16/7-57г.
Опять прошло много времени, и как много за это время случилось интересного! Кончив учиться, мы пошли в поход. О, этот поход отмечен многими событиями. В походе я вела дневник группы нашей школы, так что снова переписывать все невозможно и не нужно, хотя, конечно, в походном дневнике кое-что приукрашено. Если говорить, что дал поход лично мне, то очень много. Прежде всего, многие люди, которых я знала до похода, показали совсем другое лицо. Сама я стала как-то проще, естественнее и даже (кто бы мог подумать!) я пела вместе со всеми. В общем, было замечательно, если бы не конец похода.
NB Поход был организован ГОРОНО, нашу школьную группу из 29-ти человек сопровождали трое учителей. Главным был наш преподаватель географии Тихон Петрович Туточкин.
Маршрут проходил по удивительно красивой местности северо-восточного Подмосковья, где течет речка Воря, где писал Нестеров своих старцев. Ведь там основал Сергий Радонежский свой монастырь. Начинался он в Ногинске, бывшем Богородске, куда мы приехали на электричке, - и сразу на маршрут. Первая ночевка была в палатках, кажется, для меня и для большинства девочек это был первый опыт сна не на постели, а на еловых ветках.
За два дня добрались до Фрянова. Когда-то здесь было имение известных промышленников и благотворителей, выходцев из Армении Лазаревых. Тогда оставался в сохранности двухэтажный усадебный дом, рядом с которой была школа, в которой мы ночевали. Он запал в память надолго, тем более что в мои обязанности входило записывать все увиденное в специальный дневник-альбом.
Ранним утром мы вышли на маршрут, чтобы успеть пройти полигон до начала стрельбищ. Этот отрезок пути был самым прекрасным событием нашего путешествия. Мы вышли до рас-света и могли наблюдать, как рассеивается предрассветная мгла, как выкатывается солнце, как начинают петь птицы, как высыхает роса на траве, а вокруг – гремит еще не вошедшее в силу лето, почти весна. В тот день мы прошли километров 30 и до-брались до Торбеева озера. Встали рядом с турбазой, занялись приготовлением обеда на костре.
Неподалеку от озера находится Троице-Сергиева лавра, тогда-то и состоялась моя первая встреча со святителем Сергием Радонежским. Мы пришли в Лавру в своих сатиновых шароварах, без платков и без какого-либо понятия о вере наших отцов вообще. Но тогда монастырь, вновь открытый в 1946 г., только частично принадлежал Церкви, на его территории располагался музей. Когда закончилась экскурсия, содержавшая рассказ о «памятниках архитектуры», к которым относилась Троицкая церковь 15 в., нас не только пустили, а даже поощрили войти. Это был мой второй приход в храм.
В группе большинство девочек были из класса «Б», а мальчиков – из нашего «А». Я сдружилась с бэшницами, среди них наиболее мне симпатичная по характеру и какому-то добро-сердечному отношению ко мне оказалась Ира Хан. Ира была необычайно способная девочка, прекрасно училась, но никогда не была зубрилой, с радостью принимая участие во всех вне-школьных мероприятиях.
Бэшницы были большие певуньи. С ними мы горланили, лежа в промокшей палатке сочиненную тут же во время дождя частушку:
Проклинаю чертову палатку –
Дождик льет в лицо и на пятку!
Проклинаю чертову Ахтырку –
Дождик льет на нас через дырку!
Завтра утром все - заболеем;
Через день-другой – околеем
В походе я вела дневник нашей Все играли в волейбол, а я писала, где мы были и что видели. Дневник получил первую премию. Во многом благодаря фотографиям, которые делал Володя Рубанов.
NB В походе укрепилась начавшаяся зимой моя дружба с Володей Рубановым. К нам он пришел в 9-й класс из школы N175 в Оружейном переулке, рядом с которой жил и где начинал учиться. Сначала он очень не понравился мне своим внешним каким-то расхристанным видом и несколько вызывающим поведением. Но сразу чувствовалась какая-то сила и необычность понимания того, что мы проходили. К тому же он проявил интерес ко мне, явно выделяя меня как личность. Постепенно мы с ним стали друзьями. Перефразируя стихи Пушкина, посвященные Анне Николаевне Осиповой, можно сказать, что он был свидетелем моей златой весны. Володя неплохо фотографировал, так что именно его фотографии послужили основанием моего фотоархива тех лет.
В походе в обязанности Володи входило обеспечить фотографиями наш походный дневник.$. Проявлять и печатать фотографии он ездил в Москву, пока мы отдыхали в Хотьково на даче у Лены Лепиховой, а я, сидя за садовым столиком, писала наш дневник. Тогда начался его роман с Валей Р.. Она училась в параллельном классе «Б», но жила со мной в одном доме. В Москву с маршрута Володя ездил с ней. Вернулся он, окрыленный новой любовью и запасшись «горючим» для мальчиков. К несчастью, когда мы пришли в конечный пункт в Ахтырку, начался затяжной дождь. Через пару дней нас погрузили на теплоходы и по Яхромскому водохранилищу и каналу спустили в Москву. А на теплоходе мальчики выпили все, что было заготовлено на несколько дней пребывания на слете. Все обнаружилось, когда теплоходы пришли уже ночью на речной вокзал в Химки. Слабака Толю Бакуняева нес на плечах крепыш Володя Соколов, и когда его заметил начальник слета, он положил Толю в огромную клумбу на территории речного вокзала. Но начальник все-таки обнаружил Толю, отвез его на машине домой и сдал родителям. Вся история стала известна в ГОРОНО, и в конце концов Рубанова исключили из нашего рая, и доучивался 10-й класс он где-то еще.
Через год Рубанов и Бакуняев попали в МИФИ, стали «мифическими мальчиками». Толя по окончании института уехал в Европу работать в МАГАТЭ, Володя тоже сделал неплохую карьеру, работая в крупном институте по информационно-вычислительным системам в рамках СЭВ. А Володя Соколов в институт не пошел, стал официантом в престижном ресторане и неплохо зарабатывал.
Роман Вали и Володи протекал бурно, они постоянно ссорились, а ко мне Валя прибегала за подтверждением того факта, что мы с Володей просто друзья. В конце концов он рассорился с Валей окончательно, и, поступив довольно вероломно, в декабре 1959г. женился на нашей общей с Валей подруге Ларисе.
Теперь сижу на даче одна: Наташа с Рябиковыми уехала в Крым. Я даже, пожалуй, этим довольна. Целыми днями читаю, занимаюсь русским, но не могу заставить себя заниматься английским, оправдывая себя тем, что у меня, якобы, не хватило бы на это времени. Впереди предстоит еще интересная вещь – фестиваль. Вот будет пища для записей. Прямо дух захватывает, когда подумаю, какое это лето будет интересное! Вот какая я стала жизнерадостная оптимистка.
30/7-57г.
28-го июля в день открытия VI фестиваля молодежи я была на стадионе им. Ленина. Зрелище было поистине захватывающее. Из-за горячего приветствия москвичами зарубежных участников фестиваля произошла непредвиденная задержка. И когда после целого часа ожидания на стадионе появилась первая делегация, все были до такой степени наэлектризованы, пребывали в таком экстазе, что, если бы энергия, накопленная в сердцах и душах всех людей, не вылилась в двенадцати балльную бурю оваций, то они бы пали замертво. В тот день я была в таком бодром состоянии духа, которое может появиться в человеке только от присутствия неизмеримо большого, важного, значимого не для одной души, а для миллионов людей, слившихся в едином вздохе.
Фестиваль молодежи в 1957г. всем запомнился как нечто феерическое. Юрий Трифонов пишет в своем романе Время и место, что узнав о давнишнем друге, вспомнил даже не войну, а то, что было потом - студенчество, юность: «Вспомнился фестиваль, пятьдесят седьмой год, мы с Сашкой столкнулись на стадионе, оба в безумном возбуждении, что-то прокричали друг другу и разбежались…».
5/8-57г.
Сейчас около четырех часов. Что я делала до них? Читала Бунина и слушала по телевизору концерт популярных песен. Все исполнители предпочитают одну тему – тему любви. Но до чего же измельчала, стала примитивной, мелкой, однообразной она в их толковании. Невольно хочется обратиться к тем, кто писал и пел об этом чувстве как о непомерно большом, чистом, вечном. Эти люди жили давно. Но разве испытывает на себе бег времени вечность? Почему же превратились в лед горячие слова любви? Уж не оттого ли, что современный человек деградировал эмоционально за счет умственного совершенствования. Если это так, то… Нет, не может быть. Вероятнее всего, наоборот, люди со слишком узким мировоззрением, бедным умом и мелкой душой берутся за толкование этого чувства.
9/8-57 г.
Два дня пробыла в Москве. Приехала я туда вечером шестого числа, рассчитывая, что встречусь с кем-нибудь из наших девочек. Но, увы, в тот вечер меня постигла неудача: все были за городом. Пришлось идти одной. Походила я часа два; в тот день было факельное шествие, но я его не увидела, т.к. дальше Маяковской пройти было нельзя. Мне, собственно, не впервые ходить одной. Я это даже люблю. И вот, возвращаясь домой, я увидела несколько отвратительнейших существ. Это были девицы определенного пошиба, которые сейчас встречаются в довольно значительных количествах. И вот они-то и натолкнули меня на мысли о всем человечестве, о цели его существования на земле и вообще во вселенной. Собственно, эти вопросы возникали у меня не в первый раз, но я никогда не могла ответить на них или найти прямой ответ в книгах. Но вот недавно я начала читать книгу англичанина Джинса «Вселенная вокруг нас», и она помогла мне разобраться во многом.
Ведь мир – это существование материи – тут-то и крылась для меня отгадка. Человек, а если брать точнее, клетки головного мозга, являются высшей материей, а продукт этой высшей материи – наше мышлении. Раз это так, то зачем говорить о каком-то высшем назначении человека, когда можно просто сказать, что человек – это одна из форм материи (тут, конечно, надо отринуть человеческое тщеславие, которое присуще каждому человеку и которое мешало признать, что Земля – это лишь одна из многих планет, вращающихся вокруг Солнца , а не центр вращения Солнца и других тел). А коли это материя высшего порядка, в отличие от животного мира, а тем более нон обязан развивать их. Для этого он должен овладевать знаниями, которые накопили до него собратья его. Чем выше будет его духовное и интеллектуальное развитие, тем более он будет отличаться от животного. А это - его обязанность (это можно говорить условно) – поддерживать суть себя.
Суть Человека – мышление. Это только отличает его от животного, ибо размножается человек на животном начале. Отказываться от этого нельзя, а облечь в человеческую форму – можно. Дальше. Говоря о ряде условностей, которые я так усердно презираю (хотя в глубине души считалась с ними всегда), надо отметить, что многие из них существуют тоже для возвышения Человека над животным. Разумеется, многие из этих условностей можно презреть, считая их тем, чем считал Жан-Кристоф. /NB Жан Кристоф - герой одноименного романа Ромена Роллана являлся знаменем молодых романтиков тех лет. Для нас с подругой Лилей это имя было как бы паролем для вхождения в длительные рассуждения о возвышенном|.
Принимая это за основу, можно заключить: высоко нести знамя Человечества, борясь со всем тем, что унижает его, что ставит его на одну грань с животным. Так просто и так возвышенно разрешились мои бесконечные «зачем».
NB Рассуждения о смысле жизни и ее начале свидетельство того, что к общественным наукам я пришла достаточно осознанно. Они написаны, когда я перешла в 10-й класс и была, как и все советские молодые люди, захвачена событиями Московского фестиваля. Позднее они послужили основой моего сочинения по поводу выбора профессии. Тогда наш учитель литература С.А. Гуревич прочитал нам сочинение юного Маркса по этому поводу. И я была воспитана в духе марксистско-ленинского материализма, для которого первичность материи было непререкаемым фактом, а о божественном происхождении человека мы даже не слыхивали. Но материя в виде денег и материального богатства подвергалась остракизму. Через полвека, в период перестройки, то есть переходу от того самого остракизма к самому беззастенчивому восхвалению денежного богатства, ходила байка, деньги – это материя, данная не нам в ощущениях. Она как бы развивала в шутливой форме ленинскую идею о том, что материя – это субстанция, данная нам в ощущениях.
Седьмого утром я отправилась на выставку Репина. Не могу передать общего впечатления от неё. Признавая все величайшее значение Репина для русского искусства, я не могу не признать, что мне ближе, дороже Крамской. Что касается Репина. Портрет актрисы Стрепетовой я видела много раз, но никогда прежде он меня так не трогал. Сейчас же меня как будто что-то толкнуло, что-то раскрылось в моем сердце, ранее закрытое. Актриса! Вот она, какой должна быть! Прекрасная в своей простоте; изящная без измельчения черт; величественная без надменной гордости; с огромными, печальными, страдальческими глазами, но без меланхолии и сентиментальности. Ум светится в них и глубокое проникновение. О, прекрасная русская душа! Какой холодной и гордой кажется даже без сравнения с ней другая актриса – Элеонора Дузе. Ей нельзя отказать и в уме и в величии. Но она слишком любит себя, чтобы любить кого-нибудь ещё. Может быть, это не так, но такой предстала она в изображении Репина. Чудесная кисть художника (или – кисть чудесного художника) может так ясно, с такой простотой показать это все человеку, даже не знающему и каплю их характера.
Много можно сказать о других картинах. Но тогда не хватит ни времени ни бумаги. Записная книжка памяти при первом случае подскажет лицо прекрасной славянки Т.Мамонтовой. Воскресит мысль о тех нескольких типах иудейского племени, которые поразили меня внешней гордостью, но у которых в глазах скрывается никогда не высказанная печаль.
Когда я вышла из Третьяковской галереи и, идя по Каменному мосту, любовалась игрой солнечных лучей на куполах и стенах древнего Кремля, меня просто как будто кто-то потянул к этим прекрасным соборам, площадям, серебристым елям. В этот день исполнялись все мои желания: у Исторического музея давали билеты на территорию Кремля.
Какое невыразимое чувство охватывает тебя, когда ты видишь эти прекрасные, величественные и простые линии соборов и палат. Гордость за русский народ наполняет сердце. Может быть, это только русский патриотизм и сердце русского человека? Но нет. Недавно я прочитала в газете мнение какой-то иностранки (кажется, англичанки) о Московском кремле. Она пишет, что его архитектура превосходит архитектуру многих современных зданий Москвы. И прекрасной душой надо обладать народу, создавшему такие прекрасные памятники. Но памятник – это дифирамб умершему. А ведь душа великого народа не может умереть, она живет, и мы ее преемники.
Нет, не прав был тот, кто говорил, что душа русского народа такая же как его произведения: колокол, который развалился, не издав ни единого звука, пушка, из которой ни разу не выстрелили./NB Так писал скептический Чаадаев|. Необъятна душа русского, вот он и стремится к величественному. И не виноват он в том, что не всегда ему хватало умения завершить в совершенстве начатое. Задавлен и принижен порой он был. Огромные жертвы принес он за всю свою историю.
Вечером того же дня я была на карнавале студентов МГУ. Противно писать, но напишу, что же произошло. Какой-то молодой человек пригласил меня на свидание. Но он производил впечатление человека не сильно умного и абсолютно неразвитого. Пришлось отправиться домой.
Восьмого утром, встав с постели, почувствовала острую боль в ногах. Но пренебрегла ей и отправилась на Выставку изобразительных искусств зарубежных стран в ЦПКиО. Разные страны, разные люди, разные темпераменты этих людей. Но всюду чувствуется уход к модернизму, тенденция представить жизнь как ее видит художник. В нем обращено не к эмоциональному чувству, а к интеллектуальному восприятию. Но разве искусство Репина и Крамского не будили мысль своими изображениями жизни человека? Кроме того, они служили и красоте. Современная же живопись разрабатывает, правда гораздо более глубоко, только первый принцип, оставляя за бортом человека, изображая или стараясь изобразить лишь то, что может иметь только название, но материально не существуя. Но может ли называться искусством то, что разрабатывает только один принцип? Не знаю. По-моему, среди современных художников много шарлатанов, скрывающихся под знаменем «искусства мысли», тогда как сами они в своих картинах ровно ничего ни многозначащего ни ничего не значащего не воспроизвели. Уж очень форма современных картин удобна для такого рода махинаций. В совершенно ином стиле выдержаны картины китайских мастеров, во многом следующих традициям китайской школы. Свежие, утренние, серебристые краски присущи этим полотнам. Правда, многие из них являются скорее произведениями прикладного искусства, но это не мешает им быть прекрасными.
NB Однако тогда я явно недооценила искусство Поллока, который впервые был представлен в СССР. Хотя в его работах нет сверхидеи, оно - красиво и безусловно создает настроение. Мое увлечение живописью началось в это время. Наши занятия в Третьяковке повлияли на мои предпочтения в сторону русских художников. Естественно, что в моих рассуждениях о модернизме было много наивного, но в то же время и справедливого
10.8.57г.
Начало августа.
А уж лес по-осеннему страшно шумит,
И холодная синь небес на душе леденит.
Сейчас читала Бунина, и несколько рассказов, с такой прелестью и в то же время силой написанные, всколыхнули, вызвали в памяти волнения весны, особенно последней, ибо именно в эту весну я почувствовала всю жизнь (а не только природу) какой-то новой, до боли прекрасной, какой бывает она в пору цветения. Но сразу как-то вспомнились и осенние, холодные, плаксивые, а главное, одинокие дни. Вероятно, долго суждено мне проводить их одной. Сейчас я пока сама как-то замыкаю себя, ограждаю от присутствия других, и как долго это продлится неизвестно. Но, вероятно, придет все-таки время, когда я со страшной мукой буду ждать какое-нибудь сердце, близкое мне. Нет, не могу больше думать об этом мучительном времени года – осени.
11.8.57г. Дочитала Бунина. В нем чувствуется какая-то близость к Куприну, но мне кажется, что Куприн – это что-то более сильное и красивое. В творчестве Бунина слишком ясно прослеживается одна тема – тема падения дворянства. Конечно, как истинно крупный художник он касается и многого другого в своих произведениях. Это, прежде всего, нищенское положение крестьян в пореформенной России. Кроме того, с большой силой говорит он о мещанстве, стяжательстве, об их отвратительной сути. Пожалуй, больше всего поразила меня героиня рассказа «Хорошая жизнь». Все ее существование сосредоточилось на сколачивании состояния, и ничем не гнушалась она ради достижения этой своей цели, о чем она с непостижимым бесстыдством рассказывает. Это, пожалуй, посильнее чеховского «Крыжовника». И с ужасом думаешь, что не перевелись даже и сейчас эти отвратительнейшие существа. И все силы не жалко отдать ради того, чтобы вымести из жизни это, не имеющее права на существование, но цепляющееся своими крючковатыми пальцами даже за новое, отродье.
NB Это было начало моего страстного увлечения творчеством Бунина. Мою оценка его творчества не могла поколебать критика достаточно мной уважаемых людей. Со временем и по мере открытия для себя его все новых произведений, воспоминаний, критических статей и т.д. он стал для меня русским писателем первого ряда наряду с Толстым, Достоевским, Чеховым.
14/8-57г.
Трудно проследить, какими путями ко мне возвращается уверенность в желании быть педагогом-литератором. Несомненно только одно - это продиктовано сильным и бескорыстным желанием, в отличие от желания попасть на экономический. Про экономический я думала: если из меня ничего не получится, то у меня, по крайней мере, будет профессия. Хотя и надеялась, что получится все. А теперь же профессия учителя будет основной, главной, даже если я кроме этого буду чем-то еще. / NB Например, писателем. Им я точно хотела быть всегда./
23/8-57г.
Приехала из Болгарии Лиля. И я вдруг почувствовала, что она мне всегда была дорога и близка, а все мои сомнения – просто быстро проходящая хандра. Иногда я спрашиваю себя: за что меня любит Лиля? М не кажется, что я гораздо глупее ее и хуже вообще во всех отношениях. Больше всего я не хочу, чтобы повторились дни зимы этого года. Они были даже опасны для наших отношений.
30/8-57г.
Вчера мы с Валерием четыре часа ходили по Москве, и за это время многое было сказано. В первую очередь, конечно, о Лиле. Но не только. И вот в обсуждении материй высокого порядка я была примерно то же самое, что моська по отношению к слону. Конечно, я ему очень благодарна за преподанный урок, хотя он и поверг меня своей образованностью, умением необычно думать и излагать мысли в полное расстройство. Разумеется, не до слез, что было бы глупо и комично. Но этот случай заставил вновь усомниться в своей неординарности. Правда, он старше меня почти на 4 года, а я надеюсь сделать за эти 4 года очень многое. И кто знает, что будет тогда. Но не надо себя этим успокаивать. А что надо, я не знаю.
Лилин приятель Валера был очень серьезный, умный и даже талантливый молодой человек. Учился в ЦМШ, мог бы стать пианистом. Но пошел в Институт восточных языков МГУ, стал китаистом. Я тоже училась в МГУ и регулярно с ним пересекалась. И всегда чувствовала себя перед ним маленькой девочкой. Хотя он и был коротышкой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ