2022 не дал расслабиться уже свыкнувшимся с коронавирусом жителям России и Алтайского края в частности. В феврале этого года ВС РФ начали проведение специальной военной операции на Украине, а в сентябре президент России Владимир Путин объявил о начале частичной мобилизации в стране. «Банкфакс» поговорил с практикующим врачом-психиатром Ренатой Шамне о том, вселили ли эти вести тревогу в жителей края, и какие сюрпризы может преподнести человеческая психика даже вдалеке от боестолкновения.
- Можно ли вообще говорить о какой-то здоровой реакции психики человека на вооруженный конфликт, пусть даже он и находится от него на достаточном удалении?
- Конечно, в таких случаях есть определенные эмоциональные реакции, которые люди обычно испытывают. Допустим, сейчас происходит специальная военная операция, которая не где-то там, на другом континенте, а непосредственно касается нашей страны. Безусловно, она просто не может не сказаться на людях, невзирая на удаленность от зоны боевых действий. Тревожиться и переживать по этому поводу – это вполне нормально. Любое вооруженное столкновение воспринимается нами как угроза безопасности, а безопасность – это наша базовая потребность. Когда мы чувствуем, что этой безопасности что-то угрожает (даже если речь идет не непосредственно о нас, а о наших близких), мы начинаем испытывать тревогу.
- У этих переживаний есть какие-то стадии?
- Эмоция тревоги – это физиологическая реакция нашего организма на какую-то угрозу, дискомфорт. Тревога обеспечивает нашу безопасность. Говоря о стадийности переживания тревожной ситуации, какого-то острого стресса, можно выделить такие этапы, как активизация реагирования организма, стабилизация и фаза истощения.
- А в чем выражается стадия истощения?
- Если рассматривать именно физиологический аспект, то тревога активизирует надпочечники. Начинает вырабатываться большое количество адреналина, из-за которого учащается сердцебиение, повышается артериальное давление, активизируются дыхательные процессы, появляется мышечное напряжение. В общем, организм погружается в состояние гиперактивности. Находиться в нем постоянно человек не может, поскольку оно истощает имеющиеся ресурсы. И вот тогда наступает стадия истощения, которая характеризуется ослаблением адаптационных процессов, снижением иммунитета, появлением эмоциональной нестабильности, повышенной утомляемости.
- Эта стадия быстро наступает?
- Все мы разные, у всех у нас свои ресурсы. К тому же все зависит еще и от наших психологических установок. Нас ведь травмирует не ситуация сама по себе, а наше отношение к ней. Поэтому, в зависимости от конструкта переживаний человека, он может прийти к истощению быстрее или медленнее. Но это если говорить о продолжительных переживаниях. А, например, в ситуации, когда у нас за спиной резко засигналила машина, организм быстро мобилизуется, требует как-то на это отреагировать, минут через 15-20 адреналин разрушается, и истощения вообще не происходит.
- Эти длительные тревожные переживания могут перерасти во что-то более серьезное?
- Повторюсь, тревожиться – это нормально. Психиатра бы наоборот насторожило, если бы у человека отсутствовала такая реакция на какие-то угрозы. Значит, в психологических установках что-то не так или на то есть иные причины. Тревога может перейти, как я уже говорила, в истощение, но только тогда, когда она начнет приобретать форму тревожного расстройства, то есть болезненного состояния.
- Где грань между здоровой тревогой и тревожным расстройством?
- Адекватная тревога заставляет человека как-то справляться с возникающими вызовами. Нахождение в этом состоянии человека не разрушает – он продолжает есть, пить, спать, общаться с близкими, заниматься привычными делами. Это переживание не поглощает его целиком. А когда мы говорим о расстройстве, то оно, как правило, уже меняет качество жизни человека. Он, например, начинает хуже концентрироваться на рабочих вопросах, у него пропадает аппетит, нарушается сон, ему становится трудно заниматься привычными делами и т.д.
- Кроме тревожных расстройств эти переживания могут во что-то вылиться?
- Самих тревожных расстройств целая группа. Кроме них могут проявиться еще и депрессивные расстройства. Это тоже один из вариантов реагирования и перерастания тревожной ситуации в клиническую форму. Если у человека есть предрасположенность к крайне острому реагированию, то могут возникать и психозы. Есть такая «рубрика» болезней, как острое психотическое состояние, ассоциированное со стрессом. В ответ на стресс у человека развивается психоз, при том, что изначально он не был психическим больным.
Есть еще посттравматическое стрессовое расстройство. Это состояние развивается, когда человек переживает крайне острый и тяжелый стресс. У него появляются навязчивые воспоминания о травматичном событии, ночные кошмары, связанные с этим переживанием. Порой это выливается в серьезные затруднения в социализации, депрессию.
Часто к тревожным состояниям и тем паче к тревожным расстройствам присоединяются проблемы с алкоголем или психоактивными веществами. В начале всего этого пути человек, например, от приема алкоголя чувствует какое-то облегчение, он так снимает уровень тревоги и напряжения. Если у него еще и нарушен сон, то он алкоголь может использовать, чтобы просто заснуть.
- С точки зрения психиатрии человек в подобных состояниях уже считается больным или еще нет?
- Вообще все это психиатрические диагнозы. Например, генерализованное тревожное расстройство или тревожно-фобическое расстройство. Есть, еще например, тревожно-депрессивная реакция. Но эти диагнозы не говорят о том, что человек имеет какое-то хроническое психическое заболевание. В психиатрии есть спектр хронических расстройств, которые глобально меняют поведение человека, а есть уровень невротических расстройств. Последние – преходящие. Они развиваются, затем проходят, но могут и повториться.
- Перерастание тревоги в расстройства – это правило или исключение в таких ситуациях, в которой сейчас находятся граждане России, когда они наблюдают за развитием боестолкновения с непосредственным участием нашей страны?
- Я бы не сказала, что в рамках своей практики наблюдаю какое-то глобальное увеличение количества пациентов, которые обращаются с тревожными расстройствами, связанными с текущим контекстом. Но вообще такие пациенты у меня есть. Тут нужно заметить, что я работаю в частном секторе медицины, поэтому, может, я не вижу того, что видят государственные службы.
Некоторые люди, которые обращаются за помощью, воспринимают ситуацию остро из-за того, что рухнули их планы, что они перестали чувствовать себя в безопасности. Есть и те, кого текущая ситуация коснулась в большей степени – те, у кого мобилизовали родственников, или же они сами входят в группу резервистов. Эти пациенты появились, безусловно, потому, что появился новый контекст сам по себе. Раньше муссировалась тема пандемии коронавируса – люди приходили со страхами по этому поводу. Теперь обстоятельства другие, тема для переживаний другая. Но сказать, что это прямо-таки какая-то тотальная тенденция, я не могу.
- У тех людей, которые находятся далеко от конфликта, как, например, жители Алтайского края, меньше проявляются какие-то расстройства психики на фоне происходящих событий, нежели у тех, кто находится в непосредственной близости от зоны боестолкновения?
- Не возьмусь утверждать с уверенностью – у меня нет опыта работы с непосредственными участниками спецоперации. Но в теории, если следовать логике физиологических процессов, то у человека, который столкнулся с реальной, а не призрачной угрозой своей безопасности, включаются все системы адаптации. Он максимально настроен на то, чтобы сохранить свою жизнь. Это нормальная реакция. Конечно же, человек в этот момент испытывает острейший стресс, но этот стресс лишь подталкивает его к поискам, например, безопасного места, группы людей, к которой можно присоединиться и чувствовать себя с ними увереннее. И, как мне видится, вот на этом ресурсе адаптации тревожных расстройств возникать не должно. Весьма вероятно развитие каких-то расстройств, когда реальная опасность уже минует. Что это будет – тревожное, депрессивное или посттравматическое стрессовое расстройство – сказать сложно.
А вот те люди, которые находятся далеко от боевых действий, они как раз умозрительно рассуждают о происходящем там. Поэтому, как я думаю, уровень психологической тревоги у них гораздо выше. Просто потому, что у них не задействована реализация упомянутых адаптационных систем – такому человеку не нужно никуда бежать, прятаться от кого-то. Мы здесь о боевых действиях только размышляем, выстраиваем картину происходящего на основе своих предположений, зачастую очень противоречивой информации, думаем, как это может коснуться нас. В общем, мы лишь строим для себя прогнозы, а они, в силу определенных физиологических процессов, как правило, самые катастрофичные. Вот за счет всего этого у нас здесь, наверное, уровень тревожности должен быть больше, а уровень острого стресса выше уже у тех людей, которые находятся в непосредственной близости к зоне боевых действий. Тем не менее, как я уже говорила, все зависит от отношения каждого человека к конкретной ситуации.
- Есть ли какие-то признаки, по которым человек сам может определить, что ему пора обращаться к психиатру?
- Переносимость дискомфорта у каждого человека разная. Бывает так, что человек пережил какой-то небольшой стресс, ночь не поспал – и уже идет на прием за помощью. А кто-то годами живет в таком состоянии и не обращается к специалисту.
Если же говорить, на что можно ориентироваться, решая идти к врачу или нет, то нужно обратить внимание на то, мешает ли человеку его реакция на некие обстоятельства – волнение, тревога – нормально жить. Например, если он стал рассеянным, невнимательным, потерял сон, аппетит, забросил дела, перестал получать удовольствие от ранее приятных для него занятий, и это состояние сохраняется уже больше двух недель – то уже есть смысл обращаться к специалисту. А если человек один день попереживал, не поел, не поспал, а потом снова чувствует себя нормально – то это кратковременная реакция, которая, в общем-то, не требует медицинской помощи.
- Если долго не реагировать на проблемы в психике, их можно запустить и потерять возможность вернуться к исходному состоянию?
- Наверное, в каком-то смысле никто и никогда не сможет стать прежним – наш ежедневный опыт меняет нас тем или иным образом. Но это, конечно, все лирика. Конечно же, бывают процессы острого реагирования, после переживания которых человек может вернуться к своей норме, иногда даже самостоятельно. Но это требует времени, которое можно потратить с большей пользой. Зачем растрачивать его впустую, если можно обратиться к специалисту, пролечиться и жить более качественно?
Но чаще всего эти процессы все же усугубляются. То есть депрессивная симптоматика, если ее не лечить, а жизненная ситуация не меняется, может истощить человека. Могут присоединиться и психосоматические расстройства – тот же самый сахарный диабет, гипертоническая болезнь, изменения в работе щитовидной железы и т.д.
- Эти состояния, которые вы наблюдаете у своих пациентов в контексте происходящих сейчас в стране событий, требуют медикаментозного лечения или используются какие-то другие методы?
- Все зависит от степени выраженности состояния и от контекста. Если это человек, который, как мы уже говорили, умозрительно рассуждает об этой ситуации и касается ее лишь опосредованно, то это одно. А если это, например, родственник погибшего военнослужащего – это уже совершенно другое. В этих случаях разная структура переживаний, все индивидуально.
Если рассуждать без привязки к какому-то конкретному временному промежутку или событию, могу сказать, что чаще всего все же назначается именно медикаментозное лечение. Например, для меня, как для врача, сам факт, что человек пришел на прием – это уже определенный сигнал. Люди ведь не сразу идут к психиатру. Они предпочитают сперва обратиться к каким-то доклиническим формам помощи. Например, к психологам. По направлениям последних, кстати, пациенты приходят довольно часто - специалист просто видит, что у человека уже клиническая ситуация.
Обычно из медикаментов назначают какие-либо легкие седативные препараты, а иногда и более серьезные противотревожные средства. Это могут быть и антидепрессанты с противотревожным действием. Параллельно всегда проводится психотерапия, возможно, какие-то седативные процедуры, как, например, иглорефлексотерапия по назначению специалиста. Спектр методов воздействия на психоэмоциональную сферу довольно широк.
- Частыми стали ссоры с близкими, из-за чего люди рвут устоявшиеся связи. Насколько оправдано создавать вокруг себя «пузырь» и исключить из круга общения людей с противоположными взглядами? Не приводит ли это к асоциализации и связанным с ней проблемами?
- У нас есть ряд базовых потребностей: на первой ступени – физиологические, на второй – потребность в безопасности, а вот на третьей как раз потребность в социальной группе. Человек ведь социальное существо. Поддержание социальных контактов для него имеет большое значение. Да, в какой-то момент жизни ему может показаться, что проще и безопаснее будет совсем ни с кем не общаться, что так будет только лучше. Но это противоречит нашему естеству. Такая стратегия, я думаю, в будущем может вызвать какие-то депрессивные состояния, экзистенциальные переживания, чувство одиночества.
- В последнее время, судя по сообщениям СМИ, усилилась агрессия в обществе, будто у людей вскрываются латентные проблемы, их психическая устойчивость снизилась. Дело доходит до откровенных актов террора, как в случаях со стрельбой в школах. С чем это может быть связано?
- Повышение уровня раздражительности и агрессии в обществе – это тоже определенный механизм реагирования на изменение какого-то привычного уклада жизни, на потерю чувства безопасности. Опять же, все зависит от индивидуальных особенностей. На одно и то же событие кто-то сядет и слезами зальется, а кто-то пойдет и в драку кинется. Наверное, здесь дело скорее в наших инстинктивных реакциях. Потеряв ощущение безопасности, мы начинаем сопротивляться и, возможно, даже проявлять агрессию. Я уже упоминала, что тревога приводит к истощению нервной системы. Так вот, одним из признаков истощенной нервной системы является усиление раздражительности. И, к слову, я замечаю, что у моих пациентов этот симптом – истощение нервной системы – с некоторых пор стал встречаться довольно часто. Здесь я даже замечаю весьма ощутимый рост. Это не всегда связано с какими-то событиями в мире. Часто это какие-то личностные проблемы.
- Какие предпосылки могут преломить эту тенденцию?
- Первоочередный момент здесь – это формирование психологической гигиены в обществе. Сейчас она у нас напрочь отсутствует. Необходимо формирование определенных внутренних установок. Нас ведь истощают не обстоятельства, а наша реакция на них. В наших умах сложены конструкты, которые срабатывают и приводят к этому истощению.
Наш век – это век панических атак. Когда я только начинала работать, такой диагноз встречался крайне редко, а сейчас это практически у каждого. Это тоже сигнал организма об истощении нервной системы. Мы начинаем много требовать от себя, от жизни, от общества. А когда наши планы расходятся с реальностью, мы начинаем на это излишне эмоционально реагировать. У нашего общества сейчас в принципе низкая стрессоустойчивость за счет этих искаженных психологических конструктов. Наверное, это веяние времени. У каждой эпохи есть свои конструкты, влияющие на эмоциональное состояние. У нас это наша ориентация на «достигаторство»: нам все время нужно больше и лучше. Мы теряем связь с повседневной жизнью, перестаем радоваться простым мелочам, многого требуем от себя, загоняем себя, истощаем. Но какой в этом смысл?
- Алтайский край находится в лидерах по России по числу пограничных расстройств. Это как-то может усугубить положение нашего общества в текущей ситуации?
- Вообще вопросы заболеваемости как статистического показателя в первую очередь зависят от выявляемости. То есть от наличия специалистов и организации соответствующей службы. Когда не было ультразвуковой диагностики, у нас по статистике было мало онкозаболеваний. Появилась ультразвуковая диагностика – произошел резкий всплеск по онкологии. Что же, у нас раньше ее не было? Была, конечно. Просто поздно выявляли.
Наш регион один из немногих имеет отдельное психотерапевтическое отделение в структуре краевой психиатрической больницы. Поликлиника неврозов – это отделение психиатрической больницы, которое как раз направлено на выявление, лечение и профилактику вот этих пограничных расстройств. Этим, во многом, и обуславливаются данные статистики – просто служба пограничной психиатрии у нас хорошо развита по сравнению с другими регионами.
А вообще серьезность ситуации с психиатрическими заболеваниями оценивается по росту инвалидности по ним. И вот по этому признаку я у нас роста не наблюдаю. Тем не менее, нельзя закрывать глаза на то, что мы, откровенно говоря, бедный регион с ощутимым уровнем безработицы. Так что у людей есть причины для формирования депрессивных, тревожных реакций.
- Тревожные расстройства могут иметь эпидемический характер?
- То, что у нас эпидемия панических атак – это вот однозначно. Я уже говорила, что за последние лет восемь это стало одной из основных причин обращений к психотерапевтам, психологам. А где панические атаки – там и тревожность, из которой они вырастают. Конечно, сейчас у нас возник новый контекст, который может все это окрасить по-новому, но я эти тенденции замечала и раньше, так что говорить о какой-то связи пока преждевременно. Посмотрим, как будет развиваться ситуация.
- Часто слышу упреки в адрес организаторов различных массовых, развлекательных мероприятий. Некоторые граждане считают, что это неуместно в текущих условиях, когда в стране проходит частичная мобилизация, а войска проводят спецоперацию. Но, быть может, эти мероприятия, напротив, оказывают только благоприятное воздействие на психику людей, помогают им отвлечься?
- Наше общество впервые столкнулось с событиями такого масштаба. Мобилизация, пусть и частичная, не проводилась уже десятки лет. Но вообще-то развлекательные мероприятия проводили даже во времена Великой Отечественной войны – концерты, кинопоказы и т.д. Такие вещи позволяют человеку окунуться в обыденную, привычную жизнь и хотя бы на время выйти из состояния стресса. Так что, мне кажется, что такие мероприятия обладают определенным благоприятным ресурсом. Но вот контекст таких мероприятий – это уже другой вопрос.
- В некоторых странах существует обязательная психореабилитация для ветеранов боевых действий. А существуют где-нибудь подобные программы, но для гражданского населения, психологически пострадавшего от вооруженного конфликта?
- По другим странам не могу сказать. В нашем регионе, я уверена, наверняка существуют реабилитационные программы для военнослужащих, специальные центры. А что касается гражданского населения, то у нас же есть различные кризисные центры. Некоторые из них уже заявили о своей готовности оказывать психологическую помощь родственникам мобилизованных. Есть, опять же, психиатрическая больница с психотерапевтическим отделением, одним из направлений работы которого являлось как раз оказание кризисной помощи. То есть человек, столкнувшийся с острым стрессом, может туда обратиться и ему окажут помощь. Так что наверняка какие-то программы уже существуют, что-то еще, наверное, будут разрабатывать с учетом изменившихся обстоятельств. К тому же есть и частная медицина, которая тоже предлагает услуги профильных специалистов.
- Человек может сам выбраться из какого-либо психического расстройства или это невозможно без помощи специалиста?
- Это возможно. Не в 100 % случаев, конечно, но возможно. Правда, выжидательная тактика здесь результатов практически никогда не приносит. Если человек не хочет обращаться к врачу, то ему нужно формировать собственное понимание причин той или иной реакции, основных триггеров, и насколько эти реакции мешают ему нормально жить. Но это уже скорее вещи из арсенала психотерапевта, я не думаю, что человек без специалиста сам легко справится с этим.
Нужно обязательно соблюдать режим дня. Рутина и привычный ритм жизни дают мозгу сигнал, что все в порядке. Это в каком-то смысле тоже механизм самооздоровления. Необходима и информационная гигиена. Нужно выбрать себе 2-3 каких-то источника информации, которым человек доверяет, и черпать информацию только из них. Очень важна физическая активность, потому что стресс и тревога - это факторы, которые активизируют организм. Грубо говоря, готовят его к тому, чтобы он физически справился с какой-то опасностью. Поэтому физические упражнения, занятия спортом, прогулки – все это очень важно. Свою роль играет и правильное питание, которое обеспечивает нервную систему ресурсами. Очень важна занятость - деятельность, которая приносит видимые результаты. Когда человек видит результат своего труда, у него формируется уверенность в себе. Благотворно влияет участие в волонтерских движениях, поддержка и помощь людям, попавшим в беду. Есть такое выражение «Чем больше мы помогаем другим, тем больше мы помогаем себе».