С предыдущими главами вы сможете ознакомиться по ссылкам, а я продолжу повествование.
Двое старейшин ушли. Я с трудом осознавал, как быстро пролетело время, и на улице уже стемнело. Долины и горы окружали меня. Теперь я мог слышать знакомую небесную мелодию (их вечернюю молитву), которую пели детские голоса, как будто доносившиеся издалека, с другой, потусторонней планеты. По правде говоря, я никогда не хотел, чтобы это прекращалось.
(После полуночи)
Сейчас два часа ночи. Меня окружает полная и абсолютная тишина, и я встал с кровати, чтобы написать. Мой день прошел безболезненно, и моя нервная система освободилась от напряжения первых дней. Если они говорят мне правду, у меня все еще есть надежда оправиться от шока.
Сегодня был тринадцатый день моей новой жизни, тринадцать дней, полных новых впечатлений и эмоций. Мои мысли всегда с Богом. Только он может проявить милосердие даже к грешнику.
Вчера утром я вышел на террасу и наслаждался солнцем. Я провел много времени в одиночестве. Я сел и перечитал то, что написал прошлой ночью.
Позже профессор присоединился ко мне и составил мне компанию до полудня. Сегодня он был со мной другим. Он был разговорчив, и мы довольно хорошо общались, за исключением тех случаев, когда он пытался заговорить со мной на своем родном языке. Стремясь узнать больше, я обвинил его в том, что он экспериментировал с Михаэлем Портманом, не будучи уверенным, что такое подозрение имело какое-либо право приходить мне в голову. Он решительно опроверг это утверждение с очевидной искренностью.
Позавчера старейшина Ягер сказал мне, что они привезли Портмана к профессору Молсену, получив смертельные травмы головы в результате аварии. Он умер на руках у Молсена, и только через пятнадцать минут и после того, как его заморозили, Молсену удалось вернуть его к жизни. Я ничего не говорил об этом врачу. Я спросил Ягера, почему они не позволили мне свободно разговаривать со всеми, как это делали остальные пациенты, и он заверил меня, что это продлится всего несколько дней. Он также сказал мне, что моя бессонница не повредит мне, если я проведу большую часть ночи лежа.
Что касается моей жизни, он не спрашивал меня ни о чем, кроме болезней, через которые я прошел. Я рассказал ему об инциденте 1917 года как можно подробнее; я назвал это “своего рода летаргией".
Во второй половине дня доктор нанес мне второй визит. Оба раза его посылали старейшины. Он так много мне рассказал… Его общество-большое утешение для меня. Он говорит совсем не так, как врачи; он вкладывает в наш обмен свое сердце и душу.
Прошло тринадцать дней. Сегодня вечером младший врач пришел ко мне в палату и увидел, что моя подушка промокла от слез. Он пытался утешить меня, но непреднамеренно причинил мне больше вреда, чем пользы. Я поговорил с ним о своей матери, которая будет оплакивать смерть своего ребенка, и он с совершенно неуместной улыбкой рассказал мне о какой-то истории, похороненной глубоко в прошлом, сказав, что сейчас не нужно беспокоиться! Я не могу во все это поверить! Я больше никогда не хочу видеть этого человека! Я просто не позволю им свести меня с ума! Завтра утром я поговорю со старшим врачом и потребую, чтобы они рассказали мне всю правду!
Продолжение следует...