ЛЮБОВЬ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
Повесть.
В память об отце.
Глава 1
На стене деревянного дома мерно тикали ходики-часы, а на окне жужжала муха, тщетно пытавшись выбраться на волю. Она несколько раз билась о стекло в отчаянном прыжке и вновь падала на подоконник. Через некоторое время она взлетала и с новой силой билась в стекло, она очень хотела жить на свободе. Так и человек иногда идёт к своей цели, бьётся об стенку, опять встаёт и опять бьётся. Одним везёт – они пробивают эту стенку и упорно идут дальше. Делают успешную карьеру. Про таких говорят – жизнь удалась. Те, кто так говорит, не знают, сколько человек набил шишек и душевных ран, прежде чем сделать этот рывок. А другие падают, или встают на колени перед глухой стеной, которую они пытались пробить, хотя на стене уже много трещин, они останавливаются, и их смывает мощный поток жизни и несёт уже ни куда хочет человек, а куда несётся этот поток. В конце концов, они оправдываются, что это их судьба, а от неё никуда не уйти. Вот так и делит жизнь людей на два лагеря, одни сами устраивают свою судьбу, а другие просто плывут по течению жизни, слегка подгребая руками, чтобы не утонуть раньше времени в этом бурном потоке…
Посреди небольшой кухни стоял деревянный стол. На столе стояла миска с недоеденной кашей, лежал кусок чёрствого чёрного хлеба и недопитый чай. Чай был заварен из таёжных трав, хозяин знал много составов лечебных трав. А его мать знала много заговоров, от боли, от нервного расстройства, от тошноты и еще много от чего.
В комнате стоял затхлый воздух, помещение давно не проветривалось. В углу около окна стояла кровать. На ней лежал старик. Его лицо, обросшее щетиной осунулось, веки были чуть приоткрыты, из-под них на этот мир смотрели воспалённые красные глаза. Всю свою энергию и любовь он отдал близким. Не так давно у него был верный друг – его собака. Она надёжно охраняла дом, предупреждала от незваных гостей, была защитницей и самого хозяина. Когда хозяин говорил что-то ей, она поднимала торчком уши и внимательно слушала его. Казалось, она понимала каждое его слово. Её большие глаза смотрели преданно в глаза хозяину. Она ждала только команды от него, виляя хвостом, чтобы с усердием выполнить любое поручение. И вот теперь и её не стало. Теперь он остался совсем один. И его окружала пустая комната с угнетающей тишиной. Он лежал и вспоминал свою прошлую непростую жизнь…
А жизнь его не баловала. Родился он в большой крестьянской семье. Звали его Матвеем. С ранних лет родители приучили его к труду. В семье родилось одиннадцать детей, а выжило только трое. Так уж случилось, что Матвею от родителей достались с лихвой жизнелюбие, любвеобильность и здоровье. Всем бог не обидел паренька, только роста он был небольшого. Если он брался за работу, то горело всё в его руках. А в нечастые минуты отдыха так любил девчат, что не пропускал мимо ни одной юбки. Его любви хватило бы на всех девчонок села. Вспомнил он тяжёлые тридцатые годы, то неурожай давил крестьянские хозяйства, то начались ре- прессии со стороны НКВД. И его деда по материнской линии приговорили к расстрелу, всего лишь за то, что он высказался против колхозов. Тогда долго не церемонились. По любому доносу быстро фабриковали дело. В один из осенних дней Матвей работал с отцом в поле на уборке урожая. Примерно в это же время в застенках Ачинской тюрьмы происходил та- кой разговор. В кабинет к начальнику тюрьмы зашёл город- ской начальник НКВД. – Вот ты скажи Пётр Иванович, до каких пор мы будем держать здесь врагов народа. Кормить их здесь, поить, а они нам, наверное, и спасибо не скажут -. Обратился начальник НКВД к главному тюремщику. – Илья Лукич, мы всё делаем, чтобы очистить камеры от врагов, – ответил тюремщик. – А почему тогда не расстреляли столько врагов, – кивнул он на большую стопку дел на столе тюремщика. Так не хватает же вашей подписи. В то время так называемая «тройка» подписывала приговор. Приговор немедля приводили в исполнение. – А я что на луне живу, я бы давно приехал и расписался. Кинул упрёк Илья Лукич. – Нужно было только позвонить мне. – Ну извини, Илья Лу- кич, замотался я. И он подсунул всю стопку на подпись Илье Лукичу. Илья Лукич быстро сел и, не утруждая себя чтением дел врагов народа, быстро поставил свою подпись в каждом деле. Чтобы завтра же их здесь не было. Быстро встал и с чувством исполненного долга вышел из кабинета. Так была решена участь деда Матвея – Миронова Александра. По одному доносу его объявили врагом народа. Деда расстреляли, а вся семья объявлялась врагами народа, если письменно не отреклась от обвиняемого. После расстрела всё его семейство с небольшими пожитками переехало жить в дом отца Матвея. Это ещё десять ртов мал, мала меньше. Матвей много раз пытался понять, как это может быть, что вот эта шестилетняя Женька с зелёной соплёй под носом, дочь врага народа. Но жена отреклась от мужа и семью не стали преследовать. Отец старался прокормить всю эту ораву. Вечером мать ставила на стол чугунок, вынутый из русской печи с ароматной кар- тошкой. И если чуть кто-то зазевался то, оставался ни с чем. Ребятня накидывалась на чугунок, и через минуту он был пустым. Часто, наработавшись в поле от зари до зари, Матвею приходилось ложиться спать с полупустым желудком. А с утра только забрезжит рассвет, опять в поля… Стало совсем тяжело. Уже и запасов продуктов не хватало. Но мать Матвея была очень экономной. Она умела сохранить лишнюю горсть муки, там, где у другой хозяйки было бы «шаром покати». Кое как пережили зиму, а к лету семейство Мироновых переехало жить отдельно, так сказать на подножий корм. Летом можно было собирать в лесу сначала черемшу, затем ягоды. А во второй половине лета в огороде вырастала всякая зелень. А там уже и грибы пошли. И в огороде поспевала картошка, главное блюдо крестьянства. Летом прожить можно и с голоду не пухнуть.
Стало намного легче. Отец заработал в колхозе много зерна. Платили не деньги, а записывали трудодни, на ко- торые осенью давали зерно и всё, что вырастили на полях. Зерна хватало до следующего урожая. Да ещё держали немного скотины, так что и мясо водилось иногда. Он вспоминал это время с улыбкой, молодой был – всё нипочём. Ни холод, ни голод не тяготил его.
Глава 2
Но вот в один из летних воскресных дней из репродуктора прозвучало это страшное слово война!!! Взрослые мужики ходили растерянные, бабы голосили. Дети не понимая ещё, что случилось, настороженно поглядывали на взрослых. Началась мобилизация, мужики до райцентра шли пешком в военкомат. Многих сопровождали жёны, помогая нести котомки с вещами. В военное время каждый двор обязывали держать скотину и птицу. Но не для себя, а для фронта. Самим едва доставалось. Каждая семья сдавала государству молоко, яйца, мясо, шкуры овец и коров. Себе разрешалось брать немного, так сказать для поддержки штанов, чтобы не умереть с голодухи. Матвей был подростком, на фронт ушли почти все здоровые мужики. Остались бабы да подростки. Именно на их плечи легла забота по обеспечению армии и гражданского населения продовольствием.
С этой поры работали на полях не щадя себя. Матвей работал на жнейке, умело управляя лошадью. Нужно было постоянно следить за механизмом и смазывать солидолом. Почти каждый вечер после работы бабы подходили к нему и показывали свои посечённые и кровоточащие руки. Пер- чаток ни у кого не было, работали голыми руками. Матвей палочкой из ведра отковыривал немного солидола и давал женщинам. А те с удовольствием смазывали руки. Эта была лучшая косметика для женщин в «сороковых».
В соседнем доме около Матвея жила девчонка Клава. Так себе, девчонка как девчонка. Вроде ничем не выделялась. У нее было три взрослых брата. Двоих сразу впервые дни войны забрали на фронт. А одного не взяли, какая- то болезнь у него была. Клава вместе с матерью трудилась на колхозных полях. И вот прямо на глазах у Матвея Клава из хрупкой угловатой девчонки превращалась в стройную красивую девушку с карими глазами и красивыми русыми волосами. Её гибкое стройное тело, часто мелькало на поле. А внезап- но налившаяся грудь, как у взрослой женщины, вызывали у Матвея смятение чувств. Он подолгу не мог оторвать от неё взгляд, ему хотелось, ещё и ещё смотреть на неё, не отрывая взгляд. Когда Клава проходила мимо, то улыбалась и опускала глаза, а он стоял как парализованный и моргал глазами. Как – то вечером после окончания работы Клава сама заговорила с Матвеем, и они договорились под покровом темноты погулять вместе. Клавдия надела мамино выходное платье, из своих она неожиданно уже выросла, надела поношенные туфли, заплела волосы в косу. Матвей встретил её у калитки, и они, не сговариваясь, пошли гулять к реке. Матвей не знал, как вести себя с Клавой. С другими девчонками он вёл себя очень уверенно, сразу обнимал и старался поцеловать. Но с Клавдией он стеснялся так себя вести. Она ему очень нравилась, но сейчас об этом он не признался бы самому себе. Они шли и говорили обо всём: скоро ли вой- на закончиться, много ли урожая будет в этом году, будут ли они учиться в этом месяце в школе или их каждый день заставят убирать урожай. Матвей чувствовал Клавину горячую руку, ему так хотелось взять её и притянуть к себе. Но тут Клавдия оступилась в темноте и начала валиться на Матвея. Матвей успел обнять её, и они вместе повалились на землю. Клавдия захохотала, Матвею тоже стало смешно. Так они лежали и хохотали, прижавшись, друг к другу. Матвей был счастлив, он обнимал упругое тело девушки, под ним колыхались упругие груди, он чувствовал запах её волос. Этот запах пьянил его. Он ещё сильнее сжал руки. Клава перестала смеяться.
– Задушишь ведь, пусти меня – сказала она уже серьёзно. Матвей нехотя разжал руки и помог девушке подняться. Они ещё немного прошлись, и Клава сказала – Надо идти домой, завтра рано на работу. Они подошли к калитке, Клавдия быстро поцеловала Матвея в щёку и убежала домой. Ему было очень приятно, он бы сам не решился поцеловать её. Прошло ещё несколько трудных месяцев. Наступила зима. Выпал пушистый белый снег и покрыл белым покрывалом многочисленные поля. Молодёжь теперь училась в школе, её всё реже отрывали для работ. Матвей как обычно позавтракал и собирался в школу. Но это утро началось необычно. Председатель сказал всем колхозникам и старшеклассникам собраться у репродуктора, будет важное правительственное сообщение. Люди собрались и стояли молча, затаив дыхание. Вдруг заговорил репродуктор. От неожиданности бабы задёргали головами и прижали руки к груди. А тем временем диктор торжественно говорил:
– Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы.
Голос диктора был суров и могуч. Каждое слово отпечатывалось в голове у собравшихся. А диктор продолжал:
– С 16 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 13 танковых, 33 пехотных и 5 мотопехотных дивизий, начали второе генеральное наступление на Москву -… Люди стояли и представляли, как танки 13 танковых дивизий зловеще рычат и штурмуют наши окопы, а за ними идут плотной массой фрицы из тех 33 пехотных дивизий. А в окопах наши отцы, мужья, братья. Они стреляют, бросают гранаты и схватываются в рукопашную с этой серой массой, которая всё прёт и прёт на Москву. У многих женщин сердце так начало биться, что готово было выпрыгнуть из груди.
– Как они там сердешные,- думали женщины и вытирали уголком платка выступившие слёзы. – Мы бы этим немцам сейчас показали,- думали ещё безусые мальчишки из стар- ших классов и в уме подсчитывали сколько лет ещё ждать до совершеннолетия, и почему военком не может взять их сейчас, когда явно туго приходится под Москвой. А диктор чеканил каждое слово:
– 6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок… – Наконец-то наши погнали фашистов – думали стоявшие молодые и не очень бабы.
– Как мы ждали этого момента, вся страна ждала – проносилось в мозгу у многих стоявших. У многих женщин выступили слёзы на глазах. А в конце трансляции люди кричали «Ура» и обнимали друг друга. Каждый сознавал, что и его маленький вклад есть в эту общую победу. Затем все неторопливо разошлись по рабочим местам. Молодёжь ушла учиться в школу. После школы Матвей с Клавой часто гуляли по вечерам, и он понимал всем сердцем, всей душой, что влюбился в Клаву без памяти.
– Ну что же, надо подождать, сейчас всем тяжело, лишь бы разбить проклятых фашистов, – подумал Матвей.
Но весной 1945 года Матвею исполнилось уже 18 лет, и он собирался на фронт. А вот и май – Победа! Народ ликовал, строил планы на будущее. Энергии у Матвея было много, нужно было определяться в этой жизни. И Матвей неожиданно для самого себя, выбрал поступление в военное училище. Он решил стать военным, посвятить себя службе Родине. Но послужить Родине получилось не много. В 1956 году было большое сокращение армии. В то время генсеком был ХрущЁв Н.С. Он посчитал, что такая большая армия нам не нужна. Раз есть теперь ракеты, зачем нам много сухопутных войск. И по его указу безжалостно увольняли офицеров из армии. Матвей устроился в МВД. Согласен был на любую офицерскую должность. Работал и участковым, и инспектором в ГАИ. Приходилось ловить и браконьеров, и преступников разного рода. Долго не был Матвей в родных местах, то учёба, то по службе мотался по свету. Как-то не до любви было, забыл уже про Клаву. Лет через десять оказался в родных местах и по традиции пошёл помянуть родственников на погост. Пробираясь между оградок могил, взгляд Матвея случайно упал на свежий крест и свежие венки. На кресте было маленькое фото улыбающейся Клавы…
– Не может быть, показалось, – подумал Матвей. Начал читать имя – Клавдия Ильинична.
Да, это была она. Его Клава. Он вспомнил, как они любили друг друга, наверно у них была бы хорошая семья. И были бы красивые, милые детки. Но теперь ничего не вернуть. Жизнь скоротечна и непредсказуема. Матвей сел на землю и закрыл лицо руками. В груди что-то защемило. А ведь всё могло быть иначе…
Глава 3.
А потом была другая жизнь. Судьба мотала Матвея по свету. Вспомнил Матвей один случай из службы в милиции. Когда он работал участковым, к ним поступил звонок. Муж буянит, избивает жену. Пошли они на вызов вдвоём ещё с одним милиционером по фамилии Михайличенко. Обычное вроде дело, муж перепил и гоняет жену. У обоих были пистолеты ПМ в кобуре на поясе. И ничего не подозревая, они подошли к двери, где жил дебошир. Первым стоял Михайличенко, он позвонил в квартиру. В квартире кто-то заругался. Милиционер сказал – Откройте милиция. Дверь открыла жена. Михайличенко ступил в квартиру, остановился посередине коридора под лампой. И через несколько секунд раздался ружейный выстрел из комнаты. Михайличенко стал медленно оседать. Матвей подхватил его под руки, на груди было кровяное пятно. Сердце лихорадочно забилось, но голова была ясная. В ту же секунду Матвей выхватил свой ПМ, присел и сделал несколько выстрелов в темноту комнаты. По крику дебошира Матвей понял, что одна пуля достигла цели. Он бросился в комнату. На полу лежал пьяный мужик с двустволкой. Матвей, пинком выбил ружьё из рук стрелявшего, и навалился на него всем телом. Через несколько минут мужик лежал со связанными руками и стонал. Матвей вызвал машину и подошёл к Михайличенко. Тот не подавал признаков жизни. Пуля попала, как потом выяснилось, прямо в сердце. – Вот так мы теряем товарищей в мирное время – подумал Матвей. А ведь он хотел первым зайти в квартиру. Но что-то замешкался у входа. Вот ведь какая судьба – у каждого своя. А у Михайличенко остались жена и двое маленьких детей. Впоследствии его наградят посмертно и назовут одну из улиц города в честь него. Одно время Матвей так ополчился на жизнь, что устроился лесничим и ушёл жить в тайгу. Жил в небольшом, но добротно сложенном срубе. В доме был сложен камелек, у которого Матвей так полюбил сидеть и смотреть на огонь. В один из долгих зимних вечеров в избушку кто-то постучал. Матвей уже было схватился за ружьишко, которое было всегда при нём. Но первой вошла девушка. За спиной у неё был рюкзак. Её под руку поддерживал мужчина с бородкой. Третьим вошёл молодой парень тоже с рюкзаком. Мужчины представились геологами, как и девушка. Но пока ходили по тайге, Людмила, так звали девушку, простыла и заболела. Они по- просились на ночлег. Матвей просто сказал:
– Да живите, сколько хотите. Мужчина с бородкой попросил оставить у Матвея Людмилу на несколько дней.
– Ей надо отлежаться – сказал мужчина. У неё температура. Матвей внимательно посмотрел на Людмилу. Её лицо было красным и слезились глаза.
– Ничего пройдет, – сказал Матвей. Он про себя отметил, что у Людмилы красивое лицо.
– У меня есть малиновое варенье. – Сейчас будем пить чай – засуетился Матвей.
Давно у него не было никаких го- стей. Геологи сказали, что завтра с утра они пойдут даль- ше. Затем они долго пили чай из трав, которые Матвей сам собирал, и говорили о жизни. Далеко за полночь все поти- хоньку улеглись. Людмилу положили на кровать, где спал раньше Матвей. А мужчинам Матвей постелил на полу не- сколько овчин, свой полушубок, и они втроём улеглись там спать. Как только забрезжил рассвет, геологи поднялись, быстро умылись и позавтракали. Затем взвалили на плечи свои большие рюкзаки, и пошли надевать лыжи. Через не- делю они обещали заглянуть к Матвею и забрать Людмилу. Людмила пролежала с температурой трое суток. Матвей поил её настоями из трав, сбивал температуру холодными компрессами. На четвёртый день она сама встала с кровати и сказала, что ей намного лучше. Матвей сварил ей мясного бульончика из глухаря, потом они пили вместе чай. Как – то незаметно Матвей сошёлся с Людмилой. Им было интересно вдвоём. Людмила кратко рассказала о себе, Матвей внимательно слушал не перебивая. Она была стройной блондинкой с красивыми ногами. Прошло ещё два дня. Людмила поправилась совсем. Она сказала, что надо сделать уборку в избушке Матвея. По-хозяйски оглядела её и принялась за уборку. Матвей помогал ей, переставлял нехитрую мебель, рассовывал лишний хлам по полкам. Через час уборка была закончена. Приятно пахло свежевымытыми полами. Рядом с избушкой Матвей год назад построил крохотную баньку, печь сложил из кирпича. На печи стоял большой чан для воды. Вокруг чана лежали большие камни. Баня вполне по- зволяла там мыться одному, даже двум одновременно. У стены, напротив печи был сделан полок, где любил париться Матвей. Людмила спросила Матвея, где можно помыть волосы, и он сказал, что затопит баньку, где можно будет ей помыться. К вечеру Матвей уже натопил баньку. В пред- баннике висели несколько веников, которые издавали при- ятный аромат. Пахло лесом, зеленью, природой! Этот запах отвлекал от обыденности жизни, уводил мыслями в романтику, любовь, красоту, молодость. Матвей отправил Людмилу мыться, а сам занялся приготовлением нехитрого ужина. Через окно было видно несколько ближайших елей и пихт, присыпанных снегом. Постепенно сгущались сумерки. Вот уже и не различить силуэты ещё недавно видимых деревьев. Всё слилось в однообразную темноту. Вдруг Матвей услышал крик. Это, несомненно, кричала Людмила. Он схватил своё ружьё и выскочил раздетый из избы. У входа в баню стояла прямо на снегу босоногая и раздетая Людмила. Она успела накинуть на себя только тёплую куртку. У небольшого банного окошка стоял какой-то силуэт. Матвей быстро выстрелил в воздух. Силуэт бросился с рёвом от бани. Людмила подбежала к Матвею и прижалась к груди. Она только повторяла – Медведь, медведь – и испуганными глазами смотрела в глаза Матвею. Матвей взял её в охапку и легко подняв, понёс в дом. – У нас иногда бывает и такое, сказал он. – Но это нечасто, какой-то шатун почуял наш дымок и забрёл на огонёк. В избушке Матвей опустил Людмилу на пол. Людмила всё ещё стояла прижавшись к Матвею. Затем неожиданно она отстранилась и тут же с неё слетела тёплая куртка. Она стояла перед ним нагая и ещё не понимала этого от испуга. Матвею захотелось обнять это беззащитное и красивое тело и поцеловать Людмилу. Он был взрослым сильным мужчиной, давно не бывшим с женщиной. Бороться с этим чувством было выше его сил. Матвей, немного на- клонился и поцеловал эти пунцовые распаренные сладкие губы. Людмила не отстранилась, а ответила взаимностью. В эту минуту у Матвея зародилось чувство к ней, которое и называют любовью. Матвей бережно взял Людмилу и отнёс на кровать. Его охватила страсть. А по Людмиле было не понять – или она ещё после бани была распарена, или её щёки горели от ответного чувства. Матвей быстро сни- мал с себя одежду, Людмила помогала ему. И вот они уже слились в объятьях друг друга. И были в этом мире только двое, пылала страсть, пылал огонь в печи… Время для них остановилось. Потом они долго лежали в обнимку, ни о чём не думая. Им было так хорошо вдвоём, что казалось, никакая сила сейчас не сможет их разлучить. Матвей по- думал – Наша любовь сделает меня лучше, чем я есть на самом деле. Матвею вспомнились строки любимого поэта Бориса Пастернака:
На озарённый потолок ложились тени
Скрещенья рук, скрещенья ног
Судьбы скрещенья.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно…
Вот так вот в жизни бывает. Как в стихах, неожиданно судьба свела двух людей, и они полюбили друг друга. В эту ночь Матвей впервые за долгие годы уснул в объятиях Людмилы как младенец. Ему снился сон, как будто он летает.
Он легко устремлялся ввысь и удивлялся – Как же это раньше я не пробовал летать, я ведь умею это делать, оказывается... Проснулся он от того что кто-то тормошил его за руку. Перед ним склонилась улыбающаяся Людмила.
– Вставай, любимый, я завтрак приготовила. Это было так приятно. Кто-то заботится о тебе, любит тебя. Матвей сразу подумал, что у них будет такая счастливая семья и много детей. Наконец-то счастье пришло в его дом… Но всё оказалось иначе.
Глава 4.
После скромной свадьбы они переехали жить в небольшой поселок. Уже там Людмила опять сильно простудилась и долго болела. Они прожили уже почти два года, но детей у них не было. Людмила проверилась у гинеколога. Результат был не утешительным. Из-за прошлых заболеваний она не могла иметь детей. По обоюдному согласию через год они взяли себе сынишку из детского дома. Сына звали Петей. Мальчик рос крепким, и не по годам рассудительным. В
школе он учился хорошо, науки давались ему легко. В числе первых его приняли в пионеры. С какой гордостью он носил галстук, было известно только ему. Когда пришла пора всту-пать в комсомол, он со своим другом Ванькой, приписав себе год, в числе первых получил комсомольский билет. И вот на лацкане пиджака он носил уже комсомольский значок. Быстро шло время. Вот и школа позади. А как только пришла пора, идти в армию, Пётр был в военкомате и его зачислили в ВДВ. И здесь начитается лихое время – ввод советских войск в Афганистан. Пётр в составе десантно-штурмовой бригады попадает в Афганистан. Он неоднократно участвовал в рейдах в горах. Небольшая группа, человек десять, отправлялась в горы. Перекрывала тропу, по которой должны пройти душманы. Караулили банду несколько дней. Бывало, и вода заканчивалась питьевая. А это самое страшное. Днём прятались в тени, если таковую можно было найти. На солнце припекало так, что постоянно хотелось пить. Губы слипались. Язык присыхал к нёбу. С голодом можно было как-то бороться. В горах водились дикобразы. А это немало мяса, можно было на костре зажарить. Если даже находи- ли источник воды, как правило, вода была плохая, мутная. Но и это можно было пережить. А вот когда завязывался бой с душманами, тут уже кто кого. Группа, как правило, не знала, сколько будет душманов в караване, какое у них вооружение. Поэтому запас патронов брали по-максимуму, сколько могли унести. А после боя, кто выживал, тащил на себе раненых, оставлял один магазин в автомате. Остальное имущество бросали. Иначе не выйти к своим. И это ещё был хороший конец, потому что бывало, такие группы не возвращались совсем, в полном составе погибали в бою. В один из осенних дней группу бойцов отправили в горы перекрыть канал поставки оружия из Пакистана. В составе группы было восемь бойцов, куда входил и Пётр, возглавлял группу старший лейтенант Кузнецов. Каждый нёс за спиной большой армейский рюкзак, в котором основное место занимала провизия, запас воды и боеприпасы. На группу была одна радиостанция, один пулемет РПК, один гранатомет РПГ, у остальных автоматы АКМ. Вертолёт высадил группу у подножия гор, дальше нужно было идти пешком. До перевала добирались почти трое суток. Добравшись до места, старший лейтенант Кузнецов приказал всем отдыхать, предварительно выставив караул. Первая ночь в горах прошла спо- койно. А на рассвете дозор обнаружил караван со стороны Пакистана. Караван состоял из двадцати ослов и лошадей, гружённых оружием. Охранял караван отряд моджахедов численностью около тридцати человек. Офицер приказал передать в штаб о численности каравана. Необходимо было принимать бой. Кузнецов дал команду «К бою», бойцы расположились вдоль тропы. Когда до каравана оставалось ме- тров 90-100, офицер подал команду «Огонь». Моджахеды залегли и открыли ответный огонь. Животные метались по тропе. Пулемётчику пришлось пристрелить последнее животное в караване – серую лошадь, чтобы заблокировать караван в горах. Моджахеды поняли, что назад дороги нет и стали прорываться вперёд. Человек пять-шесть сразу упали на скалы, сражённые пулями бойцов. Остальные смотрели, откуда ведётся по ним огонь и отвечали. Человек десять поползли в обход наших солдат. Вот вскрикнул один боец, через несколько минут навечно замолчал второй. Силы были неравны. Кузнецов понимал, что они продержатся в лучшем случае около часа. Если не подоспеют «вертушки» вряд ли кто ещё останется в живых. Моджахеды быстро разобрались, сколько человек преградили им дорогу, и вот уже наши бойцы вели бой в окружении. Через полчаса боя в живых остались только трое – старший лейтенант Кузнецов, Пётр и раненый в руку радист. Он успел передать, что группа Кузнецова ведёт бой, нужна помощь. Последнее что помнил Пётр, это острая боль в плече правой руки и потом чёрная пелена. Очнулся он через несколько минут, когда со всех сторон на него навалились моджахеды. В плен, кроме Петра, попал и раненый в голову офицер Кузнецов. Их повели по тропе и вскоре они попали в большую пещеру в горах. Это была перевалочная база моджахедов в горах. Когда прилетели на место боя наши «вертушки», они увидели страшную картину после боя. Около тропы лежали семь наших бойцов и человек пятнадцать моджахедов. Вертушки забрали тела наших бойцов и улетели. А через месяц Матвею пришло официальное сообщение от командования «ваш сын Пётр Дементьев числится без вести пропавшим»…
Глава 5.
Не мог знать Матвей, что его приёмный сын Пётр ранен и находится в плену у моджахедов. Что его держали несколько дней в пещере, а затем переправили в Пакистан на базу моджахедов (террористов). Вот уже неделю Петра и Кузнецова моджахеды держали в яме в небольшом ауле. Сверху яма была закрыта металлической решёткой. Пленных кормили два раза в день. Один раз приходил какой-то интеллигентный мужчина и предлагал пленным принять ислам. Раны помаленьку заживали. Плечо у Петра заживало, пуля прошла навылет. У Кузнецова пуля прошла по касательной к голове, оставив глубокий след, он потерял много крови. Как только раны зажили, пленных стали выводить на работы. Работали по строительству домов из кирпича и других материалов. Обоих не покидала мысль о побеге. Ждали случая. А случай представился только через три месяца. В этот день случился какой-то мусульманский праздник. Все мужчины по-обычаю ушли с утра в мечеть. Дома остались только женщины. Пётр заранее отыскал железяку типа «фомка» и спрятал её в яме. Теперь было самое время её применить. Яма закрывалась решёткой под замок. Сердце у Петра и у Кузнецова усиленно стучало и отдавало в виски. – Либо сейчас, либо никогда – мелькала мысль в голове Петра. Но после нескольких попыток поломать дужку замка своей железякой Пётр понял, что ничего не выйдет. Замок оказался слишком крепким. Нужно бежать, когда их выведут на работы. Такой случай представился через месяц. Их вывели на работу что-то строить. В обеденный перерыв с ними остался один охранник. Это был шанс. Кузнецов подобрал небольшой камень, отошёл в сторону. Когда ох- ранник посмотрел на Петра, Кузнецов сзади ударил охранника по голове. Теперь немедля нужно было покинуть это место как можно дальше. Когда они сидели в яме-тюрьме, то часто слышали рокот моторов. Кузнецов определил, что это звук вертолётного двигателя. Несомненно, поблизости был аэродром. Туда-то наши герои и направились. Вот уже около часа они пробирались между холмами скрытно. Их в любой момент могли заметить. За очередным холмом появился полевой аэродром, а на нём стояло несколько вертолетов с опознавательными знаками Пакистана. На стоянке было несколько новых американских вертолётов типа «Апачи», и два стареньких производства СССР МИ-8. Кузнецов вспомнил, как мечтал в юности стать лётчиком, поступил в аэроклуб и даже документ получил об окончании. Но когда пришла пора поступать в лётное училище, он не прошёл медкомиссию. В его голове созрел план, как только стемнеет можно попробовать угнать старый советский вертолёт МИ-8. До темноты было ещё несколько часов. Около аэродрома вряд ли их будут искать. Беглецы устроились под кустом, было время отдохнуть. А Кузнецов вспоминал навыки управления вертолётом. Пётр лежал и вспоминал свой дом, приёмную мать и отца. Время ползло медленно. Стало смеркаться. Посовещавшись, беглецы придумали такой план. Когда Кузнецов подойдёт к вертолёту, Пётр на противоположном конце аэродрома поднимет шум, словом привлечёт на себя внимание часового и побежит от аэродрома. Тем временем Кузнецов заведёт двигатели, взлетит и подберёт его на ходу. Конечно, риск был большой. Не факт, что вертолёт заправлен и исправен! Но надо было рисковать. Другого случая может и не быть. Примерно через час было уже очень темно и нужно было действовать. Пётр и Кузнецов разошлись в разные стороны. Минут через двадцать на конце аэродрома послышался стук металла об камни. Это Пётр начал шуметь. Его окликнул часовой, щёлкнул затвор автомата. Часовой сейчас вызовет группу захвата, подумал Пётр. Надо уходить. И действительно через пару минут, в ту сторону, где только что был Пётр, пробежало несколько человек. Теперь настал черёд действовать Кузнецову. Он незаметно пробрался к ближайшему вертолёту. Открыл дверцу и быстро заскочил внутрь. Это была старая машина, которая выпускалась в конце 60-х. Кузнецов быстро сел в кресло пилота. Включил зажигание, контрольная лампа не загорелась. Или вертолёт неисправен, либо с него сняли аккумуляторы. Кузнецов лихорадочно шарил руками в темном салоне. Нужно было быстро покинуть машину, пока его не заметили. Наконец он пробрался к дверце и выпрыгнул наружу. Быстро пробежал ко второму Ми-8. Вот и заветная дверца. Но она плотно закрыта на замок. Кузнецов лихорадочно стал вспоминать, где пилот может спрятать ключ. Машинально стал ощупывать корпус машины. Вспомнил, что иногда его прятали в передней стойке шасси. Он нагнулся и стал шарить рукой стойку. Наконец нащупал что-то похожее на ключ. Поднес его к глазам. Да, это был он. Теперь нужно действовать – долбила одна мысль в голове Кузнецова, а руки уже предательски дрожали. Чутьё ему подсказывало, что побег будет успешным. Он открыл дверцу и пробрался в кабину пилотов. Щелкнул тумблер зажигания, загорелись контрольные лампы. Теперь бы только завести двигатели – пронеслась заветная мысль. Ещё щелчок стартера и двига- тели нехотя стали заводиться. Вертолётом давно не пользовались, – подумал Кузнецов. Кузнецов установил средние обороты двигателей. Внезапно вспыхнул прожектор и ослепил Кузнецова. Он был обнаружен. Завыла сирена. Сейчас начнут стрелять. Надо было немедленно взлетать. Кузнецов перевёл рычаги на взлётный режим, краем глаза заметив, что топлива в баках почти нет. Горела контрольная лампа то- плива. Вертолёт медленно оторвался от земли. С вышки по нему уже открыли огонь. Спасала бронеспинка пилота. Кузнецов повёл машину на бреющем. Земля была в кромешной мгле. Кузнецов решил отлететь от аэродрома примерно на километр и зависнуть. Увидеть человека ночью в поле было нереально. А Петру было легче увидеть летящий вертолёт. Вот Кузнецов уже завис над поляной, к вертолёту двигался какой-то силуэт. За ним бежали несколько человек, стреляли короткими очередями. Время тянулось предательски медленно. Кузнецов подумал, что сейчас будет, если вертолёт заглохнет. Они опять попадут в плен в лучшем случае, а в худшем их просто пристрелят. Ещё мгновение и послышалось бы тяжёлое дыхание Петра, если бы не работали двигатели. Кузнецов подумал и приземлился, сбавив обороты. Сейчас он мог помочь Петру, открыть люк и помочь подняться ему в салон. Если бы вертолёт завис, у Петра не было бы шансов забраться самостоятельно в салон. Как только Пётр перевалился на борт вертолёта, Кузнецов поднял вертолёт. Лететь приходилось только по гирокомпасу. Старался держаться курсом на север. – Только бы хватило топлива перелететь через границу – мелькала мысль у Кузнецова. А под машиной проплывали горные хребты. В случае жёсткой посадки их ожидала неминуемая гибель. Кузнецов перевёл кран подачи топлива из резервного бака. Минут на 10-15 этого должно было хватить. Главное дотянуть до границы. Вертолёт с опознавательными знаками Пакистана, пока охрана сообщит своим перехватчикам, они уже будут на границе. Пролетев минут 20 на бреющем, вертолет «зачихал», топливо кончилось. Необходимо было совершить аварийную посадку. Одно было хорошо. При падении исключался взрыв. Кузнецов перевёл ручку акселератора на минимум и начал сажать машину. До земли оставалось метров 7-8, когда вертолёт окончательно заглох и рухнул на землю…
Глава 6.
От внезапного удара тяжёлой машины о землю Петра отбросило в сторону, он успел выставить руки и ударился о борт вертолёта корпусом. Не удержавшись на ногах, упал на пол. У Кузнецова дела были похуже. Кресло пилота от удара деформировалось, накренилось и зажало его ногу…
Сколько прошло времени, никто из них не вспомнил. Внезапно очнулся Пётр и зажмурился – в глаза светило яркое солнце. Кое-как удалось подняться. Вертолёт был полуразрушен и лежал на боку. Петру со второй попытки удалось пройти в кабину. Перед глазами было кресло пилота, из него вниз свисали руки Кузнецова. Кресло сместилось вперёд и зажало пилота. Пётр долго искал что-нибудь, чем можно было отодвинуть кресло. Потом что-то кольнуло в сердце, и он обратил внимание на посиневшую руку Кузнецова. Взял её и прощупал пульс. Пульса не было. Кузнецов скончался от удара при посадке. Пётр остался один на один со стихией. Он не знал, где находится, был ранен, и только желание выжить любой ценой придавало силы. Пётр сидел перед безжизненным телом Кузнецова и думал, как же быстро человек на войне привыкает к смерти. И уже ничего необычного, как будто в этом нет. Тебе нужно думать, как дальше выжить. Надо было двигаться на север, в любой мо- мент могла показаться погоня. Пётр это ясно понимал. По- этому взяв самое ценное, в салоне нашёл только ракетницу и немного воды в термосе, Пётр двинулся, ориентируясь по солнцу. Возможно, он находился уже на территории Афганистана. Во всяком случае, хотелось в это верить. Впереди замаячила небольшая горная речка, с бурным течением. Пётр с трудом дошёл до неё и упал в холодную воду. Ледяная вода на удивление оказалась приятной. Пётр с жадно- стью пил холодную воду большими глотками, а напившись вдоволь, просто лежал в воде. Ноги горели от ходьбы по камням, тело ныло от усталости. Потом начался озноб, Петра затрясло, и он выбрался на берег. На берегу было тепло, солнце поднялось уже высоко. И Пётр задремал. Очнулся он оттого, что чьи- то маленькие руки прикоснулись к его лбу. Пётр открыл глаза и посмотрел вверх. Рядом стояла молодая девушка, она держала на привязи осла. Рядом стоял её дедушка. Пётр попытался встать, его пошатывало. Дедушка жестом предложил Петру сесть на осла, на котором его доставили до ближайшего селения. Там уже в доме своих спа- сителей, Пётр долго спал, у него был жар. Через пару дней температура спала, постепенно восстанавливались силы молодого организма.
Всё это время за ним ухаживала хрупкая девушка. Петру было очень приятно, когда она неслышно подходила к лежанке и трогала своей тёплой ладошкой его лоб. Он улыбался ей и показывал большой палец вверх. Когда Петру стало легче, он стал самостоятельно вставать и делать прогулки по саду хозяев. Теперь они все вместе собирались за столом, вместе ели нехитрую трапезу: рисовые или кукурузные ле- пёшки запивали местным вином. Были еще местные фрук- ты. После выпитого вина Петру становилось так хорошо, он забывал, где находится, что с ним случилось и что он вообще-то на войне. Он любовался девушкой, она всё больше и больше ему нравилась. Один раз он подошёл к ней и пред- ставился Петром и показал пальцем на неё. Она ответила – Гульнар, что значит «цветок огня». Так они познакомились. Пётр стал помогать по дому Гульнар, ходил за водой, топил очаг, собирал кизяки. Так прошло недели две. Нужно было уходить к своим. Пётр жестами узнал, где находятся «шурави». Так называло местное население наших солдат. Нужно было пройти не менее 100 километров до ближайшего гарнизона. На следующий день Пётр жестами объяснил, что надо уходить к своим. Старик и Гульнар закивали. Гульнар побежала в чулан и вынесла несколько кукурузных лепёшек, налила кувшин вина и всё это выставила перед Петром. Пётр сложил все припасы в котомку и стал прощаться. Он подо- шёл к старику и обнял его, затем подошел к Гульнар и соби- рался её обнять. Но она опередила его, сама бросилась в его объятия и разрыдалась. У Петра возникло ответное чувство, он обнял её, и они поцеловались. Жестами Гульнар показала, что не хочет отпускать Петра. Пётр подумал, что не известно дойдёт ли он ещё до своих, и остался опять у них в доме. Прожил он в доме Гульнар около двух недель. Были у него и встречи при луне, и клятвы о вечной любви, хотя говорили они на разных языках. А затем одним ранним утром Пётр собрался и ушел искать своих. Больше они не встретились. Гульнар часто вспоминала Петра, а через пару месяцев поняла, что ждёт ребёнка. Это была её награда за любовь к незнакомому парню, который стал для неё так дорог.
Пётр тоже часто вспоминал эту милую девушку. Он до- шёл до своих на третий день. Рассказал, что с ним произошло, как погиб старший лейтенант Кузнецов. Но служба и война так захлестнули Петра, что некогда было думать о любви. Да и кто бы разрешил ему жениться на территории иностранного государства, где идут военные действия. В Министерстве Обороны была директива по этому поводу. Даже офицерам нельзя было жениться в Афганистане на местных девушках. Следовало немедленное увольнение из вооруженных сил.
Продолжение следует…