай – беда, хороший – другая беда.
Александр Пирогов