«Па – па», – с протяжным любопытством выдыхает свой первый слог малыш. Ему семь месяцев. Пухлые булочки щёк и улыбка в два нижних зуба. Крошечный аппарат по производству звуков только-только готовится к вводу в эксплуатацию, поэтому все участники этого важного мероприятия беспрестанно тренируются. И вот, пожалуйста, оцените результаты стараний! Задержавшись на выходе, легкая волна воздуха размыкает нижнюю и верхнюю ставни губ и летит наружу: «ПА-ПА». Четыре звука. Два слога. Одно слово.
Папа. Фундамент тыла, который ощущаешь каждой клеточкой тела. Папа. Аромат доблести, который чувствуешь каждой фиброй души. Папа. Ориентир авторитета, которому следуешь на каждом повороте жизненного пути.
Если есть папа, никогда не страшно. Если есть папа, никогда не больно. Если есть папа, всегда надежно. Если есть папа, всегда уверенно.
А если папы нет? Если всё, что осталось вместо папы, это большое тягучее облако маминых воспоминаний, завернутое в фольгу из слез, страданий и страха?
С недавних пор в нашей стране третье воскресенье октября превратилось из обычного выходного дня в праздничный – День Отца. Эдакое торжество родительского равенства. Зачин перед ноябрьским Днем Матери как негласный манифест первичности роли мужчины в непростом ремесле воспитания ребенка. Перфоманс патриархата, не иначе.
В обществе, где 156 миллиардов рублей долгов по алиментам и 55% женщин не получают ни копейки от ушедших в закат отцов своих детей, жизненно необходима популяризация образа отца. Отсутствующего отца. В стране, где каждая третья семья - неполная, а 45% населения считает, что большинство отцов не принимают участия в воспитании своих наследников, абсолютно гениальной выглядит идея - отмечать торжество без его виновника. Игры гротеска на сцене безответственного отцовства.
Особенно примечательным выдался канун праздника в этом году. Когда вместо открыток и аппликаций, старательно выполненных любимыми детскими ручками, те оставшиеся 25% отцов, вовлеченных, любящих, ответственных, получили казенную белую бумажку с синей печатью и зловещей надписью.
Государство, гордо декларирующее свой патриархальный нрав, в анамнезе имеет хронический порок безотцовщины. Сначала - врожденный, войнами начала ХХ столетия, затем - приобретенный, потребл@дством начала ХХI. Те женщины, которые отливали пули на заводах Урала и в одиночку воспитывали детей, всегда жутким полушепотом говорили: “Лишь бы не было войны!”. Те доченьки, которые с молоком матери впитали в себя этот посыл, терпеливо повторяли: “Был бы милый рядом, хоть какой - зато свой”. Те девчонки, которые задорно жевали бабл гам, стоя на пороге эпохи глобального благополучия, снисходительно хохотали в ответ бабушкам и мамам: “Забудьте о войне! На меньшее не согласна! Достойна лучшего!”.
Дохохотали. До слез. Встретив лучшего, создав с ним семью и задел на счастливое будущее, женщина современности умывается слезами женщин прошлого. Собирает за счет средств семейного бюджета амуницию, несет бремя кредитов и родительства на своих двух хрупких плечах, получает извещения о посмертном подвиге, обезумев от болевого шока. Травма поколений вскрылась как гнойный фурункул. Оказалось, антивоенная вакцина не работает. Или это прививка от нового штамма, чтобы генетический иммунитет не атрофировался?
Из 17,5 миллионов ячеек, именуемых семьями, 5 миллионов - с одной мамой. С той самой мамой, для которой война и не прекращалась. Война с обстоятельствами, осуждением, одиночеством. Я, как ветеран такой войны, совсем не хочу пополнения в рядах солдаток соло материнства, потому что это больно, тяжело и трудно. Да, мой иммунитет к синдрому потребительской безотцовщины сформировался в мирное время, только это ничуть не облегчает симптомы безотцовщины военной.
Ведь смысл-то один - женщина опять остается одна. Без оставшихся безответственных. Без ушедших ответственных.
В детских садах и школах за неделю до праздника полным ходом шла подготовка к очередному государственному празднику. Чудовищная шутка во время открытия сезона похоронок. Бессмысленных, беспощадных, и, боюсь, безлимитных.
За столетнюю эпидемию военщины у наших женщин отрасли яйца и огрубел нрав. Плечи стали стальными, а взгляд - тяжелым. Мы почти не улыбаемся и вместо каблуков носим ботинки в стиле милитари. Мы воспитываем детей в одиночку и отмечаем День Отца.
Может быть, если сменить парадигму квазипатриархата на матриархат, мир станет наконец мирным, и День Отца приобретет совсем иной смысл?
“Па-па!”, - мелодично лепечет пухлощекий малыш. А мама, очерствев от вековых уколов генетической боли, тихо отвечает: “Папы нет. Папа на войне”.