– Я знаю, мой сын не ангел.
Услышав такое начало разговора от отца, сын которого по локоть испачкал руки кровью, Оля прыснула.
Начало истории здесь
– Извините. Не ангел – совершенно точно не ангел, – с некоторой издёвкой произнесла девушка, удивившись, откуда в ней столько храбрости.
– У Антона непростая судьба. И он, как вы, наверное, уже догадались, серьёзно болен.
Оля хотела было возразить, что таким больным место в специальных учреждениях, но седоволосый мужчина жестом остановил её.
– Антон – мой племянник. Его родители погибли, когда ему было всего полтора месяца. Мы с женой его усыновили. Об этом не знал никто, кроме нас двоих. Мои родители к тому времени уже умерли, а Ларисиным мы сказали, что это наш ребёнок, была сложная беременность, мальчик долго лежал в реанимации – надо было как-то объяснить, почему не говорили им о внуке.
Мы его очень любили, и он рос замечательным мальчиком. Но наш с Ларисой развод стал для него слишком сильным испытанием. Естественно, он остался со мной. Мне он племянник, а для Ларисы вообще никто.
– Я уверена, что она так не считала, – возразила Оля.
– Возможно, вы правы. Слишком сильна была моя обида на Ларису, слишком сильно было желание побыстрее вычеркнуть её из своей жизни. Я думал, что, запретив им общаться, я просто ускорю процесс сепарации. Ведь для мальчиков в таком возрасте куда важнее папа.
– Глупости. Оба родителя важны в любом возрасте.
– Да, возможно, вы правы. Не зря же вы метите в педагоги, – мужчина грустно улыбнулся.
Я окружил его няньками, тренерами, учителями – каждый час был расписан. Сам продолжал работать как про́клятый – большие деньги только героям фильмов достаются легко, в жизни всё куда прозаичнее. Много работаешь – много зарабатываешь и наоборот.
Наверное, это главная моя в жизни ошибка – я всегда выбирал работу. Из-з этого я и жену потерял, и сына вырастил монстром, не знающим наказания.
Но уже как есть. Я люблю его как родного сына. У меня никого кроме него нет. Поэтому я всегда буду поддерживать его и подставлять плечо. Вы уж не обессудьте, – он посмотрел Оле в глаза, стараясь найти понимание.
– Этот человек убил свою мать и брата, моего однокурсника, ребят, которые просто хотели со мной познакомиться, мою преподавательницу, которая поставила мне не ту оценку…
– Можете не продолжать, – мужчина прервал речь Оли, боясь, что они привлекут слишком много внимания.
– В конце концов, он решил избавиться от меня, когда я отказалась носить одежду моей бабушки, – Оля говорила намного тише и сдержаннее, – Если вы думали, что можете заставить меня замолчать – вы ошиблись. В этот раз вам своего сыночка не отмазать. Так и знайте, – Оля взяла сумку и собралась встать из-за стола.
– Хорошо. Я услышал вас. Значит, каждый из нас будет бороться за свои интересы. Хорошо. Всего доброго, – мужчина жестом указал Оле в сторону выхода.
– Спасибо за кофе, – бросила Оля и поспешила выйти на улицу.
Что значили его слова – одному богу известно. Он ей пригрозил или просто предупредил – Оля не понимала.
Молодой, но очень настойчивый и дотошный следователь создавал своим коллегам всё больше и больше проблем, пытаясь докопаться до истины.
– Кирилл, вы знали, что Антон был приёмным сыном Ларисы, – спросила Оля, когда они осматривали детскую комнату Алёши.
Комната одновременно вызывала восторг и ужас. Прекрасно обставленная детская – мечта любого ребёнка. Игрушки, мебель, всевозможные развивающие наборы. Было очевидно, что родители создавали идеальный мир для своего желанного и любимого ребёнка. И оттого было ещё ужаснее осознавать, что этот самый ребёнок, в силу очень маленького возраста, не смог в полной мере оценить труды своих родителей. И уже никогда не сможет.
– Она не говорила мне про сына, когда мы встречались. Просто сложный развод – без подробностей. А потом Антон нашёл её. Она была счастлива. И сразу рассказала мне обо всём. А тогда удивился, почему она не забрала сына, как это делает девяносто процентов женщин после развода. Она объяснила.
Хотя для меня всё равно такой выбор был непонятен. Но, это была их семья, их решения и комментировать или тем более осуждать их, я просто не имел права.
Я сразу сказал ей, что Антон может приезжать к нам, жить у нас. Я ведь видел, как счастлива она была получать от него сообщения. Каждое перечитывала по несколько раз.
Он держал дистанцию. Его тоже можно было понять. Обиженный ребёнок. Но, когда он приехал к нам домой, я понял, что от ребёнка в нём ничего не осталось. И к Ларисе он никаких сыновних чувств не испытывает.
В его глазах было столько злости. Он на Алёшу смотрел с ненавистью. Для меня было очевидно, что ничего путного из этого воссоединения матери с сыном не будет. Я думал, что общение просто сойдёт на нет. Но всё сложилось куда ужаснее, – Кирилл положил руку на перила детской кроватки, и заботливо поправил балдахин.
– Никто бы не смог предугадать такое, – Оля положила руку ему на плечо, – Не нужно себя винить. Мы обязательно добьёмся справедливости. Ларису и Алёшу это, к сожалению, не вернёт. Но мне почему-то кажется, что нужно закрыть эту дверь, чтобы открыть новую. Я так чувствую. Нормально жить, не завершив эту историю, мы не сможем.
В руководстве полиции полетели головы, а вместе с ними и головы высокопоставленных чиновников, которые подтасовывали факты, совершали подлог документов и просто закрывали глаза на нестыковки в делах, в которых так или иначе, был замешан Антон.
– Оль, я в полицию сходил. Рассказал, что это Антон меня тогда отметелил, – Коля схватил однокурсницу за руку, когда та выходила из института, – Всем рот не закроешь, правда? – парень самодовольно улыбался.
– Спасибо тебе, Коль.
– Надеюсь, его посадят, – он помахал ей на прощание и сбежал вниз по ступеням.
– Вот, ещё один эпизод подтвердили. Надо это как-то отметить, – радовалась Аня, сидя на кухне у Кирилла.
– Скоро суд. После и посмотрим, сто́ит отмечать или нет, – Оля притормозила подругу, заметив грустный взгляд Кирилла.
Отец Антона правда сделал всё возможное. Антона признали невменяемым и отправили на принудительное лечение в местную клинику с индивидуальной палатой. Рычагов воздействия у его отца после шума, который в городе и области устроила Оля и Кирилл, осталось не так много – психиатрическая лечебница с пожизненным содержанием – максимум на что он мог рассчитывать.
– Вы довольны приговором? – набросились на Олю местные журналисты, когда она в сопровождении Ани и Кирилла, выходила из здания суда.
Никто не хотел давать комментариев, поэтому, молча минуя журналистов, они направились к машине Кирилла.
– Ко мне едем? – спросил Кирилл.
– Нет, ребят, давайте теперь без меня, до остановки подкиньте и достаточно. Бояться мне больше нечего, а вам мешать не хочется. Заглядывай в общагу хоть иногда, будем сплетничать всю ночь, – рассмеявшись сказала Аня и чмокнула Олю в щёку.
Оля с Кириллом несколько минут ехали молча. Оля набрала воздуха, чтобы предложить заехать на могилу Ларисы и Алёши, но Кирилл её перебил:
– Давай заедем на кладбище, если ты не против? – Кирилл на секунду смотрел Оле в глаза, она лишь улыбнулась в ответ.
Они понимали друг друга без слов. Три года прошло с их первой встречи. Три года мучительной борьбы за правду и справедливость, которые сделали их самыми близкими людьми.
– Лариса всегда всем желала счастья. Я думаю, она бы обрадовалась, если бы узнала, что я снова научился жить, – сказал Кирилл, обнимая Олю.
Оля шла по тёмному коридору, вся обстановка лечебницы навевала ужас и внушала страх. Проходя мимо палат, она слышала, как за толстыми стенами и железными дверями кричали, стонали и причитали пациенты.
Она сама толком не знала, зачем ей нужна была эта встреча, но мысли о ней не давали покоя последние полгода.
– Привет, Антон, – её завели в комнату для свиданий, которая была чем-то похожа на те, где посетители встречаются с осуждёнными.
Оля не видела Антона пять лет. Два из них он провёл в лечебнице.
Он поднял не неё полные безумия глаза и на несколько секунд задержал взгляд на её лице. По его губам пробежала лёгкая улыбка, граничащая с ухмылкой – он её узнал. Но разговаривать был не настроен.
– Я ухаживаю за могилой твоей мамы, ношу ей цветы и однажды встретила там твоего отца. Мы с ним долго разговаривали. Он замечательный человек, который искренне любит своего сына, но, эта любовь едва его самого не подвела под монастырь. Он приезжает к тебе? – Антон молча смотрел на свои руки, не желая отвечать.
У меня всё хорошо. И, если бы не невинные жертвы всей этой истории, я бы, наверное, могла поблагодарить тебя за опыт, – Оля тяжело вздохнула и краем глаза заметила, что руки Антона сжались в кулаки – он всё слышал и понимал, хотя его взгляд и был отстранённым.
Я хочу сказать, что простила тебя, – Антон на мгновение задержал дыхание и посмотрел в глаза Оле, – Да, я больше не испытываю гнева, когда вспоминаю о тебе.
А ещё, наверное, благодаря тебе, я познакомилась с Кириллом – это тот самый второй муж твоей мамы, – мышцы на лице Антона напряглись.
Год назад у нас родились двойняшки – Лариса и Алексей – назвали в честь твоей мамы и брата, – Антон издал звук, похожий на рык, и к нему в одно мгновение подлетели санитары, но никаких внешних признаков агрессии молодой человек не проявлял, поэтому двое крепких парней просто стояли рядом, скрестив руки на груди.
Я больше не буду тебя беспокоить. Просто знай, что я тебя простила, – Оля встала и, задержавшись у двери, обернулась, чтобы посмотреть на Антона.
Вид его был жалким, воля подавлена. Но зато он никому не мог больше причинить вреда. Если раньше Оле казалось, что Антон легко отделался, то теперь она не сомневалась – он понёс заслуженное наказание. Оле показалось, что с её плеч упал ещё один тяжёлый камень и теперь она наконец может дышать полной грудью и жить своей полноценной жизнью.
Она действительно больше не желала Антону зла, он сделал её другой – более уверенной в себе, решительной. Как бы тяжело ни было тогда, этот опыт её не убил, а, значит, определённо сделал сильнее.
У выхода из лечебницы её ждал муж и дети. Заняв свои места в машине, они поехали по заснеженной и солнечной улице.
– Кирилл, может, нам няню нанять? Я уже хочу на работу выйти. Зря, что ли, столько лет училась, – осторожно начала Оля.
– Родная, наработаться ты ещё успеешь, поверь мне. А вот дети растут с бешеной скоростью – успей насладиться с ними их детством.
Оля улыбнулась. В конце концов, теперь у них вся жизнь была впереди и для призвания, и для всего остального в ней обязательно найдётся место.
Оля обернулась, чтобы посмотреть на сладко спящих в своих креслах Ларису и Алёшу. И пусть говорят, что нельзя называть детей в честь тех, кто рано или трагически погиб – Олю эти предрассудки нисколько не тревожили. Страхов и ужасов за эти несколько лет они пережили столько, что впереди непременно только счастье.
Оля некоторое время смотрела на своих спящих детей, потом перевела взгляд на мужа. Она наблюдала за тем, как извивается впереди дорожное полотно и, улыбаясь, щурилась от ослепительного солнца.
______