КНИГА 3. ЗИМА
Часть 3. Февраль-3
- Не включай свет, - попросил Алим, когда отец вошел в комнату.
- Ладно, не включаю. Что с тобой?
- Ничего. Просто устал. Три часа подряд – зеркала, лампы…
Николай Андреевич немного постоял на месте, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, потом подошел к мальчику, сидящему возле стола, сел рядом.
- У вас же вчера только репетиция была!
- Аврал!.. Перед двадцать третьим.
- Новостей нет? – закинул удочку отец.
- Есть. Хасан письмо прислал.
- Ну, как он?
- Врет, что нормально, и собирается после армии к нам приехать. Спрашивает, можно ли найти работу в наших краях.
- Вот тебе раз!.. А как же благие намерения проработать всю жизнь в родном селе?
- Из-за Асланбековых, - вздохнул Алим. – Пишет: «Я не представляю, как посмотрю им в глаза, когда вернусь»... Знаешь, папа, я его понимаю! Я попробовал поставить себя на его место: стрельба, друг тебе под ноги валится… Мороз по коже! – Алим поежился, будто ему внезапно стало холодно. – А потом идти к родителям этого друга. Ужасно!
- А представь себя на месте Асланбековых: их сын погиб, спасая друга, а друг этот собирается обегать их дом десятой дорогой… ползком, ночью и огородами, как говорится. Да еще решил вообще куда-то умотать.
- И это ужасно, - согласился Алим.
- Ну, я тоже с новостями, - сказал Николай Андреевич после некоторого молчания. – Во-первых, приходила Лариса Антоновна…
- Жаловаться на мое поведение на последнем уроке, - закончил Алим. – Что ж она так поздно?
- Лучше поздно, чем никогда! – съехидничал отец и снова перешел на серьезный тон. – Тебе это не надоело?
- Надоело. А что делать?
- Может, в другой класс перейдешь? Тебе любой учитель рад будет: у всех классных руководителей девятых классов давно на тебя виды имеются, только и слышно: «Ой, вот бы ко мне в класс такого мальчика!». Конечно, я сильно подозреваю, что эти восторги основаны на некоторых корыстных замыслах, связанных с художественной самодеятельностью, соревнованиями по волейболу и баскетболу, а также с редколлегией, но, тем не менее, можешь выбирать любого.
- Чести-то сколько! – усмехнулся Алим, но тут же стал серьезным. – Только не могу! Хотя Игорь Алексеевич мне нравится больше, чем Лариса Антоновна, и с «В»-классом у меня отношения ничуть не хуже, чем с нашими. Да и те классы нормальные, и классные у них. Однако перейти не могу! Подло это будет – бросить друзей в такой ситуации. Мне-то будет лучше, а им всем – хуже, чем до моего появления. Никуда не пойду! – закончил он твердо.
- Твое дело, - сказал Николай Андреевич. – Только у меня к тебе просьба: не принимай все так близко к сердцу.
- А зачем оно тогда нужно человеку?
- А еще почти отличник! Возьми учебник по анатомии и прочитай.
- Там все есть?
- Вроде бы все.
- А почему, когда советуют примириться с подлостью, говорят: «Не принимай близко к сердцу»?.. Это тоже в анатомии есть?
- Нет, - вздохнул директор. – Все равно, Алик, надо быть посдержаннее.
- Это не всегда надо! – резко сказал Алим.
- А ты, кажется, повзрослел, - заметил с некоторой грустью Николай Андреевич.
Это открытие натолкнуло его на мысль, что сам он стареет.
- А я почему-то взрослым себя не чувствую, - беззаботно откликнулся сын.
- А может, и не повзрослел, - согласился Николай Андреевич. – Судя по тому, что ты вытворяешь на уроках биологии.
- И Кувшинка Ягуаровна нажаловалась? – спросил Алим и засмеялся.
- Алим! – укоризненно сказал отец. – Прекратите, в конце концов, эти ваши вариации на цветочно-звериную тему! Во-первых, я уже делал вам замечание. Во-вторых, повторяю: это нехорошо само по себе. В-третьих, в вашем возрасте это уже крайне несолидно. А в-четвертых, все это кончится тем, что вы забудете ее настоящее имя и однажды так назовете!.. Уже не в дружеском кругу, а в лицо. Подумай, что будет… С ней-то что не поделили?
- Помнишь, она мне осенью «трояк» вкатила?.. Я все ответил, а она стала спрашивать такое, чего в учебнике нет – вопросы на засыпку, как говорится. Я говорю, что в учебнике этого нет, а она: «Это элементарные вещи!». Маринка и ее причет сияют, как новые пятиалтынные. Я только из-за них и разозлился. Ну, думаю, я тебе создам условия для творческой работы! И создал! – гордо сказал Алим и снова засмеялся. – Задал несколько вопросов… Тоже о таком, что в учебнике нет. Знаешь, как теперь у нее на уроках интересно стало! Она, наверное, по вузовским учебникам готовится и в научно-популярную литературу заглядывает. Другая радовалась бы, а эта – жаловаться!
- Горе мне с тобой! – вздохнул Николай Андреевич.
- И сразу – «горе»! – передразнил отца Алим. – По-моему, учитель должен знать побольше, чем его ученики! Хотя бы для того, чтобы не бояться каверзных вопросов. А учебник мы и без нее прочитаем.
В знак согласия Николай Андреевич хлопнул его по плечу, и вдруг ему показалось, что сына бьет мелкая, едва заметная дрожь, хотя в квартире тепло. Николай Андреевич хотел потрогать его лоб, но Алим, как нарочно, в этот момент прижал к лицу ладони, и рука отца прикоснулась к холодным пальцам мальчика.
- Ты чего? – удивленно спросил Алим, подняв голову.
- Ты не заболел?
- Да ну!..
Врет, негодник! Жар чувствуется даже сквозь рубашку и «мастерку».
- А тогда чего ты такой горячий?
- «Младая кровь играет», как у Гришки Отрепьева! – засмеялся Алим.
- Так разыгралась, что можно без шапки ходить?
- Пап, ну, что у тебя за манера видеть то, что не надо? – Алим поднялся и выскользнул в проходную комнату.
Когда Николай Андреевич вышел вслед, сын уже рылся в книжном шкафу.
***
Галя проснулась, будто ее кто-то толкнул. Не гадая, чего она вскочила, как встрепанная, в глухую ночь, девочка ощупью отправилась к брату. Алькино состояние не понравилось ей еще вечером. Правда, упрямый парень изо всех сил старался не показать, что ему плохо, и просидел с книгой, открытой, как у Манилова, на одной и той же странице, часов до десяти, хотя воспаленные глаза закрывались сами собой. «Добегался, идиот! – мысленно обругала Галя старшего брата. – Да и Гавриленко этот додумался! А еще сын врачей!»
Девочка вышла в проходную комнату, включила настольную лампу, стоящую на тумбочке, повернула ее так, чтобы свет не падал на лицо Алима, осторожно положила ладошку на пылающий лоб брата, потом похлопала его по щеке, потрепала за челку, запустив в нее пальцы.
- Алик, проснись!.. Алька, слышишь?.. Ну, Алечка…
Алим с трудом открыл глаза, провел языком по пересохшим губам и хрипло пробормотал:
- Отстань!
- Может, маму разбудить? – испуганно спросила сестра.
Алим отрицательно покачал головой и сел, кутаясь в одеяло.
- Черт, давно со мной такого не было! Дай таблетку какую-нибудь, пожалуйста, а то я, похоже, утром не поднимусь.
- А тебе и подниматься не надо! В школу ведь все равно не пойдешь?..
- В то-то и дело, что пойду!
- Чокнутый! – сказала Галя, убегая в кухню.
Она поставила на плиту чайник, порылась в коробочке с лекарствами. Ну, а от чего его лечить?.. Девочка вернулась в комнату и протянула брату градусник.
- Смеряй температуру сначала. Что-нибудь болит?
- Горло немного… Свет выключи. На всякий случай. Не дай Бог мама меня сейчас увидит!.. А мне в школе надо быть – хоть умри! А еще лучше – не умирать и быть в школе.
- Какая тебе школа! – сердито сказала Галя. – Хорошо еще, что не менингит!
- Галь, у нас завтра эта знаменитая дискуссия на классном часе! О лидерстве! Как это так – драка без меня? Я же с сентября жду ее, как ворон крови! "Ес-ли б ты зна-ла, ес-ли б ты зна-ла, как тос-ку-ет серд-це по скан-да-лу!" - тихонько пропел он и закашлялся. - А, черт!..
Галя шутить была не намерена.
- Давай градусник. Давай, давай, я сама посмотрю, а то соврешь…
- Клевета! Я никогда не вру.
- Ну, может, и не врешь, но скрыть что-нибудь от ближайших родственников ты пытаешься довольно часто, и у тебя это иногда даже получается!.. – она выдернула градусник из руки Алима. – Тридцать восемь и шесть! Алька, я тебя никуда не пущу! Честное слово! Костьми лягу - но ты завтра будешь сидеть дома!
Оглушительно, как Соловей-разбойник, засвистел чайник. Галя метнулась в кухню, выключила плиту и свет и замерла, стоя на одной ноге, как какая-нибудь болотная птица. Тут же погас свет в комнате, и притих на своем диване Алим. Но родители, кажется, не проснулись. А если даже и проснулись на минутку, то им спросонья и в голову не пришло, что их милые детки затеяли что-то среди ночи. Успокоившись, девочка снова включила свет, налила чай в кружку, взяла коробочку с аспирином и отнесла брату.
- Ты что? – свирепо зашипел Алим. – Не могла свисток снять? А вдруг они проснутся?
- Если из-за свистка, то они уже проснулись бы. Забыла я про него, - виновато проговорила Галя. – С тобой вообще голову можно потерять.
- С медом? – Алим отхлебнул глоток и сморщился, будто сестра пичкала его какой-то страшной гадостью.
- Пей, а то маму разбужу, - предупредила девочка.
- Не разбудишь.
Галя вздохнула. Наказание одно, а не брат. Вот уж действительно: создал Бог человека, и сам заплакал!..
- Галь, надо! Понимаешь?.. – Алим укоризненно посмотрел на сестру. – Я же не цепляюсь к тебе, если знаю, что у тебя что-то важное!
- Посмотрим, - сказала Галя, но внутренне уже сдалась.
Алим зябко передернул плечами:
- Галь, достань еще одно одеяло. Холодно…
***
- Что сегодня происходит в этой квартире? – спросил Николай Андреевич, выходя в прихожую. – Один умчался ни свет, ни заря – только пыль из-под копыт, теперь другая… Семь часов только!
- Значит, надо. Поела, не волнуйся... Я тебе потом все расскажу, - пообещала Галя.
Эта фраза всегда действовала безотказно. Вот и сейчас отец кивнул и оставил Галю в покое.
Торопилась она из-за брата – вдруг с ним что-нибудь случится по дороге? Она-то поняла, что Алька поспешил исчезнуть пораньше потому, что ему не хотелось показываться на глаза родителям – уж они его точно из дома не выпустили бы! Как это папа вчера не заметил, что Алька еле держится на ногах?..
На улице было еще темно, но люди уже шли на работу, на автобусной остановке неподалеку от Галиного дома собралась приличная толпа. Школьников пока видно не было. Ой, а вдруг школа еще закрыта? Будет Алька мерзнуть на улице!.. В школьном вестибюле горел свет, и Галя немного успокоилась. Брата она увидела сразу, как только открыла дверь. Алим сидел на низенькой скамеечке, засунув руки в карманы куртки и прижавшись спиной к батарее. Лицо у него было измученным, под глазами – темные круги.
- Раздевалка закрыта, - сообщил он, увидев сестру.
- Знаю! В такую рань она всегда закрыта, - сердито сказала Галя и села рядом с ним. – Опять шапку в портфеле нес?
- Спор есть спор. А я не хочу проспорить Гавриле.
- Да ты уже проспорил - по тебе же видно, что больной!
- Не в счет: я же в школе. Вот если буду дома сидеть - тогда да: действительно заболел.
- Два дурака! – подытожила Галя. – Температуру мерил?
- Ага…
- Будешь врать – скажу маме, - быстро перебила Галя.
- Да нет у меня никакой температуры! – отмахнулся Алим.
Галя с жалостью посмотрела на осунувшееся лицо брата.
- А если честно – плохо тебе? – она провела ладонью по его лбу (конечно, не то, что было ночью, но жар есть).
- День как-нибудь выдержу… Дело принципа, сама понимаешь! Можно сказать, сегодня решающее сражение, и мы обязательно должны победить!
- Венсеремос! – съязвила Галя. – Но пасаран!.. Ух, и вредный же ты! Что из тебя дальше вырастет?
Алим слабо улыбнулся.
- Это я пока вредный. По школьным понятиям. А через полтора года обо мне будут говорить иначе: прин-ци-пи-аль-ный!.. – сказал он, назидательно подняв указательный палец. – Улавливаешь разницу?
- Все равно вредный!
- Сама такая же!
Хлопнула дверь. Появился Борис.
- А тебе чего не спится? – спросил Алим.
- Сейчас ребята придут, - сказал Борис, плюхнувшись на скамейку. – Мы вчера договорились собраться пораньше. Надо обсудить кое-что… ну, возможные варианты прикинуть… как там на этом диспуте будет.
Алим оторопело уставился на него.
- Это еще зачем?
- Чтобы не выглядеть дураками, когда они будут говорить, как по писаному! Они, кстати, что-то вчера задумали… Я учебник в парте забыл, пришлось возвращаться. Захожу в класс – сидят. Хватов зверем посмотрел и говорит: «Уматывай быстрее, ты нам мешаешь». Я говорю: «Военный совет в Филях из «Войны и мира»? Или сцена из какого-то другого военного романа?» Гаврила встает: «Уйди от греха! А то сейчас будет тебе такая сцена из военного романа!» Я говорю: «А какая сцена? Из жизни гестапо?» Тут он попер, прямо как танк! Столы и стулья – в разные стороны! Вид его вселил в меня ужас, и я, как тот Гарун у Лермонтова, бежал быстрее лани!
Алим усмехнулся.
- Не догнали?
- Не! – засмеялся Борька. – Сашка с Витькой меня ждали, вот мы втроем поговорили, подумали… Договорились, что я Лешке и Валерке позвоню... ну, позвонил, Валерка еще Толика обещал привести. Ну, вот не хочу, чтобы они нас задавили! Тем более, у них тяжелая артиллерия в лице Ларисы. А ну, еще и Изольду черти принесут?
- А почему мне ничего не сказали?
- Тебе хватит вчерашнего и завтрашнего.
- А что вчера было? – задумался Алим.
- Или не вчера?.. Когда Крыска наша бегала к Николаю Андреевичу с докладной? Тут уже всего не упомнишь! Новость громкая - уже многие знают: докладная директору на его сына, который почти отличник и весь из себя активный, примерный и положительный.
- А, ты про это!.. Вчера. Кстати, он не особенно и ругал меня. Так, несколько замечаний для порядка… Обычный педагогический ритуал… А завтра что?
- А завтра совместное заседание учкома и комитета комсомола. Как говорят, готовится что-то грандиозное! Совершенно убийственное для злостных нарушителей дисциплины, прогульщиков, наглецов и прочих товарищей, которые не достойны называться нашими товарищами! Просто земля у всех под ногами гореть будет!.. Ходят слухи, что и тебя пригласят.
- Ну… пригласят – значит, пригласят, - флегматично пожал плечами Алим. – Только я ведь и заболеть могу – я уже болею!.. Ерунда все это! – решительно заявил он. – Всего ни мы, ни они предусмотреть не сможем. Перерастет эта так называемая дискуссия в самую заурядную перепалку, и мы будем на повышенных тонах выяснять, кто же лидер в нашем классе, и попутно сводить старые счеты. Единственно, о чем надо всех наших предупредить, - чтобы не орали. Пускай они разрываются – «Я! Я лучше всех! Я лидер – все за мной!». А в разгар всего этого кто-нибудь скажет, что крик – признак слабости. Ну, а то, что лидер – личность сильная, они к этому времени скажут сами и обоснуют.
- Голова!!! – восторженно завопил Борька и замолотил ладонями по «дипломату».
На крик пришла суровая гардеробщица тетя Паша.
- Это еще что?.. – сердито начала она.
- Мы больше не будем! – поспешно сказал Борис магические слова и, приняв умный вид, вытащил из «дипломата» учебник. – А раздевалку скоро откроют?
- Скоро, - проворчала тетя Паша и ушла.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями