В августе лететь на проверку полка на авиабазе Мары. Успели до перелёта на своём аэродроме сделать две смены. Я восстановился при минимуме 150х1,5 днём и одну заправку сделали звеном управления эскадрильи. Отработали маневры преодоления ПВО и выполнили перехват воздушной цели на предельных параметрах. Вписались в оценку «тройку». Бывает и хуже, но — реже.
В пятницу девятого августа перелетели в Мары двумя этапами с промежуточной посадкой в Ситал-Чае. В субботу прошли наземную подготовку на авиабазе, услышали на ней очередную местную байку про лётную жизнь. Сидят на КДП московские проверяющие, слушают радиообмен, а марыйские лётчики облётывают спарку после замены двух двигателей. Докладывает облётчик: «Выключаю левый двигатель, выключаю правый двигатель». Москвичи забеспокоились: «Что они делают?» РП, не поворачиваясь: «Задание выполняют». «Зачем они сразу оба двигателя выключают, - возмущаются москвичи, - надо по очереди проверять работу автоматического запуска: сначала один выключить и запустить, потом - другой!» «Как в Руководстве по эксплуатации написано — так и делают» - невозмутимо отвечает РП.
Схватили москвичи РЛЭ самолёта и давай штудировать. Прочитали и между собой спорят: один говорит, мол, вот чёрным по белому написано, что поочерёдно, второй возражает, что можно и по другому понять, невнятная формулировка.
Лётчик доложил, что двигатели запустились и полетел дальше программу облёта выполнять. А москвичи бросились к телефону названивать в Москву. Через три дня в полк прислали листы с новым внятным текстом для замены в РЛЭ листов с двусмысленным текстом. Такая система в ВВС была с изменениями в РЛЭ. А этих изменений много поступало. Надо было регулярно штудировать Руководство, чтобы быть в курсе последней редакции текста.
В воскресенье даже разрешили выйти в город. Обстановка в Туркмении была мирной, не то что у нас в Грузии. Командир рискнул отпустить личный состав немного развлечься перед проверкой. Лётчики в понедельник уже должны были летать на уничтожение радиоуправляемых мишеней, поэтому усугублять никто не стал. Собственно говоря, нового в городе Мары за наше отсутствие здесь ничего не появилось. Но в это время года мне в Туркмении бывать ещё не приходилось: прилетали весной или осенью. Жара, но переносится гораздо легче, чем у нас в Западной Грузии рядом с болотами.
Я в компании лётчиков прошёлся по городу и дошли до рынка — самое живописное и многолюдное место. Жизнь здесь била ключом во всём своём многообразии. Прилавки ломились от зелени, овощей и фруктов этого года, кипели казаны, мангалы источали приятный дымок и запах шашлыка из свежего мяса. Стопки горячих пресных лепёшек манили взор.
Ковры, бараньи шапки, халаты и прочие бытовые товары меня не интересовали, а вот местные ножи — да. Пчак! Азиатский нож. Каких красавцев изготавливают местные мастера! Вот над какими прилавками я этот раз зависал, не обращая внимания на нытьё своих попутчиков: «Ну, пошли, что ты тут интересного увидел?». А вот мне ножи всегда были интересны. Я с детства неровно дышу к ножам. На местном рынке есть на что полюбоваться. Любят украшать свой национальный нож туркменские мастера, ох, любят! И умеют это делать мастерски и с фантазией. Неловко было расспрашивать продавцов о технологии изготовления, а хотелось. Тут и гравировка по лезвию, и резьба по кости на рукояти, и дерево, мне неизвестное, на рукоятках. А как они эту накладку вокруг рукояти делают — вообще не понимал. Но покупать нож не собирался, хоть и старались продавцы всучить мне свой товар, видя, как я пускаю слюни над ножами.
Вкусили шашлыка из баранины, а баранина мне нравится. Понимаю толк в баранине. Вот местные лепёшки я не употребляю, только — хлеб. Слышал байку от местного лётчика, что раскатывают лепешки местные женщины на своей голой ляжке, за неимением столов на рынке. Сам видел в каких условиях на задворках рынка пекут эти лепёшки: сидят на земле, тазы с мукой, канистры с водой, примитивный тандыр на треноге над костром. Пробивают чурек деревяшкой с иголками. Занятный инструмент! Процесс раскатывания лепёшки на ноге не видел, врать не буду, но условия выпекания лепёшек отбили охоту их есть. Предпочитаю хлеб в хлебопекарных формах. А шашлычок — отменный! Отлично расслабились на гражданском фоне от своего армейского бытия! Пора — в бой!
Одному звену нашей эскадрильи нарезали задание по «уничтожению» воздушного разведчика при самостоятельном поиске. Похожее задание на прошлой проверке досталось моему звену. Помню, какими нервами достались мне эти два перехвата. Но наши лётчики этот раз, как мне показалось, особо не напрягались подготовкой: нарисовали маневр прочёсывания зоны поиска разведчика, распределили высоты, оговорили взаимодействие и меры безопасности и запросились на волейбол. Мне не понравилась эта легковесность подготовки, тем более, что лётчики первый раз участвуют в проверке, хотя уже здесь и были прошлый раз. Пообещал отпустить на отдых звено, если лётчики мне правильно ответят на один вопрос. Если ошибутся, задам ещё один вопрос. И так — до победного конца. Лётчики воодушевились, а командир звена заметно поскучнел — он меня уже давно знает.
Выбираю самого желающего поиграть в волейбол лётчика и задаю вопрос: «Обнаружил цель в переднюю полусферу прямо по курсу. На какой дальности до цели начнёшь разворот и с какими параметрами, чтобы выйти в заднюю полусферу цели на дальности открытия огня из пушки?» Лётчик уверенно отвечает на вопрос и я понимаю, что его ответ неверен. Отрицательно качаю головой. Я-то сам высчитывал этот маневр на прошлой проверке. Предлагаю лётчику посчитать и изобразить маневр на бумаге — доказать свою правоту. Лётчики втроём набрасываются на расчёты и скоро разочаровано поднимают на меня глаза от тетрадного листа. Оказалось, что истребитель за время разворота отстанет от цели на такую дистанцию, что даже малой ракетой её не достанет, а не то что — пушкой. «Следующий вопрос тебе, орёл,» - поворачиваюсь к другому лётчику. «Давайте без вопросов обойдёмся, товарищ майор, - просит лётчик, - я уже не хочу играть в волейбол». «Поздно, батенька, у нас — договор...»
После третьего вопроса зароптали лётчики другой эскадрильи, сидящие в этом же классе на соседнем ряду столов: «Да он издевается над парнями!..» Но комэск Карпов цыкнул на них: «Всё он правильно делает! Вопросы строго по заданию. Готовиться к полётам надо серьёзно, а не на волейбольную площадку пялиться».
На следующий день наши лётчики успешно выловили воздушного разведчика в пустыне. Орлы! Хотя с волейболом им вчера не повезло.
Моей паре досталось сбивать мишень с предельными параметрами: с принижением относительно РУМ десять километров. Повезло, что я уже имел представление о методе выполнения этого перехвата в переднюю полусферу. Вышли в район пуска, заняли высоту две тысячи метров. Офицер боевого управления начал наводить. Сразу установил режим работы двигателей Максимал и стал разгонять скорость. Хорошо, что над пустыней нет ограничений по скорости, хоть на сверхзвуке лети. Сверхзвук мне не нужен, а вот около 1100 км/час — самое то. Прицел обнаружил цель, потом я её захватил и жду момента, когда метка дальности цели зайдёт в разрешённую зону пуска. ЦВЭМ сама её высчитывает по текущей перегрузке, по скорости сближения и высоте превышения цели относительно истребителя. Кольцо поднимается вверх по индикатору. Вот и пускать можно, но я не тороплюсь, знаю, что, как только начну переводить истребитель в горку, зона пуска начнёт уменьшаться и цель может оказаться за пределами разрешённой дальности пуска. Надо подождать, пока цель будет в середине зоны. А антенна прицела поднимается вверх и может стать на упор. Этот момент нельзя прозевать, иначе цель выскочит из зоны обзора прицела и произойдёт срыв захвата.
Самолёт уже дрожит от скорости, норовит перейти в набор, а я продолжаю его держать на заданной высоте и внимательно смотрю на прицельное кольцо. Вот оно дёрнулось в самом верху индикатора. Упор антенны! Энергично беру ручку на себя, даю команду ведомому на включение Полного форсажа и задираю истребитель в небо с углом шестьдесят градусов. Теперь траектория полёта моего истребителя вынесена вперёд относительно мишени. Прицельное кольцо падает вниз мимо перекрестья. Ох, как мне хочется задержать ручку, когда кольцо проходит перекрестье! Но делать этого нельзя, тогда не удастся выдержать условие набора высоты не больше двух километров. Я держу истребитель на крутой горке, небо синеет на всю кабину, а кольцо медленно возвращается снизу индикатора вверх к перекрестью. Это мишень подходит к точке пересечения наших траекторий полёта. Что там с дальностью пуска? Зоны пуска УР опять расширились и метка дальности цели находится внутри. Отлично! Высота? Стрелка высотомера взбесилась и накручивает сотни метров. Контрольная высота пуска быстро приближается, ждать больше нельзя и я, едва кольцо касается перекрестья, нажимаю Боевую кнопку. Самолёт вздрагивает и ракета уходит вперёд.
Бросаю взгляд на высотомер: условие по высоте пуска соблюдено. Плавно заваливаю самолёт, чтобы уменьшить угол набора высоты, но оставить цель в зоне обнаружения прицела: надо «подсвечивать» мишень своим излучением до уничтожения. Мишень я не вижу. И ракета ведомого почему-то не прошла, хотя он должен был пускать свою одновременно со мной. Выжидаю тридцать секунд и вывожу самолёт в горизонтальный полёт в сторону аэродрома. За это время ракета должна самоликвидироваться, если не попала в РУМ. Докладываю земле, что работу закончил. Откликается офицер боевого управления с сообщением об уничтожении цели. Фу-у-у! Отлегло от сердца. А что же с ракетой ведомого?
На земле ко мне подходит ведомый, вытирая мокрую голову подшлемником:
- Толя, что же ты так долго сближался? Надо было горку раньше сделать.
- Надо бы… Боялся, что контрольную высоту пуска проскочим. А ты почему ракету не пустил?
- Потому! Горку надо было делать раньше! У меня срыв захвата произошёл. Похоже, антенна на упор стала. Кольцо уже дёргается вверху, а ты всё топишь и топишь в горизонте. Убить тебя мало!
- Ладно, сбили же мишень, не кипятись.
- «Сбил», а не «сбили»! Мне тоже хотелось в этом процессе поучаствовать. Ведомый бросил в шлем влажный подшлемник:
- Тринадцатое число — не мой день. Не люблю в такие даты летать! Обязательно какая-нибудь бяка приключится.
- Пошли на старт, попьём отвара верблюжьей колючки, восстановим водно-солевой баланс в организме, успокоишься.
- Ты отваром не отделаешься, с тебя причитается.
- Договорились.
Через день нам снова досталась заправка на уничтожение РУМ. Правда, этот раз мы были резервной парой, главную роль играла пара комэски с замполитом. Признаться, это задание было для меня трудным: надо было сблизиться с мишенью в переднюю полусферу, выйти полупетлёй в заднюю полусферу и пустить ракету в перевёрнутом полёте истребителя. Задание рассчитывал комэск, он даже тренировался немного, а вот мне потренироваться не довелось. И, хотя такой маневр технической сложности для меня не представлял, меня это задание напрягало. Но комэск был асом, большая вероятность была, что нам его мишень не достанется. А на сто процентов уверенности в этом у меня не было. ВВС — страна чудес!
Пришла на лётной смене очередь запуска и нашей мишени. Мы со штурманом-программистом взлетели за парой комэски, дошли до границы зоны уничтожения РУМ, и стали там крутиться, ожидая своей участи. Радиообмен в эфире был нервозный, я успел разволноваться за комэску и за себя, если ему не повезёт, но ракета не подвела и первая пара сбила мишень. Я выдохнул и, получив указание с КП следовать на аэродром на посадку, с удовольствием его выполнил. Не полёт, а сплошная — услада! И адреналину хватили малость, и возвращаемся спокойно — в баках горючего полно. Редкое явление на проверках в пустыне Кара-Кум.
На этом эпизоде моё участие в полётах на аэродроме Мары закончилось. Полк успешно поразил с десяток РУМ и завтра вылетает домой.
Была пятница и мы двинулись полком домой. Но этот раз двумя этапами дойти не получилось: какой-то напряг в Азербайджане, пришлось сесть ещё до Каспия, потом в Вазиани, а оттуда долетели до дома. Благо, что светлого времени много в это время года, успели до ночи дойти в Сенаки.