На Васильевском острове Петербурга в середине XIXвека немецкая речь звучала повсеместно: тут жили немцы. Учителя, врачи, лавочники. На острове расположены университет, Кунсткамера, Академия наук и ее библиотека, Академия художеств, Горный институт, Морской и Сухопутный кадетские корпуса. Однако среднее образование жители острова могли получить лишь в одной казенной гимназии, а также в мужском училище при евангелическо-лютеранской церкви Святой Екатерины.
Текст: Мария Башмакова, фото: Андрей Семашко
Педагогическая система в казенных школах нуждалась в пересмотре: дети не получали необходимых знаний, соответствующих их способностям. Эту проблему поняли островитяне–выходцы из Германии – и обратились к молодому педагогу Карлу Ивановичу Маю, тоже жителю Васильевского острова, с предложением открыть собственное учебное заведение. Он согласился. Дом 39 на 14-й линии не помнит знаменитого педагога, но сегодня здесь музей, который возглавляет выпускник школы 1949 года Никита Владимирович Благово.
Школа получила название «Реальное училище на степени гимназии», этому этапу посвящен первый стенд в зале, отражающем историю учебного заведения в 1856–1918 годах.
Карл Май появился на свет в 1820 году в Санкт-Петербурге в семье бронзовых дел мастера. В 1845 году окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Но учить других начал гораздо раньше: с 14 лет Май зарабатывал репетиторством. Позже преподавал в начальном учебном заведении, продолжал давать частные уроки и изучал современную педагогику. В 34 года поступил на службу в Лесной и межевой институт (ныне Лесотехническая академия) преподавателем географии.
На стендах в первом зале можно увидеть семейные фотографии основателя школы с женой и внучками, записную книжку учащегося, календарь учителя, фотографии педагогов и учеников. «Карл Иванович Май – скромный, до недавнего времени совершенно забытый педагог, в действительности уникальный учитель, создатель школы гуманной педагогики, где благодаря уникальной системе воспитания и образования были достигнуты фантастические результаты», – говорит Никита Благово.
ЛАТИНИСТЫ И НЕЛАТИНИСТЫ
Занятия в новой школе начались 1 сентября 1856 года по адресу 1-я линия Васильевского острова, дом 56. На занятия пришли 10 мальчиков из немецких семейств. У Карла Мая было требование: в школу принимались дети, до этого не посещавшие иных учебных заведений, то есть не подвергавшиеся влиянию других педагогов. К концу первого учебного года в школе Карла Ивановича числились уже 32 воспитанника. Ученики были разделены на два класса: в первом – 13 человек, во втором – 19. В школе были классы рисования, лепки, пения. В музее сохранились экспонаты из кабинета физики – их можно рассмотреть в первом зале. При кабинетах действовали кружки: авиационный, литературный, этнографический, географический, исторический, фотографический и другие.
Карл Май взял за основу план немецкого педагога Карла Магера, сумевшего соединить преподавание древних языков и точных наук. Май прекрасно понимал: «физики» не склонны к «лирике», а «лирикам» скучна «физика», важно вовремя рассмотреть наклонности питомца и дать им развиться. Правда, «гуманитарии» и «прикладники» в школе на Васильевском звались поначалу «латинистами» и «нелатинистами», позже – «гимназистами» и «реалистами». Своего расцвета, считает Никита Благово, школа достигла в 1910–1917 годах.
До 1882 года преподавание большинства предметов в заведении Мая, кроме русского языка, литературы, истории и некоторых разделов физики, велось на немецком языке. Первоначальный чисто немецкий состав класса вскоре стал пополняться мальчиками других национальностей. Им, скорее всего, было непросто изучать греческий или латынь на немецком.
В школе Мая делался упор на изучение языков: гимназисты изучали два древних языка (латынь и греческий), два новых языка (французский, немецкий), английский – по желанию. На одном из стендов хранится школьная записка от Шуры Бенуа Константину Сомову, написанная то по-французски, то по-латыни. «В мемуарах одного ученика я прочел об изумлении, с которым столкнулся мальчик, получивший начальные знания в русской православной семье, – учить греческий язык на немецком. Я спрашивал Дмитрия Сергеевича Лихачева, как же он и его одноклассники изучали языки. И он ответил: «Мы не придавали этому значения. Подумайте, меня мама послала в лавочку за нитками, а продавщица – француженка. Неужели я не смогу с ней объясниться?» – рассказывает Никита Благово.
Карл Май полагал, что детей младшего возраста проще увлечь учебой, если привнести в урок элементы игры. Школьный день состоял из шести уроков в старших классах, в младших – из четырех или трех: три урока – с 9 до 12 часов и три – с 13 до 16 часов. Часовой перерыв отводился для обеда и получасовой гимнастики.
В первом зале музея стоит фисгармония. На подобном инструменте играли для учеников школы. Иногда сопровождали музыкой утренние молитвы. Говорят, директор сам был неравнодушен к пению.
Здесь же кружка для сбора пожертвований. «Она подлинная. С ней ученики собирали средства для оказания помощи бедным, больным, раненым. Доброта и милосердие – важнейшие качества, которые прививали детям в школе», – говорит директор музея.
ПАРТА И ЧЕРНИЛЬНИЦЫ
Девизом школы Карл Май считал слова чешского педагога XVII века Яна Амоса Коменского «Сперва любить – потом учить» и принимал детей, исповедующих любые религиозные взгляды. Здесь учились русские, немцы, финны, китайцы, итальянцы. Батюшка не удалял из класса мусульманина на уроке Закона Божьего и не заставлял молиться.
Если ученик провинился, директор не подавал руки при встрече на лестнице – а это был ежедневный ритуал приветствия. Проступок он объяснял мальчику лично. Провожатым учеников из обеспеченных семей могли указать на то, что подопечного нужно оставлять за два квартала от школы, чтобы не демонстрировать сословного и имущественного превосходства. В столовой школы учителя и дети садились за общий стол. Было одно меню для всех. Заведение Мая было частным, но плата позволяла отдавать в учение своих детей и извозчику, и слесарю, и крестьянину, и дворянину, и офицеру, и священнику, хотя в основном здесь учились дети из семей интеллигенции.
Над рабочим столом директора висит плакат, на котором написаны педагогические принципы работы школы. Один из них: ученика нужно развивать умственно и нравственно, этически и физически. А вместо привычной учительской имелся «зал заседаний педагогического совета» – 70 квадратных метров. В углу зала у окна – дореволюционная парта, сделанная в Ревеле: высота пюпитра и сиденья регулировалась под рост ученика. Посетители музея наверняка запомнят шкаф с чучелами пингвинов – это подарок вдовы выпускника школы, работавшего в Арктике. Этот шкаф когда-то стоял в кабинете физики. Сохранились в музее огромное напольное зеркало и шкафы из школьной библиотеки.
Второй зал иллюстрирует советский период жизни школы. Третий зал посвящен выпускникам школы: академику Дмитрию Лихачеву и членам семьи Рерихов. В 2018 году Музей истории школы К. Мая приобрел статус государственного, он стал филиалом Музея-института семьи Рерихов, поскольку оба музея соседи и в школе Мая учились пять мальчиков из этой семьи.
Настольную лампу отца, гимназическое издание «Майский сборник №1», журнал, академическое издание сочинений А.С. Пушкина 1937 года передала музею дочь известного филолога, майца Льва Борисовича Модзалевского. Как-то в музей зашел посетитель и подарил глобус XIX века, изготовленный в Германии, – этот подарок очень порадовал, ведь география была любимым предметом Карла Мая. Даритель также пополнил коллекцию музея телефонным аппаратом, аналогичным тому, который висел в кабинете директора.
На рабочем столе директора – три чернильницы. В них наливали чернила разного цвета. Пятерки ставили красными. Если мальчик учился только на пятерки, что случалось редко, то все четвертные оценки выставляли золотыми чернилами. Учившиеся на отлично могли заслужить серебряную или золотую медаль. На аверсе изображалась богиня мудрости Минерва и гравировалась надпись: «Преуспевающему». Реалистам медали не полагались.
«ТВОЙ МАЙЧИК»
Над входом в здание красуется барельеф в виде майского жука. Ему же посвящена отдельная витрина, ведь майский жук – эмблема школы. Увы, история не сохранила имени автора этой идеи.
У майцев существовала традиция ставить спектакли, в которых участвовали не только ученики, но и педагоги. Особенно торжественно отмечали 29 октября – день рождения директора. На одном из выступлений двое учеников, одетых герольдами, несли знамена с изображениями майского жука. Директор пришел в восторг, и прозвище «майский жук» навсегда закрепилось за учениками его школы. А сам жучок многократно оживал не только на символах школы, например нагрудных знаках выпускников, но и в личной переписке. Художник Николай Рерих нередко подписывал письма супруге так: «Твой майчик».
Когда ученики переходили в выпускной класс, то проводили конкурс рисунков жука, выбирали лучшие и заказывали нагрудный знак этого выпуска. На обратной стороне гравировали фамилию, год и порядковый номер выпуска. Все майцы обращались друг к другу на «ты» и после окончания школы.
В школе Мая учились династиями: 25 детей из семьи Бенуа, отпрыски шоколадного короля Жоржа Бормана, купца Елисеева, Семенова-Тян-Шанского. Здесь же учились и три сына композитора Николая Римского-Корсакова. Четвертную ведомость одного из них, Владимира, можно увидеть в музее.
На портрете директор школы выглядит строго и солидно. Художник Александр Бенуа застал его уже в пожилом возрасте. В мемуарах Бенуа писал: «Это был маленький, щупленький, очень согбенный старичок, неизменно одетый в черный долгополый сюртук. Среди нас было немало мальчиков, которые злоупотребляли добротой Карла Ивановича. Но большинство уважало, любило своего директора, нежное чувство возникало сразу с момента первого контакта с ним самим. Во всяком случае, я Карлушу полюбил в первый же день». Директор пользовался большим красно-желтым платком и нюхал табак. Носил прямую челку и, поговаривали, красил волосы – черные как смоль. Во всем его облике Бенуа наблюдал «поэтическую старинность». Директор казался ветхим и моложавым одновременно. Дети любили и директора, и школу, которую один из выпускников – публицист Дмитрий Философов – назвал «государством в государстве, отделенным бесконечным океаном от казенщины».
Когда отец одного из учеников спросил у сына, какое наказание предусмотрено в гимназии за ложь, тот вообще не сразу понял, о чем речь. «За ложь? Нет, папа, этого сделать нельзя – Карл Иванович бы огорчился». «Я нашел в школе нечто ценное: я нашел уют, я нашел особенно мне полюбившуюся атмосферу, в которой дышалось легко», – писал Александр Бенуа.
«ПИШИТЕ КНИГУ!»
Никита Владимирович Благово пришел учиться на 14-ю линию 1 сентября 1944 года в шестой класс 5-й мужской средней школы. Блокадные мальчишки не знали слова «аудитория» и поражались дубовым столам с откидными столешницами. Перила лестницы украшали латунные шарики.
«Когда я вошел в здание, – вспоминает Никита Благово, – удивился. Мы стали посещать кабинеты в виде амфитеатров, там были наглядные пособия с двуглавыми орлами. Это породило вопросы: что здесь было раньше? Учителя нам ничего не говорили. Кто-то не знал, кто-то боялся рассказывать. Говорить хорошее о царской школе было не принято. А точнее сказать – опасно».
Директор Музея истории школы Карла Мая учился в этой школе пять лет. Окончив школу и получив высшее образование, по крупицам начал собирать сведения о ней. Прочел «Записки старого петербуржца» писателя Льва Успенского – выпускника 1918 года и золотого медалиста. Сегодня в музее хранятся личные вещи Льва Успенского: письменный стол, лампа, настольный прибор, кресло и документы.
В 1986 году Никита Благово увидел по телевизору выступление Дмитрия Лихачева и, поняв, что тот тоже выпускник школы Мая, записался к нему на прием, на котором и услышал: «Пишите книгу!» Так, получив благословение академика, бывший инженер Никита Благово стал летописцем школы и написал о ее истории несколько книг. Монография «Школа на Васильевском» попала в руки директора Института информатики и автоматизации РАН Рафаэля Юсупова. Институт находится как раз в здании школы Мая на 14-й линии, о чем Юсупов не знал. Он решил, что эта история заслуживает внимания общественности, а значит, необходимо создать музей. Обратился в 1994-м к Никите Благово, который к тому моменту уже стал пенсионером. И в 1995 году в здании на 14-й линии открыли музей, посвященный истории школы. После открытия музея Никита Благово подготовил новые книги – об истории музея.
«МАЙСКИЙ ДУХ ИСЧЕЗ»
Наступило время собирать коллекцию. Ни музейщика, ни дизайнера в помощниках не было. Изначально музей представлял собой клетушку – одну шестую площади, которую занимает сегодня. Слесарь помог сделать пять витрин, в дело пошли старые чертежные доски – их превратили в стенды. 12 мая 1995 года академик Дмитрий Лихачев открыл первую экспозицию и получил знак «Майский жук» под номером один. Люди, узнав о музее, стали приносить экспонаты.
Школа в этом доме действовала до осени 1976 года. Потом РОНО, не найдя средств на косметический ремонт, отказалось от здания. Помещение отдали институту, который и привел его в порядок. От планировки школы в здании на 14-й линии ничего не осталось – амфитеатры и рекреации ушли в небытие.
Из школы Мая вышли 42 члена Академии наук и Академии художеств. Здесь зародилось объединение «Мир искусства». Тут учились художники Александр Бенуа, Николай Рерих, Константин Сомов, Александр Яковлев, Валентин Серов. В школе учились космонавты – Георгий Гречко и Андрей Борисенко.
«Даже Московский университет строился по проекту нашего ученика, – говорит Никита Владимирович. – Нас включили в Книгу рекордов Гиннесса как учебное заведение, выпустившее рекордное число выдающихся учеников. С приходом новой власти все кардинально изменилось. Для строителей социализма, по мнению советских чиновников, не требовались такие буржуазные предметы, как пение, рисование, лепка. Эти кабинеты уничтожили, копии античных бюстов выбросили. Майский дух исчез».
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЖУКА
В 1918 году ввели совместное обучение мальчиков и девочек. По новому порядку нумерации с 1922 года заведение Мая стало Советской Единой трудовой школой №217. Система воспитания «майских» педагогов была разрушена. В 1929-м «Ленинградская правда» заклеймила школу как оплот аристократии и буржуазии, обвинила педагогов во вредительстве и «воспитании детей в ненависти к Советской власти». Учеников обвиняли в «благородности лиц» и непролетарском происхождении. Уволили педагогов, разорили библиотеку, старшие классы распределили по другим школам. Разрушения коснулись и школьного здания: был уничтожен барельеф с майским жуком и надпись «Гимназiя и реальное училище К. Мая» на фронтоне.
Стенды музея напоминают о том, что в 1937-м в школе разместили 6-ю Специальную артиллерийскую школу (6-я САШ), образованную на добровольной основе из учеников восьмых-десятых классов этой и близлежащих общеобразовательных школ. Выпускники 6-й САШ защищали и освобождали от блокады родной город. Более тысячи майцев сражалось на фронтах Великой Отечественной войны. На стендах музея – блокадные рисунки ученика школы Николая Ласточкина и портреты 182 репрессированных майцев. Тут же размещены 13 томов ленинградского мартиролога.
С 1 сентября 1944 года – после полного освобождения Ленинграда от блокады – здесь возобновились уроки, но называлось учебное заведение теперь «Мужская средняя школа №5 Свердловского района Ленинграда».
* * *
…Карл Май умер в 1895 году. В советские годы его надгробие пустили на поребрики. Двенадцать лет назад по инициативе Никиты Благово надгробие было восстановлено на Смоленском лютеранском кладбище. На обелиске черного мрамора написано на латыни и немецком: «Он был вождем к свету для путников, ищущих его. Самому дорогому учителю от учеников».
Со временем музей стал расширяться. Сегодня он занимает 270 квадратных метров и насчитывает примерно 10 тысяч экспонатов: фотографии, документы, предметы интерьера. Перед открытием музея Никита Благово обратился в Художественно-промышленное училище им. В.И. Мухиной, дипломник которого воссоздал утраченный барельеф майского жука. И жук-символ снова украшает фасад здания, в котором когда-то была легендарная школа.