Глава 17
Усаживаясь в автобусе, как и прошлый раз, на переднее сиденье, Андрей думал, что к нему вновь подсадят Кирочку, но рядом села мама. Проследив взглядом, как старшая Воропаева размещается рядом со своим Сашенькой, подумал, что Кирочка достаётся Малиновскому. Так тому и надо. Сашка выглядел ужасно – кроме разбитого носа, ещё и здоровенный синяк под глазом. Синяк ему поставил не Андрей – отстав от них тогда на лесной дорожке, Сашка запнулся о какой-то корень и долбанулся в дерево. Они в это время уже были в номере, где Андрей не удержался от того чтобы встряхнуть Ромку как следует. Встряхнул и стукнул спиной о стену. Мол, чем ты думал, вступать в такие споры? Между прочим, если бы они не оказались рядом, девушка могла и правда пострадать, а идиот Сашенька – ещё и сесть в колонию. Ромка согласился – спор был глупым, но оправдывался: он и подумать не мог, что Воропаев не способен даже проиграть с честью. Вернувшийся Сашка отмывал кровь с физиономии и очень просил не говорить ничего его матери и главное – отцу. Ещё и выдвигал версию, что Инна сама виновата: раз пошла с ним ночью, значит, хотела того же, что и он. А потом то ли испугалась, то ли завыделывалась, в общем, разозлила. Андрей сказал, что они подумают – что и кому сообщить. А утром с балкона увидели, как семья Инны спокойно следует с сумками в сторону автобуса. Видимо, она решила скрыть от мамы и бабушки свои приключения. Что ж, Сашке повезло. Он так откровенно этому радовался, что Андрею захотелось радость ему испортить. Выложив перед Сашкиной матерью ключ, сказал – Сашка украл этот ключ, шатался ночами неизвестно где и получил там в морду. Естественно, Воропаева была в шоке – её Саша ворует да ещё и шляется, когда надо спать… А Сашка кипел от злости, но возразить не мог – вдруг тогда они с Малиновским выложат всю правду. На оставшиеся до отъезда дни Сашеньку забрали в другую комнату, и спал он там на полу, целыми днями сидел с учебниками, а если пытался вякать, мамаша принималась причитать – мол, это ещё большое счастье, что ему просто разбили нос, а не избили, как весной Андрея. И никаких дискуссий на тему свободы вести с ней не следует. Андрей с Ромкой вылезали в окно ещё один раз – ходили в посёлок, где Ромка попрощался со своей Лерой. Они обменялись адресами, но, кажется, писать друг другу не собирались. Ещё Ромка страшно возмущался, что выиграл спор, но когда сообщил о том Воропаеву, Сашка ему не поверил… Вот поверил бы сразу – не было бы этой дурацкой ситуации. Зато теперь они знают, какой гнусный тип Сашенька. И правильно он получил заключительный удар – не зря Андрей так долго тренировался пинать мячики. Можно как следует пнуть и по другим… объектам. На это Ромкино веселье Андрей высказал мысль, уже посещавшую его пару раз до этого случая, – футбол футболом, а пора заняться каким-нибудь другим видом спорта. Таким, что позволит при случае эффективно постоять и за себя, и при необходимости – за девушку. Жизнь уже показала ему – не всегда и не со всеми можно договориться… Разумеется, Ромка согласился. Оттого, что они будут снова учиться вместе, в одном классе, он впадал в эйфорию. Какая была вообще глупая идея с математической школой. Но теперь всё точно встанет на свои места…
Размышляя обо всём этом в мерно покачивающемся автобусе, Андрей понял, что мысли становятся всё короче, путаются, и, наконец, ощутил, что уже скорее спит, чем что-то соображает. Это было хорошо, если в автобусе спать – не тошнит. Сквозь сон почувствовал, что съезжает по сиденью куда-то маме на плечо, а она садится поудобней, чтобы ему было куда положить свою сотрясённую голову…
Дома они неожиданно застали отца. Тот был подозрительно весел, потащил их в комнату, выкладывая новости, – вот теперь у их фабрики начнётся новая жизнь, всё будет иначе, и для него это – очень хорошо.
– А я собиралась взять ещё месяц за свой счёт, – сообщила мама. – Мне выйти на работу?
Отец махнул рукой.
– Не надо, бери свой отпуск, езжайте с Андреем на дачу. И смотрите, что я вам туда купил.
Войдя в комнату, Андрей только что челюсть не потерял от удивления – что это с папой. Он же был против видеомагнитофонов, считая, что кино можно поглядеть и по телевизору согласно программе передач, а видики – причуда, и стоит приобрести такое в дом, возникнет соблазн таращиться в экран целыми днями. Но факт оставался фактом – папа действительно купил видик и к нему – целую стопку разных кассет. Обнаружив на половине из них боевики, Андрей подумал – с ума сходят не только Сашка с Ромкой. Может, звёзды в этом году встали на небе как-то нестандартно?
Ещё через пару дней они снова выехали за город, уже на дачу, в менее ужасном, чем в санаторий, но всё-таки очень специфическом составе – в последний момент мама сказала, что с ними напросилась Кирочка. На даче так здорово, что она мечтает побыть там хотя бы неделю. Им с Ромкой навязчивая мелочь была ни к чему, но мама попросила не ныть, мол, ребёнку не место в Москве в жару, и займёт этого ребёнка она сама, то есть на них Кирино присутствие якобы не отразится.
Когда они проходили на участок, сосед, постоянно проживающий в посёлке пенсионер, подозвал Андрея и сказал, что за последнюю неделю к ним два раза являлась делегация каких-то пионеров в количестве двух штук, и возможно, этот факт его заинтересует. Он ещё что-то бормотал про вертикальную связь октябрятского, пионерского и комсомольского движения, обозвал Андрея комсомольцем и скрылся за забором, не дослушав, что в комсомол их год рождения уже не принимали и они с Малиновским остались вечными пионерами, о чём особенно не жалеют.
Делегация, в составе которой и сомневаться не приходилось, притащилась к ним назавтра с утра. Андрей как раз проводил с мамой беседу на тот счёт, что если она в городе поклялась развлекать мелкую Воропаеву самостоятельно, то просьба захватить ту на озеро с собой – уже нарушение договора. На это нарушение должны быть серьёзные причины, что-то покруче чем «Кирочка хочет с вами, а я пока сварю борщ». Пускай бы и мелкая сидела около кастрюли, ничего бы от неё не отвалилось. Серьёзной причины у мамы, конечно, не было, и он почти победил, во всяком случае, открывал калитку с таким видом, чтобы у Киры выветрились даже остатки желания присоединиться. А выйдя за забор, увидел Катю и Колю. Нынче они уже не напоминали близнецов, потому что Катя внезапно стала повыше. А может, она уже давно переросла своего бойфренда, просто Андрей к ним не присматривался и не сравнивал. К тому же какие это близнецы, если один так и ходит в прошлогодних шортах, зато на второй – новый сарафанчик в крупных и мелких одуванчиках.
– Дети – цветы жизни, – вздохнул Андрей и, повернувшись в сторону двора, прокричал. – Мам, тут к тебе Катенька. Заодно и с Кирой поиграют.
И кивнул Малиновскому, который понял кивок абсолютно правильно – нужно сматываться отсюда как можно скорее. Свернув с основной аллеи на узкую тропинку и переведя дух, Малиновский, как обычно, принялся ржать. Он часто так делал – сначала сам проржётся и только потом сообщит почему. Как будто нельзя сказать сразу и смеяться вместе.
– Андрюшка, – справившись с конвульсиями, Ромка обнял его за плечи, – знаешь, я так подумал… Катенька от тебя без ума, да и Кирочка, похоже, не к твоей мамаше сюда притащилась. Ты это… будь осторожен, в песочницы и детские коляски не улыбайся. А то скоро за тобой будет бегать армия соплюшек. А некоторые, возможно, ещё и бегать не умеют. Те – поползут.
На пляже они с Ромкой торчали долго – день был отличный, с солнечной жарой у воды и с прохладным ветерком в тени деревьев, вода – приятной температуры, и само озеро куда лучше, чем почти не приспособленный для купания водоём у санатория. Валяясь на песке, они строили планы – вот вернутся вечером, посмотрят пару кассет, потом разведут на аллее костёр и будут печь картошку. Всё-таки летом куда лучше жить на даче и делать всё что в голову придёт, чем торчать в санатории, где твой день расписан от и до да ещё наполнен не очень приятными процедурами, пусть даже их эффект ощутим и несомненен.
Открывая калитку, Андрей рассчитывал, что игуана в одуванчиках уже ушла. На какое там время они могут удрать от папы с мамой? Ненадолго. Но Катенька как ни в чём не бывало сидела на крыльце с разделочной доской и огромным ножом резала зелень.
– Твоя мама ушла звонить моему папе в городок, – сообщила она. – Кира и Коля пошли с ней. А я вот… режу салат.
Андрей взял лежащий рядом с ней укроп и сунул в рот.
– А с чего ей звонить твоему папе?
– Маме сделали операцию. Удалили аппендицит, – Катя отложила ножик и поглядела на него, – ничего, конечно, страшного, но она ещё в больнице. А мы с Колей тут, у папы.
– И что?
– Твоя мама пригласила нас остаться. Может, переночевать, а может, на несколько дней. Понимаешь, у папы сейчас будет важное мероприятие, ему вообще некогда за нами следить.
– Маргарита Рудольфовна решила поиграть в многодетность, – Ромка тоже попытался схватить укроп, но Катя вдруг пресекла эту попытку, перехватив его руку.
– Это на салат. Хочешь – иди сорви себе с грядки.
Малиновский присвистнул и, бормоча что-то про наглых микробов, отправился в дом…
Кажется, можно было не смотреть фильм ужасов с кассеты, он предстоял им в абсолютно реальной жизни.
