Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Бом!! Бом!! Бомммм!!.. Все, кто не смог проснуться вчера, чтобы оторвать с календаря листок со 2-м января и Модестом Андреевичем Корфом, - пора бы уже прийти в себя. У нас тут новый сезон - третий уже по счёту - "Однажды 200 лет назад", в котором наверняка ждёт нас что-то занятное: возможно, новые персонажи, новые знакомства... Хотя, с другой стороны - чем мне нравится этот цикл, так это какой-то даже обыденностью: Булгаковы переписываются, Гоголь юный всё учится в своём Нежине, "Санкт-Петербургские ведомости" выходят исправно, зима - зимняя, лето - жаркое, осенью дождливо, турки всё угнетают христиан... Всё как и в нашей жизни, в основном состоящей из рутины! И, главное - проходит всё это в абсолютной параллели с нашим временем, без каких-либо условных временных монтажей или условных исключений. Вроде как в фильмах, где героиня просыпается сразу причёсанной, накрашенной, и, даже не заходя в туалетную комнату, сразу же спешит на службу. У нас - честный месяц, длящийся ровно... месяц... Одним словом - начнём помолясь, а что будет - то и будет! "Avos!.." - как говаривали слишком долгое время прожившие в России французы. Кстати, Аглицкий клоб, что на титульной иллюстрации А.Н.Бенуа, в 1823 году располагался вовсе не в изображённом доме, с 1813-го постоянно переезжая с места на место, пока в 1831-м не осел на Тверской во дворце Разумовских, так что, выходит, иллюстрация весьма условная...
Итак нынче у нас в январе:
- Пушкин в ссылке. Вопросов много, отвечать на них будем сами
- Временно меняем пропавших Булгаковых на Ив. Дмитриева
- Престранный человек Воейков
- Забыли про "хлеб из моху"? Вспоминайте!
- Как лечили зубы в 1823-м?
- Чудо-книга с колдовствами всех времён и народов
- И хочется пошалить, да снегу навалило...
Буквально на первой же седмице наступившего нового года Пушкин пишет из Кишинёва брату Льву. Послание шутливое, в начале его иронично обыгрывается французское слово "bévues" (промахи, оплошности). Похоже, про ссыльного Александра снова все позабыли, о чём он и пытается, нисколько, впрочем, не жалуясь, деликатно намекнуть.
- Душа моя, как перевести по-русски bévues — должно бы издавать у нас журнал Revue des Bévues. Мы поместили бы там выписки из критик Воейкова, полудневную денницу Рылеева, его же герб российский на вратах византийских — (во время Олега герба русского не было, а двуглавый орел есть герб византийский и значит разделение Империи на Западную и Восточную — у нас же он ничего но значит). Поверишь ли, мой милый, что нельзя прочесть ни одной статьи ваших журналов, чтоб не найти с десяток этих bévues, поговори об этом с нашими да похлопочи о книгах. Ты ко мне совсем не пишешь, да и все вы что-то примолкли. Скажи, ради Христа, Жуковскому — чтоб он продиктовал Якову (камердинер Жуковского - "РРЪ") строчки три на мое имя. Батюшков в Крыму. Орлов с ним видался часто. Кажется мне, он из ума шутит. Дельвигу поклон, Баратынскому также. Этот ничего не печатает, а я читать разучусь. Видишь ли ты Тургенева и Карамзина?
Чем тебя попотчевать? вот стихи Ф. Глинке —
Когда средь оргий жизни шумной
Меня постигнул остракизм,
Увидел я толпы безумной
Презренный, робкий эгоизм.
Без слез оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,
Но голос твой мне был отрадой,
Великодушный гражданин!
Пускай судьба определила
Гоненья грозные мне вновь,
Пускай мне дружба изменила,
Как изменяла мне любовь,
В моем изгнанье позабуду
Несправедливость их обид:
Они ничтожны — если буду
Тобой оправдан, Аристид.
Я послал было их через тебя, но ты письма моего не получил,
покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он всё-таки
почтеннейший человек здешнего мира.
-------------------------------------------
Кто позабыл - серьёзнейшим образом душевнобольной Батюшков провёл на юге всё второе полугодие 1822-го, даже несколько раз пытался лишить себя жизни, впереди у него ещё более тридцати лет существования в душевном и умственном сумраке... Что же до стихов Пушкина Глинке... Давайте признаемся (только тихонечко, негромко, вполголоса - чтобы оголтелые пушкинисты не услышали) - стихи неважные. И рифмы - чего уж - того же достоинства: "остракизм-эгоизм", "Афин-гражданин", и вовсе уж непозволительное "любовь-вновь". Верно, Пушкин в день их написания был занят чем-то более достойным... так сказать, "меж переменою блюд".
И что вы думаете?.. Гульливый легкомысленный Лев таки услышал наконец-то брата, и уже 30 января счастливый Пушкин вновь пишет ему:
- Благоразумный Левинька! Благодарю за письмо — жалею, что прочие не дошли — пишу тебе, окруженный деньгами, афишками, стихами, прозой, журналами, письмами, — и всё то благо, всё добро. Пиши мне о Дидло, об Черкешенке Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику... Я рад, что Глинке полюбились мои стихи — это была моя цель. В отношении его я не Фемистокл; мы с ним приятели... Приехал ли царь? впрочем, это я узнаю прежде, чем ты мне ответишь. Ты собираешься в Москву — там увидишь ты моих друзей — напомни им обо мне; также и родне моей, которая, впрочем, мало заботится о судьбе племянника, находящегося в опале; может быть, они правы — да и я не виноват... Прощай, душа моя! Если увидимся, то-то зацелую, заговорю и зачитаю. Я ведь тебе писал, что кюхельбекерно мне на чужой стороне. А где Кюхельбекер?..
Вместо Лёвушки ответим на последний вопрос поэта. Итак - а действительно - где, собственно, Кюхельбекер? После вынужденного своего прошлогоднего отъезда из Тифлиса (где он пытался дуэлировать с ермоловским родственников Похвисневым), Вильгельм безвылазно жил в Смоленщине - имении его старшей сестры Закуп, где проведёт ещё полгода - вплоть до конца июля 1823-го. Здесь он влюбляется (между прочим, в однофамилицу и - возможно - дальнюю родственницу Александра Сергеевича - Авдотью Тимофеевну Пушкину) и, наблюдая за жизнью крестьянства, окончательно проникается духом свободомыслия. Если второе удалось ему вполне, то первому - увы - закончиться счастливо судьбы не выпало. Во-первых, не поспел (ибо до 14 декабря 1825-го не так много времени осталось), во-вторых же - не имел для женитьбы ни средств, ни службы. Откуда и взяться средствам, коли неуживчивый Вильгельм ни на одной службе как-то... не задерживался? Годом позже (в марте 1824-го) Кюхельбекер напишет Авдотье:
Ты ангел мой, ты мой хранитель-гений!
Нет! Не для скорби создал нас творец:
В твоих объятьях наконец
От всех житейских отдохну волнений!
Нет... не отдохнёт... Судьба никогда не была к нему благосклонна.
И, кстати, - а что там с ещё одним вопросом Пушкина: приехал ли царь? И где же был Александр Павлович? Небось, снова всё по конгрессам - Европу делить, да порядок в ней обеспечивать? Именно так: в 1821-м - в Лайбахе, в 1822-м - в Варшаве и Вене по делам Священного Союза, а нынче вот 20 января возвратился из Вероны (куда, собственно, отбыл из Вены, даже не возвращаясь в Россию), где занимался вопросами о возвращении законного правительства в Испанию посредством Франции и отношениями с Оттоманской Портой... Уфф, будто на родине дел никаких, право слово. Вот ужо скоро эти бесконечные разъезды по чужим - в общем-то - делам и преступное небрежение делами первоочередными и аукнутся! Между прочим, именно в Вероне Меттерних подметил сурьёзнейшие изменения в натуре Императора. Он выглядел усталым, подавленным и мрачным. Даже поделился мыслями о близящейся кончине с австрийским Императором Францем. В Вероне Александр жил всё более уединённо, развлекаясь только пешими и конными прогулками.
20 января он возвращается на родину - сперва в Царское Село, а на следующий день уже в Петербург, где сперва посещает Казанский собор, слушает там молебен, а после "домой" - в Зимний дворец.
************************************************************
Ежели запамятовали - в декабрьском выпуске "Однажды 200 лет назад" я сетовал на то, что наши неизменные корреспонденты братья Булгаковы прерывают свою переписку аж до мая. Сильно подозреваю, что эти неразлучники, испросив отпуск, затеяли какое-то совместное заграничное путешествие вместе с семействами... Ничем другим сей странный факт объяснить не могу. А вместо них отдуваться за январь 1823-го придётся почтеннейшему москвичу Ивану Ивановичу Дмитриеву - баснописцу, стихотворцу, бывшему министру юстиции и действительному тайному советнику, ныне безвылазно и основательно обретающемуся в Первопрестольной и работающему на собственными мемуарами с несколько... нескромным названием "Взгляд на мою жизнь" (будут опубликованы лишь в 1866-м). 10 января 1823-го он витиеватым, изысканнейшим слогов рубежа столетий благодарит редактора газеты "Русский инвалид" и бывшего арзамасца" Воейкова.
Милостивый государь мой Александр Федорович.
На сих днях имел я удовольствие получить за весь минувший год прибавления к Инвалиду без письма, в пакете за печатью департамента Министерства народного просвещения. Вспомня, что я таким же скромным образом получал от вас последнего издания образцовые сочинения, не сомневаюсь, что и теперь вам же подарком сим обязан, почему и спешу принести вам чувствительную благодарность мою за толь милые доказательства вашей ко мне приязни. Искренно желал бы, чтоб Феб хотя на минуту осиял меня в старости лет моих, дабы я мог отплатить, вам посильным моим добром: но закон природы велит мне оставаться при одном только желании. По крайней мере могу вас уверить в отличном почтении, с которым навсегда к вам пребуду, милостивый государь мой, вашим покорнейшим слугою
Трудно не оценить изящество и архитектонику фразы, которою Дмитриев (несколько, правда, иронично) выражает Воейкову признательность за "образцовые сочинения" (в которых, что-то подсказывает, не всё такое уж и "образцовое"): Искренно желал бы, чтоб Феб хотя на минуту осиял меня в старости лет моих, дабы я мог отплатить вам посильным моим добром... Что-то даже восточное есть в этом построении. Применять же подобное в наше время не рекомендую. В лучшем случае заподозрят в снобизме, в худшем - решат, что вы попросту глумитесь.
Любопытно появление размещённого ниже рисунка с поясным портретом Воейкова в наряде... умалишённого. Человек, прямо скажем, неоднозначный, со сложным характером, более того - замеченный даже в написании доносов на коллег во время преподавательской деятельности в Дерптском университете, он рассылал друзьям записочки, которые подписывал следующим образом: "Воейков, ст. сов. и кавалер ордена св. Владимира 3 ст., член российской академии, переводчик Делиля и Виргиния, издатель Русскаго Инвалида, Образцовых Сочинений, Новостей Литературы, Славянина, Литературных прибавлений, изобретатель хамелеонистики, а что всего важнее, сочинитель Дома сумасшедших". Вот начало одного из образчиков его "куплетов" - на Фаддея Булгарина.
Тут кто? Гречева собака
Забежала вместе с ним;
То - Булгарин, забияка
С рылом мосичьим своим...
Дурдомом и в самом деле попахивает, никакого изящества. Так что ирония Дмитриева теперь вполне объяснима. И хоть и помогли Воейкову Жуковский и Тургенев перебраться в столицу, думаю, скорее по ангельской доброте своей, да по вечной привычке об ком-нибудь, да похлопотать.
Как видим, мы замечательно и без Булгаковых управились! Теперь же - самое время традиционного чтения "Санкт-Петербургских ведомостей": передо мною - нумер от вторника генваря 2-го дня 1823 года.
Весь прошлый год те же Булгаковы провели в рассуждениях о пользе хлеба "из моху". Неурожай, то-сё... И вы полюбуйтесь: и в газете - о том же: "О пользе и употреблении Исландскаго моха"
- Кисельный порост (Исландский мох) может и в кругу хозяйства доставлять весьма важную пользу. Он, будучи облит или опарен кипяченою водою, или вымочен в реке от горечи, является весьма мягким и способным к употреблению в корм животных четвероногих и птиц, один или с примесью мякины, отрубей, рубленой соломы и проч. Опыты, учиненные и в настоящее время над кормлением животных различнаго рода, очевидно подтвердили сию истину. Г-н Терликов, Инспектор Московскаго Военносиротскаго Отделения, заметил, что теленок, котораго несколько недель кормили оным киселем из сего пороста с отрубями, получил невероятную плотность и рост
Какое полезное изобретение! Самое главное, чтобы у г-на Терликова не появился некоторый... соблазн - в целях экономии бюджету не повторить сей опыт на самих сиротах, которые едва ли смогут на таком "киселе" получить "невероятную плотность и рост".
Всегда интересовался вопросом: как в то время лечили зубы? Не просто же драли? Кто побогаче - тому даже из слоновой кости ставили, да, а публика попроще? Читаем объявление!
- Д.Валленштейн, зубной врач, приехавший сюда из Берлина, сим извещает почтенную публику, что он лечит всякаго рода зубныя боли; средствами его предохраняются десны и зубы от боли, воспаления и других опасных последствий. Он также зубы равняет, чистит и наполняет их: укрепляет шатающиеся, выдергивает испорченные: вставляет новые передние, коренные или целые ряды зубов, которые не из кости, но приготовлены в чужих краях из самой крепкой массы и имеют весьма искусно шлифованную тонкую эмаль. Сухия мозоли на ногах и вросшие в тело ногти вырезывает без боли
Скажите пожалуйста - целые ряды зубов! И матерьял из "чужих краёв"... А вот последнее - про мозоли -удивило, вот так доктор - на все руки мастер! Придёшь этак к зубному, скорчишься от ужаса, а он тебе этак... доверительно: а вам мозоли заодно не вырезать? А что уж, голубчик, давай - чтобы два раза не ходить!
Так, зубы починили, мозоли срезали, недурно бы поразмышлять на досуге о чём-нибудь этаком... Или почитать что-то такое... вечное. Или узнать - "что день грядущий нам готовит"? На сей счёт как раз и книга презанятная из печати вышла. Интереееснноеее...
- Вновь отпечатанный 1822 года древний и новый Астрологъ, или полный и всеобщий Оракулъ, открывающий судьбу счастия и несчастия человеческаго в зерцале Великаго Алберта, древних Египетских мудрецов, знаменитых Персидских волхвов, славных Арабских кабалистов, ученых Индейских знатоков, искусных Китайских астрологов, мудрых Жидовских раввинов и проч. прославившихся по сей части мужей. Содержащий в себе: 1) вопросы с ответами, по которым всякому можно узнать будушую судьбу свою, 2) Жидовскую кабалу, угадывающую судьбу и участь человеческую, 3) карточную ворожею или открытое таинство гадать картами, 4) способ гадать посредством кофе и бобами, 5) таинство отгадывать имена тех, о ком задумывают, 6) святочныя увеселения и гадания с песнями... Цена 5 руб.
Ух ты... Вот это - вещь! И всего-то 5 рублей. Подарите такую жене или дочери - всё, их постоянный досуг обеспечен. Главное, чтобы вам мозг после не вынесли - то гаданиями, то предсказаниями, а то и вовсе - песнями.
Нам же с вами, перелистывая последнюю страницу газеты, осталось лишь осведомиться о погоде в последний день "минувшаго" года, т.е. в воскресенье 31 декабря 1822-го. Утром было облачно, и почти что минус 12, к полудню разгулялось до минус шести, но повалил снег, к вечеру он закончился и потеплело ещё до минус четырёх с половиною. По Цельсию, разумеется, я перевожу с Реомюра. Вполне комфортный такой Новый Год. У нас давеча в Петербурге в новогоднюю ночь вообще "плюс" был!..
Владимир Петрович Горчаков... К нему обращается наш Пушкин 27 января 1823 года. Сперва - вот что пишет об этом новом для цикла адресате Викентий Вересаев:
- Родом москвич. Окончил муравьевскую школу колонновожатых. С ноября 1820 г., в чине прапорщика, состоял квартирмейстером при штабе 14-й пехотной дивизии (Орлова). Во время жизни Пушкина в Кишиневе наряду с Н. С. Алексеевым был ближайшим другом Пушкина, его «интимным», как выражается Липранди. «Оба, – рассказывает Липранди, – были неразлучны с Пушкиным, оба были поклонниками поэтических дарований и прекрасной душевной натуры, и Пушкин не оставался к ним равнодушным». Вместе с Горчаковым Пушкин часто бывал у боярина Варфоломея, где оба, кажется, увлекались одно время его хорошенькой дочкой Пульхерией...
Когда в Молдавии приключился обильнейший снегопад, лишивший Пушкина возможности очередного визита к Варфоломею, он написал такие строчки:
Зима мне рыхлою стеною
К воротам заградила путь;
Пока тропинки пред собою
Не протопчу я как-нибудь,
Сижу я дома, как бездельник;
Но ты, душа души моей,
Узнай, что будет в понедельник,
Что скажет наш Варфоломей.
Прелестно! Это вам не... куплеты Воейкова, это - другое!
Кое-что написал январём и наш старый знакомый по "Однажды 200 лет назад" Василий Капнист, но мы, пожалуй, не станем сегодня тревожить в очередной раз его не вполне удобоваримую к 1823 году старенькую лиру, достаточно!
Таким (или примерно таким) увиделся мне январь 1823 года, а уж хорош он был или плох - судить всяко не мне.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Однажды 200 лет назад", а также много ещё чего - в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании