Она стояла на перепутье, в центре четырёх дорог, которые расходились по направлениям света: север, запад, юг, восток. Вокруг клубился белый туман, или то был вовсе не туман, он был словно живой, разумный.
Выбор... Какой нелегкий выбор ей предстоит сделать!
4 дороги, 4 пути:
1 - счастье, любовь и вечное страдание,
2 - талант и успех, уважение и несчастье,
3 - свобода,
4 - что же было четвёртое? Не помню.
Да и как определить, какая дорога за что отвечает, куда приведёт, как не ошибиться с выбором? Да вообще, что выбрать? Счастье и любовь - хорошо, но вечное страдание - плохо. Несчастье - плохо, но талант, успех и уважение - хорошо. Свобода? Свобода от чего, от кого? А неизвестность? Там может быть вообще всё что угодно.
-А можно повторить?
-Нет. Нельзя, - раздался голос, он было кругом меня, везде.
-Я могу подумать?
-Думай.
-А сколько?
-Сколько хочешь.
Она думала... Эпоха сменялась эпохой; звёзды зарождались и гасли, появлялись и гибли миры и планеты.
-Я выбрала!
-Быстро же ты! И что же ты выбрала?
-Я выбрала 4-й путь.
-Иди!
Я шагнула. Я была всем и ничем: раскалённой магмой, что текла в недрах; бескрайним воздухом, лёгким дуновением ветерка, морями и океанами, озёрами и реками; дождём, проливавшимся с неба; семенами, что спят в земле, и проклюнувшимися ростками; травой и деревьями. Я была всемогуща: могла возродить пустыни и обрушить горы, поднять острова и затопить континенты - ведь это всё и была я, всё было моей частью и я была частью всего. Эта безграничная власть вскружила мне голову, если, конечно, она у меня была. Почти.
Сквозь толщу пробивался еле слышный плач и тоненький голосок:
-Мама, мама, мамочка! Мама, мама, мамочка!
На пепелище лежала женщина в грязной одежде, разметавшиеся волосы наполовину в крови. А за руку её тормошит такая же чумазая девчушка, лет 5, размазывая по лицу кулачком вместе со слезами ещё больше грязи.
-Мама, мамочка, братик кушать хочет.
А рядом надрывался в крике младенец, завёрнутый во что-то. И ни одной живой души вокруг.
-Я его спрятала, мамочка, нас никто не нашёл. Братик себя хорошо вёл, не плакал, только сейчас. А сейчас никого нет. Мамочка, вставай уже, нам страшно, - всхлипывала девочка.
Мне стало интересно поведение детишек, ведь никаких человеческих чувств я не испытывала в тот момент, даже сострадания, не говоря уж о жалости. Жалость? А что это жалость? Желание помочь или не просто желание, а помощь, или желание сесть и поплакать рядом за компанию? Интерес и смогу ли я? Вот что мной двигало.
Через пару секунд я начала открывать глаза. Глаза? У меня? Голова трещала как колокол, или всё же звенела? Надо же и голова есть, а ещё руки, ноги. Я же не хотела. Или хотела? Всё болело и не слушалось.
-Мама, мамочка, ты проснулась! Я всё сделала, как ты велела. М ы спрятались и нас никто не нашёл. Только... только братик кушать хочет и плачет. Я тебя будила-будила, а ты всё спала-спала. А сейчас проснулась! - обнимала меня девчушка, не продолжая плакать.
Дети. И вот теперь на меня нахлынуло осознание того, во что я влипла и попала. Но дети... чувство жалости нахлынуло на меня и ответственности, как они будут совсем одни, без взрослых. Всё, что смогу, то для них сделаю, и постараюсь, чтобы они выросли хорошими людьми. Взрослому человеку всяко проще в любом мире, чем двум малышам.
***
Прошло немало лет. И снова туман, снова перепутье. И всё тот же вопрос:
-Ты выбрала?
-Выбрала.
И шагнула в неизвестность.