Дженна Ортега, 19-летняя звезда недавнего ребута фильма «Крик» (1996) и хоррора «X» (2022) от киностудии A24, превращается из королевы крика* во мрачную принцессу, становясь героиней сериала «Уэнздей» от Netflix, являющегося переосмыслением семейки Аддамс под руководством Тима Бёртона. Сюжет поведает об угрюмой дочери Мортиши и Гомеса.
Никто лучше Кристины Риччи, сыгравшей Уэнздей в двух любимых нами фильмах 90-х годов, не знает, насколько сложно воплотить в жизнь персонажа, который «мертвее мёртвого». Риччи позвонила Ортеге, чтобы поговорить с ней о занятии актёрством с детства, о чёлках и обо всём другом, что связано с «Уэнздей».
*Королева крика (англ. scream queen) — амплуа актрисы, которая часто снимается в хоррорах или часто появляется в фильмах в качестве жертвы, преследуемой антагонистом (убийцей или монстром).
КРИСТИНА РИЧЧИ: Привет.
ДЖЕННА ОРТЕГА: Прости! Я тебя не слышу.
РИЧЧИ: Звук приглушён. Теперь меня слышно?
ОРТЕГА: Да.
РИЧЧИ: Ты сейчас где?
ОРТЕГА: Я в Атланте. А ты где?
РИЧЧИ: Ой, я тоже в Атланте. Я здесь из-за одного мероприятия на выходных. Забавно. Ты здесь из-за съёмок?
ОРТЕГА: Да. Я здесь уже две недели и ещё пробуду тут чуть меньше месяца.
РИЧЧИ: А, ясно.
ОРТЕГА: Как дела с твоим сериалом [«Шершни» (2021-...)]? Вы ведь снова в деле [начались съёмки второго сезона].
РИЧЧИ: Мы начали в прошлом месяце. Такое ощущение, что мы и не прекращали съёмки.
ОРТЕГА: Здорово. И это в Канаде?
РИЧЧИ: Да, в Ванкувере, поэтому я мотаюсь туда-сюда. Я знаю, что у тебя тоже так же.
ОРТЕГА: О, да. Но тут ничего не поделаешь. Я люблю путешествовать, и у меня нет детей, о которых нужно заботиться, так что в этом плане мне немного легче, но когда ты долго не бываешь дома, тебе потом практически некомфортно в нём находиться — это такое странное чувство.
РИЧЧИ: Я помню, как в детстве я возвращалась с натурных съёмок и просто сидела у себя дома в Лос-Анджелесе, не зная, чем себя занять. Я обычно всегда поначалу приводила в порядок всю свою одежду или как-то украшала дом, прежде чем постепенно вернуться к нормальной жизни. Я помню это чувство.
ОРТЕГА: Это очень неловко.
РИЧЧИ: Ну, давай сразу начнём.
ОРТЕГА: Хорошо, давай. Я такого никогда ещё не делала.
РИЧЧИ: Я делала такого рода интервью только один раз, и я никогда не знаю, как переходить к вопросам. Так что это мой неловкий переход: мы с тобой обе были детьми-актёрами, конечно, с разницей примерно в 32 года. Это было положительным опытом для тебя?
ОРТЕГА: Это было очень увлекательно, особенно потому что в моём случае меня не заставляли этим заниматься, как бывает со многими детьми-актёрами. Это было тем, чем я очень увлечённо занималась. Мне пришлось уговаривать своих родителей, чтобы они разрешили мне заниматься актёрством. Они всегда говорили мне, что если это не то, чем я хочу заниматься, то я и не надо. Это роскошь, которой нет у многих детей в киноиндустрии. Мои родители так замечательно заботились о том, чтобы у меня была сбалансированная жизнь. Я по-прежнему ходила в государственную школу, по-прежнему встречалась с друзьями по выходным, по-прежнему занималась футболом. У меня тогда было достаточно обычной действительности в жизни, чтобы, когда я отправлялась на съёмки и погружалась в новую обстановку, это не было бы для меня стрессом. Я просто жила двумя жизнями, и мне это нравилось. Думаю, отчасти поэтому я до сих пор люблю свою работу.
РИЧЧИ: Мои родители делали точно так же. Мне не разрешали работать летом, чтобы я могла провести его так, как обычный ребёнок, то есть отдыхая от учёбы и работы, и я тоже играла в футбол. Получается, ты очень сильно хотела заниматься актёрской деятельностью? В детстве ты любила больше кино или телевидение?
ОРТЕГА: Я очень-очень любила фильмы, сериалы и всё такое, но когда я была маленькой, я хотела быть самой разной. Помню, как-то раз я смотрела фильм «Гнев» (2004) с Дакотой Фаннинг и Дензелом Вашингтоном, и когда я пришла домой, я сказала: «Я хочу быть пуэрториканской версией этой девочки». Я также осознала, что: «Ой, а если бы я была актрисой, я могла бы потом стать ещё и первой женщиной-президентом и астронавтом в одном лице». У меня было такое ощущение, что мне всё сходит с рук в том смысле, что я типа обхитрила всех, позволив мне стать кем угодно.
РИЧЧИ: Это вполне всё объясняет. «Гнев» — очень хороший фильм.
ОРТЕГА: Да. К тому же, мне было шесть лет. У меня не было каких-то оснований для того, чтобы смотреть его.
РИЧЧИ: Была ли ты знакома с «Семейкой Аддамс» c самого детства.
ОРТЕГА: Да. Я сначала увидела фильмы 90-х годов, когда мне было восемь или девять лет, и они мне очень понравились. Я могла пересматривать их снова и снова. Честно говоря, это идеальные фильмы. Конечно же, ты выделяешься в них. Это не всегда заметно, но у меня настолько сухое чувство юмора, что я порой попадаю в неприятности, потому что люди думают, что я говорю всерьёз. Поэтому меня часто сравнивали с Уэнздей, и для меня это было величайшей честью, особенно потому что после этого я помешалась на Уэнздей, я помешалась на тебе, и тогда мне пришлось познакомиться с твоими другими проектами и открыть для себя такие фильмы, как «Баффало 66» (1997). Твои великолепные работы.
РИЧЧИ: Спасибо. Как так получилось, что тебя выбрали на роль Уэнздей?ОРТЕГА: Я снималась в Новой Зеландии и слышала о том, что собираются снимать такой сериал. Велись разговоры о том, чтобы предложить мою кандидатуру, а потом я получила письмо, в котором говорилось, что Тим [Бёртон] хочет встретиться со мной насчёт роли. Он просто хотел почитать отрывки из сценария и поговорить. Сначала я не очень хотела участвовать в этом проекте, потому что мне не хотелось опять сниматься в телевидении. Я давно хотела начать сниматься в фильмах, но было нельзя упускать возможность пообщаться с таким человеком, как Тим. Я тогда провела всю ночь на съёмках, и у меня были порезы и протезы по всему лицу. Мы созвонились с Тимом по видеозвонку, и он просто рассмеялся. Мы говорили и говорили, и в конце концов я поняла, что это то, в чём может быть очень интересно сняться. И, по-моему, через четыре или пять месяцев я подписала контракт.
РИЧЧИ: Как этот проект был представлен тебе? Какой была концепция?
ОРТЕГА: Мне сказали, что Уэнздей отправляется в школу-интернат, и, что у неё были неприятности. Что-то в духе Нэнси Дрю в том смысле, что её нравится разгадывать тайны и заниматься детективной деятельностью. Она попадает в школу с ребятами, обладающими особыми способностями, но остаётся изгоем среди кучи изгоев.
РИЧЧИ: Были ли какие-то конкретные вещи, которые ты хотела внести, чтобы переосмыслить персонаж?
ОРТЕГА: Честно говоря, это оказалось сложнее, чем я ожидала, потому что всё, что ты делала, было так безупречно выполнено.
РИЧЧИ: [смеётся] То, что делала я, — совсем другое.
ОРТЕГА: Да, очень разные подачи, но я просто говорю, что ты — та, кого люди видят в роли Уэнздей, и это правда. Мне кажется, сценарий написан очень в духе Уэнздей 90-х. Для меня было очень важно, чтобы я не пыталась как-то сымитировать твоё исполнение, и, чтобы моя версия была другой. А ещё мы ведь раньше всегда видели Уэнздей, когда ей было 5 лет, 10 лет. Поэтому, когда кто-то говорит очень мрачные и странные вещи, будучи чистосердечным и невинным созданием, как в случае наивного ребёнка, — это одно, но когда ты взрослеешь и становишься подростком, это уже иначе воспринимается, потому что тогда ты просто звучишь как с*чка. А я не хотела, чтобы она [Уэнздей] казалась противной.
РИЧЧИ: Это случилось со мной, когда мы снова воссоединились, чтобы снять вторую «Семейку Аддамс». В записке с репетиций говорилось, что теперь Уэнздей, будучи подростком, звучит просто противно и дерзко. Я хотела спросить тебя, потому что я заметила, что иногда, когда такие персонажи написаны в такой экстраординарной манере, бывает трудно поддерживать традиционное повествование сюжета, потому что эмоциональные реакции не совпадают с тем, чего ожидают люди, особенно когда ты имеешь дело с разными режиссёрами и разными взглядами на такого экстраординарного персонажа. В большинстве случаев, когда ты работаешь в телесериале, ты устанавливаешь связь со своим персонажем в течение первого сезона, и это, должно быть, было очень трудно с таким персонажем.
ОРТЕГА: Да, это было очень стрессово. Я так рада, что ты упомянула о нескольких режиссёрах, потому что Тим снимал не все серии. Мы переходили от Тима к другому режиссёру, снова к Тиму, к другому режиссёру. У меня сложилось такое чувство, что все хотели от Уэнздей разного. Помню, Тим не хотел, чтобы у меня были хоть какие-то выражение лица или эмоции. Он хотел плоскость, и я это понимаю. Это смешно и здорово, за исключением тех случаев, когда ты пытаешься развивать сюжет, а Уэнздей в каждой сцене. Было много таких битв, потому что я чувствовала, что мне не всегда доверяли, когда я создавала свой подход типа: «Так, это её арка. И вот тут она показывает свои эмоции». Так ещё к тому же, помню, мы начинаем работу над первой серией, и столько всего происходит. Нужно познакомить зрителя со всем сюжетом. А между тем, я всё ещё пытаюсь понять, как мне играть, а тут ещё уроки виолончели, уроки стрельбы из лука, пятое-десятое.
РИЧЧИ: Нагрузка становится очень непомерной.
ОРТЕГА: Я звонила родителям каждый вечер в панике, потому что мне казалось, что этот проект отличается от других, над которыми я работала в прошлом, когда у меня обычно было время, чтобы вжиться в образ. Я прилетела в Румынию, и мы сразу же приступили к тренировкам и съёмкам. У нас не было времени на репетиции. Я помню, это было очень стрессово и непонятно. Я старалась, как могла, но это, скорее всего, была самая напряжённая работа, которая у меня когда-либо была.
[Вторая часть интервью будет опубликована отдельной статьёй]
Interview Magazine, 20 октября 2022