Герой главного хита каторги и ссылки "Славное море, священный Байкал" пересекал озеро на омулёвой бочке благодаря тому, что ему "пошевеливал вал" ветер баргузин. А сегодня Негодяй поведёт вас туда, откуда он дует.
И Максимиха, и Святой Нос, и Чивыркуйский залив - все те края, которые мы посетили раньше - формально управляются из глубины Баргузинской котловины, села Баргузин, где находится центр района. Хотя лучшие времена для Баргузина уж сто с лишним лет как остались позади, экскурсии в долину всё же не могут его миновать - уж слишком это захудалое ныне местечко значимо в прибайкальской, да и всероссийской, и даже израильской и венгерской истории.
На Баргузин от Байкала сворачивает трасса Р438, связывающая Улан-Удэ с местным побережьем. Казалось бы, ехать по ней в столицу долины всего ничего по сибирской мерке - каких-то 50 километров, но автобус преодолевает их с трудом более чем за час. Во-первых, дорога вместе с рекой Баргузин много петляет, а во-вторых, где-то на полпути до райцентра асфальт на ней исчезает в астрал, и трасса превращается в дорогу ужасов, на которой колдобины и лужи обеспечивают пассажирам непрерывную игру во "в ямку бух".
Более человекообразное покрытие появится только перед въездом в сам Баргузин. Село, вытянутое вдоль одноименной реки, поставлено там, где горы и тайга заканчиваются, уступая место дальнему северному отростку монгольской степи. Хотя 4,8 тысячный Баргузин и не самое большое поселение в своём районе - портовый Усть-Баргузин его обогнал, и моложе той же Максимихи, но именно он тут издавна был главным.
Баргузин был основан енисейскими казаками во главе с Иваном Галкиным в 1648 году, когда в другом полушарии мрачные пуритане мушкетами прокладывали себе дорогу вглубь Америки от Бостона и Плимута. Галкин был не последним человеком среди сибирских конкистадоров - в 1631 году основал на верхней Лене город Усть-Кут, а потом несколько лет управлял Якутском.
В 1783 году Баргузин был назначен уездным городом, получил герб, городской собор и прочие престижные атрибуты. Золотым веком Баргузина стал XIX, когда в 1840-е годы до гор восточного Прибайкалья докатилась сибирская золотая лихорадка. Местное купечество наварилось на снабжении старателей, а то и само вкладывалось в золотишко.
"Из 100 человек зажиточных людей не более 20% свободно от участия в золотом промысле, а остальные 80% или сами имеют свидетельства на золотой промысел или служат на приисках , или же торгуют для приискового люда. А из домов редкие в зимнее время не заняты приискателями. И опять же все лучшие дома принадлежат золотопромышленникам, семьи которых большую часть года проводят здесь" (П. Кедров. Забайкальская тайга).
Гражданская война тоже не миновала Баргузин - зимой 1919-1920 года здесь разместился штаб сибирских партизан, а мимо них через долину в Читу прорывалась часть последних колчаковцев - участников Великого сибирского ледяного похода. Хотя при советской власти Баргузин был разжалован в село, население его упорно продолжало расти вплоть до начала нашего века, достигнув 6 тысяч жителей в лучшие времена.
"Сегодня большинство производств умерло, но село умирающим не выглядит. Детей в школе около тысячи. Жители промышляют охотой, рыбалкой, осенним «шишкобоем». Активно развивается туризм", - так пишет о современном Баргузине "ВКонтакте" заезжий люд.
Основная масса баргузинской старины сосредоточена вдоль немощёной, но практически главной улицы Красноармейской, тянущейся над рекой Баргузин. На ней же стоит центральный городской храм - Спасо-Преображенский собор, построенный рядом с местом, где Иван Галкин заложил в тёплом ламповом 1648-м свой острожек.
Храм был построен в 1834 году на средства баргузинских купцов взамен деревянного в официально-классическом духе. Сто лет спустя советская Бурятия его закрыла, и из ведения ЗАО РПЦ церковь перешла фактически к "корпорации "Святые Моторы"" - здесь работала автомастерская. В 1993 году собор вернули обратно, и в течение начала XXI века неспешно реставрировали. Сейчас снаружи храм достроен, осталась только внутренняя отделка.
На противоположной стороне улицы, далее на запад, стоит бывший палаццо купцов Черных, генеральных спонсоров строительства собора. Во второй половине XIX века они уступили его под размещение уездного банка.
Дворец Черных - аж двухэтажный, с колоннами! - считается главным официально признанным памятником баргузинской архитектуры, но находится в таком состоянии, что хоть святых выноси. Построенный по той же схеме "дерево-штукатурка", что и дом Бутлицкого на фотках выше, он потихоньку разрушается, а на второй этаж, по словам гидов, регулярно забредает соседский козёл. Наверное, открыл счёт.
Что обидно - на той же Красноармейской хватает ухоженных домов со свежепокрашенными заборами и наличниками. Всё-таки, похоже, ремонт памятника архитектуры - куда большая морока и в плане денег, и в плане бумажек, чем обычной избы. Быть им престижно, но невыгодно.
Баргузин XIX века был городом колонн - здесь их старались сделать если не в виде ложноклассических тумбочек, то хотя бы резными, и так получалось даже интереснее.
Но всероссийскую известность Баргузину создали вовсе не его почтенные обыватели, а те, кто "супротив царя попёрли" и за это оказались здесь. Город золотодобытчиков был ещё и городом ссыльных, и самыми прославленными из них были декабристы - братья Кюхельбекеры.
Вильгельма Кюхельбекера - незадавшегося поэта и заговорщика из пушкинско-лицейской тусовки - благодаря дружескому троллингу Александра Сергеевича грамотная Россия помнит, а его старший брат, офицер Гвардейского экипажа Михаил, оказался в тени. Братья оба вышли на Сенатскую площадь, оба по нескольку лет намотались по разным крепостям, и в итоге оба осели в Баргузине: Михаил - в 1831 году, Вильгельм приехал к нему лет через пять.
Михаил оказался наиболее основательным из братьев: учредил в Баргузине больницу, аптеку и школу, проводил агрономические опыты на своём огороде, и Вилю пытался к делу пристроить. Кюхельбекер-младший и преподавал, и в огороде с брательником ковырялся, и сочинял, и нашёл здесь себе жену - но среди купцов, бурят и эвенков ему всё равно было "и кюхельбекерно, и тошно". Буревестника вольности даже от омуля с души воротило - иначе, как "вонькой", он главную рыбу края не называл.
"Нравы и обычаи довольно прозаические: без преданий, без резких черт, без оригинальной физиономии. Буряты мне нравятся гораздо менее кавказских горцев: рожи их безобразны, но не на гофмановскую стать, а на стать нашей любезной отечественной литературы,-- плоски и безжизненны. Тунгусов я встречал мало: но в них что-то есть; звериное начало (le principe animal) в них сильно развито, и, как человек-зверь, тунгус в моих глазах гораздо привлекательнее расчетливого, благоразумного бурята.-- Русские (жаль, друг Александр,-- а должно же сказать правду), русские здесь почти те же буряты, только без бурятской честности, без бурятского трудолюбия. Отличительный порок их пьянство: здесь пьют все, мужчины, женщины, старики, девушки; женщины почти более мужчин. Здешний язык богат идиотизмами, но о них в другой раз".
(Кюхельбекер пишет Пушкину о Баргузине в 1836 году).
При первой возможности Вильгельм свалил из Баргузина вместе с женой, а Михаил Кюхельбекер, напротив, застрял до самой смерти: даже после амнистии Александра II ему просто не на что было возвращаться домой. Не стало его в 1859 году.
Памятник Кюхельбекерам стоит на месте их бывшей избы. Хорош он ещё тем, что с него открываются роскошные виды на Баргузинскую долину. Если правый берег Баргузина представляет собой горный склон, то левый - заболоченная степь посреди тайги, тянущаяся за реку на несколько километров.
Похоронен Михаил Кюхельбекер на местном кладбище, опять же над рекой в дальнем восточном конце Баргузина. Советы снабдили его могилу пушкинскими строками: "Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье..."
На Баргузинском кладбище погребено немало примечательных личностей. Среди них, например, биолог Зенон Сватош, основатель Баргузинского заповедника, начинающегося далеко на севере за горами:
Целый сектор кладбища принадлежал когда-то... баргузинским евреям - да, вы не очитались! Их могилы легко узнать по характерным пирамидкам с Соломоновой звездой. В 1837 году указом Николая I евреев было разрешено ссылать только в Якутскую область либо в Забайкалье, и в Баргузине стали оседать ссыльные Моисеева закона. Поначалу это были в основном уголовные - в революцию российский еврей массово пошёл только к концу XIX века. Но, например, основатель богатого баргузинского клана Новомейских Хайкель считался политическим - он был выдворен сюда в 1830 году за укрывательство участников польского восстания. По переписи 1897 года почти треть населения Баргузина была евреями - практически как в Одессе-маме.
Но самый неожиданный для кладбища в Баргузине "постоялец" - венгерский поэт Шандор Пётефи, которого сюда одно время "записывали" на полном серьёзе.
Певец мадьярской вольности, по официальной версии, погиб в бою с николаевским "ограниченным контингентом" в Трансильвании в 1849 году. Но вскоре по Венгрии начали ходить слухи, что национальный кумир на самом деле был взят в плен и сослан в Сибирь. В 1980-х будапештские газеты писали со ссылкой на некоего Ференца Швигеля, который в Первую мировую чалился в русском плену, что стоит-де в Забайкалье одинокий крест с надписью «Александр Степанович Петрович, венгерский майор и поэт, умер в Иллсунске — Азия — в 1856 году, май месяц». Иллсунск - искажённое название бурятского села Элэсун дальше вглубь Баргузинской долины.
С началом перестройки Баргузин посетили несколько венгерских экспедиций, на пару с советскими историками искавших здесь следы Пётефи. В 1989 году им даже улыбнулась удача - на кладбище были подняты останки народного поэта, Боже, благослови мадьяр! Но эксперты, исследовавшие скелет в Москве, заявили - Джексон "Пётефи" оказался женщиной! Ещё 18 лет потревоженные останки таскали то в Европу, то в Нью-Йорк на анализ, пока в 2007 году их окончательно не признали безвестной русской бабой и не предали обратно земле в Баргузине. Но многие венгры до сих пор верят, что это именно старина Шандор...
Баргузином Баргузинская долина не исчерпывается - она настолько длинна, что в ней хватило места целым двум районам. Поэтому и рассказ Негодяя о ней пришлось разбить на две части.
До новых встреч на Крайнем Севере бурят-монгольского мира!