Михаил Афанасьевич Булгаков не раз говорил, что должен жениться три раза. Будто бы такой совет дал ему Алексей Толстой, утверждавший, что в троекратном браке кроется ключ к литературному успеху. Да и гадалка в Киеве, как он вспоминал, нагадала, что он женится трижды. Так они иначе, Михаил Булгаков и Елена Нюренберг, ставшая не только его третьей супругой, но и основным прототипом Маргариты в романе "Мастер и Маргарита", считали свой союз предопределённым свыше.
У Михаила Булгакова было много любопытных привычек. Одна из них — наблюдать за людьми. Для этого он любил ходить в рестораны. Там писатель находил интересного для себя человека и разглядывая его, пытался понять, что тот из себя представляет, и чем занимается в обычной жизни. У окружающих создавалось впечатление, что Булгаков видит незнакомцев насквозь. Когда Михаил Афанасьевич впервые встретил Елену Шиловскую, то точно так же с первого взгляда понял, что перед ним не просто женщина, а его судьба.
Нюренберг Елена Сергеевна родилась в 1893 году в Риге. Ее отец, Сергей Маркович Нюренберг, был учителем, потом податным инспектором, увлекался журналистикой, печатался в рижских газетах. Мать, Александра Александровна, урожденная Горская, была дочерью священника.
Елена Нюренберг окончила гимназию в Риге, а в 1915-м семья переехала в Москву. «Я научилась печатать на машинке, – рассказывала Елена Сергеевна в своей «Автобиографии», – и стала помогать отцу в его домашней канцелярии, стала печатать его труды по налоговым вопросам.
Когда Елене было всего девятнадцать, к ней посватался поручик Бокшанский, Нюренберг уговорила его жениться на своей старшей сестре Ольге, лишь 1918 году «искусная сваха» сама стала женой. С военным офицером Юрием Неёловым она познакомилась на похоронах его отца, известного актера Мамонта Дальского. Юрий поведал своей новой знакомой трагичную и ужасную историю гибели артиста — мужчина упал под колеса трамвая.
Позже этот эпизод появится на страницах «Мастера и Маргариты». А сама Елена станет прототипом главной героини знаменитого романа.
В конце 1918 года Неёлов и Нюренберг поженились, но этот брак длился всего несколько лет и затрещал по швам, когда Юрий поступил в 16-ю армию, где обязанности начальника штаба исполнял Евгений Шиловский. Последний хоть и был человеком чести, однако в делах любовных дал слабину: закрыл глаза на принципы и увел Елену Сергеевну из семьи.
Пара расписалась 1921 году, в этом же году на свет появился их старший сын Евгений, а спустя пять лет младший — Сергей. Увы, Шиловскую не радовал ни любящий муж, ни дети, ни достаток. Она часто писала письма своей сестре, где рассказывала о переживаниях, душевных муках и банальной скуке. Супруг почти все время был на работе, мальчиками занималась няня, хозяйство вела домработница, а Елена откровенно не знала, чем себя развлечь. Тихая семейная жизнь и светские развлечения сводили ее с ума.
На первый взгляд Елена Сергеевна имела счастливую семью, «номенклатурного» (со всеми вытекающими отсюда материальными благами) мужа, двух замечательных сыновей. Но… Еще до встречи с Булгаковым она писала своей сестре Ольге: «…Мне чего-то недостает, мне хочется больше жизни, света, движения. Я думаю, что просто мне надо заняться чем-нибудь… Я страшно люблю Женю большого, он удивительный человек, таких нет… мне хорошо, спокойно, уютно. Но Женя занят почти целый день, малыш с няней все время на воздухе (все хозяйственные дела – на домработниц), и я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, нерастраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или – когда солнце светит на улице и в моей душе – брожу одна по улицам».
В другом письме еще одно признание: «…во мне просыпается мое прежнее «я» с любовью к жизни, к шуму, к людям, к встречам и т.д. и т.д.».
Елена Шиловская начала интересоваться Булгаковым, прочитав «Роковые яйца» и «Белую гвардию». В феврале 1929 года на масленичную неделю знакомые позвали ее на блины.
Вспоминая о первом знакомстве с Михаилом Булгаковым, Елена Сергеевна писала в 1961 году брату Александру Нюренбергу: «…они (общие знакомые) позвонили и, уговаривая меня прийти, сказали, что у них будет знаменитый Булгаков, – я мгновенно решила пойти. Уж очень мне нравился он как писатель. А его они тоже как-то соблазнили, сказав, что придут интересные люди, словом, он пошел. Сидели мы рядом… у меня развязались какие-то завязочки на рукаве… я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь».
Встреча Михаила и Елены произошла в квартире художников Моисеенко. Спустя сорок лет Елена Нюренберг писала в воспоминаниях: «…Встретив Михаила, поняла, что он - моя судьба, несмотря ни на что, даже на безумную историю расставания… Мы встретились. Мы были рядом. Это была самая быстрая любовь на всю нашу жизнь».
Чувства оказались взаимны, хотя первое время новоиспеченные знакомые пытались просто дружить. Однажды, получив небольшой аванс, Михаил Афанасьевич позвал Елену Сергеевну выпить с ним по кружке пива, из закуски было только сваренное яйцо. Уже тогда Елена понимала, что рядом с этим человеком ее ждет совсем другая жизнь, о соболях, французских духах и бутербродах с икрой придется забыть. Но это совсем не пугало Шиловскую, ей было интересно и весело. Булгаков любил розыгрыши и умел пошутить.
«…Обаяние личности Елены Сергеевны было настолько сильным, что не поддаться ему было действительно трудно даже самому замкнутому человеку, – свидетельствовал приятель Булгакова, литератор и историк МХАТа В. Я. Виленкин. – Я никогда не встречал подобного соединения бескомпромиссно правдивой прямоты с такой душевной чуткостью. Сколько раз ее трудная судьба переходила в трагедию, какие непереносимые удары сыпались на ее бедную голову (сколько близких людей она похоронила!), и каким только чудом возрождалась ее способность так заразительно радоваться жизни, верить в людей и привлекать их к себе своей добротой, своим острым, живым умом, своей победительной, казалось, неподвластной времени женственной грацией!».
Спустя три месяца после знакомства Михаил Афанасьевич впервые рассказал Елене о своей задумке написать роман «Мастер и Маргарита». Дело было на Патриарших прудах. Познакомив Шиловскую с сюжетом, он повел ее в какую-то странную квартиру. А на все вопросы таинственно отвечал, приложив палец к губам: «Тссс». Там их встретили старик и молодой человек. Вместе с этой компанией влюбленные сидели у камина за шикарно накрытым столом, и вдруг пожилой мужчина обратился к Елене Сергеевне: «Можно вас поцеловать?» Та согласилась, он поцеловал, а потом заявил: «Ведьма». Булгаков лишь воскликнул: «Как он угадал!»
«Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь», – вспоминала она много лет спустя о первой встрече с Булгаковым. «А я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! – воскликнет писатель устами своего Мастера. – Вот так штука, а? Вы, конечно, скажете, сумасшедший?.. Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»
Она скучала, когда Булгакова не было рядом, летела к нему на свидания. С другой стороны, ее мучило чувство вины перед детьми, мужем – прекрасным, благородным человеком. Ей не хотелось причинять страдания своим близким.
В начале 1931 о их связи узнал муж Елены Сергеевны Евгений Александрович Шиловский. У него состоялся тяжёлый разговор с писателем, после которого Булгаков дал обещание больше не видеться с Еленой Сергеевной. «Несчастье случилось 25.II.1931», - написал он на листе «Белой гвардии», считая, что со своей Еленой больше никогда не встретится.
Разлука длилась долгих 20 месяцев. Но когда они вновь столкнулись друг с другом, писатель сказал ей: «Я не могу без тебя жить». А потом добавил: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках». Елена поклялась выполнить просьбу, хотя в тот момент она казалась ей преждевременной и далекой от реальности — Булгакову тогда не было и сорока. В тот же день Шиловская попросила мужа отпустить ее.
Елена Сергеевна уехала с детьми в Лебелянь и написала мужу письмо с просьбой дать ей развод. Ответ пришёл нескоро: «Я относился к тебе как к ребёнку, был неправ…». Извесно, что писал Шиловскому и Булгаков: «Дорогой Евгений Александрович, пройдите мимо нашего счастья…». На что законный супруг ответил писателю: «Михаил Афанасьевич, то, что я делаю, я делаю не для Вас, а для Елены Сергеевны». Развод был тяжёлым и болезненным и завершился разделом детей: старший, 10-летний Евгений, остался с отцом, младший, 5-летний Серёжа, уходил вместе с матерью в дом Булгакова.
Шиловский, поняв, что тут не интрижка, не быстротечное увлечение, нашел в себе силы отпустить жену на все четыре стороны, и 4 октября 1932 года она обвенчалась с Булгаковым.
Дальше им были отмерены семь лет совместной жизни, которые изучены так подробно, что к этому уже особенно нечего добавить. Это был счастливый брак. Алексей Варламов, автор биографии Булгакова, писал о его третьей жене: «Она была тщеславна, капризна, порой неискренна и даже лжива, по-своему жестока и безжалостна; она безмерно любила наряды, украшения, обожала быть в центре внимания, особенно мужского, любила так называемые сливки общества и не любила неудачников… Но она лучше изучила и точнее всех понимала Булгакова, угадывая самую сердцевину его существа».
В эти годы Булгаков среди прочего пишет «Жизнь господина де Мольера», «Театральный роман», «Мастера и Маргариту», пьесу «Александр Пушкин» («Последние дни»).
Писатель признавался: именно с появлением в его судьбе Елены Сергеевны роман осветился по-новому – вместе с Маргаритой, этой в общем-то обычной москвичкой, превращенной под воздействием чудесной мази в обворожительную ведьму, в нем возникла любовная линия.
В феврале 1934-го Булгаков наконец получил квартиру в Нащокинском переулке. Почти каждый день к ним приходили гости: Качалов, Ахматова, Раневская, Эрдман.
Булгаков — общительный человек и блестящий собеседник — говорил: «У нас лучший трактир в Москве». Елена Сергеевна уговаривала мужа ложиться не позже трех ночи, но гости редко покидали их гостеприимный дом раньше пяти или шести утра. Между тем за его стенами обстановка становилась все страшнее и опасней. Надежда Мандельштам вспоминала, как просила у знакомых денег для арестованного мужа, и упоминает, что Елена Сергеевна Булгакова заплакала и сунула ей в руку все содержимое своей сумочки.
Дом Булгаковых стал островком жизнелюбия и веселья. В нем царил безукоризненный порядок; милая, приветливая хозяйка, называемая многими колдуньей, встречала гостей в передней, где висел плакатик с перечеркнутой бутылкой и надписью: «Водка – яд, сберкасса – друг», в столовой ожидал накрытый по всем правилам стол… Застольные беседы, чтение новых произведений, как правило, продолжались до самого утра.
«Была у нас Ахматова», «забегал сверху Тренев» (Булгаковы жили в доме для литературно-артистической элиты), «на днях приходил режиссер Пырьев», «подсаживался Дзержинский», «звонил Вересаев»… Немирович-Данченко, Станиславский, Шостакович, Книппер-Чехова, Ильф и Петров… «Принесли конверт из американского посольства», «звали к французскому послу»… Приглашения на премьеры всех ведущих столичных театров, торжественные и просто ужины в «Метрополе», «Национале», юбилеи, банкеты с цыганами…
Булгаков любил окружать себя красивыми вещами, которые подчас попадали к нему домой с «каких-то дворцовых распродаж». Между покупкой мебели из дворца, продуктов из Елисеевского гастронома и очередным ужином при свечах – коротенькая информация на злобу дня: «…отмена хлебных карточек, хлеб будет продаваться свободно».
Его жена правит рукописи, перепечатывает их на машинке, комментирует, восхищается, дает советы, берет на себя переговоры с издательствами и театрами. Она ведет свой знаменитый дневник, который является драгоценным источником сведений не только о Булгакове, но и о литературной и театральной жизни Москвы 1930-х годов.
Говорили, что за всю их совместную жизнь они ни разу не поссорились, как бы тяжело не складывались обстоятельства. В конце 1939 года здоровье Михаила Афанасьевича пошатнулось.
Славу свою Михаил Афанасьевич совершенно точно предвидел и предсказал в разговоре с ней: «Вот я скоро умру, меня всюду начнут печатать, театры будут вырывать друг у друга мои пьесы, и тебя будут приглашать выступать с воспоминаниями обо мне. Ты выйдешь на сцену в черном платье с красивым вырезом на груди, заломишь руки и скажешь: «Отлетел мой ангел…».
О смерти он говорил часто, повторяя, что уйдет из жизни в 1939 году, поэтому ему обязательно надо успеть закончить «Мастера».
Внук Елены Сергеевны рассказал следующее: «Они жили вместе около восьми лет. Это был самый насыщенный период в жизни бабушки: Булгаков писал, а всем остальным — переговорами с театрами, редактурой, печатанием — занималась она. Благодаря этому Михаил Афанасьевич освободился от рутинной работы, которой терпеть не мог. Булгаков был не только гениальным писателем, но и хорошим врачом. Он прекрасно понимал, что с ним сделает гипертония. Михаил Афанасьевич практически предугадал дату своей смерти и подробно описал бабушке то, что с ним будет дальше: «Готовься, ты со мной будешь мучиться. Сначала у меня пропадет зрение, затем начнутся провалы в сознании…».
«Когда мы с Мишей поняли, что не можем жить друг без друга (он именно так сказал), – рассказывала Елена Сергеевна в письме к брату писателя, Николаю Афанасьевичу, жившему в Париже, – он очень серьезно вдруг прибавил: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, – дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках». Я нечаянно улыбнулась – это был 1932-й год, Мише было 40 лет с небольшим, он был здоров, совсем молодой… Он опять серьезно повторил: «Поклянись». И потом в течение нашей жизни несколько раз напоминал мне об этом».
В конце сентября 1939 года у Булгакова «начались непрерывные сильнейшие головные боли, – вспоминал В. Виленкин. – Стало заметно ухудшаться зрение. Помню его в темных очках и в черной шапочке, похожей на академическую. И почти всегда в халате, даже когда и не лежал. Но и после этого наступали короткие периоды улучшения его самочувствия. Все это время он то и дело возвращался к работе – правил роман, «Мастера и Маргариту». Елена Сергеевна записывала его правку… С конца января началось резкое ухудшение, которое потом уже грозно нарастало чуть ли не с каждым днем… У меня в дневнике запись от 22 февраля: «У Булгаковых все то же… Елена Сергеевна сегодня слегла, – сердце. Мне сказала в слезах, что боится сойти с ума».
В конце болезни Михаил Афанасьевич почти потерял способность говорить. За несколько дней до смерти, когда Елена Сергеевна сидела у изголовья его кровати, супруг дал понять, что ему что-то нужно. Она предложила лекарство, воду, а потом догадалась, что муж просит «Мастера и Маргариту». Когда они поняли друг друга, Михаил Афанасьевич очень обрадовался и с большим трудом произнес еле понятное: «Чтобы знали, чтобы знали». Шиловская сделала все, чтобы это и другие ранее неизданные произведения мужа увидели свет.
10 марта 1940 года Михаил Афанасьевич умер.
Уже после смерти Булгакова она писала лично Сталину, но тогда это не помогло сдвинуть дело с мертвой точки. Роман «Мастер и Маргарита» был опубликован лишь с седьмой попытки вдовы. Она ликовала, потому что боялась умереть, не исполнив желание мужа.
Все свои качества: ум, обаяние, хитрость, упорство, умение выстраивать нужные связи Елена Сергеевна поставила на службу одной цели — опубликовать его произведения. Мариэтте Чудаковой она потом говорила: «Чтобы Миша печатался, я отдамся любому!». Неизвестно, пришлось ли ей прибегать к этому способу.
Но по поводу ее отношений с Константином Симоновым, ставшим впоследствии председателем комиссии по булгаковскому наследию, ходили разные слухи. Но все бесполезно. Булгаков почти забыт. Он считается второстепенным писателем, автором когда-то знаменитой пьесы «Дни Турбиных» и нескольких забавных фельетонов о нэпманской эпохе.
Но вот Сталин умирает, наступает период оттепели. Самым прогрессивным изданием в стране считается «Новый мир», где только что опубликовали «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Елена Сергеевна встречается с Твардовским, главным редактором журнала, передает ему рукопись «Мастера и Маргариты». Вскоре тот ей перезванивает, говорит, что потрясен, что Булгаков гений — и что роман напечатать сейчас невозможно.
Проходят еще долгие семь лет, и наконец издана «Жизнь господина де Мольера». Еще через год наступает черед «Театрального романа» и «Белой гвардии». Но опубликовать «Мастера и Маргариту» ни у кого пока не хватает решимости.
И тут Константин Симонов, верный друг и соратник, придумывает блестящий ход. На свете существует литературный журнал «Москва», мало кому интересный. Его главный редактор Евгений Поповкин знал, что неизлечимо болен, и мог уже ничего не бояться. Он прочитал роман, страшно им увлекся и решился на публикацию.
Первая часть «Мастера и Маргариты» вышла в ноябрьском номере журнала за 1966 год. Все боялись, что вторую запретят, но ее опубликовали в январском номере за следующий год. Так Евгений Поповкин, автор прочно забытых соцреалистических эпопей, одной своей подписью навсегда вписал свое имя в историю русской литературы.
Елена Булгакова прожила еще тридцать лет, и сделала все, что обещала мужу, и увидела роман напечатанным в журнале «Москва»… Правда, его подлинный текст был несколько больше – говорили, что именно Елена Сергеевна при первой публикации убрала из него наиболее поэтические сцены и описания, касающиеся непосредственно ее, то есть Маргариты с ее колдовским характером…
Восемь лет спустя, в 1975-м, роман был напечатан уже без купюр. Почти весь тираж уплыл за границу…
Елена Сергеевна записывала сны, в которых ей являлся Михаил Булгаков: «Все так, как ты любил, как ты хотел всегда. Бедная обстановка, простой деревянный стол, свеча горит, на коленях у меня кошка. Кругом тишина, я одна. Это так редко бывает… Сегодня я видела тебя во сне. У тебя были такие глаза, как бывали всегда, когда ты диктовал мне: громадные, голубые, сияющие, смотрящие через меня на что-то, видное одному тебе. Они были даже еще больше и еще ярче, чем в жизни. Наверно, такие они у тебя сейчас».
"Несмотря на всё, несмотря на то, что бывали моменты чёрные, совершенно страшные, не тоски, а ужаса перед неудавшейся литературной жизнью, если вы мне скажете, что у нас, у меня была трагическая жизнь, я вам отвечу: нет! Ни одной секунды. Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было…", — писала Елена Сергеевна в 1950-е годы.
Существует легенда, что гонорар от «Мастера и Маргариты» Елена Сергеевна отдала первому, кто после публикации принес цветы на могилу Булгакова. Это чистой воды фейк.
Многие хотели познакомиться с вдовой этого классика и не верили своим глазам — они ожидали увидеть сгорбленную седую старушку, но перед ними женщина поразительно молодая, не со следами былой красоты, а просто красивая.
Владимир Лакшин, замглавреда «Нового мира», рассказывал, как должен был обсудить с Еленой Сергеевной какие-то вопросы, и позвонил ей домой. Она обещала приехать. Он прикинул расстояние, сообразил, что ее надо ждать минут через сорок. И тут она появилась на пороге его кабинета — нарядная, с безукоризненной прической, в шляпке с вуалеткой. Он потрясенно поинтересовался, как она сюда добралась. Она ответила: «На метле!»
Слависты, основатели издательства «Ардис» Эллендея и Карл Проффер, приехавшие в 1969 году в СССР, называли ее эффектной и очаровательной, светской и утонченной. «Даже на восьмом десятке она сохранила чисто женскую привлекательность. Она была элегантна, и так же — ее квартира. И никакой чопорности. Она была очаровательной хозяйкой».
Елена Сергеевна то с гордостью, то с досадой говорила, что ее дом превратился в читальный зал Ленинской библиотеки. По вечерам, иногда до поздней ночи, в ее гостиной сидели то доктор наук из Ленинграда, то аспирантка из Харькова, то некий француз Мишель, студент Оксфордского университета, то Александр Солженицын. Она поила их чаем, знакомила с рукописями покойного мужа, давала читать его письма. Иногда уставала и раздраженно спрашивала: «Где все эти люди были раньше?»
Ее приглашают за границу, впервые в жизни она оказывается в Европе, куда так хотел попасть Михаил Булгаков и где он так никогда и не побывал. Она ходила по улицам Парижа, съездила на Лазурный берег, купила массу красивых и дорогих вещей себе и сыну Сергею. Ее энергия кажется безграничной. Но в ее письмах постепенно начинают появляться упоминания того, что силы ее оставляют: «Сергей требует, чтобы я сразу же ехала в санаторий под Москвой. Я, действительно, как это ни странно, чувствую себя средне. Сердце».
Ее пригласили на «Мосфильм» смотреть отснятые материалы фильма «Бег». После просмотра она вдруг плохо себя почувствовала, попросила отвезти ее домой.
На следующий день, 18 июля 1970 года, ее сердце остановилось.
Она была похоронена рядом с мужем на Новодевичьем кладбище. Незадолго до смерти она писала младшему брату Булгакова, жившему за границей: «Я делаю все, что только в моих силах, для того, чтобы не ушла ни одна строчка, написанная им, чтобы не осталась неизвестной его необыкновенная личность. Это — цель, смысл моей жизни. Я обещала ему многое перед смертью, и я верю, что я выполню все».
В воспоминаниях многих современников она осталась нестареющей прекрасной "колдуньей", полной энергии и душевных сил. Она действительно сделала всё, чтобы люди прочли романы Булгакова.
"...– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита Мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я...".