«... Жена была эвакуирована с ребёнком, его и попутало влюбиться. Но думаю, что поэту просто необходимо, поэту надо влюбляться. А как же? Писать же надо. ...»
Мозаика воспоминаний. Воспоминания о войне Марианны Фёдоровны МОДОРОВОЙ-ПОТАПОВОЙ
Партнёр материала – ФНКА Белорусов России
Окончание. Начало здесь.
МОДОРОВА-ПОТАПОВА Марианна Фёдоровна
Советская актриса, участница обороны Москвы и Белорусского партизанского движения, дочь известного советского художника Фёдора Александровича Модорова. В марте 1942 года М. Ф. Модорова-Потапова работала техническим секретарём в ЦК Компартии Белоруссии, находившемся в Москве, в главном штабе партизанского движения. Была замужем за генерал-полковником Михаилом Ивановичем Потаповым. Классик белорусской литературы Максим Танк, часто приезжавший во время войны в ЦК Компартии Белоруссии, посвятил ей несколько стихотворений на русском и белорусском языках.
Марианна Федоровна скончалась в 2018 году в Москве, похоронена на Новодевичьем кладбище.
Воспоминания о Максиме Танке
С Максимом Танком я познакомилась в мае 1942 года. В зале Чайковского проходил торжественный вечер. Помню, что в этом празднике участвовали белорусские актёры. Я пришла к секретарю ЦК по кадрам за билетами, а у него билетов уже не осталось. Я расшумелась, мол, как такое возможно, и вдруг в приёмную заходит эдакий капитан в кирзовых сапогах и хлопчатобумажной гимнастёрке, блондин, и говорит мне: «Вы так шумите, что, у Вас нет билета? Позвольте мне Вас пригласить на этот вечер!» А я ему злобно отвечаю, что мне нужны билеты для моей комсомольской организации, я секретарь, и что у меня лично билет есть, а комсомольцев надо провести! Он тогда говорит: «Отдайте свой билет комсомольцам, а Вы пойдёте со мной». И уже 18 мая, принарядившись, я иду в зал Чайковского. Помню, что на мне было такое крепдешиновое коричневое платье с цветами, юбка солнцем и пиджачок сверху, еду в метро. Там со мной ещё каких-то два человека пытались знакомство завязать, один с орденом Ленина.
Мы выходим, поднимаемся по лестнице, а там Максим Танк стоит. Эти люди оказываются знакомы друг с другом, один из них — композитор Сигизмунд Кац. И все идут на этот вечер.
Есть одно стихотворение, которое Максим Танк посвятил мне, на белорусском языке, я сама его на русский перевела:
Ты попросила написать
хоть пару слов тебе на память.
Два слова те огнём горят,
на камень кинь — его опалят,
как опалили сердце мне.
Но всё равно ты не поверишь,
что и в родимой стороне
день без тебя днём будет шире.
Я был бы счастлив, коли б смог
и сам бы не поверить в это
И в твой весёлый звонкий смех,
когда смеялась над поэтом.
У меня была маленькая записная книжечка, которую я отдала в Университет имени Максима Танка, там были стихи, посвящённые мне. И там было единственное стихотворение, написанное Максимом на русском языке. Помню, что тогда он меня ждал в театре, а я разгружала дрова, поэтому и не пришла…
Марианна, Марианна…
Золотые шепчут ели
В передутреннем тумане,
И волна, что на отмели
Пеной звёзды осыпает,
И крылатых чаек стая,
Надо мною пролетая,
Это имя повторяют.
Кто сказал, чтоб вечно пели
Эти волны в океане,
Чайки, золотые ели:
«Марианна, Марианна!»
Мне и так под небом этим
Не найти нигде покоя.
Ты стоишь передо мною
В несказанном блеске, свете.
И хоть знаю — ты как солнце
Выжжешь в сердце моем раны,
Век смотрел бы в твои очи,
Марианна, Марианна!..
И замуж звал. У него жена была по имени Люба, дочь его сокамерника по тюрьме. У Максима родился сынишка, которого тоже назвали Максимом.
На самом деле Максима звали не Максим, а Евгений Иванович Скурко, но с этим именем так он был лихим комсомольцем, а как поэт он остался Максимом Танком. Мы все звали его Максим. Жена была эвакуирована с ребёнком, его и попутало влюбиться. Но думаю, что поэту просто необходимо, поэту надо влюбляться. А как же? Писать же надо. Если бы у меня были с ним близкие отношения, тогда бы, конечно, он стихов не писал. А тут вся страсть уходила в стихи.
С ним я была очень дружна, очень. Мы с ним ходили в театры, он приезжал к нам на дачу, копал мне огород. Он был крепким, высоким. Очень его хорошо принимали все, и домашние в том числе. Почему-то все знали, что никакого романа у меня с ним нет. Ну пишет стихи и пишет. У него есть жена, есть ребёнок. Ну и все так и относились.
Потом он привёл Пимена Панченко. Максиму было 29 лет, Пимену — 26. Стихотворение Пимена Панченко я неоднократно уже читала на партизанских встречах в Измайлово.
Воспоминания о художнике Фёдоре Модорове
Я часто думаю, что мне всегда было неловко себя отметить. И папа мой тоже таким был: ничего себе не пробивал. Он получал что получал. Его ученики были народными художниками СССР, а он — народным РСФСР.
Первое звание он получил на Родине — заслуженного деятеля искусств Белоруссии, где он ничего не просил. Он приехал учить белорусских художников и написал потрясающую картину «Народное собрание в Белоруссии». Героем картины был Сергей Притыцкий. Он тогда был просто народным героем Белоруссии. Это потрясающее большое полотно висело в Белоруссии, немцы его вывезли. И Пантелеймон Кондратьевич, будучи министром культуры, пытался найти, куда немцы дели эту картину. Проследили, что якобы она выставлялась в Кёльнском соборе, а потом её забрал какой-то американский коллекционер, так и ушла эта картина в Америку. Остались только этюды к ней.
Хочу отметить, что Пантелеймон Пономаренко был просто создан стать министром культуры. У него природа была такая, как я уже говорила, что культура и безопасность для него были совершенно едины. Ни о какой безопасности нельзя было говорить без культуры, и ни о какой культуре, если нет безопасности. Он это просто понимал даже не головой, а сутью своей. И когда он прибыл в 1938 году в Белоруссию, познакомился с Серёжей Притыцким и Максимом Танком, пригласил отца, чтобы он учил белорусских художников и написал большое полотно. В 1920-е годы Модоров написал огромную картину, изобразив Ворошилова, Будённого, Щаденко на конях. Сейчас эта картина — собственность Дома армии. И вот Пономаренко пригласил Модорова в Белоруссию. Модоров стал вести курсы молодых художников, и именно Пономаренко дал ему звание заслуженного деятеля искусств перед войной. Сам Модоров ничего себе не пробивал. Он просто относится к тем людям, которые с удовольствием будут беспокоиться о других.
Я помню, в честь юбилея 70-летия Фёдора Александровича проходила выставка в Академии художеств, и Евгений Вучетич прислал телеграмму такого содержания:
«Семидесятилетие — это здорово! Выпьем за здоровье художника Модорова! Когда-то в бурю тоже пили здорово, но за партизана Федора Модорова».
Он написал 56 портретов партизан, 5 из них находятся в Третьяковской галерее. Часть портретов писалась во время боёв. Первый портрет был написан с полковника П. В. Яхонтова, тогда он ещё был майором, командиром Могилёвского соединения, командиром 63 отрядов. Яхонтов с кавалеристским полком не смог выйти из окружения и остался в лесу.
Когда Яхонтов приехал в Москву, я с ним познакомилась, рассказала папе об этом командире, и отец написал его портрет — первый партизанский портрет. Считается очень хорошим портретом. Но с ним произошла следующая история. Ведь при советской власти страна была единой и выставки показывались всей стране, телевидения не было, цветного кино не было, цветной фотографии не было, поэтому что художники напишут, то и показывают. И не только в Москве, а аж до самых окраин, до Владивостока, до дальних городов шла выставка, потом обратно возвращалась, таким образом портрет Яхонтова оказался собственностью Калмыцкой картинной галереи.
* * *
Это стихотворение Пимена Панченко я много раз читала на партизанских встречах в Измайлово:
Ты лети, моё слово, чрез поля и леса,
Мчись туда, где родимого края краса.
Беларусь моя, мать, я твой преданный воин,
Верным сердцем сыновьим всегда я с тобою.
Ты растила меня, в колыбели качала,
Ты мне песни свои по ночам напевала,
Собирала в дорогу с заботой в очах.
Как люблю я задумчивый шелест берёз,
Волны ржи, блеск тяжёлых предутренних роз
На твоих заливных, на цветущих лугах!
Тяжко думать, что там на окраине враг,
И всё то, что до боли знакомо и дорого,
Стонет нынче под властью взбесившихся псов,
И что отчий мой дом оскверняется ворогом.
И когда на привале привидится мне
Древний бор, что ветвями стоит в вышине,
Плеск озёр голубых на заре,
И напевы дроздов, и чабрец в серебре, —
Тогда гаснет тоска, затихает забота,
Только ненависть в сердце пылает огнём.
Нет! Не вытоптать край мой поганому гаду!
Нет! Народ мой вовеки не будет рабом!
Он бесстрашно взбирается в пущах дремучих,
Воскрешая легенды в краине родной,
Что громит супостатов Гаркуша могучий,
Что Кастусь Калиновский выходит на бой,
Что встают из могил партизаны Дукоры,
И всё громче юнацкая слава гремит,
Что бушует и пенится Нарочь как море,
Неман гневно клокочет и Припять шумит.
Верю твёрдо: погибель врага ожидает,
В край родимый я с песней победной вернусь,
Пока солнце сияет, пока звёзды мерцают,
Беларусь не погибнет — будет жить Беларусь.
Фрагмент из изданного ФНКА Белорусов России сборника статей "Республика-Партизанка"
⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐
Сборник статей "Республика-Партизанка" издан ФНКА Белорусов России, совместно с Российско-Белорусским деловым советом, Историческим факультетом МГУ имени М. В. Ломоносова и Институтом истории НАНБ. Его авторы, белорусские и российские историки, задались целью подробно рассказать, как воевала с немецкими захватчиками оккупированная Белорусская ССР.
Фото: wikipedia.org, bigenc.ru, pgd.preslib.org.by
© ФНКА Белорусов России, 2022
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!