Известный детский поэт о своих детях стихов не писала
«Идёт бычок, качается», «Уронили мишку на пол», «Наша Таня громко плачет»… О том, как выпускница балетного училища стала детским поэтом и какой она была мамой, рассказала ее дочь Татьяна Андреевна Щегляева. Она инженер-теплотехник, кандидат технических наук, работала в НИИ комплексной автоматизации.
- Когда мне было шесть месяцев, я сильно заболела - коклюш, - рассказывает Татьяна Андреевна.- Врачи лечить меня отказывались, маме так и говорили: «Ничего, вы молодая, еще дочку родите». Но нашлась замечательная врач-педиатр, которая скала: «Вытащим – если применять кислородные подушки и будете жить за городом». Это была Юлия Фоминична Домбровская, потом она станет знаменитым профессором по легочным болезням, академиком. Родители сняли дачу в Серебряном бору. В каком именно доме, я, конечно, не помню, но осталась картина - наверное, все-таки, со слов взрослых: няня везет санки, на них бельевая корзина, внутри я - завернутая-закутанная. Вижу небо над головой, собачку, которая бежала рядом.
В Серебряном бору семья прожила около полугода. Добираться до центра было сложно. Однажды срочно понадобилось какое-то лекарство для Тани.
- Мама в Москве купила, приехала в Серебряный бор, а дойти от автобусной остановки - нет никакой возможности, жуткий гололёд. Тогда она положила на землю спортивный чемоданчик с теннисной формой, который был у нее с собой, легла на него и покатилась, отталкиваясь руками – как дети катаются. Какой-то мужчина на обледенелом тротуаре, боясь шаг ступить, чтобы не упасть, крикнул: «Милая, возьми меня с собой!»
Маяковский за забором
- Агния Львовна играла в большой теннис?
- И неплохо – первый любительский разряд. Корты были разные. Например, на даче в подмосковном Пушкине, на Акуловой горе, рядом с дачей Румянцева, которую снимал Маяковский и где он написал «В сто сорок солнц закат пылал». Рассказывая, у кого она училось писать стихи, мама вспоминала, как однажды во время игры, приготовившись подавать мяч, застыла с поднятой ракеткой: за длинным забором увидела Маяковского. Потом она не раз смотрела с теннисной площадки, как он ходит, что-то обдумывая, очень хотела подойти, даже восторженную тираду приготовила – про крылья поэзии, но – не решилась.
На выпускном экзамене танцевала и декламировала под похоронный марш
В адресно-справочной книге «Вся Москва» на 1915 год в разделе, «Ветеринария» значится: «Волов Лев Николаевич, прием от 11 до 2 часов дня и с 6 до 7 часов вечера, по праздникам - с 10 до 12 дня, Малая Никитская, 15, т. 80-20». Из этого дома единственная дочка ветеринарного доктора Волова - Агния бегала сначала в гимназию, потом – в балетное училище, которое окончила в 1924 году.
- Ее брали в танцевальную труппу, но театр собирался уезжать из России, отец был категорически против. На выпускной экзамен балетного училища приехал нарком просвещения Анатолий Луначарский. Агния не только танцевала, но и декламировала свои стихи.
Музыка была выбрана не совсем танцевальная - похоронный марш Шопена, стихи тоже были серьезные. Луначарский с трудом сдерживал улыбку, но стихи ему понравились. Он пригласил Агнию в Наркомпрос, порасспрашивал, сказал, что она будет писать веселые стихи, и дал список книг, которые необходимо прочитать.
«Девочка гуляла в зеленых лугах»
В том же 1924 году 18-летняя Агния вышла замуж за 20-летнего поэта и художника Павла Барто. Они написали вместе три стихотворения: «Девочка-рёвушка», «Девочка чумазая» и «Считалочка», прожили шесть лет и расстались.
Вторым мужем Агнии Львовны стал выдающийся учёный-теплоэнергетик, впоследствии – член-корреспондент Академии наук Андрей Владимирович Щегляев.
- Вообще стихи мама начала сочинять в раннем детстве, - рассказывает Татьяна Щегляева. - В четыре года, во время болезни, появилось «Девочка гуляла в зеленых лугах, ничего не знала о своих ногах». В гимназии она увлеклась Ахматовой, у меня есть тетрадки, где маминой рукой переписан «Сероглазый король», а рядом - ее собственные стихи с маркизами, пажами, вздохами. Потом идут эпиграммы на подруг, на учителей.
«Вот это аудитория!»
Через несколько лет судьба свела Агнию с Маяковским еще раз. Это было в парке «Сокольники».
- В Москве первый раз устраивали праздник детской книги, пригласили многих поэтов, но из "взрослых" согласился только Маяковский.
Доставляли писателей организованно, из центра. Агния - вместе с детской писательницей – Ниной Саконской - попала в ту же машину, где сидел Маяковский. Сначала ехали молча, потом Нина, обычно молчаливая, заговорила с Маяковским. «Я же, будучи отнюдь не робкого десятка, оробела, - вспоминала Агния Львовна в «Записках детского поэта». - А поговорить с Маяковским мне было особенно важно, потому что мной овладевали сомнения: не пора ли мне писать для взрослых?»
Во время выступления горлана-главаря другие поэты - в том числе им Нина с Агнией, стояли за эстрадой на лесенке. И они, и дети слушали его с восторгом, хлопали так, что распугали всех птиц.
Спускаясь со сцены и вытирая лоб платком, Маяковский сказал:
- Вот это аудитория! Для них надо писать!
О своих детях стихов не писала
На вопрос о том, в какую речку упал мячик, из-за которого она так громко плакала, Татьяна Андреева привычно машет рукой:
- Нет, это не я. Цикл «Игрушки», откуда это стихотворения, был написан до моего рождения. В 20-30-е годы все эти мячики, лошадки, зайчики, грузовики продавались и набором, и отдельно, по одному. В связи с тем, что художники следующих поколений их не видели, возникают курьезы. К примеру, резиновую куклу рисуют кудрявой, в пышных юбочках. Никто не думает, причем здесь бензин, что будет с куклой, если ее пластиковую, помыть таким образом. Маленьких детей с ним купали, девочки постарше его пеленали и играли в дочки-матери.
- И все-таки, Татьяна Андреевна, строчки «Вот для дочки Танечки в узелочке прянички» - это, наверное, все-таки связано с вами?
- Нет. Агния Львовна совершенно не пользовалась своими родственниками для создания стихов. Ей вполне хватало детей Советского Союза - и шире, других стран. Она слушала, что говорят дети, наблюдала, ездила в пионерские лагеря, школы, детские сады, даже в ползунковую группу ходила. Она писала не про Таню, не про Маню, не про Петю, а про явление. Вот почему, думаю, ее стихи продолжают жить, в них есть мысль и есть ритм.
Писать для фантиков отказывалась
- Кто в семье вел хозяйство?
- Мама всегда была в курсе всех наших дел и интересов, знала наших друзей, беспокоилась, если кто-то задерживался, просила обязательно звонить. Но в бытовом плане хозяйством она не занималась. У нас была замечательная няня, Домна Ивановна, которая вела дом – готовка, уборка, каждого встретить-проводить.
- Как мама писала стихи?
- Всегда и везде, это было ее состояние. Как-то мы шли по улице, я задала какой-то вопрос. Она сказала «Не мешай, я работаю, пишу». Сначала стихотворение рождалось в голове, потом записывалось ручкой, потом печаталось на машинке. Поставив точку, она выходила из комнаты и читала тем, кто был дома – нам с братом Гариком, Домне Ивановне, электрику, если в этот момент чинили пробки, полотеру, если натирали полы.
Мы были элементами будущей аудитории. Помню, как она пришла рано утром – мы еще не вставали – и прочла «Уехали»: «Щенка кормили молоком, чтоб он здоровым рос…», это сороковой год, одно из моих любимых стихотворений.
Ей была очень важна реакция на её стихи. Если она чувствовала какую-то заминку в восприятии, старалась понять причину и обязательно переделывала. Иногда бывали десятки вариантов. Ей поступали предложения писать стихи, которые печатались бы на конфетных фантиках, но она отказывалась: писать мимоходом не могла, а времени было жалко.
Тройка по русскому
- Вам все стихотворения нравились?
- Дело не в этом. Я задавала вопросы. Тогда ведь была цензура, и я почему-то всегда знала, какую строчку или какое слово не пропустят. Она прислушивалась к этому, меняла. Могла изменить строку и, если чувствовала какую-то заминку в восприятии: пыталась выяснить, в чем дело, у некоторых стихотворений до сорока вариантов.
- А мама вашими школьным делами занималась?
- Училась я хорошо, один раз мама вмешалась, я тут же тройку получила по русскому, такого у меня никогда не было. Почему-то она увидела, как я делаю домашнее задание - это было упражнение с пропущенными словами, надо было вставить эпитеты. Я сделала. Она глянула и говорит « Слишком слащаво, перепиши». Мама есть мама, я переписала. Назавтра открываю тетрадку – три балла, задание-то не выполнено, надо было много эпитетов, а я по одной штучке всунула. Больше она моими школьными делами не занималась.