Недавно я прочитала мемуары Ирины Одоевцевой о поэтах Серебряного века "На берегах Невы" – события охватывают 20-е годы прошлого столетия. Хотя книга была написана более полувека назад, а в СССР впервые издана в конце 80-х и вышла тогда огромными тиражами, сейчас она звучит, как никогда, современно. Ведь ныне бурление в обществе в чем-то перекликается с теми событиями и настроениями, что происходили сто лет назад: открытость и тайная оппозиция, восторженность и недовольство, бегство из страны одних граждан и встраивание в новую реальность других! Не удивительно, что книга переиздана заново сразу в нескольких издательствах!
Открывая ее, я знала, что снова прикоснусь к творчеству и жизни великих поэтов и писателей. Среди героев этой книги – Николай Гумилев, Георгий Иванов, Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Федор Сологуб, Михаил Кузмин, Андрей Белый. Также познакомилась с персонажами, чьи имена известны разве что специалистам-филологам, но не физикам-лирикам – той среде, где формировались в юности мои литературные интересы.
Однако я взялась читать эту книгу теперь не столько ради волшебных строк поэтов-акмеистов и символистов, сколько надеясь глубже вникнуть в исследуемую мною тему мемуаристики. Ведь автобиографические книги бывают разных видов, разной направленности – о себе, о предках, о своем окружении (коллегах, друзьях, знакомых). И приемы, какими достигается «интересность» книги для читателей в каждом случае разные. В данном случае перед нами типичные мемуары «о своем окружении».
Эти мемуары написаны участницей петербургской литературной тусовки названного времени Ириной Одоевцевой в возрасте, когда ей было «под 70». Книга – выразительный пример, когда человек пишет о других, сам оставаясь в некоторой тени. Какие же главные моменты полезны при написании такого рода книги? Их три!
Первое: создать маску-роль, представляющую «я» рассказчика. И почти во всех эпизодах оставлять эту маску в тени событий и других персонажей.
Второе: выбор «окружения», других – они должны быть хорошо знакомы пишущему и известны читателю. Если человек пишет для узкого круга родственников, то здесь нужно скрупулезно обрисовать связующую цепочку родства между персонажами. А если книга предназначена для широкого круга читателей, то герои книги должны быть широко известны и даже знамениты.
Третье: описывать обстановку и отношения к событиям следует такими, какими они остались в ее памяти на момент происходящего и, по возможности, избегать информации, известной мемуаристу в период написания книги.
Рассмотрим подробнее, как автор справилась с этими тремя задачами.
Ирина Одоевцева и по жизни, как многие поэты, любила представляться загадочной особой (имела полный псевдоним по ФИО, сохраняла в тумане некоторые факты своей биографии и неизменно надевала на литературные тусовки вызывающе огромный бант).
Но в своих мемуарах "На берегах Невы" она создала еще более загадочный образ «я», от имени которого ведется повествование. Как бы юная, предельно наивная, восторженная, фанатка-ученица Николая Гумилева. Когда я читала книгу, то представляла ее недавней выпускницей петербургской гимназии, и это очень хорошо подчеркивало и возвышало тех, о ком она писала. (Кто не знаком с биографией Одоевцевой, предлагаю ознакомиться с ее жизнеописанием уже после прочтения мемуаров. Здесь спойлерить не буду). В мемуарах ни слова о ее семейном окружении, о материальном благосостоянии, разве что упоминается, что жила она с семьей в просторной квартире в то время, когда в Петербурге еще не началось «уплотнение». Кое-где мелькает нейтральное «мои родные», когда необходимо, например, сказать, что ее ждут дома в этот вечерний час.
И эта маска рассказчика – слегка картонная, не меняющаяся на протяжении всей книги – помогла дать выразительные, живые портреты всех поэтов, участников Литературного цеха, где вращалась и будущая автор повествований. На сегодняшний день о всех поэтах Серебряного века известно многое из разных других источников, и все же Одоевцевой удалось показать какие-то особенные черты каждого из героев. При этом она иллюстрировала события по ходу повествования и отрывками стихотворений гениев.
В предисловии автор мемуаров убеждает читателей в своей феноменальной памяти, однако исследователи установили, что при необходимости Одоевцева обращалась и к разным источникам, чтобы уточнить те или иные факты времени.
В начале статьи я сообщила, что книга созвучна сегодняшнему дню, и это оказалось для меня небольшим открытием. В описанных событиях столетней давности (1920-22 гг.) как бы за кадром нависает атмосфера тревоги, смутной опасности и неожиданных поворотов. Да, лексика немного другая: вместо оппозиции грозят власти контрреволюционеры, вместо «параллельного импорта» – оживляющий экономику НЭП, вместо «запрещенная организация» – заговорщики. И кто-то сторонится этих опасностей, кто-то – как Николай Гумилев – оказывается в числе заговорщиков и погибает.
При чтении этих мемуаров неожиданно оживают и расцветают страницы полузабытых учебников истории (военный коммунизм, НЭП, «философские пароходы»), а также возникает более глубокое понимание эпохи, в которой жили наши любимые поэты.
Одоевцева пишет свои мемуары в 60-е годы прошлого века, и ей известно, что позже произойдет в мире и в советской стране, но это знание она не выплескивает на страницы книги. Иногда лишь позволяет себе фразы типа «когда Гумилев будет расстрелян» или «Блок умрет от болезни». Но это такие общеизвестные факты для всех читателей мемуаров, что они не разрывают живую канву повествования.
Примечание. И – напоследок – совет современным мемуаристам. Если вы беретесь описывать, например, времена Горбачева или Ельцина, желательно вспомнить свои чувства и отношение к этим персонам, испытываемые в то время. Мемуарист должен стараться оживить те перспективы, какие виделись ему в отлетевшие уже годы «перестройки», а не свое новое видение, обогащенное последующей информацией.